Лучшие рецензии автора | Рейтинг |
Дерсу Узала | +17 |
Чингисхан | +13 |
Рисса | +12 |
Рождение сложности. Эволюционная биология сегодня. Неожиданные открытия и новые вопросы | +8 |
Дни в Бирме | +7 |
Отвратительный путеводитель. Под псевдоироничным языком, каким он написан, под снисходительной иронией, а местами высокомерным пренебрежением, на самом деле скрывается обычная безграмотность, когда интереснейшую историю черноморского побережья сливают в попсовые шутки-прибаутки про наркотический бред. Серьёзно?
"Мамаши с колясками" - так, в одном месте путеводителя, отзываются о местных жительницах авторы.
Примеров такого недалёкого и вульгарного обращения с историей и жителями -...
"Мамаши с колясками" - так, в одном месте путеводителя, отзываются о местных жительницах авторы.
Примеров такого недалёкого и вульгарного обращения с историей и жителями - масса.
Это скорее антипутеводитель, после прочтения которого мне, как дальневосточнику, совершенно не хочется посещать черноморское побережье. Чему способствует и отсутствие фотографий тех мест, про которые авторы написали действительно в положительном ключе.
Отличнейший путеводитель, написанный с любовью. После прочтения скорее хочется посетить Абхазию и пройти по описываемым в нём маршрутам. К сожалению качество печати весьма среднее, но язык компенсирует этот недочёт.
Чёрно-белый журнал за цену выше, чем продаётся "Наука и жизнь", да ещё и с сомнительными перлами, как: "правильнее говорить не о советской литературе, а о литературе, созданной в годы советской власти". Тогда и российской литературы 19 века не существует, а есть литература, созданная в годы имперской власти. По мне, так стыдно такое писать. Плохо, не понравилось совершенно.
«Пьянка как фундамент Империи»
Флори «Дни в Бирме»
Дни в Бирме. Джордж Оруэлл
#trkultura Только что прочитал книгу Джорджа Оруэлла. И это не «1984», как можно подумать. «Дни в Бирме» - гораздо менее известное произведение автора прочно вошедшего в литературу благодаря своей антиутопии, в крайне мрачных тонах описывающей западное общество.
Не знаю сколько художественного вымысла в книге, а сколько реального опыта Оруэлла, служившего в Индии, но даже если представить, что описанная жизнь...
Флори «Дни в Бирме»
Дни в Бирме. Джордж Оруэлл
#trkultura Только что прочитал книгу Джорджа Оруэлла. И это не «1984», как можно подумать. «Дни в Бирме» - гораздо менее известное произведение автора прочно вошедшего в литературу благодаря своей антиутопии, в крайне мрачных тонах описывающей западное общество.
Не знаю сколько художественного вымысла в книге, а сколько реального опыта Оруэлла, служившего в Индии, но даже если представить, что описанная жизнь белых европейцев среди раболепствующих перед ними восточных народов, сильно сконцентрирована для того, чтобы поместиться в небольшой роман целые века владычества империи, то это только усугубляет для неподготовленного читателя шокирующую картину. На меня книга подействовала довольно тягостно.
«Дни в Бирме» - это неприглядный портрет пропитой, жестокой колониальной Британской империи первой четверти XX века. Главный герой - неуверенный в себе англичанин, служащий в отдалённой колонии. Не смотря на пьянство и повсеместную жестокость европейцев, как только позволяют колониальные извращённые нравы, Флори старается хорошо относиться к местным жителям, в то время как остальные персонажи не скрывают к ним мерзостное отвращение.
Пусть Флори и не сознаётся в этом даже самому себе, но скоро становится понятно, как его разочаровала родная страна.
«Я против одного — этого вздора насчёт бремени белого человека. Непременно строить из себя великодушных спасителей мира….. мы сюда явились не грабить, а якобы поднимать культуру бедных братьев. Вообще-то понятная, обычная людская фальшь, но отравляет она так, как вам и не снилось….. Нас ещё можно было бы терпеть, честно признай мы себя заурядными ворами и продолжай мы воровать без лицемерия».
Расположение к местным жителям — отличительная его черта. Из-за чего он становится белой вороной среди белых постояльцев «клуба» - места, где собираются все европейцы, чтобы отгородиться от «черномазых негретосов, вонючих бирманских свиней», как отзывается о бирманцев один из героев романа. И это я выбрал самый мягкий эпитет, используемый автором в речи своих персонажей. И тут на самом деле проблема.
Я не сразу решился написать отзыв о книге, в которой присутствует именно мат, ведь категорически против таковых слов в литературе. Категорически. Мат абсолютно лишняя и не нужная часть повествования. Даже в роли усилительного элемента придающего, как кажется автору, нужную негативную окраску — он совершенно и никогда не нужен. Здесь же мат присутствует в довольно больших дозах. И это очень сильно испортило, в общем-то, не плохую книгу. И моё впечатление от неё.
Если же отнять всё то, что написано выше, то я не сразу понял, что же именно оставило во мне такую тяжесть в душе. Сама трагическая история? История угнетения местных жителей европейцами, ни на йоту не пытающихся разобраться в их жизни, безусловно, показательна и вопиюща, но гораздо страшнее читать реальные истории об этом периоде колониальной Британской империи. Повсеместная меркантильность, жестокость и невежество белых героев романа? Такие характеры встречались во многих книгах и их усиленная концентрация здесь не способна оставить такой неприятный осадок после прочтения. Сломанные судьбы местных жителей, в том числе и самыми отъявленными представителями их же самих, всеми способами стремящиеся подмазаться к белым? Нет, хотя это одна из действенных частей многослойного повествования, глубоко погружающего в себя. Так что же?
Сарказм.
Злобный, жестокий, не лишённый юмора, но страшный в своей обыденности сарказм, заставляющий непроизвольно зло ухмыляться, в общем-то, на совершенно не смешные вещи. Именно яд сарказма служит проводником в колониальную гниль империи.
«Раненого подростка отвели к знахарю, который примочками какой-то ядовитой настойки успешно довёл повреждение глаз до полной потери зрения».
Так описывается в книге последствия того, что один из англичан со всей силы ударил школьника тростью между глаз, не испытав ни малейшей жалости, как и хоть каких-нибудь справедливых последствий. Беспомощность бирманцев подавляет не меньше, озлобленности англичан.
Конец истории закономерен и ожидаем, являясь своеобразным пророчеством на то, что случилось с Британской колониальной империей. Но отвечая сам себе на вопрос: «вернусь ли я когда-нибудь к этой книге?» - однозначно нет. Мне неприятно читать текст с матом. Он как едкая грязь портит сияющий хрусталь литературного слога.
«Боли не меньше, когда видишь себя бесчестной и бесполезной дрянью, зная, что где-то внутри есть способность быть человеком».
Поминки по утраченному прошлом. Дикое счастье. Дмитрий Мамин-Сибиряк
#trkultura «Дикое счастье» стала первой прочитанной книгой Дмитрия Мамина-Сибиряка. И точно не последней. Уж больно крепко задела мои чувства.
Действие происходит на Урале во второй половине XIX века, когда социальные, капиталистические изменения в России опрокинули духовные устои и русский народ начал стремиться «своими делами» заниматься:
«Ведь это прежде было так, что тот и человек, кто на службе или ремеслом каким...
#trkultura «Дикое счастье» стала первой прочитанной книгой Дмитрия Мамина-Сибиряка. И точно не последней. Уж больно крепко задела мои чувства.
Действие происходит на Урале во второй половине XIX века, когда социальные, капиталистические изменения в России опрокинули духовные устои и русский народ начал стремиться «своими делами» заниматься:
«Ведь это прежде было так, что тот и человек, кто на службе или ремеслом каким занимается, а нынче уже не то, нынче народ куда оборотистей пошёл. Посмотри-ка на богатых господ по городам, чем они занимаются? И сами не знают, а деньги так лопатой и гребут».
На таком фоне разворачивается трагедия единоверческой семьи Брагиных, на чью долю выпала тяжесть большого, нежданного богатства. В Диком счастье нет глубины Достоевского, но есть глубина другая — житейская. Оставляя души героев едва приоткрытыми, через мысли их, слова и дела, Мамин-Сибиряк делает нас свидетелям, как корёжатся характеры вначале отца семейства, прежде горой стоящего за устои семьи, затем его матери, когда-то истово верующей и помыслами всегда обращённой к небу, а затем и сыновей. Где-то чуть-чуть, где-то рывками, основа семьи вымывается жадностью, эгоизмом, золотом и водкой.
«Ведь в этом золоте настоящий бес сидит, ей-богу, особливо для бедного человека…»
И есть ли силы противостоять ему, когда тысячи и тысячи рублей тяжелят сердце, когда вдруг понимаешь свою беспросветную «темноту» жизни и хочется всё обустроить «как у людей», когда шальные деньги прибавляют шальных друзей, когда слабый служитель Бога тонко потворствует греху?
Эта книга о том, как золотой бес, раз перешагнувший порог православного дома, может разрушить даже самую прочную семью скреплённую заветами предков. И гибель её начинается не с больших потрясений, а с «радости» неожиданного богатства: золотой жилки, чей блеск окислил некогда крепкую сердцевину главы семейства. Золото, богатство — всё это никогда не приносит счастья. Кажется истина, а поди же ты — все её знают, а никто не слышит.
«Золото точно распаяло те швы, которыми так крепко была связана брагинская семья: все поползли врозь, то есть пока большаки, а за ними, конечно, поползут и остальные»
Брагины представились мне старым тополем: крепким, мощным, развесистым, но как ему устоять перед лихим ветром?
«Современные писатели полагают почему-то, что некоторые мысли без помощи мата выразить невозможно. А ведь это не так. Без помощи мата нельзя выразить лишь катастрофическое отсутствие мыслей»
Кир Булычев
#trkultura Это книга о первооткрывателях далёкого будущего. И они не сильно отличаются от тех храбрецов, кто под парусами бороздил земные океаны, открывая новые острова, материки, проливы и бухты. Почему же не сильно? Да потому что, как и моряки прошлого могли быть выброшены на безжизненный...
Кир Булычев
#trkultura Это книга о первооткрывателях далёкого будущего. И они не сильно отличаются от тех храбрецов, кто под парусами бороздил земные океаны, открывая новые острова, материки, проливы и бухты. Почему же не сильно? Да потому что, как и моряки прошлого могли быть выброшены на безжизненный клочок суши, со всех сторон омываемый океаном, так и в этом произведение Кира Булычева первооткрыватели потерпели крушение, оказавшись на неизведанной планете. Мы застанем их спустя двадцать лет после катастрофы космического корабля «Полюс». К тому времени в живых осталась лишь горстка тех, кто спасся, и новое поколение, родившихся где-то посреди бескрайнего космоса на островке-планете в хлипком посёлке среди жестокости первобытного леса.
Очень точно и живо Кир Булычев создал враждебный мир в заложниках которого оказался огромный корабль и его экипаж. С первых же страниц понимаешь насколько тяжело людям выживать здесь, какой ценной даётся каждый день, какими жертвами приобретался опыт позволяющий прожить ещё немного.
Физическое выживание — лишь передний край фронта борьбы за право не умереть. Самое же разрушительное — это неизбежная потеря корней, культуры, знаний вдали от человеческой колыбели. Знания цивилизации, как песок — без сосуда, они рассыплются в пространстве. Киру Булычеву удалось показать, как ясно видели это те, кто помнил свою жизнь на Земле, как смутно осознавали подростки, родившиеся на корабле во время экспедиции, отважно вступая в схватку с природой, стараясь её укротить, и как совершенно не понимали этого дети, появившиеся на свет здесь и уже начавшие считать эту планету своим домом, а остальное — чем-то далёким, существующем лишь в рассказах старших. Ведь действительно, как представить ребёнку, что такое книга — если он ни разу не видел её? Или полностью металлический космический корабль, летающий среди звёзд, когда вокруг только деревья, а в небе видны лишь угрюмые тучи?
«Человечество привыкло передавать бумаге свои мысли…. На Земле у меня есть неплохая библиотека, из настоящих книг. И она ни у кого не вызывает удивления….. Сила белого листа, на котором человек хочет выразить мысли или образы, наполняющие его, невероятна».
У каждого есть такие произведения, которые погружают в себя очень сильно. Будучи ребёнком, подростком я уходил в книгу с ушами, а день плавно перетекал в ночь или даже в утро. Потом это постепенно ушло, я стал читать иначе: с интересом, но без жадности, выискивая в книгах знания, открывая для себя что-то новое. Это приносило и приносит огромное удовлетворение, но иногда скучаю по тому всепоглощающему увлечению, с каким я отдавался чтению раньше. Специально искал книги, способные захватить рассказанной на страницах историей, но как-то… не находил. Большинство же современных авторов очень сильно разочаровало. Отрадно, что, иногда такие книги всё же находятся. Как «Посёлок». Не специально, а просто купил её. Потому что Кир Булычев. Потому что нежно любимая мною «та самая» умная фантастика. Потому что… потому что дочитывал её в трамвае и вокруг меня был не майский Хабаровск, а огромные горы и ледяное поле, где покоился разбитый «Полюс»; видел собственными глазами горстку людей, пытающихся вырваться из этой планеты; пролетал мимо огромных деревьев, переплетёнными стволами пронзающими низко нависающие тучи. И звёзды. Давно ли вы их видели?
«И вот над головой звёзды. И Олег увидел, каким неожиданным ударом это зрелище было для Сергеева, который уже много лет не видел звёзд».
Борьба будет тяжёлой. Учёные среди людей - здесь они робинзоны, живущие надеждами.
Книга всевластия.
#trkultura Удивительная книга, которую, на самом деле, хочется всю разобрать на цитаты, потому что ничего сверх того, о чём в ней говориться сказать то и нельзя.
«Психология масс» - та самая классика, которую знают и которой пользуются хорошие политики, адвокаты, прокуроры и, конечно же, рекламщики уже больше ста лет, но которую не знают все остальные. Почему именно они? Да потому что именно им, чаще других, приходится чувствовать толпу, взаимодействовать с ней: будь то...
#trkultura Удивительная книга, которую, на самом деле, хочется всю разобрать на цитаты, потому что ничего сверх того, о чём в ней говориться сказать то и нельзя.
«Психология масс» - та самая классика, которую знают и которой пользуются хорошие политики, адвокаты, прокуроры и, конечно же, рекламщики уже больше ста лет, но которую не знают все остальные. Почему именно они? Да потому что именно им, чаще других, приходится чувствовать толпу, взаимодействовать с ней: будь то массы людей на улице или собрание в государственной думе, или суд присяжных, или телезрители. Остальным же этого знать «не» нужно :-).
Поэтому — просвещаемся.
Про революции:
«Чувство ответственности, сдерживающее всегда отдельных индивидов, совершенно исчезает в толпе».
«…толпа…чрезвычайно легковерна. Невероятное для неё не существует, …… этим объясняется та необычайная лёгкость, с которой создаются и распространяются легенды и самые неправдоподобные рассказы».
«Толпа мыслит образами, и вызванные в её воображении образ в свою очередь вызывает другие, не имеющие никакой логической связи с первым».
Про политиков и адвокатов:
«Необходимо, чтобы, сгущаясь,….., факты представили бы такой поразительный образ, что он мог бы овладеть всецело умом толпы и наполнить всю область её понятий. Кто владеет искусством производить впечатление на воображение толпы, тот и обладает искусством ею управлять».
Про выборы:
«…. что же касается соперника-кандидата, то надо стараться уничтожить его, распространяя о нём посредством утверждения, повторения и заразы мнение, что он последний из негодяев и что всем известно, как много он совершил преступлений».
(мне кажется или….).
«Написанная программа кандидата не должна быть чересчур категоричной….., но зато словесная программа должна быть самой чрезмерной. Он может обещать без всяких опасений самые важные реформы. Все эти преувеличенные обещания производят сильное впечатление в данную минуту, в будущем же ни к чему не обязывают».
Про рекламу (да и вообще, про всю современную жизнь):
«Могущество слов находится в тесной связи с вызываемыми ими образами и совершенно не зависит от их реального смысла. Очень часто слова, имеющие самый неопределённый смысл, оказывают самое большое влияние на толпу. Таковы, например, термины: «демократия», «социализм», «равенство», «свобода» и т.д., до такой степени неопределённые, что даже в толстых томах не удаётся с точностью разъяснить их смысл».
(«En Marche!», например, и вновь Франция….).
«Преувеличивать, утверждать, повторять и никогда не пробовать доказывать что-нибудь рассуждениями».
В этом всё. Как можно больше непоколебимых утверждений, лишённых какой-либо доказательной базы, ещё больше повторений и ещё раз повторений этих утверждений, чтобы превратить их в надоедливую заразу. Тогда они прочно закрепятся в умах людей, завладеют ими и станут истинами. Вот принцип, на котором в нынешнем мире работает абсолютно всё: от рекламы до выступлений госдепартамента. И они были сформулированы именно в книге Гюстава Лебона, которая сама, кстати, состоит из этих же принципов.
Книга не огородит вас в полной мере от влияния масс, но после прочтения, по крайней мере уже постфактум, вы поймёте, как вами руководили.
«Днём, при солнечном свете, мы видим только землю, ночью мы видим весь мир»
В. К. Арсеньев
Не получалось никак раньше собраться с мыслями, чтобы рассказать о произведениях Владимира Клавдиевича Арсеньева, и вот, наконец! Хоть отзыв пишу под книгой «Сквозь тайгу», но, прочитал я сразу и «Дерсу Узала» и «Сквозь тайгу», поэтому пишу свои впечатления, как об одном цельном произведении.
«По Уссурийскому краю», «Сквозь тайгу», «Дерсу Узала» - эти книги для вас, если:
если вы устали от суеты и...
В. К. Арсеньев
Не получалось никак раньше собраться с мыслями, чтобы рассказать о произведениях Владимира Клавдиевича Арсеньева, и вот, наконец! Хоть отзыв пишу под книгой «Сквозь тайгу», но, прочитал я сразу и «Дерсу Узала» и «Сквозь тайгу», поэтому пишу свои впечатления, как об одном цельном произведении.
«По Уссурийскому краю», «Сквозь тайгу», «Дерсу Узала» - эти книги для вас, если:
если вы устали от суеты и шума города, если вам, как и мне, даже дома вечером нельзя остаться в тишине из-за езды автомобилей под окнами;
если вы хотите, пусть на час, да даже на полчаса, но оказаться наедине с собой и со своим внутренним созерцателем, тем единственным, кто всё ещё слышит и понимает природу;
если вы хотите бросить всё и уехать подальше с рюкзаком за плечами, туда, где самое высокое — это не высотки на бульварах Хабаровска, а скалы, сопки и уходящие ввысь на десятки метров тополя, кедры, но город не отпускает вас, держит крепко;
если вы хотите прочесть про настоящие человеческие характеры, про неумолимость Дальневосточной тайги, про невымышленные опасности и про труд жить.
Наконец, если вы гуляете во время обеденного перерыва, или в свободное от пар или уроков время на улице по уединённым улочкам, куда заглядываете лишь вы, да заблудившиеся прохожие, зато со всех сторон доносятся птичья трель, а весенний воздух пахнет проснувшейся жизнью, то возьмите с собой эти книги. Возьмите их. И позвольте таёжным тропам, по которой ходили Владимир Клавдиевич Арсеньев со своим верным, бескорыстным другом Дерсу Узалой, пролечь внутри вас. Впустите их и вновь почувствуйте себя не оторванным от дерева листочком, кружащемся без опоры, а частью чего-то большого, чего-то сурового, но прекрасного. Того, что мы зовём Природой.
«Часам к четырем пополудни мы подошли к скалам. Величественное зрелище представилось нашим глазам. Семь гранитных штоков высилось кверху. Они действительно имели причудливые формы: один из них был похож на горбатого человека, опирающегося рукой на голову какого-то фантастического животного; другой — на старуху, одетую в длинную мантию; третий — на гигантскую жабу; четвертый — на нож, воткнутый черенком в землю….
Все грани и углы скал сглажены деятельностью сильных северо-западных ветров. Эти скалы представляют собой классический образчик эоловой эрозии, когда ветры в течение долгого времени могут обтачивать выдающиеся части камней сами по себе, без участия песка. Быть может, шлифовальным материалом служили обледенелые снежинки.
Высокие громады, молчаливо поднимающиеся кверху, хаотически нагроможденные глыбы у подножия их, заваленные буреломом, и лес, полный таинственной тишины, создавали картину мрачную и дикую. Когда над скалой проходило облако, то казалось, будто оно стоит на месте, а скала двигается, наклоняется и вот-вот со страшным грохотом опрокинется на землю»;
«В переходе от дня к ночи всегда есть что-то таинственное. В лесу в это время становится сумрачно и тоскливо. Кругом воцаряется жуткое безмолвие. Затем появляются какие-то едва уловимые ухом звуки. Как будто слышатся глубокие вздохи. Откуда они исходят? Кажется, что вздыхает сама тайга»;
«… поднялся на ближайшую сопку. Красивая панорама развернулась перед моими глазами. Сзади, на востоке, толпились горы; на юге были пологие холмы, поросшие лиственным редколесьем; на севере, насколько хватало глаз, расстилалось бесконечное низменное пространство, покрытое травой. Сколько я ни напрягал зрение, я не мог увидеть конца этой низины. Она уходила вдаль и скрывалась где-то за горизонтом»;
«С первого же шага буйные травы охватили нас со всех сторон. Они были так высоки и так густы, что человек в них казался утонувшим. Внизу, под ногами, - трава, спереди, сзади — трава, с боков — тоже трава только вверху — голубое небо. Казалось, что мы шли по дну травяного моря».
Пусть я там и не был, пусть не совершал смелый, полный опасностей и лишений поход, но читая такие живые строки, мне казалось, будто я шёл позади отряда и наблюдал всё своими глазами: и Великую тайгу во всей её первозданной силе, красоте, грозности; и смешного лакомку-медведя, пытающегося добраться до мёда; и Дерсу Узалу, кричащего на притаившегося амбу; и коварные отряды бандитов — хунхузов; и звёздное небо ночью, каким его можно прочувствовать лишь в тайге; и крепкую дружбу между русским офицером и гольдским охотником, между цивилизацией и природой.
«Чем ближе я присматривался к этому человек, тем больше он мне нравился. С каждым днём я открывал в нём новые достоинства. Раньше я думал, что эгоизм особенно свойственен дикому человек, а чувство гуманности, человеколюбия и внимания к чужому интересу присуще только европейцам. Не ошибся ли я?».
Именно Дерсу Узала — сын тайги — оказался вместилищем всех тех качества, что делают из нас людей. Наверное, потому, он и занял прочное место в мировой литературе.
P. S. Владимир Клавдиевич сумел так описать свои путешествия, что они стали частью меня. Как же мне не хотелось расставаться с Дерсу Узалой, но книги были прочтены! И как хорошо, что есть два замечательных фильма, сумевших ещё на несколько часов продлить моё прибывание на хребтах Сихотэ-алиня. С огромным удовольствием я вновь пережил все приключения.
Оба фильма так и называются: «Дерсу Узала», только один 1961 года выпуска, а другой — 1975 г.
#trkultura
«Днём, при солнечном свете, мы видим только землю, ночью мы видим весь мир»
В. К. Арсеньев
Не получалось никак раньше собраться с мыслями, чтобы рассказать о произведениях Владимира Клавдиевича Арсеньева, и вот, наконец! Хоть отзыв помещаю под книгой «Дерсу Узала», но, прочитал я сразу и «Дерсу Узала» и «Сквозь тайгу», поэтому пишу свои впечатления, как об одном цельном произведении.
«По Уссурийскому краю», «Сквозь тайгу», «Дерсу Узала» - эти книги для вас, если:
если вы устали от суеты...
В. К. Арсеньев
Не получалось никак раньше собраться с мыслями, чтобы рассказать о произведениях Владимира Клавдиевича Арсеньева, и вот, наконец! Хоть отзыв помещаю под книгой «Дерсу Узала», но, прочитал я сразу и «Дерсу Узала» и «Сквозь тайгу», поэтому пишу свои впечатления, как об одном цельном произведении.
«По Уссурийскому краю», «Сквозь тайгу», «Дерсу Узала» - эти книги для вас, если:
если вы устали от суеты и шума города, если вам, как и мне, даже дома вечером нельзя остаться в тишине из-за езды автомобилей под окнами;
если вы хотите, пусть на час, да даже на полчаса, но оказаться наедине с собой и со своим внутренним созерцателем, тем единственным, кто всё ещё слышит и понимает природу;
если вы хотите бросить всё и уехать подальше с рюкзаком за плечами, туда, где самое высокое — это не высотки на бульварах Хабаровска, а скалы, сопки и уходящие ввысь на десятки метров тополя, кедры, но город не отпускает вас, держит крепко;
если вы хотите прочесть про настоящие человеческие характеры, про неумолимость Дальневосточной тайги, про невымышленные опасности и про труд жить.
Наконец, если вы гуляете во время обеденного перерыва, или в свободное от пар или уроков время на улице по уединённым улочкам, куда заглядываете лишь вы, да заблудившиеся прохожие, зато со всех сторон доносятся птичья трель, а весенний воздух пахнет проснувшейся жизнью, то возьмите с собой эти книги. Возьмите их. И позвольте таёжным тропам, по которой ходили Владимир Клавдиевич Арсеньев со своим верным, бескорыстным другом Дерсу Узалой, пролечь внутри вас. Впустите их и вновь почувствуйте себя не оторванным от дерева листочком, кружащемся без опоры, а частью чего-то большого, чего-то сурового, но прекрасного. Того, что мы зовём Природой.
«Часам к четырем пополудни мы подошли к скалам. Величественное зрелище представилось нашим глазам. Семь гранитных штоков высилось кверху. Они действительно имели причудливые формы: один из них был похож на горбатого человека, опирающегося рукой на голову какого-то фантастического животного; другой — на старуху, одетую в длинную мантию; третий — на гигантскую жабу; четвертый — на нож, воткнутый черенком в землю….
Все грани и углы скал сглажены деятельностью сильных северо-западных ветров. Эти скалы представляют собой классический образчик эоловой эрозии, когда ветры в течение долгого времени могут обтачивать выдающиеся части камней сами по себе, без участия песка. Быть может, шлифовальным материалом служили обледенелые снежинки.
Высокие громады, молчаливо поднимающиеся кверху, хаотически нагроможденные глыбы у подножия их, заваленные буреломом, и лес, полный таинственной тишины, создавали картину мрачную и дикую. Когда над скалой проходило облако, то казалось, будто оно стоит на месте, а скала двигается, наклоняется и вот-вот со страшным грохотом опрокинется на землю»;
«В переходе от дня к ночи всегда есть что-то таинственное. В лесу в это время становится сумрачно и тоскливо. Кругом воцаряется жуткое безмолвие. Затем появляются какие-то едва уловимые ухом звуки. Как будто слышатся глубокие вздохи. Откуда они исходят? Кажется, что вздыхает сама тайга»;
«… поднялся на ближайшую сопку. Красивая панорама развернулась перед моими глазами. Сзади, на востоке, толпились горы; на юге были пологие холмы, поросшие лиственным редколесьем; на севере, насколько хватало глаз, расстилалось бесконечное низменное пространство, покрытое травой. Сколько я ни напрягал зрение, я не мог увидеть конца этой низины. Она уходила вдаль и скрывалась где-то за горизонтом»;
«С первого же шага буйные травы охватили нас со всех сторон. Они были так высоки и так густы, что человек в них казался утонувшим. Внизу, под ногами, - трава, спереди, сзади — трава, с боков — тоже трава только вверху — голубое небо. Казалось, что мы шли по дну травяного моря».
Пусть я там и не был, пусть не совершал смелый, полный опасностей и лишений поход, но читая такие живые строки, мне казалось, будто я шёл позади отряда и наблюдал всё своими глазами: и Великую тайгу во всей её первозданной силе, красоте, грозности; и смешного лакомку-медведя, пытающегося добраться до мёда; и Дерсу Узалу, кричащего на притаившегося амбу; и коварные отряды бандитов — хунхузов; и звёздное небо ночью, каким его можно прочувствовать лишь в тайге; и крепкую дружбу между русским офицером и гольдским охотником, между цивилизацией и природой.
«Чем ближе я присматривался к этому человек, тем больше он мне нравился. С каждым днём я открывал в нём новые достоинства. Раньше я думал, что эгоизм особенно свойственен дикому человек, а чувство гуманности, человеколюбия и внимания к чужому интересу присуще только европейцам. Не ошибся ли я?».
Именно Дерсу Узала — сын тайги — оказался вместилищем всех тех качества, что делают из нас людей. Наверное, потому, он и занял прочное место в мировой литературе.
P. S. Владимир Клавдиевич сумел так описать свои путешествия, что они стали частью меня. Как же мне не хотелось расставаться с Дерсу Узалой, но книги были прочтены! И как хорошо, что есть два замечательных фильма, сумевших ещё на несколько часов продлить моё прибывание на хребтах Сихотэ-алиня. С огромным удовольствием я вновь пережил все приключения.
Оба фильма так и называются: «Дерсу Узала», только один 1961 года выпуска, а другой — 1975 г.
#trkultura
Цветы во льдах... Поэтичное название, совершенно не соответствующее содержимому. К сожалению. Иван Александрович собрал под одной обложкой свои статьи по литературе коренных народов Севера. Когда я читал меня, как назойливый призрак, преследовали досада и раздражение автора на Советскую власть и поиск её козней буквально везде, даже там, где и искать то нечего... Для того чтобы не быть голословным приведу пример:
"И если бы не вмешательство русских, особенно советской власти, то,...
"И если бы не вмешательство русских, особенно советской власти, то, вероятно, они бы и по сей день вели тот чудесный первобытный образ жизни, окружённые магией, занятые охотой и рыбной ловлей, говорящие с живой природой на одном языке. Но нет, русские принесли ульчам свою культуру и в том числе письменность. Об этом трагическом событии и говорит ульчский писатель Алексей Вальдю в предисловии к книге «Свет в окне»:
«Мой маленький народ — ульчи исстари обитает на Нижнем Амуре. Жизнь его в прошлом была беспросветна, как тёмная осенняя ночь, безрадостна и трудна. И кто знает, может, так бесследно и исчез бы мой народ с лица земли, если бы не нашёлся у него Друг. Добрый, верный, бескорыстный».
Кого же имеет Вальдю, говоря о друге? Какого-нибудь могучего духа, повелителя рек и рыбы? Или крутого (крутого? Кру-то-го?!) шамана, народного героя…..? Нет, конечно, он имеет в виду советскую власть. То есть тех, благодаря кому многие северные народы почти полностью утратили свою культуру, спились и вымерли».
Ещё:
«И, к тому же, в конце повести он едет на лодочке и думает о Ленине, ликуя от мысли, что Владимир Ильич сделал ульчей счастливыми и обеспечил их радужное будущее. Вот так вот натыкаясь то и дело внезапно, как говорят, ни к селу, ни к городу, на страницах книг Вальдю на имя вождя русской революции, невольно думаешь: «б…, ну при чём эе здесь опять Ленин?».
«б...»? и так пишет современный филосов, публицист, критик? Труды Виссариона Григорьевича Белинского автору, видимо, не знакомы. Может быть Ивану Александровичу и не к месту упоминание Ленина, а Автор посчитал, что это необходимо. И, может быть, для Автора - власть Советов действительно является Другом и он об этом высказался.
Помимо этого по всему тексту встречается огромное количество спорных утверждений, похожих на домыслы Гобзева Ивана Александровича, поэтому непонятных и требующих подкрепления, раскрытия, но…:
«К сожалению, нередко в признанной северной литературе встречаются герои, обременённые духовными терзаниями … в стиле юного Вертера, Гамлета….., однако авторам при этом, видимо, не приходило в голову, что копирование западноевропейских культурных образцов делает их литературу весьма фальшивой. Ещё хуже, когда в некоторых северных текстах персонажи, не отделившиеся сознанием от природы и живущие в соседстве с духами, выступают борцами за социальную справедливость и наращивание темпов производства...»
Почему же «ещё хуже»? Раскрытия этого нет.
Зато сравнивает с Прустом! Человеком, который хоть и не спаивал никого, зато содержал бордель для гомосексуалистов во время Первой мировой войны. Это я к тому, что если автор отходит от литературы, то надо делать это равномерно для всех приводимых примеров.
Ещё большее недоумение вызывает сравнение, в положительном ключе, творчества Кецая Кеккетына с голливудской продукцией!
«Но Кеккетын реалист. Развязка прозаична, но закономерна — в духе сценариев лучших современных голливудских блокбастеров, когда повороты сюжета непредсказуемы, но естественны».
К сожалению, ни разу не довелось увидеть непредсказуемого сюжета в современных голливудских блокбастерах, тем более естественных. Может быть пропустил такие фильмы, но данное сравнение вызвало очень сильное удивление и окончательно разрушило всю надежду на качественную книгу.
И это не говоря о постоянно меняющихся названиях произведений: то « Там, где течёт Сукпай», то «Там, где бежит Сукпай». По ходу небольшой статьи название меняется несколько раз.
Однако, с трудом преодолевая «текст», удалось выудить тех авторов, которых обязательно надо будет найти и прочитать. Всё-таки литература народов Севера — это что-то действительно магическое и необычное, здесь я склонен согласится с Иваном Александровичем. Но, было бы не плохо, если бы автор свои «хотелки» оставил в стороне и писал бы о литературе Севера, а не о своих политических пристрастиях, ведь, насколько я понимаю, книга не об этом.
"Жизнь Арсеньева" – это путь от золотого рассвета первых страниц к багряному закату последних.
Эту книгу надо обязательно прочитать в юношеском возрасте, чтобы понять, какими собственноручными ошибками Арсеньев истрепал любовь между ним и Ликой; а затем перечитать ещё раз, спустя десять лет, дабы понять, что Бунин говорил не столько об Арсеньеве и Лике, сколько о потерянной им навсегда Родине. Той Родине, какая осталась в памяти истории, той, какая никогда уже не вернётся в настоящее,...
Эту книгу надо обязательно прочитать в юношеском возрасте, чтобы понять, какими собственноручными ошибками Арсеньев истрепал любовь между ним и Ликой; а затем перечитать ещё раз, спустя десять лет, дабы понять, что Бунин говорил не столько об Арсеньеве и Лике, сколько о потерянной им навсегда Родине. Той Родине, какая осталась в памяти истории, той, какая никогда уже не вернётся в настоящее, сохранившись лишь в истосковавшемся сердце автора.
«Он всегда был в разъездах и не жалел и не боялся оставлять меня одну».
Ещё её надо прочитать для того, чтобы восхититься поэтичным слогом Ивана Бунина, чтобы невзлюбить Арсеньева и его эгоцентризм, а затем простить, увидеть в нём себя и постараться исправиться; прочитать для того, чтобы окунуться в тот мир, в котором родился и вырос Бунин и понять, почему он не смог принять новый.
Книга без ненависти, без злобы, без «пронзительной» лжи; а с горьким смирением, любовью и тоской к России.
«Когда с человеком случится несчастье, он непрестанно возвращается к одной и той же мучительной и бесполезной мысли: как и когда это началось? из чего всё это слагалось и как я мог не придавать тогда значения тому, что должно было предостеречь меня?».
#trkultura
«Мы должны идти вперёд, все вперёд, пока не дойдём до «последнего моря». И там мы должны омыть волной копыта монгольского коня. А все покорённые странны получат закон Ясы».
Нашествие монголов — трилогия, включающая в себя книги: «Чингисхан», «Батый» и «К последнему морю» (последняя книга издана уже после смерти автора).
Так получилось, что ребёнком, сильно увлекаясь приключенческой литературой, в том числе и исторической, я даже и не подозревал о существовании этих произведений, да и вообще...
Нашествие монголов — трилогия, включающая в себя книги: «Чингисхан», «Батый» и «К последнему морю» (последняя книга издана уже после смерти автора).
Так получилось, что ребёнком, сильно увлекаясь приключенческой литературой, в том числе и исторической, я даже и не подозревал о существовании этих произведений, да и вообще не знал такого автора — Василия Григорьевича Янчевецкого (Яна).
И вот все три романа случайно оказались перед глазами...
Почему, почему эти книги не попались мне раньше? Как жаль, что только сейчас прочитал их! По-хорошему эпические произведения, написанные литературным, богатым языком, описывающие золотую эру монголов и трагическую часть истории для остальных народов, в том числе и славян. Это время, когда Чингисхан, а затем его внук — Батый, - покоряли один народ за другим, стремясь оказаться у последнего моря, дойти до последних границ Вселенной, покорить с помощью бога войны Сульдэ вечерние страны — Тригестум, Венецию, Византию, и столицу италийцев — Рум.
За каждым словом, за каждым предложением чувствуется бережное отношение автора к историческим событиям, а иначе и быть не может, ведь Василий Григорьевич очень много путешествовал по Азии, работал, изучая культуру и быт этой части нашего мира.
«Пока не рассыплешь зёрна, не снимешь жатвы; пока не рискнёшь жизнью, не победишь врага (Саади)».
На страницах книг вас встретят и великие монгольские полководцы — свирепый пёс Чингисхана Субудай-багатур, и легендарные герои русских сказаний — не склоняющих голову перед могучим и страшным врагом. Здесь вы прочтёте о подвиге Евпатия Коловрата — рязанского богатыря, мужество и отвага которого удивила Батыя; узнаете, что только к таким сильным противникам монголы проникались уважением.
«Для чего ещё вспоминать об урусах (прим.: русских)…. Мы достаточно их узнали. Эти бородатые силачи любят свои медвежьи берлоги и не хотят вылезать из них. Они хорошо дерутся только тогда, когда защищают свою родную землю, и не любят вторгаться в чужие»
Благодаря великолепному слогу Василия Григорьевича вы полностью погрузитесь в мир монгольской империи в период её становления и расцвета Синей небесной Орды. «Нашествие монголов» нагляднее учебника истории расскажет вам насколько сильным было войско монгольское, сколько русской крови пролилось под оружием багатуров, как его боялись европейцы. С ужасом внимая слухам с Востока, короли, герцоги и бароны покидали свои замки, бросали своих людей, стоило лишь войску Батыя показаться на берегах Адриатического моря…
Всё есть в этой трилогии, но самое главное — уважение к читателю, к истории, к литературе. Именно такими должны быть исторические романы.
#trkultura
"Аналогии с мусорной кучей и лопатой, или с землетрясением, которое может только разрушить здание, но никогда не соберёт его из камней, или с мартышкой, которая случайно нажимая клавиши, никогда не напишет "Войну и мир", имеют такое же отношение к эволюции, как ритуальная практика ацтеков - к вращению Земли вокруг солнца"
А. Марков
Пусть вас не пугает длинное название книги Александра Владимировича Маркова, ведь «Рождение сложности» - крайне увлекательная...
А. Марков
Пусть вас не пугает длинное название книги Александра Владимировича Маркова, ведь «Рождение сложности» - крайне увлекательная научно-популярная книга об эволюционной биологии.
Александр Владимирович Марков — биолог, палеонтолог и, что самое главное для нас с вами - популязатор науки. Ведь действительно, очень сложно стать учёным, но ещё сложнее учёному объяснить, почему его наука, которой он посвятил всю свою жизнь, настолько интересна. Это надо обладать и даром рассказчика, и желанием посвятить нас с вами в тайны огромного мира биологии. И Александру Владимировичу удаётся это в полной мере.
Если вы возьмётесь за эту книгу, прочитаете её, то она раскроет для вас невероятные по осознанию масштабы происходящих эволюционных процессов на Земле (сопоставимых по сложности с развитием Вселенной), тем более невероятных, что мы можем, при желании, наблюдать их собственными глазами в течение нашей короткой жизни. Она расширит понимание слова «жизнь», приоткроет тайну «лишней» РНК и того, что эволюция сейчас — это не слепой котёнок, случайными тыканьями носа, пытающийся найти выход в огромном лабиринте; и не абсолютно-безжалостная борьба за выживание, как это представлялось ранее. Она намного, намного сложнее и... гуманнее. Только недавно учёные начали находить этому подтверждения.
«Блочная сборка, информационный обмен, кооперация, симбиоз – вот на чём, как мы теперь видим, основывается развитие жизни с самых первых её шагов на Земле».
«Пожалуй, самая очевидная тенденция состоит в том, что эволюция жизни, как мы её понимаем, становится всё менее хаотичным и всё более закономерным, направленным процессом….
Она (прим.: эволюция) уже произвела на свет — может быть, в качестве первой пробы — довольно необычный вид животных, которой не только научился у агробактерий основам генной инженерии, но и, кажется, стоит на пороге понимания последствий своих поступков».
Эволюция, её результат — это мы с вами. Как такое возможно? Вы начнёте понимать тогда, когда преодолев страх перед толщиной книги, или накатывающуюся на вас тоску от одного слова «биология», или поборов обычную лень, а может быть нелюбовь к чтению, откроете всё же «Рождение сложности».
Ну, а для тех, кто уже прочёл, есть ещё целых три книги автора (о них я обязательно напишу, ведь все они ко мне уже мчатся курьерской доставкой), а кому и их покажется мало, есть сайт Александра Маркова, где обо всём рассказывается ещё глубже:
https://m.vk.com/a.v.markov и http://evolbiol.ru/
Когда мечтательность покинет навсегда пристанище вашей души? Не раньше, чем вы сами прогоните её холодным, резким Нордом, дующим из-за океана беспощадной жизни. Или тогда, когда «Алые паруса» перестанут погружать вас в мир прекрасных грёз Александра Грина.
«Алые паруса» совершенно не нуждаются в чьих либо рекомендациях, это произведение — гимн всем, кто хранит в себе хоть малейшую частичку светлой романтики. Поводом же для этой публикации послужили волшебные иллюстрации Бычкова Михаила...
«Алые паруса» совершенно не нуждаются в чьих либо рекомендациях, это произведение — гимн всем, кто хранит в себе хоть малейшую частичку светлой романтики. Поводом же для этой публикации послужили волшебные иллюстрации Бычкова Михаила Абрамовича. Они действительно завораживают. Словно образы, вспыхнувшие когда-то во мне при первом знакомстве с произведением, вдруг ожили и к величайшему изумлению оказались на моих руках. Михаилу Абрамовичу удалось не просто заглянуть в окно, за которым трёхмачтовый галиот «Секрет» во главе с капитаном Грэем подходит к Лиссу, где мелодией сердца живёт воздушная Ассоль, но впитать в себя открывшееся, а затем очень бережно и точно донести нам. Зачем? Может быть для того, чтобы ещё раз всколыхнуть наши черствеющие души, позволить феерии Александра Грина ещё раз соприкоснуться с нашей жизнью. И это действительно удалось.
Наука должна служить на развитие, а не на уничтожение.
Этот понятный всем и каждому смысл, порой претерпевает дьявольские трансформации в воспалённых умах, мечтающих о деньгах и славе. Как это произошло с гением Урландо, вставшим на дорогу фашизма в научно-фантастическом - я бы ещё добавил здорово-патриотическом - романе Сергея Беляева «Истребитель 2Z»; или с главным антагонистом романа «Властелин молний» - мелким человечком, позарившимся на гнилую лесть, славу и лёгкие деньги.
Оба романа уже...
Этот понятный всем и каждому смысл, порой претерпевает дьявольские трансформации в воспалённых умах, мечтающих о деньгах и славе. Как это произошло с гением Урландо, вставшим на дорогу фашизма в научно-фантастическом - я бы ещё добавил здорово-патриотическом - романе Сергея Беляева «Истребитель 2Z»; или с главным антагонистом романа «Властелин молний» - мелким человечком, позарившимся на гнилую лесть, славу и лёгкие деньги.
Оба романа уже давно вошли в историю советской и российской научной фантастики. Несмотря на некоторые, вызывающие сейчас улыбку научно-популярные суждения, они способны увлечь неимоверно. Особенно, если вы находитесь в прекрасном подростковом возрасте мечтаний и стремлений, когда буквально целиком ныряешь в страницы книг, а потом с ошалелыми глазами часами ходишь по кругу и конструируешь в голове не просто экспедиции в невиданные дали с собою во главе или революционные научные открытия, но будущность всего мира.
«Истребитель 2Z» насыщен исследованиями, приключениями, боевыми сценами и нацистскими злодеями, в то время как «Властелин молний» - произведение более спокойное, размеренное, но читать его при этом не менее интересно: в нём есть и загадки, как научные, так и детективные, есть захватывающие события и хитрые враги, но в целом роман посвящён больше триумфу людей науки, чем военной доблести и отваге.
Произведения подкупают ещё и правильностью мотивов главных героев, преданностью Родине, вовлечённостью в дело, живой моралью и хорошо описанной героичности сплочённого народа. Мне кажется, что эта книга может без опасений за содержимое, оказаться на полке у вас и вашего подросшего ребёнка. Вдруг, после прочтения, в нём проснётся неукротимый дух настоящего исследователя, учёного, лётчика! Как знать, а может и в вас?
Карел Чапек сумел создать столь непосредственные, самобытные и добрые истории, каких так не хватает в детской библиотеке, да и во взрослой жизни – заваленной бравадами о никчёмных произведениях. И, что самое ценное, истории эти понятны и интересны будут всем без исключения.
Если честно, то совершенно разбегаются глаза и руки на клавиатуре, потому что хочется написать и о заболевшем ревматизмом водяном, и о Волшебнике, ловко обвёдшим вокруг носа великолепного детектива Сидни Холла, и о...
Если честно, то совершенно разбегаются глаза и руки на клавиатуре, потому что хочется написать и о заболевшем ревматизмом водяном, и о Волшебнике, ловко обвёдшим вокруг носа великолепного детектива Сидни Холла, и о домовых-почтовичках, которые играют в карты письмами, и видят чувства, с какими эти самые письма писались, и о самом почтальоне, пытавшемся доставить письмо без адресата; и о доверии, о любви, о преданности, о честности, о выручке и дружбе, и многом, многом-многом другом, настоящем. Однако боюсь, что я увлекусь и просто-напросто перескажу всю книгу.
А ведь ещё был волшебник (прим.: не путать с тем Волшебником, что обвёл вокруг пальца самого Сидни Холла!), что подавился сливой и никакое волшебство ему не помогало, поэтому обратился за помощью он к целым, самым настоящим дохтурам.
Под одной обложкой составители поместили сразу несколько сказок и все они читаются как одна. На самом деле дочитав книгу до конца, я почувствовал себя самым настоящим кладоискателем, которому повезло самым удивительным образом. Тут же вспомнились лучшие зарубежные, по-настоящему детские, авторы: и Джани Радари, и Туве Янсон, и Эно Рауд. Десятки раз я перечитывал их и благодаря Собачьей сказке вновь почувствовал себя немножко тем далёким ребёнком. Спасибо, Карел Чапек, за это!
Роман-чаяние. Роман-разрушение. Роман-утопия.
Сама по себе утопия мало популярный ныне тип произведений. С чем это связано? Наверное, нам, как читателям, интереснее разглядывать круги Дантевского Ада, пролистывая его же Чистилище и тем более Рай. Величественно, но скучно.
«Красная звезда» написанна в 1908 году — в разгар красных, социалистических брожений в Российской Империи? Как минимум должно быть любопытно. С первых же страниц становится ясно, что бушует гражданская война и главный герой...
Сама по себе утопия мало популярный ныне тип произведений. С чем это связано? Наверное, нам, как читателям, интереснее разглядывать круги Дантевского Ада, пролистывая его же Чистилище и тем более Рай. Величественно, но скучно.
«Красная звезда» написанна в 1908 году — в разгар красных, социалистических брожений в Российской Империи? Как минимум должно быть любопытно. С первых же страниц становится ясно, что бушует гражданская война и главный герой принимает в ней самое непосредственное и первейшее участие на стороне рабочих. Волею судеб он оказывается на космическом корабле марсиан. У них на Родине — социализм, даже коммунизм — давно установившаяся форма общественного устройства. И главного героя они приглашают к себе — познакомить его с их мироустройством и обучить прогрессивным мыслям.
Так начинается путь познания марсианского коммунизма с его гигантскими заводами, справедливым распределением труда, «домами детей» (не путать с английским ужасом работных домов, ярко описанных Чарльзом Диккенсом!). Однако в марсианском «доме детей» есть свои особенности. «Дом детей» - это, порой, целый город, где не запрещается постоянное присутствие родителей, но оно вовсе необязательно, приветствуются же их гостевые посещения. Здесь воспитывают будущее поколение, прививая необходимые для общества качества. В первую очередь - любовь к существующему миру, через его научное познание. Тогда же марсианские дети обучаются жизни без личной собственности, а значит и эгоизма. Чувствуется, что автор вкладывал те взгляды, какие в полной мере владели им при жизни. И порой эти взгляды кажутся довольно категоричными и спорными, но тем интереснее видеть, через призму художественного произведения, те надежды, какие витали в неспокойные, предреволюционные годы над Россией.
Марсиане видят в себе личностей, но при этом знают, и чувствуют, что являются частью целого, не ставят свои интересы выше. И развитие этого целого – смысл всей их цивилизации.
В то же самое время, помимо прочего, чувствуется и смирение автора к тому, что путь развития человечества лежит через масштабные войны. На Марсе же ничего этого не было: они очень легко преодолели все формы правления, известные и человеку, прежде чем дошли до венца — коммунизма. Какой странный симбиоз выводит Александр Александрович описывая марсианский социализм на фоне земного — претерпевающего муки рождения в бесчисленных жертвах. И пусть автор, будучи активным политическим деятелем в бурлящее, предреволюционное время, преданный идеям социализма, показывает в книге единственный выход через пламя разрушений — я не верю в это. Пусть с упоением он описывает революцию, жертвы её и видит в этом освобождение - История показала насколько это разрушительный и страшный путь. И часто ошибочный.
После прочтения Красной звезды появляются вопросы. Со многим описанным можно не согласиться, даже принять роман за антиутопию. Но это именно, что утопия. Утопия заблудшего человечества не нашедшего, пока, в отличие от марсиан, свой путь.
Слышим ли мы голос природы?
Рысь «Рисса» получила своё имя от маленькой девочки, приехавшей на лето к отцу-леснику. Он принёс маленького рысёнка домой, и девочка возилась с ней, играла, ласкала, кормила, а потом котёнок, разозлившись - заурчал на высокой ноте: «Р-р-ри-с-с-са...», за что и получил своё имя.
Во время пожара сбежав от людей, Рисса наконец-то вернулась в родной дом - в тайгу.… О жизни в которой и говорится в совершенно потрясающей повести Виктора Александровича...
Рысь «Рисса» получила своё имя от маленькой девочки, приехавшей на лето к отцу-леснику. Он принёс маленького рысёнка домой, и девочка возилась с ней, играла, ласкала, кормила, а потом котёнок, разозлившись - заурчал на высокой ноте: «Р-р-ри-с-с-са...», за что и получил своё имя.
Во время пожара сбежав от людей, Рисса наконец-то вернулась в родной дом - в тайгу.… О жизни в которой и говорится в совершенно потрясающей повести Виктора Александровича Потиевского.
Имя этого автора было для меня совершенно новым, никогда не читал его произведений. Тут же сразу две книги, включающие в себя рассказы и повести о животных. И первые же рассказы — чередой забавных, увлекательных и грустных сценок заволокли мне взор, полностью увлекли в таёжную глубь. За ними последовала повесть «Мага уводит стаю» таким ярким светом окрасившая окончание недели, что не было никакого желания отрываться от разыгрывающихся на моих глазах вдруг открывшейся жизни лесных животных.
После взахлёб прочитанной повести о волках, я сразу переключился на следующую книгу, где поместилось сразу три повести: «Большой Уг» - о лосе, «Бес» - о нелёгкой жизни барсучьей семьи и «Рисса». И что было отраднее всего, так это то, что автор не забыл героев предыдущей повести, связавших моё сердце, и перенёс их в новые. Бережно, со старанием. Ведь тайга — она хоть и большая, но встречи неизбежны.
И какое счастье, что Виктор Александрович пишет не витиеватым слогом, каким пытаются украсить многие современные авторы скудость содержания книги. Он пишет просто, но в этой простоте помещается глубина мысли и сила слова; а ещё красота. Как тайга зимой: уснувшая, безмолвная, одетая в пушистый, глубокий лес и невероятно чарующая.
Эти произведения учат нас тому, что мы — неделимая часть природы и должны не укрощать её, не подчинять, а жить созвучно её мудрым законам, познавать её тайны, тянуться к знаниям и поступать во всём по справедливости. Потрясающие книги для любого возраста, какие можно поставить в один ряд с творчеством Всеволода Петровича Сысоева.
Слышим ли мы голос природы?
Виктор Александрович Потиевскийстал для меня совершенно новым автором, никогда не читал его произведений. Тут же сразу две книги ("Рисса" и "Мага уводит стаю"), включающие в себя рассказы и повести о животных. И первые же рассказы — чередой забавных, увлекательных и грустных сценок заволокли мне взор, полностью увлекли в таёжную глубь. За ними последовала повесть «Мага уводит стаю» таким ярким светом окрасившая окончание недели, что не было никакого желания...
Виктор Александрович Потиевскийстал для меня совершенно новым автором, никогда не читал его произведений. Тут же сразу две книги ("Рисса" и "Мага уводит стаю"), включающие в себя рассказы и повести о животных. И первые же рассказы — чередой забавных, увлекательных и грустных сценок заволокли мне взор, полностью увлекли в таёжную глубь. За ними последовала повесть «Мага уводит стаю» таким ярким светом окрасившая окончание недели, что не было никакого желания отрываться от разыгрывающихся на моих глазах вдруг открывшейся жизни лесных животных.
После взахлёб прочитанной повести о волках, я сразу переключился на следующую книгу, где поместилось сразу три повести: «Большой Уг» - о лосе, «Бес» - о нелёгкой жизни барсучьей семьи и «Рисса». И что было отраднее всего, так это то, что автор не забыл героев предыдущей повести, связавших моё сердце, и перенёс их в новые. Бережно, со старанием. Ведь тайга — она хоть и большая, но встречи неизбежны.
И какое счастье, что Виктор Александрович пишет не витиеватым слогом, каким пытаются украсить многие современные авторы скудость содержания книги. Он пишет просто, но в этой простоте помещается глубина мысли и сила слова; а ещё красота. Как тайга зимой: уснувшая, безмолвная, одетая в пушистый, глубокий лес и невероятно чарующая.
Эти произведения учат нас тому, что мы — неделимая часть природы и должны не укрощать её, не подчинять, а жить созвучно её мудрым законам, познавать её тайны, тянуться к знаниям и поступать во всём по справедливости. Потрясающие книги для любого возраста, какие можно поставить в один ряд с творчеством Всеволода Петровича Сысоева.
Не знаете, что почитать?