Лучшие рецензии автора | Рейтинг |
Ворчебрюзг | +24 |
Ильза Янда, лет - четырнадцать | +22 |
Дыра | +19 |
Река. Комплект из двух книг в папке | +19 |
Сестрица Крольчиха совсем заблудилась | +18 |
Можно мотаться всю жизнь по земному шару – и так ничего и не понять. А можно провести всю жизнь в приюте для особо одаренных и не особо приспособленных – и познать не то чтобы все, но что-то очень важное.
Безымянный рассказчик, источник «веселого нытья» – воспитанник приюта «Привет». Его глазами мы видим других воспитанников, учителей, работников, директрису. Всего-то десять взрослых, но кажется, что перед вами все богатство человеческих натур. Мы не знаем, какие они на самом деле. Но для...
Безымянный рассказчик, источник «веселого нытья» – воспитанник приюта «Привет». Его глазами мы видим других воспитанников, учителей, работников, директрису. Всего-то десять взрослых, но кажется, что перед вами все богатство человеческих натур. Мы не знаем, какие они на самом деле. Но для рассказчика каждый из них – полубог, легендарная личность, упирающаяся головой в небосвод. Если достаточно внимательно смотреть на один и тот же объект всю жизнь, можно познать его суть и увидеть в нем черты всего остального мира.
Неспешное погружение читателя в мир «Привета» обеспечивает прекрасный перевод Надежды Бунтман – ты плывешь по волнам рассказа, как по гладкой реке слов, куда так хочется окунуться после душной реальности.
Микрокосмос приюта замкнут и удивителен до сказочности (например, здание можно спасти, продавая натуральные детские слезы – лекарство от всех болезней) – и ему не нужен макрокосмос, потому что в этой слезе отражен весь мир.
Мария Шелухина похожа на свои произведения – такая же честная, улыбчивая, располагающая к себе с первых фраз. Когда разговариваешь с ней, кажется, что вы знаете друг друга уже сто лет, что вы полагались на нее в трудную минуту и она вас ни разу не подвела.
Наверное, поэтому многим людям с самым разным жизненным опытом кажется, что книга «Пирог с черемухой» написана именно про них. Я вхожу в их число.
В моей жизни не было наводящий ужас Ведьмы, Бабушки, для которой неотличимое от...
Наверное, поэтому многим людям с самым разным жизненным опытом кажется, что книга «Пирог с черемухой» написана именно про них. Я вхожу в их число.
В моей жизни не было наводящий ужас Ведьмы, Бабушки, для которой неотличимое от издевательства воспитание – единственная форма любви; молчаливого Деды, для которого его пышный сад – главный способ общения с миром.
Зато у меня было многое другое из описанного в книге: дачный мир с дачной дружбой, первая влюбленность, про которую ты боишься даже думать слишком часто, такая она хрупкая и драгоценная; глубокое переживание изменений – внутри себя и в людях вокруг; подростковые авантюры, которые могли бы прибавить родителям седых волос, если бы только о них узнали; скучные обязанности, только выполнив которые ты можешь умчатся гулять.
А еще – детский мистический ужас перед непонятным и впечатлительность, которая легко может выбить тебя из колеи. И странные события, которые оставляют в тебе такой глубокий болезненный след, что разбираться с ним приходится всю жизнь и часто с врачебной помощью.
Сам пирог с черемухой, который героиня повести Даша обязана съесть по приезде, невкусен, он хрустит на зубах и не лезет в горло. Зато ритмом и музыкой прозы, которой описан пирог (и написан «Пирог»!) можно упиваться. Неслучайно Мария Шелухина с детства пишет стихи – и ее поэтический слух очевиден в написанных текстах.
Мария подарила нам всем в издательстве по браслету. Есть несколько золотых правил при написании рецензий: никаких кулинарных или ювелирных метафор. Но мой браслет, чьи синие, голубые, серо-небесные бусины составляют вместе такой гармоничный цветовой аккорд, что все равно наводит меня на мысль о книге, в которой слова подобраны не с меньшими тщательностью и любовью. Оттого с «Пирогом», как с браслетом, не хочется расставаться.
Давно и с удовольствием читаю канал «Чао, бамбино», с удовольствием проглотила и книгу, хотя детей у меня нет.
Мечтаю, чтоб таких книг было побольше, чтоб художники уровня Татьяны Кормер перетряхнули наш золотой литературный запас! С литографическими иллюстрациями "Гусар" выглядит и звучит очень современно!
Хоть мне и сильно больше 11 лет, очень много нового почерпнула из этой книги, она разложила многое по полочкам. И оформление классное.
Хоть мне и сильно больше 11 лет, очень много нового почерпнула из этой книги, она разложила многое по полочкам. И оформление классное.
Хоть мне и сильно больше 11 лет, очень много нового почерпнула из этой книги, она разложила многое по полочкам. И оформление классное.
По-моему, один из лучших графическим романов в мире. Ужасно увлекательная игра между реальностью и вымыслом, переход из двухмерного мира в трехмерный, и притча, и анекдот, и головоломка.
Увлекательнейший, многослойный, ироничный, актуальный графический роман от гениального Турсетера. Тот случай, когда хочется прочесть несколько раз и долго думать потом.
Похоже, мы никогда не узнаем, сколько в мире на самом деле угнетателей и угнетаемых. Вот и в прошлом благополучной толерантной Швеции есть темные пятна. Но история победы справедливости и борьбы за нее всегда воодушевляют и объединяют.
Мощная, мрачная, честная подростковая история. Про жизнь, которая может быть одновременно гадкой и прекрасной. Про любовь во мраке и чистоту сердец в самых неблагоприятных обстоятельствах. Про неразделенность высокого и низкого в процессе взросления - да и потом тоже.
Трогательная история про почтового голубя Колумба на пенсии. Влекомый любовью к прекрасной канарейке, Колумб, как и его знаменитый тезка, отправляется вокруг света - посещает Италию, Германию, Францию. Увлекательный травелог для юных читателей.
Мне 32 и я каждый раз с восторгом двигаю все эти рычажки и окошки. Детская радость для любого возраста. Сделано очень качественно, хватит на долго, с большим юмором и любовью.
Люблю обе книги про Мявку и Тявку вот за что.
Во-первых, это Тимо Парвела, который «Элла», и это совершенно прекрасно.
Во-вторых, перевод Вероника Силиванова, спасибо ей!
В-третьих, иллюстрации Вирпи Талвитие – новые для меня, но такие, в которые хочется уйти жить.
Ну и, конечно, герои и их жизнь. Пес Тявка преданный, честный, работящий и простой. А кот Мявка вредный, ленивый, запойный читатель и созерцатель красоты, настоящий в своей противности и любви к Тявке. Они и друзья, и...
Во-первых, это Тимо Парвела, который «Элла», и это совершенно прекрасно.
Во-вторых, перевод Вероника Силиванова, спасибо ей!
В-третьих, иллюстрации Вирпи Талвитие – новые для меня, но такие, в которые хочется уйти жить.
Ну и, конечно, герои и их жизнь. Пес Тявка преданный, честный, работящий и простой. А кот Мявка вредный, ленивый, запойный читатель и созерцатель красоты, настоящий в своей противности и любви к Тявке. Они и друзья, и родитель с ребенком, и семейная пара – роли постоянно меняются. Такая помесь философии сказок Сергея Козлова и психологической точности Анны Хёглунд и ее книг про Мину и Коге.
Очень люблю эти книги вот за что.
Во-первых, это Тимо Парвела, который «Элла», и это совершенно прекрасно.
Во-вторых, перевод Вероника Силиванова, спасибо ей!
В-третьих, иллюстрации Вирпи Талвитие – новые для меня, но такие, в которые хочется уйти жить.
Ну и, конечно, герои и их жизнь. Пес Тявка преданный, честный, работящий и простой. А кот Мявка вредный, ленивый, запойный читатель и созерцатель красоты, настоящий в своей противности и любви к Тявке. Они и друзья, и родитель с ребенком,...
Во-первых, это Тимо Парвела, который «Элла», и это совершенно прекрасно.
Во-вторых, перевод Вероника Силиванова, спасибо ей!
В-третьих, иллюстрации Вирпи Талвитие – новые для меня, но такие, в которые хочется уйти жить.
Ну и, конечно, герои и их жизнь. Пес Тявка преданный, честный, работящий и простой. А кот Мявка вредный, ленивый, запойный читатель и созерцатель красоты, настоящий в своей противности и любви к Тявке. Они и друзья, и родитель с ребенком, и семейная пара – роли постоянно меняются. Такая помесь философии сказок Сергея Козлова и психологической точности Анны Хёглунд и ее книг про Мину и Коге.
— В самой смерти нет ничего странного, — сказал я. — Все в конце концов умирают.
— Угу, — Кавабэ согласно кивнул.
— Но все-таки умирать страшно. Правда?
— Угу.
— Вот это как раз очень странно. Если все равно все умирают, так почему же тогда все боятся смерти?»
Японский школьник Кияма, герой повести «Друзья», конечно, знал, что люди смертны. Но знание это, как у многих, было теоретическим — до тех пор, пока у его друга Ямашты не умерла бабушка. Вряд ли ее уход можно назвать трагедией —...
— Угу, — Кавабэ согласно кивнул.
— Но все-таки умирать страшно. Правда?
— Угу.
— Вот это как раз очень странно. Если все равно все умирают, так почему же тогда все боятся смерти?»
Японский школьник Кияма, герой повести «Друзья», конечно, знал, что люди смертны. Но знание это, как у многих, было теоретическим — до тех пор, пока у его друга Ямашты не умерла бабушка. Вряд ли ее уход можно назвать трагедией — Ямашта почти не был с ней знаком. Но с тех пор Кияме, Ямаште и их другу Кавабэ не дают покоя мысли о похоронах, крематориях и призраках. Со своим страхом они решают бороться по-мальчишески: игрой в шпионов. Кияма, Кавабэ и Ямашта устанавливают слежку за одиноким стариком в надежде, что тот скоро умрет, и тогда они «посмотрят на мертвого человека» и вообще это «будет круто».
Однако постепенно эта хулиганская затея, к удивлению мальчишек и самого объекта преследования, перерождается в крепкую привязанность, которая изменит всех участников. В начале книги трое друзей — мальчишки, но к концу повести они превращаются в молодых людей, способных видеть всю сложность мира, его красоту и трагичность. А старику неожиданная дружба помогает примириться со своим прошлым.
Кадзуми Юмото пишет о взрослении так, что подросток любой культуры сможет узнать себя в главных героях. Но вместе с тем ход повествования, пейзажи и переживания героев заставляют вспомнить о японских гравюрах и пейзажах.
Прочла книгу замечательной Ольги Бухиной про сирот в детской литературе.
Это больше описательно-историческая, а не теоретическая работа - рассказывается, как трансформировался образ сироты на протяжении веков и что случалось с сиротами в разных детских книгах.
Очень верной мне кажется мысль о том, что очень много детей из счастливых семей могут иногда чувствовать себя сиротами - потому что они одни в своей стране детства. куда взрослому очень трудно зайти. В каком-то смысле, ребенок и...
Это больше описательно-историческая, а не теоретическая работа - рассказывается, как трансформировался образ сироты на протяжении веков и что случалось с сиротами в разных детских книгах.
Очень верной мне кажется мысль о том, что очень много детей из счастливых семей могут иногда чувствовать себя сиротами - потому что они одни в своей стране детства. куда взрослому очень трудно зайти. В каком-то смысле, ребенок и взрослых находятся в двух разных, несмотря на свою близость, мирах. И без внутреннего отделения себя от родителей, без ощущение сиротства невозможно взросление.
"Нелегко стать взрослым, еще труднее провести четкую грань между подростковой и взрослой литературой; подросток может читать любой взрослый роман. Однако есть произведения, которые подростку совершенно необходимы, потому что они протягивают ниточку между детством и взрослостью и в буквальном смысле вытаскивают подростка во взрослый мир. В какой-то момент всякий взрослый становится сиротой. Вернее сказать, чтобы стать взрослым, надо немножко ощутить себя сиротой"
На седьмой день рождения волчонок Люк получил праздничную курицу со свечками, котомку и напутствие родителей. Оказывается, он не сможет стать волком, как Папа, потому что в лесу слишком мало места и дичи, а Красные Шапочки больше к ним не заходят. Люку придется прокладывать свой путь в неизвестность, выяснить, что он любит и умеет делать (кроме поедания куриц) и отправиться в свое собственное плавание.
Вот как рождалась эта история. Оливье де Сольминиак задумал книгу «Волк с пятью лапами»,...
Вот как рождалась эта история. Оливье де Сольминиак задумал книгу «Волк с пятью лапами», но в процессе работы решил: лап у волка останется четыре, а вот глав в книге будет пять и каждую он предложит отдельному автору. «Главное – получайте удовольствие и пишите, что хотите» – было единственным условием.
Вторую главу Оливье де Сольминиак попросил сделать Мари Деплешен. Ощущая себя одновременно писателем и автором, она с удовольствием погрузилась в атмосферу сказки. Третью главу написал Кристиан Остер, его любимым персонажем оказался лес, а еще он придумал волчонку Люку попутчиков, чтоб тому было не так одиноко.
Кетевана Давришеви различала в едином пространстве сказки голоса друзей и добавила к ним свой в четвертой главе. А Алекс Куссо, которому выпала интересная и непростая задача завершить историю, решил, что станет «пятой лапой» и отправил Люка вперед, к горизонту.
История эта кажется очень простой, недаром она вышла в серии для первого чтения «МА-МА МЫ-ЛА РА-МУ». В ней много картинок и крупный шрифт. Но из этой простоты можно развернуть много сюжетов и тем для разговоров, как с начинающими, так и с опытными читателями.
У всех нас свои покупательские триггеры. Но если бы мне предложили книгу, где дует ветер по имени Петер, звучит «рок-н-волк», а кабан Леон играет на саксофоне, я бы купила ее на раздумывая. Некоторые идеи просто невозможно представить в плохих книгах.
Чем больше детских книг я читаю, тем сильнее убеждаюсь в том, что делить литературу по адресату — дело бессмысленное. Все самые удачные детские книги сметают все возрастные границы и встают в один ряд с «взрослой» классикой.
Зыбкость этих границ особенно хорошо видна в книге Теренса Хэнбери Уайта «Отдохновение миссис Мэшем». Она наследует «Путешествиям Гулливера» Джонатана Свифта, которое так же балансирует на грани детского и взрослого, существуя в виде сатирического романа XVIII века и в...
Зыбкость этих границ особенно хорошо видна в книге Теренса Хэнбери Уайта «Отдохновение миссис Мэшем». Она наследует «Путешествиям Гулливера» Джонатана Свифта, которое так же балансирует на грани детского и взрослого, существуя в виде сатирического романа XVIII века и в детском пересказе.
Капитан Бидль подобрал Гулливера в море после его побега из Блефуску и получил от него в дар миниатюрных корову и овцу. Тут заканчивается линия Свифта и начинается фантазия Уайта. В его версии капитан Бидль быстро смекнул, что там, откуда приплыл Гулливер, можно поймать еще этих удивительных животных, продать их и обогатиться. Что он и сделал, захватив с собой не только рогатый скот, но и его обладателей. После долгих мытарств в мире людей, народ Лилипутии нашел пристанище на заброшенном острове под названием «Отдохновение миссис Мэшем», где их и обнаруживает десятилетняя Мария, главная героиня книги.
Мария живет в поместье Мальплаке, когда-то великом, а теперь пришедшем в упадок. В огромном ветхом доме всего несколько жилых помещений, а до парадной двери приходится ездить на велосипеде. Мария — сирота, за ней присматривают викарий и гувернантка, в гнусности ничем не уступающие Агате Таррамбах из «Матильды». Они хотят лишить Марию наследства, да и вообще уморить ее, если понадобится. А уж когда тайна лилипутов раскрывается, с этих жутких персонажей окончательно сходят остатки человечности.
Сам роман неторопливый, но это не делает приключения Марии менее захватывающими. Погони, похищения, битвы, хитрости — всего этого достаточно. Особое читательское удовольствие — в описании быта маленького народца, все эти крошечные лошадки, одежки, дети в ореховых скорлупках, шпаги из иголок и так далее. При этом — тут мы подходим к так называемой «взрослой» части — приключения Марии щедро разбавлены отсылками к английской истории, по большей части — к первой половине XVIII века, времени королевы Анны, войны за испанское наследство и объединения Англии.
Роман предлагает несколько читательских стратегий. Можно прочесть его как приключенческую книжку, пробегая глазами историко-культурные пассажи, а можно погрузится в бесконечные отсылки, как будто бы специально замедляющие сюжет в самом напряженном месте. Меня затягивают эти вереницы полузнакомых имен и подробные комментарии. Прелесть тут в показной несуразности и совершенной неуместности этих отсылок — они даны не всерьез, это трагикомическое воспоминание об ушедшей эпохе, печальная улыбка последнего идальго.
Любовь к ушедшему проходит через все творчество Теренса Хэнбери Уайта. Она породила самый известный его цикл — серию романов о Короле Артуре, основанную на произведениях Томаса Мелори. Даже если вам не знакомы эти книги и вы не смотрели «Меч в камне», Уайт все равно повлиял на ваше чтение, предоставив Джоан Роулинг прообраз Дамблдора в лице Мерлина. Нил Гейман попросту признавался, что «украл» многое у Уайта, а Терри Пратчетт называл «Отдохновение» среди своих любимых книг.
Несмотря на глубокую укорененность во времени, размышления Уайта о природе власти не кажутся устаревшими. Сталкивая маленьких взрослых и большого ребенка, Уайт показывает: власть над другими — это очень опасно. Благими намерениями выстлан путь к трону тирана, и пройти по этому пути назад могут не все.
Вот это еще совершенно прекрасно, смешно, тонко, остроумно, разнообразно и просто красиво. Сборник палиндромов Левы Ганкина, проиллюстрированный разными художниками.
Мои фавориты:
Мономах ли, сука, за липы выпил, а закусил хамоном?
Алине "Мазда" ад заменила.
И конечно:
Он во главе псов воспевал говно.
Во третьей книге серии пес Мактавиш продолжает ненавязчиво, но уверенно направлять семью Перси на правильный путь. На этот раз он спасает папу Перси от позора на конкурсе кондитеров, а остальных членов семьи - от переедания и несварения желудка.
Автор серии книг про Мактавиша — Мег Розофф, одна из самых известных в мире современных детских и подростковых писателей, лауреат мемориальной премии Астрид Линдгрен. Она в совершенстве владеет мастерством перевоплощения. Из-за оригинальности ее...
Автор серии книг про Мактавиша — Мег Розофф, одна из самых известных в мире современных детских и подростковых писателей, лауреат мемориальной премии Астрид Линдгрен. Она в совершенстве владеет мастерством перевоплощения. Из-за оригинальности ее героев и сюжетов порой трудно поверить, что их написал один и тот же человек.
Во второй книге серии пес Мактавиш продолжает ненавязчиво, но уверенно направлять семью Перси на правильный путь. На этот раз он спасает семейный пикник и показывает семейству Перси, как здорово может быть на природе.
В конце книги вы найдете правила туриста.
Автор серии книг про Мактавиша — Мег Розофф, одна из самых известных в мире современных детских и подростковых писателей, лауреат мемориальной премии Астрид Линдгрен. Она в совершенстве владеет мастерством перевоплощения. Из-за...
В конце книги вы найдете правила туриста.
Автор серии книг про Мактавиша — Мег Розофф, одна из самых известных в мире современных детских и подростковых писателей, лауреат мемориальной премии Астрид Линдгрен. Она в совершенстве владеет мастерством перевоплощения. Из-за оригинальности ее героев и сюжетов порой трудно поверить, что их написал один и тот же человек.
В семье Перси все пошло наперекосяк — мама решила, что она больше не будет заниматься домашним хозяйством, а посвятит себя поискам внутренней гармонии. Теперь она делает йогу, медитирует и собирается на ретрит со своим красивым инструктором. Папа Перси и трое детей едят покупные ужины, все время опаздывают, ничего не могут найти, а их дом постепенно обрастает грязью. Еще чуть-чуть — и семью Перси окончательно поглотит хаос. Казалось бы, ну куда здесь еще собаку? Тем не менее младшая Бетти...
Прекрасно иллюстрированная история о том, что надо думать своей головой и критично относиться к чужому мнению. Навык сложный, лучше начинать практиковаться в детстве)
Стремительная, смешная, захватывающая книга для первого чтения. Детективам все возрасты покорны!
Стремительная, смешная, захватывающая книга для первого чтения. Детективам все возрасты покорны!
Для всех любителей животных, зоопарков, Джеральда Даррелла и мягкого юмора Станислава Востокова.
Нежная книга о чудной девочке Юзефине, ее сказочном восприятии мира, наивном и по-своему смелом. О семье, где любят друг друга, хоть и ссорятся. О том, как можно совершить не очень хороший поступок и раскаяться, если тебя принимают.
Полная любви и надежды, рыдательная, катарсическая книга о трагичном и неизбежном.
Готов один из самых удивительных проектов "Белой вороны" - "Река" Елены Сафоновой. Два варианта одной книги-картинки, 1930 и 1935 годов, рассказывающей о жизни реки и вокруг нее.
В первой "Реке" много экспериментального: цветовая гамма, перспектива, расположение разворотов. Вторая книга вышла уже после ареста и ссылки обэриутов и самой Сафоновой, там уже никакой тебе петрово-водкинской палитры, только реализм. В двух небольших книгах без слов - срез истории...
В первой "Реке" много экспериментального: цветовая гамма, перспектива, расположение разворотов. Вторая книга вышла уже после ареста и ссылки обэриутов и самой Сафоновой, там уже никакой тебе петрово-водкинской палитры, только реализм. В двух небольших книгах без слов - срез истории русского искусства 30-х., круть невероятная, по-моему.
Эту книгу можно позиционировать как пособие по психологическим трудностям эмиграции. Коге надоела родная Швеция, потому что там «все такое маленькое», и они с Миной переезжают в Америку. Коге рад огромным супермаркетам, просторным квартирам, пиццам размером с ковер. А вот Мина скучает по дому и друзьям и никак не может освоиться на новом месте. Как это обычно бывает, героев сплачивают трудности и новые друзья.
С одной стороны, все просто, понятно и забавно, вы легко прочитаете эту книгу со...
С одной стороны, все просто, понятно и забавно, вы легко прочитаете эту книгу со своим ребенком, насладитесь иллюстрациями, посмеетесь. А с другой, может, узнаете себя в этих неидеальных, но обаятельных героях.
Вот представьте, прекрасное майское утро, вы со своим другом пьете кофе на крылечке. Тут приезжает его знакомый и, вместо того, чтобы провести день с вами, как вы и планировали, ваш друг, даже не сказав «до свиданья», усвистывает кататься на мотоцикле. Не знаю, как вы, а вот Мина ужасно рассердилась на Коге и решила «уйти навсегда», чтобы его наказать. Она вредничает, забирает все конфеты из дома, берет даже Когин шерстяной плед — и шагает в неизвестность, со злорадным удовольствием...
С одной стороны, все просто, понятно и забавно, вы легко прочитаете эту книгу со своим ребенком, насладитесь иллюстрациями, посмеетесь. А с другой, может, узнаете себя в этих неидеальных, но обаятельных героях.
У Мег Розофф есть уникальный дар, которым обладают далеко не все писатели с мировым именем. Каждая новая ее книга не только выбивается из общего потока, но и ничем не напоминает ее предыдущие книги, разве что глубиной постановки и проработки проблемы. В них нет схематичности и поверхностности, которыми так грешит в своей массе подростковая литература сегодня.
Двенадцатилетняя Мила с отцом собираются из Лондона в Нью-Йорк навестить давнего друга отца. Но за день до их приезда Мэттью пропадает...
Двенадцатилетняя Мила с отцом собираются из Лондона в Нью-Йорк навестить давнего друга отца. Но за день до их приезда Мэттью пропадает — уходит из дома на работу и не возвращается. Мила и Джил отправляются на поиски, но их история- это не детективная погоня, а неторопливый роуд-трип, в котором Мила узнает все больше и больше подробностей о жизни Мэттью и начинает сомневаться в том, так ли уж она хочет его найти.
В книге саспенс расследования, поиска пропавшего человека, сливается с внутренним напряжением души главной героини, которая мучительно открывает для себя запутанный мир взрослых ошибок, перестраивает свое видение реальности, своих родных и даже своего прошлого.
Много писали о том, какая это нужная и мудрая книга, а я скажу пару слов о тексте.
Переводчик Мария Лаптева замечательно справилась с задачей, но нам все равно было о чем подумать.
Вот, например, отличный пример того, что форма должна соответствовать содержанию. На странице, где Маффин уходит из жизни, мы с переводчицей заменили длинное «внезапно» на «вдруг». Значение у них одинаковое, но неожиданность гораздо лучше передает слово с одним слогом.
Еще мы долго вертели фразу из...
Переводчик Мария Лаптева замечательно справилась с задачей, но нам все равно было о чем подумать.
Вот, например, отличный пример того, что форма должна соответствовать содержанию. На странице, где Маффин уходит из жизни, мы с переводчицей заменили длинное «внезапно» на «вдруг». Значение у них одинаковое, но неожиданность гораздо лучше передает слово с одним слогом.
Еще мы долго вертели фразу из последнего письма девочки: «тогда смерть можно ждать без страха». Изначальный вариант звучал так: «и тогда смерть — желанна». Но в итоге мы решили сделать акцент именно на этом спокойном ожидании, в котором можно «встретить смерть, как старого друга».
Несмотря на маленький объем, в этой книге много разных голосов — рассказчик, сам господин Маффин, его владелица, ее письма, есть песни и псалмы, даже воображаемые вырезки из газет и объявление. И мне нравится, как это все в итоге гармонизируется в простой и какой-то весомый текст. В нем передана забота и внимание к мелочам чужой жизни, спокойствие и печаль.
«Сотворение мира» — третья книга из «библейского» цикла Свена Нурдквиста и Салли Альтшулера, в котором авторы с юмором перерабатывают вечные сюжеты.
Например, «Башню господина Вавилона» строят для того, чтобы развеселить скучающую принцессу, а течь в трюме «Корабля Ноя» устраняют весьма нетривиальным способом (у нас вышла еще одна книга на ту же тему с другими, но не менее выдающимися иллюстрациями — «Почему у собаки мокрый нос» Эйвинда Турсетера).
«Сотворение мира» ближе всего к...
Например, «Башню господина Вавилона» строят для того, чтобы развеселить скучающую принцессу, а течь в трюме «Корабля Ноя» устраняют весьма нетривиальным способом (у нас вышла еще одна книга на ту же тему с другими, но не менее выдающимися иллюстрациями — «Почему у собаки мокрый нос» Эйвинда Турсетера).
«Сотворение мира» ближе всего к изначальному тексту. Это ироничная сказка о том, как из ничего можно создать целый мир и что это нелегко, хоть и очень весело. Однажды Бог проснулся и увидел, что вокруг — только темная пустота. «Включив» свет, он немного приуныл, потому что работы было невпроворот. «Вот бы мне кто-нибудь помог», — подумал он, и тут же рядом появилась требовательная и упрямая девочка Мия. Вместе они взялись за дело.
Бог в «Сотворении мира» — большой ребенок, добрый лежебока. Создавая мир, он путает местами море и небо, украшает первое дерево синими листьями и говорит «йепп!» вместо «да».
За «йепп!» я очень благодарна переводчице Марии Людковской. Она уговорила меня оставить этот хипповатый англицизм и не заменять его нашим привычным «а то!», как предлагала я. Это словечко отлично отражает Бога из книги — эдакого талантливого, немного выпендрежного разгильдяя. Мия подгоняет Бога, иногда кричит на него и не дает спать, пока все не будет сделано.
А еще она просит у Бога людей, хотя тот совсем нас не хотел.
Акт творения повторяется в нашей жизни постоянно, не важно, готовите ли вы новое блюдо или пишите текст. Альтшулер и Нурдквист подсказывают нам: хаотичная энергия демиурга в сочетании с требовательным упрямством могут дать неплохие плоды. Не запретные, но все равно сладкие.
Прекрасная, щемящая и волнующая книга. Надежда, тревога и любовь в чистом виде.
В детстве мной владели два противоречивых импульса — желание гулять в одиночестве и страх не найти дорогу домой. Думаю, многим детям знакомы эти чувства. Им посвящена новая книга Ульфа Нильсона и Эвы Эриксон, которую перевела для нас Мария Людковская.
В небольшом тексте авторам удалось передать все оттенки настроения ребенка, который отправляется на прогулку один. Когда за тобой никто не следит, можно сделать что-нибудь запретное, например, шлепать по лужам в кедах. Есть время как следует...
В небольшом тексте авторам удалось передать все оттенки настроения ребенка, который отправляется на прогулку один. Когда за тобой никто не следит, можно сделать что-нибудь запретное, например, шлепать по лужам в кедах. Есть время как следует понаблюдать за миром — смотреть, как падают в колодец камушки. Приятно, когда рядом нет авторитета — старшего брата, который и камешки лучше бросает, и кораблики твои раскритикует. Одному можно дурачиться, играть, бегать и прыгать. А потом, забывшись, оказаться в незнакомом месте среди хищников! Бояться, дрожать, всплакнуть — и найтись.
Большая часть книг о подростках (да и книг вообще) рассказывает об одном и том же – любовь, дружба, школа, родители, взросление-преодоление. Но если автору удается найти новые слова для общих ситуаций и заставить читателя верить в персонажей, как в самого себя, – книга получается неповторимой.
Петра – девочка с «магическим мышлением». Она по дуге обходит канализационные люки, расчесывается всегда по пять раза справа и пять – слева, забивает только четное число голов на футболе. Новый житель...
Петра – девочка с «магическим мышлением». Она по дуге обходит канализационные люки, расчесывается всегда по пять раза справа и пять – слева, забивает только четное число голов на футболе. Новый житель ее маленького городка – пловец Томас – разрушит
это равновесие, но, возможно, из хаоса и обломков сложится новый мир, который будет лучше прежнего.
О своей жизни Петра рассказывает со скандинавской сдержанностью, почти отстраненностью. Лаконичность стиля только подчеркивает бурю эмоций у нее внутри. Идеальный «четный» мир Петры терпит крах, но в самом тексте равновесие между видимой и невидимой частями айсберга не нарушается – и поэтому «Непростые числа» не похожи на одну из подростковых повестей.
Население маленькой улицы, где недавно поселился Ворчебрюзг, невелико: семейство Цапель, очень много кроликов, ленивцы, Королевский Пингвин и лучезарное существо по имени Тингели — «что-то среднее между цветочком и белкой». Иногда к ним забредает маленькая девочка по имени Мари. Жизнь улочки наполнена маленькими событиями волшебной страны: герои отправляются в поход в не очень далекие края (как тут не вспомнить «искпедицию»!), строят снежный дом, любуются на разноцветных мотыльков — «веснявок»....
Сам Ворчебрюзг участвует в этой жизни, постоянно ворча, придираясь и грубя. Он — что- то вроде доктора Хауса в детской литературе. На первый взгляд кажется совершенно невыносимым типом, но стоит ему попасть в окружение добрых существ, как «ворчебрюзгость» постепенно сходит с него, как старая краска, — и под ней мы видим кого-то совсем другого.
Как во многих хороших детских книгах, мысль тут не такая уж детская. Мы можем перестать быть «ворчебрюзгами», если кто-то безоглядно верит в то хорошее, что прячется внутри нас. Даже не верит, а просто знает — как мы знаем, что солнце встает на востоке и садится на западе.
Заметка редактора:
Один из необходимых навыков редактора — сажать на скамейку запасных своего «наивного читателя». Именно он отвечает за эмоции, за сопереживание героям, за «ненавижу Амбридж» и за «ах, Печорин!». «Наивный читатель» — важный элемент редакторского инвентаря, без него книга осталась бы безжизненной.
Но редактору приходится брать под контроль свои чувства и действовать как читатель профессиональный: сосредоточиться на устройстве текста, на замысле и реализации этого замысла,...
Один из необходимых навыков редактора — сажать на скамейку запасных своего «наивного читателя». Именно он отвечает за эмоции, за сопереживание героям, за «ненавижу Амбридж» и за «ах, Печорин!». «Наивный читатель» — важный элемент редакторского инвентаря, без него книга осталась бы безжизненной.
Но редактору приходится брать под контроль свои чувства и действовать как читатель профессиональный: сосредоточиться на устройстве текста, на замысле и реализации этого замысла, на стиле, логике, звучании и так далее. Обычно у меня это получается — но не с «Ильзой Янда».
Бывает, отломишь кусочек шоколадки, потом еще один и сам не замечаешь, как плитка исчезает. Так же и с этим текстом. Только начнешь редактировать, как — хоп! — и перечитал половину. Сосредотачиваешься, возвращаешься к тексту, какое-то время держишься, а потом опять обнаруживаешь себя на последней странице.
Отчасти так получается, потому что перевод А. Исаевой 1980-го года прекрасен. Моя задача была «протереть от пыли», подлатать, заменить износившиеся детали новыми. Язык меняется, одни слова устаревают, другие входят в обиход, третьи меняют оттенки значения. Поэтому даже самым хорошим переводам надо время от времени устраивать ревизию.
Приведу несколько примеров. Вот как в книге описана детская драка: «Оливер дал раза Татьяне». Сейчас редко кто говорит «дать раза», тем более подростки. Поэтому я остановилась на близком по звучанию «наподдал».
Или представьте вот такую сценку. Эрика с свежеприобретенными приятелями – Николаусом и Али-бабой - отправляется в гости к мальчику по прозвищу Набрызг, который был тайно влюблен в Ильзу. Там они надеются что-то узнать про пропавшую. Набрызг начинает сыпать информацией, и Али-баба обрывает его: «не части!». Это выражение ушло из употребления, я выбрала чуть более современную альтернативу «не тараторь!».
Тот же Али-баба иронично обращается к Набрызгу «мил человек». Сейчас это слово ассоциируется скорее с добродушной старушкой, чем с бунтующем подростком. «Мил человек» превратился в «юношу» — тоже довольно старомодно, но такой уж Али-баба, сами увидите.
«Попридержи язык!» — обрывает мама своего канючащего ребенка. Выражение хлесткое, но вот к расстроенной маме, которая сидит на кухне , совсем не подходит. Думаю, сейчас какая-нибудь мама сказала бы в такой ситуации «помолчи» или даже «отстань».
И вот опять, села писать текст и сама не заметила, как перечитала последние главы! Такая уж эта книга, ты ухаешь в нее, как с трамплина, захочешь остановиться — не получится, а в финале тебя ждет прыжок в неизвестность.
«Сотворение мира» Салли Альтшулера и Свена Нурдквиста - третья книгой авторов на библейские сюжеты. Впрочем, «библейскость» историй там довольно условная. Советую посмотреть, что авторы сделали с привычными нам текстами, тем более, что переводила их всех прекрасная Мария Людковская.
Бог в «Сотворении мира» — большой ребенок, добрый и ироничный лежебока. Создавая мир, он путает местами море и небо, украшает первое дерево синими листьями и говорит «йепп!» вместо «да».
Подгоняет и...
Бог в «Сотворении мира» — большой ребенок, добрый и ироничный лежебока. Создавая мир, он путает местами море и небо, украшает первое дерево синими листьями и говорит «йепп!» вместо «да».
Подгоняет и поправляет Бога требовательная и упрямая девочка Мия. Мия появилась, когда Бог понял, что одному с созданием мира ему не справиться. Тогда он вынес свою волю и внимательность вовне. Мия покрикивает на Бога, не дает ему спать, пока все не будет сделано, и — самое главное — просит у Бога людей, хотя тот совсем их не хотел. Так что спасибо ей.
Акт творения повторяется в нашей жизни постоянно, не важно, готовите ли вы новое блюдо или пишите текст. Альтшулер и Нурдквист подсказывают нам: хаотичная творческая энергия в сочетании с требовательным упрямством могут дать неплохие плоды. Не запретные, но все равно сладкие.
Не знаете, что почитать?