Лучшие рецензии автора | Рейтинг |
Тревожные люди | +230 |
Большая грудь, широкий зад | +142 |
Эшелон на Самарканд | +104 |
Парижские мальчики в сталинской Москве | +98 |
Подлинная история Анны Карениной | +96 |
Демономания
"По небу полуночи демон летел
Лермонтов"
Первое, что нужно знать, делая выбор в пользу нового романа Марты Уэллс (номинант Goodreads Choice Award-23, кстати) - это не как Киллербот, скорее как серия про крылатых людей Раксура. В антураже, напоминающем об Ассиро-Вавилонской культуре действуют демоны, ведьмы, смертные, благословенные (зчркнт) бессмертные набожители, прорицатели, маги и еще всякой твари по паре. Большинство из них имеет с людьми мало общего: демоны...
"По небу полуночи демон летел
Лермонтов"
Первое, что нужно знать, делая выбор в пользу нового романа Марты Уэллс (номинант Goodreads Choice Award-23, кстати) - это не как Киллербот, скорее как серия про крылатых людей Раксура. В антураже, напоминающем об Ассиро-Вавилонской культуре действуют демоны, ведьмы, смертные, благословенные (зчркнт) бессмертные набожители, прорицатели, маги и еще всякой твари по паре. Большинство из них имеет с людьми мало общего: демоны практически бессмертны, в давние времена заключили с людьми договор, что могут брать тело только что умершего человека и вселяться в него, отчасти становясь членом семьи и порой помогая клану своими сверхспособностями. Ведьмы происходят от союзов демонов со смертными и могут изменять реальность, у них иной, чем у людей и демонов, способ ее восприятия. Небожители в этом мире в наибольшем почете, сказочно красивые, они пользуются как природной, так и научно-технической магией, и до прочих его обитателей редко снисходят. Чего не скажешь о злодеях толкователях, которые овладели зачатками магии и знаний небожителей, и тут же бросились покорять, похищать, грабить, обращать в рабство обитателей этого мира.
"Король ведьм" начинается с того, что Каистерон, принц четвертого дома подземного мира (для нас с вами просто Каи) внезапно приходит в себя, когда исчезает действие заклятья, державшего его в плену в небытии стазиса. За время отсутствия героя мир сильно изменился, крах угрожает достигнутому ценой великих жертв равновесию, в котором народы сообща строят Восходящий мир Имя новй напасти иерархи, прежде они уже приходили в мир и тогда Каи спас всех, но в ходе борьбы ему пришлось воспользоваться телом одного из еще живых врагов. Это воспринимается как вопиющее нарушение этики, победителей здесь судят, его заточают в стазисе. Заклятье спадает, когда один из толкователей подбирается к Каи, чтобы сделать своим служебным демоном - фамильяром.
С этого начинается новый цикл похождений героя в "здесь и сейчас" романа, в ходе которого ему, жрице Зиде и примкнувшим к ним товарищам предстоит спасти ее любимую женщину, а заодно уж выяснить, какая сволочь пытается расшатать хрупкое равновесия нового миропорядка, и примерно наказать. Марта Уэллс не из тех, кто заботится о читательском комфорте, заботливо укутывая пледом предыстории. Она швыряет на глубину, в гущу событий, предоставляя самим разбираться в хитросплетении судеб и отношений. Кто-то в восторге, моя первая реакция была: "Замуровали, демоны". Радикально она не переменилась и к финалу. Слишком много всего, везде и сразу, чересчур диковинные твари и странные представления о гендере и анатомии. Хотя последнее понравилось - никакого педалирования, скорее асексуальность, чем заинтересованность, духовное сходство и родство важнее сексуальных страстей.
Я вспоминаю свое знакомство с миром Раксура, где резкое отторжение от "Пучин Сирены" сменилось постепенной приязнью со "Змеиным морем", и думаю, что здесь та же история. На осмысление непростых, лишь внешне похожих на старое доброе фэнтези из 80-х, романных построений Уэллс нужно время и некоторое количество читательской работы. Провести которую с максимальной эффективностью поможет аудиокнига в исполнении Игоря Князева. Читает он отменно.
Сквозь призму буддизма
Владислав Отрошенко уникальная фигура современной русской словесности: количества наград, которые завоевали его, переведенные на полтора десятка языков, книги, хватило бы, чтобы служить предметом гордости десятку писателей, но читательских рецензий на них исчезающе мало. Есть понятие "писатель для писателей" и кажется к Отрошенко оно применимо полной мерой. Это обидно, потому что пишет он не только хорошо, но еще и замечательно интересно, умеет просто и с...
Владислав Отрошенко уникальная фигура современной русской словесности: количества наград, которые завоевали его, переведенные на полтора десятка языков, книги, хватило бы, чтобы служить предметом гордости десятку писателей, но читательских рецензий на них исчезающе мало. Есть понятие "писатель для писателей" и кажется к Отрошенко оно применимо полной мерой. Это обидно, потому что пишет он не только хорошо, но еще и замечательно интересно, умеет просто и с юмором говорить о серьезных непростых вещах. Я не утверждаю, что его книги подойдут абсолютно всем, такой всеохватностью, наверно, могут похвастаться только народные сказки, но для поклонников биографической и литературоведческой прозы они настоящая находка.
"Гения убить недостаточно" - сборник эссе и критических статей о таких разных фигурах мировой литературы, что и помыслить совместное их нахождение в одном пространстве нелегко: Овидий и Катулл соседствуют Шопенгауэром, Ницше и Платоновым, Пушкину отвечает Ходасевич, Тютчев не столько поэт, сколько карьерист, семьянин, любовник. Интересно, что Гоголь и Сухово-Кобылин, о каждом из которых у Отрошенко есть подробные исследования, появляются на страницах книги как эпизодические персонажи, скорее для иллюстрации каких-то авторских тезисов. И очень многое здесь рассматривается с точки зрения буддизма: сопоставление, аналитика, примеры. Интересно и необычно.
А был ли Овидий изгнанником? А точно ли Катулл описал в цикле стихотворений. посвященных Клодии, собственную с ней историю? Что стало камнем преткновения между Шопенгауэром и его талантливой матерью? Что завещал Платонов и как сам он относился к своему уникальному стилю? Какова на самом деле река Брента? Как влияет пространство и преобладающий ландшафт на национальную литературу.? Почему апостолы рыбаки пошли за Христом? За что Бог возвысил Иова более прежнего? Как Кречинский противостоял богу Вишну? И много других вопросов, на которые эти небольшие по объему, но удивительно емкие эссе дают ответы.
Это по-настоящему интересно, а иллюстрации Натальи Толстой источник дополнительной читательской и зрительской радости.
Полынная горечь
"У тебя есть целый месяц на жизнь. Сделай хоть что-то толковое!"
Потерять ребенка, кошмар каждого из нас, случился с симпатичной третьекурсницей Ульяной. Гуляя с братом, отвлеклась на переписку в телефоне, Никитка выскочил на проезжую часть, она почувствовала резкий запах полыни и увидела, как из-за угла выворачивает грузовик, как маленькое тельце отлетает и ударяется об асфальт, как вытекает изо рта брата струйка крови, а на обочине остается красная сандалика....
"У тебя есть целый месяц на жизнь. Сделай хоть что-то толковое!"
Потерять ребенка, кошмар каждого из нас, случился с симпатичной третьекурсницей Ульяной. Гуляя с братом, отвлеклась на переписку в телефоне, Никитка выскочил на проезжую часть, она почувствовала резкий запах полыни и увидела, как из-за угла выворачивает грузовик, как маленькое тельце отлетает и ударяется об асфальт, как вытекает изо рта брата струйка крови, а на обочине остается красная сандалика. Потом она моргнула и Никита все так же возился с застежкой посреди дороги, и грузовик только еще появился, и была секунда, чтобы метнуться, вытолкнуть брата, но Ульяна впала в ступор. Видение воплотилось в реальность.
Прошло три года. Уля просыпается в ближнем Подмосковье, где снимает комнату с какими-то маргиналами. Она давно не учится, работает в месте, где зарплаты только и хватает, что на оплату этого гадючника. ежедневную электричку до Москвы и еду. А ботинки прохудились и новых купить не на что. Мама выставила ее из дома после смерти Никиты и общения не поддерживает. Из института пришлось уйти, прежние связи оборвались. Время от времени Уля чувствует все тот же горький полынный запах и тогда знает - поблизости человек, который скоро умрет. Это, в придачу к непреходящему чувству вины - ее наследство от того дня. И жить незачем, а сейчас, когда уволили, и не на что. Остается "не жить". Старый бродяга говорит ей в спину: "Ты этого не сделаешь", когда Уля уже собирается перегнуться через перила железнодорожного моста. А потом ведет в местную тошниловку и отсчитывает четыре пятитысячные купюры, предлагая сыграть в интересную игру, за выигрыш в которой обещает исполнить любое ее желание.
Так начинается "Там, где цветет полынь", дальше не менее круто, хотя если ищете чего-то благостного и духоподъемного, вам не сюда. Да и странно было бы ожидать этого от мистического хоррора, правда? Здесь герои из плоти и крови, по большей части не те, каких встречаешь в повседневности (и это к лучшему). Оригинальная концепция мироустройства, с элементами конспирологии, но продуманная. Роман поднимает мощные пласты социальной и поколенческой проблематики, затрагивает тему психических расстройств, в нем множество ярких второстепенных персонажей - не самых приятных, но живых. И это по-настоящему интересно, хотя уменьшение количества психоделической хтони с полынными полями и клубящимся туманом пошло бы книге на пользу.
Ольга Птицева мастерски выстраивает интригу, продолжая традицию жалостного внимания русской литературы к маленькому человеку, проводит свою героиню через соблазны и испытания, дает образ Ульяны в динамике. Неуютный мир, далекий от благостной ностальгии по разбитому в феврале 22-го хрустальному шару. Отличная книга, и читает аудиоверсию авторка очень достойно.
Нам не страшен серый волк
"- А много ль корова дает молока?
-Да мы молока не видали пока."
Занятно, про историю Буратино я всегда или почти всегда знала, что это пересказ Толстым истории Пиноккио, про "Волшебника Изумрудного города" - Волковым "Страны Оз", а "Трех поросят" искренне считала английской народной сказкой и никак не связывала с Сергеем Михалковым, который для меня всегда был автором "Дяди Степы", Гимна и некоторого количества...
"- А много ль корова дает молока?
-Да мы молока не видали пока."
Занятно, про историю Буратино я всегда или почти всегда знала, что это пересказ Толстым истории Пиноккио, про "Волшебника Изумрудного города" - Волковым "Страны Оз", а "Трех поросят" искренне считала английской народной сказкой и никак не связывала с Сергеем Михалковым, который для меня всегда был автором "Дяди Степы", Гимна и некоторого количества басен, впрочем, так и не ставших по-настоящему народными. Выходит, открытия делать никогда не поздно.
В этой книге от "Малыша" не только сказка про Ниф-Нифа, Нуф-Нуфа и Наф-Нафа, которая изначально принадлежала кельтскому фольклору, но в наше культурное пространство вошла с песенкой "Нам не страшен серый волк" и куда более гуманным содержанием: младших поросят тут не съедают, они находят приют в каменном домике Наф-Нафа, и с волком обходятся не в пример добрее - не сожжен, а лишь ошпарен.
А кроме того, здесь сказка про Князя-мастера "Ремесло" и про Мороза с Морозцем, и про жадного заказчика, который все пытался выгадать из одной шкуры побольше шапок, в результате получая десяток, но таких, в какие только куриные яйца складывать. А еще та дивная байка про недобросовестный маркетинг: "Не выдоишь за день, устанет рука"
Понимаете, что я хочу сказать, большинство этих историй часть нашего культурного кода. Не основная, не явно осознаваемая. слишком назидательная, чтобы стать подлинно народной. Согласитесь, свиньи-строители скорее странны, чем по-настоящему привлекательны. И все же это уже составляющая нашей ментальности. А книга с иллюстрациями Сергея Бордюга, Натальи Трепенок, Марии Рудаченко и Алсу Халиловой чудо как хороша.
Ее приятно держать в руках и перелистывать, яркие картинки, отменная полиграфия, но не страшно дать в руки детям - плотная бумага, надежный переплет. И в целом, это куда более приятная ностальгия по советскому детству, чем "Дядя Степа - Милиционер"
Два мира, два Шапиро
Лучшим не хватает убежденности, а худшие наполнены страстной уверенностью.
У.Б.Йейтс
Это Пулитцеровский лауреат 2022 и я хотела этот роман примерно два последних года: сначала сильно, потом слабее, потом вовсе забыла. Внезапно наткнулась на Строках и не поверила, неужели правда "Нетаньяху"? Правда. О романе говорили, как о безумно смешном, а я не могла взять в толк, как про серьезного действующего, и вроде хорошего, политика можно сочинить и опубликовать...
Лучшим не хватает убежденности, а худшие наполнены страстной уверенностью.
У.Б.Йейтс
Это Пулитцеровский лауреат 2022 и я хотела этот роман примерно два последних года: сначала сильно, потом слабее, потом вовсе забыла. Внезапно наткнулась на Строках и не поверила, неужели правда "Нетаньяху"? Правда. О романе говорили, как о безумно смешном, а я не могла взять в толк, как про серьезного действующего, и вроде хорошего, политика можно сочинить и опубликовать юмористическую книгу, и получить за нее главную национальную книжную премию. Хотя бы и про премьер-министра другой страны. Оказывается можно, и еще какую - по-настоящему смешную книгу о по-настоящему грустном.
Сказать по правде, Бенджамин (Биньямин) Нетаньяху появляется на ее страницах десятилетним, ненадолго и с единственной репликой: "Йони!" - обращенной к старшему брату. Но об этом стоит подробнее. И нельзя - потому что кульминация, а история Джошуа Коэна стоит того, чтобы прочесть ее, не испорченной пересказом. Потому, в самых общих чертах: 1959 год, еврейская семья: Рубен Блум преподает историю в Корбинском Университете, Эдит работает в университетской библиотеке, семнадцатилетняя Джудит заканчивает школу. Типичные представители среднего слоя среднего класса, с той разницей, что ее родители принадлежат скорее к верхней границе, его - к нижней. Сначала семья переживает поочередные визиты старших, во время которых теща демонстрирует снобскую заносчивость, свекор пугает куклуксклановцами и погромами, и происходит много вещей, забавных для читателя, но болезненных для героев.
Рубен и Эдит довольны своей жизнью, которая могла бы быть лучше, но без того достаточно хороша. Пока не являются они, Нетаньяху. Кандидатуру Бенциона, историка по специальности, яростного ревизиониста по призванию, предстояло рассмотреть Рубену на открывшуюся вакантную должность, и большого энтузиазма его сионистская риторика у героя не вызывала. Специалист по средневековой Иберии и истории инквизиции, он сводит роль последней к тому, чтобы вытеснять крещенных евреев обратно в иудаизм, чтобы проще было притеснять их. Тезис спорный даже на взгляд специалиста по другой области истории. Но вскоре Блумам предстоит лично познакомиться с убежденностью и полемическим задором семьи Нетаньяху, и ручаюсь - вы будете смеяться, хотя представителям этой милейшей семьи будет невесело.
За гомерически смешными эпизодами романа, история о двух типах - нет, не евреев, а людей вообще: тех. кто хочет просто жить, созидать, сохранять и решать проблемы по мере их поступления. И тех, кто эти проблемы всем создает, чья тупо агрессивная убежденность в своей правоте давит чужих и ставит под ружье своих. Почему умным и порядочным не хватает харизмы, а йеху отсыпано ее с избытком? Аудиокнига отлично прочитана Григорием Перелем.
Наполненный человек
Старики
говорят,
только
земля
выстоит.
Ты сказал
верно.
Ты прав.
Конец июня 1876, одиннадцатилетний мальчишка из племени лакота совершает "деяние славы" - касается руки бледнолицего, поверженного в сражении, которое войдет в историю как Битва при Литл-Бигхорне. Убитым оказывается молодой генерал Кастер, точнее, тогда полковник - генеральское звание ему присвоят посмертно. В момент прикосновения дух белого человека входит в тело мальчика. Не вытесняет и...
Старики
говорят,
только
земля
выстоит.
Ты сказал
верно.
Ты прав.
Конец июня 1876, одиннадцатилетний мальчишка из племени лакота совершает "деяние славы" - касается руки бледнолицего, поверженного в сражении, которое войдет в историю как Битва при Литл-Бигхорне. Убитым оказывается молодой генерал Кастер, точнее, тогда полковник - генеральское звание ему присвоят посмертно. В момент прикосновения дух белого человека входит в тело мальчика. Не вытесняет и не замещает, скорее подселяется неудобным квартирантом, время от времени бормочущим непонятное на "глистном" языке. Всю жизнь, а проживет он долго, Паха Сапа будет носить в себе призрак человека, ставшего легендой Америки. Постепенно, выучив английский, поймет его речи, там будет неприлично (во всех смыслах) много о Либби, жене Кастера. В очередной раз подтверждая тезис о том, что слава яркая заплата на ветхом, далее по тексту, а все, что нам нужно - это только любовь.
"Черные холмы" - имя мальчика, хотя чаще его будут называть Вялый конь. Мистер Вялый конь - прозвищем, полученным от пленивших его белых, по той кляче, на которую усадят. В жизни ему придется много и тяжко трудится, и это не будет поденщина батрака на ферме, но всегда героический труд, только и достойный настоящего мужчины. На удивление скудно оплачиваемый. Но это уж так всегда: кто-то рождается с серебряной ложкой во рту, оканчивает Вест-Пойнт, женится на красавице, кончает жизнь самым молодым генералом, о котором слагают стихи, пишут картины, открывают ему памятники, и вдова скорбит, оберегая память с лишним полвека. Миллионам других выпадает безвестность и незаметность, с единственным шансом стать видимым миру, взорвав к чертям собачьим символы гордости "пожирателей жирных кусков", отобравших у Вольного народа его земли.
Нет, он этого не сделает. И, справедливости ради, жизнь Паха Сапа не сплошь страдание, в ней любовь лучшей девушки на свете, и сын, которым гордился бы любой отец. И (шепотом) красавица внучка, умница правнучка, чьи усилия послужат к тому, чтобы снова превратить эту землю в рай. Одновременно ожидаемый и неожиданный Дэн Симмонс. Ожидаемо объемный роман (коротко он не пишет); альпинизм, без которого не обходится ни одна симмонсова книга - здесь промышленный при строительстве небоскребов и монумента горы Рашмор, на самом деле, безумно интересные подробности. Непременный Холокост, не то, чтобы уместный, имея в виду временные рамки, и отчасти замещенный варварством белых в отношении индейцев, но Симмонс находит возможность включить тему гонений на евреев в любой свой роман. Много исторических подробностей, фирменный литературоцентризм, магический реализм, постмодернистские прыжки во времени.
Неожиданно обращение к теме коренных американцев с огромными пластами аутентичной информации о ритуальной стороне и внушительными кусками транслитерации на языке лакота. Это создает серьезный порог вхождения для человека, далекого от интереса к прикладной антропологии и американской истории позапрошлого века. И тут не могу не сказать об аудиокниге в исполнении Игоря Князева, который произносит эти зубодробительные звукосочетания с изяществом и легкостью, максимально облегчая восприятие. Роман стоит того, чтобы иметь его в читательском активе, а с таким проводником все у вас получится.
Все переплетено
"«А что вы хотите, — сказал Марсьяль, — война войной, а люди все равно мрут себе понемногу, хотя бы и в войну». Его замечание показалось мне бессмысленным, но интересным."
Название "Ежегодный пир погребального братства" показалось интересным и осмысленным, пару месяцев назад, когда листала каталог Букмейта. Вчера утром узнала, что Алла Беляк удостоена за блистательны перевод этого романа премии имени Мориса Ваксмахера, которая вручается посольством...
"«А что вы хотите, — сказал Марсьяль, — война войной, а люди все равно мрут себе понемногу, хотя бы и в войну». Его замечание показалось мне бессмысленным, но интересным."
Название "Ежегодный пир Погребального братства" показалось интересным и осмысленным, пару месяцев назад, когда листала каталог Букмейта. Вчера утром узнала, что Алла Беляк удостоена за блистательны перевод этого романа премии имени Мориса Ваксмахера, которая вручается посольством Франции за лучший перевод французской литературы на русский язык. И захотела читать немедленно.
Тем более, Матиас Энар взял с этой книгой Гонкуровскую премию - главную французскую литературную. Итак, парижанин Давид Мазон этнолог, приезжает в деревню Пьер-Сен-Кристоф для написания магистерского диплома. Именно сюда, потому что грант выделен этим департаментом Северо-Запада Франции. Ему 30, небогат, не знаменит и не престижен. По большому счету, и не видит себя антропологом, плывет по течению. Деревня, где предстоит скучать Давиду, не самый прелестный уголок. По правде - та еще глухомань, даже не верится, что в двух часах езды от Парижа. Культурная программа исчерпывается баром "Рыбалка", который держит толстый Томас. Считается, что всю деревню можно встретить, посидев там подольше. На самом деле нет, состав населения неоднороден. Есть старожилы фермеры, у одной такой семьи Давид снимает квартирку; есть пенсионеры из мест с менее приятным климатом; есть, наконец, владельцы коттеджей, которые работают в городе и приезжают сюда переночевать и пожарить шашлыки в выходные. Как антрополога его интересуют все, но коренное население в приоритете.
Местные относятся к парижанину приязненно, хотя не без скепсиса. В его заметках сквозит невольный снобизм сорбоннского выпускника. Диссертация двигается ни шатко, ни валко, и читатель уже готовится к назидательному чтению о взаимопроникновении городской и деревенской культур, когда повествование делает кульбит, превращаясь в историю местной девушки, незадолго до Второй Мировой изнасилованной в лесу неизвестным. Бедняжка понесла, отец выдал ее за бедняка, дав в приданое земли, но все знали, что малыш не от мужа. Страстно желая доказательства мужской состоятельности рождением своего ребенка, тот измучил ее чередой супружеских изнасилований. После очередного, Луиза объявила себя беременной и запретила секс, а тут и его забрали на войну.
И новый кульбит романа. Теперь это описание ежегодного пира из заглавия. На него собираются представители погребального братства со всех окрестных городков. На сей раз принимающая сторона мэр Пьер-Сен-Кристофа, по совместительству владелец похоронной конторы. Согласно преданию, на те три дня. что длится пирушка, сама Смерть берет отпуск, никто в это время не умирает. И, боги мои, что это за трапеза! Поистине раблезианские описания блюд, способов их приготовления, подачи, поедания. Бесконечная череда яств в количествах, несовместимых с жизнью, но описанная с соблюдением всех тонкостей застольного этикета, которые посрамят и мишленовские звезды. А в дополнение - роскошный спич одного из сотрапезников о Гаргантюа. Литературных и кинематографических (как не вспомнить "Пир Бабетты") аллюзий в романе множество и "Отверженных" Гюго не меньше, чем Рабле. А еще, Давид совершает экскурсию в Ла Рошель, вспоминая Дюма, и одна из вставных новелл прямо отсылает к Гугенотской трилогии. И это я еще не сказала о трубадурах и поэте-охальнике Вийоне, который, согласно "точным" сведениям одного из пирующих, вовсе не был повешен, но спасся и нашел приют в поместье собрата по перу.
Энар перемешивает эпохи, отправляет героев в череду реинкарнаций, воздает по заслугам. А еще, размышляет о творчестве, экологии, жизни и смерти, соединяет одинокие души. Чудесный образец современной французской литературы в безупречном переводе
Гимн летней беззаботности
В моем поколении нет человека, который не любил бы мультика про Львенка и Черепаху. Очаровательный шкодливый Львенок, который все никак не мог уяснить: как можно лежать и одновременно смотреть, а тем более - петь, ведь лежа только спят. Мудрая снисходительная черепаха с интонациями Фаины Раневской, объяснявшая, что мир устроен несколько сложнее - эта пара навсегда в наших сердцах.
"Я на солнышке лежу. Я на солнышко гляжу" было куда более узнаваемым...
В моем поколении нет человека, который не любил бы мультика про Львенка и Черепаху. Очаровательный шкодливый Львенок, который все никак не мог уяснить: как можно лежать и одновременно смотреть, а тем более - петь, ведь лежа только спят. Мудрая снисходительная черепаха с интонациями Фаины Раневской, объяснявшая, что мир устроен несколько сложнее - эта пара навсегда в наших сердцах.
"Я на солнышке лежу. Я на солнышко гляжу" было куда более узнаваемым мемом, чем сотни сегодняшних. Не потому, что нынешние хуже, а потому, что тогда все дети, да и взрослые, жившие на территории одной шестой суши, смотрели одно и то же. Заодно приобщаясь к тонкостям понимания великого могучего правдивого свободного языка, в пространстве которого на солнышке можно было лежать, одновременно глядя на него, бесконечно далекое.
Помню культурный шок от известия, что за обоих героев пел Олег Анофриев, для тогдашней меня "какой-то дяденька". Это уж потом, много позже, я узнала, что большинство ролей в обожаемых "Бременских" исполнил он, и "Есть только миг" из "Земли Санникова", и "Без светлых волн, без дальних дорог" из "Капитана Немо" - оба фильма предмет девичьих девичьих грез.
Сказку Сергея Козлова, простую и милую, издательство "Малыш" перевыпустило в серии "Союзмультфильм" с иллюстрациями, отрисованными в мультике Борисом Акулиничевым. Эта советская классика найдет отклик и у сегодняшнего цифрового поколения детей
Под сенью девушек в цвету
"Прими собранье пестрых глав,
Полусмешных, полупечальных."
Признаюсь, книгу Минкиной-Тайчер я взяла, чтобы переключиться с азиатских мотивов, которых в моем чтении последнего времени оказалось как-то уж очень много. Хотелось старой доброй семейной саги в антураже советского ретро, и чтоб написано хорошим литературным языком, и чтобы любовь и дружба, страсти и предательство, физики и лирики, походы, байдарки, кухонные посиделки, родовые проклятия,...
"Прими собранье пестрых глав,
Полусмешных, полупечальных."
Признаюсь, книгу Минкиной-Тайчер я взяла, чтобы переключиться с азиатских мотивов, которых в моем чтении последнего времени оказалось как-то уж очень много. Хотелось старой доброй семейной саги в антураже советского ретро, и чтоб написано хорошим литературным языком, и чтобы любовь и дружба, страсти и предательство, физики и лирики, походы, байдарки, кухонные посиделки, родовые проклятия, потерянные и найденные дети.
В "Эффекте Ребиндера" все это и немного больше. Елена Михайловна врач, у книг, написанных медиками есть дополнительный терапевтический эффект - процесс чтения исподволь залечивает небольшие душевные ранки и чуть облегчает боль от серьезных. Еще и потому не пропущу "Северного леса" Мейсона и "Завета воды" Вергезе. , но возвращаюсь к роману. Ядро повествования - история трех юных подруг, которая началась накануне Первой Мировой в Вене. Вернее, началась чуть раньше, когда две сестры отправились из уютного молдавского городка учиться музыке у венских педагогов. Старшая Лия, которой прочили славу концертирующей пианистки, перетрудила руки готовясь к важному выступлению, врач категорически запретил ей приближаться к инструменту в отчаянии девушка бродила по городу, простудилась и в три дня умерла. Потрясенные родители настояли, чтобы младшая, Шуламифь, бросила музыку. Она, покорная дочь, поступила на естественнонаучный факультет.
Закончила, влюбилась в профессора, ради брака с которым собралась отступиться от веры предков. Две лучшие подруги, Любочка и Нюля отправились в Вену, чтобы переубедить Шулу, и да, она вернулась, но с родными порвала, родила без мужа дочь. Тут началась война, потом грянула революция, затем Гражданская и разруха. Удивительно, но молодая одинокая мать прошла через все испытания, хороший фармацевт оказался нужен при любой власти. Три подруги гимназистки на дореволюционном фото и отголоски их нескольких венских дней определили дальнейшую историю толпы персонажей книги, в самом деле, густонаселенной.
Я просмотрела некоторые отзывы и удивлена сетованиями на то, что героев слишком много и трудно понять кто кому кем приходится. Мне многофигурность не мешала, так интереснее. Да и разобраться в переплетении родственных связей, по большому счету, нетрудно. Вопрос, это ли главное? От того, что Саша не приходится Маше пятиюродным братом, их отношения не становятся ведь менее интересными. Важнее что в книге возникает магия слова, и живые люди появляются из букв. И щедрость, с которой одна из самых обаятельных и мудрых ее героинь, Таня, не позволяет себе ломать внутреннюю суть близкого человека, ограничивать его свободу, идя на поводу у социально навязанных стандартов.
Нет среди нас святых, поддаться минутной слабости может каждый, стоит ли ломать из-за этого жизнь себе и тем, кто нам по-настоящему дорог? Спокойная приязненная мудрость: живи и дай жить другим. С аудиокнигой от ВИМБО в исполнении Алексея Багдасарова я провела чудесное воскресенье, успев переделать уйму дел. Если вы еще не оценили преимущества чтения ушами, то пора весенних уборок - самое время.
Да, азиаты мы, с раскосыми и жадными очами
"И кто говорит "плагиат", я говорю "традиция".
Вагон историй про писателей, присвоивших рукописи талантливых коллег, пополнился очередной. На сей раз от звезды первой величины, каковой, в отсутствие Стивена Кинга и Джоан Роулинг, назначена Ребекка Куанг. Справедливости ради, она по-настоящему популярна, и карьера ее на взлете: этно-плагиат-газлайтинг "Йеллоуфейс" меньше, чем за год набрал на Goodreads...
"И кто говорит "плагиат", я говорю "традиция".
Вагон историй про писателей, присвоивших рукописи талантливых коллег, пополнился очередной. На сей раз от звезды первой величины, каковой, в отсутствие Стивена Кинга и Джоан Роулинг, назначена Ребекка Куанг. Справедливости ради, она по-настоящему популярна, и карьера ее на взлете: этно-плагиат-газлайтинг "Йеллоуфейс" меньше, чем за год набрал на Goodreads полумиллионный рейтинг; у этонофэнтези "Опиумных войн" и альтернативной истории с этническим колоритом "Вавилона" столько же в сумме. Можно сказать, что у старого доброго детектива аудитория побольше, чем у этой вашей фэнтезятины.
Но на самом деле, Ребекка Куанг умеет рассказывать увлекательные истории, упаковывая, китайскими лаковыми шкатулками, в небольшой объем много смыслов, да не простых, а триггерных. Каждый найдет то, что зацепит именно его, и никто не уйдет обиженный. Джун Хейворд и Афина Лю познакомились на первом курсе Йеля, где обе учились, мечтая о писательской карьере. Афина стала звездой, Джун досталось роль рабочей пчелки литературного улья. Карьера (а также гонорары и роялти) первой с ее китайской аутентичностью, взмыли ракетой, вторая выслушивала от агента, что в отрасли сейчас не лучшие времена для семейной истории с элементами автофикшена. Как ни странно, это не мешало им поддерживать отношения, которые издалека могли сойти за дружбу.
Встречались, выпивали, всегда по инициативе Афины. Платила тоже она и для "некрасивой подружки" Джун возможность побывать во всех этих престижных местах, отведать безумно дорогих блюд и напитков играла не последнюю роль. Очередная встреча затянулась, перетекла в посиделки у Афины дома, где та (ни слова в простоте) принялась готовить блинчики с экстрактом пандана. С пьяным рвением, девушки устроили чемпионат по поеданию этих зеленых блинов, Афина подавилась, прием Хеймлиха не то не помог, не то Джун исполнила его неправильно. Успешная подруга умирает до прибытия неотложки, лузерка остается с ее новым романом,напечатанным на машинке (ни слова в простоте, помните?)
Роман о китайских рабочих, участвовавших в Первой Мировой хорош. Сыроват, рыхловат, схематичен и вообще скорее черновик, но Джун доводит его до ума и предлагает своему агенту, под своим именем. На вопрос: "Почему Китай?" - готов ответ: "Потому что так она отдает дань памяти любимой подруги, умершей у нее на руках." На Джун, теперь Джунипер Сонг (никакого обмана, мама дала ей второе имя "песня") обрушивается слава, оглушительная и феерическая, со всеми прилагающимися бонусами, как приятными, так и не очень. Хейтерство среди последнего, причем к закономерным подозрениям в плагиате добавляется обида азиатов - какого черта эта белая взялась писать о нашем? Как не вспомнить скандал с "Американской грязью" Камминс.
Причина, по которой я не поклонница Ребекки Куанг - бодро начав, примерно к середине она скатывается в откровенную муть, "Йеллоуфейс" не исключение. Решительная авантюристка Джун внезапно превращается в невротичку, одержимую личностью Афины: "Все отдам, только верните ее, живую и невредимую!". И ты, такая: "Что за хрень?" Проповедь сверхценности писательства выглядит, мягко говоря, нездоровой: "Я хочу, чтобы мир с затаенным дыханием ждал того, что я скажу дальше". "Да ладно, - хочется ответить, - Иди умойся, писательство тесный мирок, до которого миру мало дела." Когда живая ткань истории подменяется надуманными страданиями, она умирает. Остается актуальная проза про расовую аутентичность, культуру отмены и очередное "почему одним везет, а другим не очень".
Закончив, думаешь, что прочла/прослушала недурной детективный триллер, не больше. И ошельмованный перевод ничуть не испортил эту благоуханную прозу. Берите сейчас, не ждите повторного редактирования.
Самый феминистский роман Рушди
"Божественные чары иногда ненадолго даются людям, когда они первыми делают что-то в этом мире. Затем наступает время, когда люди должны научиться стоять на своих собственных ногах."
Пятнадцатый роман Салмана Рушди и первый, опубликованный им после покушения. Книга написана до нападения, едва не стоившего писателю жизни, из-за которого Рушди отказался от продвижения "Города победы". Выходить на встречу с читателями и подписывать книги,...
"Божественные чары иногда ненадолго даются людям, когда они первыми делают что-то в этом мире. Затем наступает время, когда люди должны научиться стоять на своих собственных ногах."
Пятнадцатый роман Салмана Рушди и первый, опубликованный им после покушения. Книга написана до нападения, едва не стоившего писателю жизни, из-за которого Рушди отказался от продвижения "Города победы". Выходить на встречу с читателями и подписывать книги, поминутно ожидая выстрела или удара ножом - сомнительное удовольствие, потому роман сам себя продает и рекламирует. Книга в форме "найденной рукописи" - перевода древнего санскритского манускрипта, и без преувеличения, самое феминистское произведение писателя, известного последовательной борьбой за права женщин.
История девятилетней Пампы Кампаны начинается с гибели ее отца при осаде родного города. После чего женщины, потерявшие мужей, вышли на берег и устроили ритуальное самосожжение. Будущее осиротевших детей, очевидно казалось им менее важным, чем соблюдение религиозного обряда. Пампа Кампана, замолчала на следующие девять лет, а на всю долгую жизнь стала вегетарианкой, однако, выжила, найдя приют в пещере отшельника, которому днем стряпала и стирала его рубище, а по ночам... О том, что происходило по ночам, она предпочла забыть. Девочка, осененная духом богини Парвати, поражает красотой, а такжа мудростью и совершенством своих стихотворных записей, молва о ней идет по округе, и как-то два брата-пастуха приходят поклониться удивительной отшельнице, имея при себе мешок семян.
Впервые за девять лет заговорив, Пампа Кампана объясняет им, что в этом мешке семена нового мира, которому они должны дать начало. Удивленные, братья сеют свою редиску-петрушку. а из-под земли, как по волшебству, поднимается город с домами, мостами и всем, чему положено быть в городе. Люди тоже вырастают, как солдаты из драконьих зубов в истории Золотого руна, только здешние миролюбивы, наделены способностью к ремеслам и памятью о предыдущей жизни. Помните, в "Сказке о царе Салтане":
"Он лежал пустой равниной,
Рос на нём дубок единый,
А теперь стоит на нём.
Новый город со дворцом,
С златоглавыми церквами,
С теремами и садами"
Так начинается история Биснаги, города, покровительницей которого на следующие две с половиной сотни лет станет прекрасная и вечно молодая Пампа Кампана. И нет, хорошее начало не означает безоблачного продолжения. История Биснаги узнает взлеты и падения, возвышение мерзавцев и изгнание благородных правителей, расцвет культуры и темные времена. Богиня не всегда сможет быть со своим народом, но заботиться о дочерях, внучках и правнучках, приносить собственное благополучие в жертву их интересов продолжит. Судьба и миссия героини словно бы в том, чтобы противопоставить эгоистичному самопожертвованию своей матери собственный альтруизм, отдать себя без остатка тем, кому было бы худо без ее заботы и попечения.
Множество чудес и приключений, цветистый слог с восточным колоритом, отчасти напоминающий "Сказки тысячи и одной ночи", частью сказания "Бхагавадгиты". Очаровательная, хотя и несколько печальная сказка на внешнем уровне, фем-утопия на срединном, философская притча о невозможности счастья для всех, даром, даже с самым мудрым и справедливым из правителей - на глубинном.
Мы с коровой
"Корова поглотила меня, а море поглотило ее. Кажется, я тоже что-то поглотил, вот только никак не мог понять, что…"
Герой-рассказчик не производит впечатления самого сообразительного парня из всех, кого я встречала, хотя происходящее с ним в этой повести, впрямь, не так-то легко осмыслить: реальность то и дело норовит соскользнуть здесь в сюрреализм, а повседневность мешается с фантастикой и снами. Книга корейского писателя Тоёна Кима в длинном списке Ясной поляны...
"Корова поглотила меня, а море поглотило ее. Кажется, я тоже что-то поглотил, вот только никак не мог понять, что…"
Герой-рассказчик не производит впечатления самого сообразительного парня из всех, кого я встречала, хотя происходящее с ним в этой повести, впрямь, не так-то легко осмыслить: реальность то и дело норовит соскользнуть здесь в сюрреализм, а повседневность мешается с фантастикой и снами. Книга корейского писателя Тоёна Кима в длинном списке Ясной поляны 2024, мои рецензии на который в этой подборке. И "Как путешествовать с коровой" из числа самых необычных историй этого лонга.
Книга написана в 2007, уточняю для того, чтобы были яснее некоторые реалии: мобильные телефоны уже существуют, но мобильный интернет и мессенджеры еще не приблизили мир на расстояние вытянутой руки. Городской парень, герой, сын фермера, по старинке использующего для вспашки поля корову - у них мощная и крупная, не молочная корова, а именно тягловая сила в хозяйстве. Отец относится к ней с трепетом, а ему, сыну, приходилось все детство убирать навоз. Что не добавляло нежности к скотине. В очередной визит к родителям, отправленный чистить хлев, он привычно заводит разговор из тех, какими молодежь во всем мире расстраивает родителей: "На те деньги, что вы тратите на ее содержание, можно купить трактор!" Отец и слышать не хочет о продаже.
В пылу ссоры, герой затаскивает корову в грузовик и едет на сельскохозяйственный рынок продавать. Понимая, но не признаваясь себе, что это равносильно убийству - тот, кто купит животинку, пустит ее на мясо. На рынке, однако, его ждет неприятный сюрприз - цены на коров сильно упали в связи с отменой ограничений на ввоз американской говядины, и сейчас за нее предлагают на четверть меньше той суммы, на которую парень рассчитывал. Еще одна неожиданность, жена друга сообщает, что тот умер, церемония прощания там-то и там-то (довольно близко от места, где находится герой). С другом они не общались семь лет и скоро мы понимаем, что причиной была эта девушка. На похороны друга он отправляется с коровой и это только начало самых необыкновенных вещей, которые можно себе вообразить, и кое-каких из тех, что нельзя.
В этой короткой истории человек путешествует не только в обществе коровы и верхом на корове, но даже и внутри коровы, переживая многочисленные приключения собственной метафорической Одиссеи. И возвращается под родительский кров лучшей версией себя. С коровой - думаю, это не будет спойлером.
Корея будет свободной! Мансе!
"Убивай тигра только в том случае, когда у тебя другого выхода нет. Да и то только тогда, когда тигр попытается прикончить тебя первым. Во всех остальных случаях сторонись тигров."
У заставших Советский Союз "малая земля" отзовется воспоминанием о книге генсека Брежнева. К нему роман корейской писательницы Чухе Ким отношения не имеет, но другой руководитель советского государства с отчеством "Ильич" появляется на его страницах,...
"Убивай тигра только в том случае, когда у тебя другого выхода нет. Да и то только тогда, когда тигр попытается прикончить тебя первым. Во всех остальных случаях сторонись тигров."
У заставших Советский Союз "малая земля" отзовется воспоминанием о книге генсека Брежнева. К нему роман корейской писательницы Чухе Ким отношения не имеет, но другой руководитель советского государства с отчеством "Ильич" появляется на его страницах, как человек, помогающий народно-освободительной борьбе средствами. Действие романа охватывает полувековой промежуток с 1917 по 1965, начинаясь в Корее под японским владычеством, заканчиваясь в свободной стране, и тема борьбы за независимость звучит в нем лейтмотивом.
Путь недавней отсталой колонии к нынешнему процветанию - это внешняя реальность "Зверей малой земли", Люди, их отношения, в которых узнаем свое и себя, даже в странных и экзотических декорациях - глубинное ядро книги из длинного списка Ясной поляны 2024. Специфически корейского здесь много: традиционная одежда, еда, театр, отношение к образованию. Но главное, что пронизывает историю, отношения между людьми, ин-ён - род кармической связи, соединяющей одного человека с другим. неслучайность встреч, роковая предопределенность некоторых отношений. Если вы смотрели номинированный на Оскар корейский фильм "Прошлые жизни", то вспомните, как героиня кореянка объясняет это своему канадскому мужу.
Девочка Яшма, от беспросветной нищеты проданная родителями в школу куртизанок, она вырастет и станет звездой корейского немого кино. Мальчик Чонхо, осиротевший сын охотника, беспризорник на сеульских улицах, сначала главарь ватаги таких же бездомных, потом рэкетир, затем боевик Движения за независимость Кореи, всю жизнь любивший одну куртизанку. Ямада, молодой японский аристократ, едва не погибший в юности в корейских лесах, позже генерал. Наследник одной из богатейших корейских фамилий Мёнбо, посвятивший себя борьбе за свободу родины и не ведающий, что обязан жизнью заступничеству одной куртизанки. Ханчхоль, отпрыск боковой ветви знатного клана, чьи дела в упадке, вынужденный работать рикшей, он выучится, а позже встанет у истоков корейского автопрома, благодаря вере в него и поддержке одной куртизанки.
Судьбы этих и множества других людей диковинным образом переплетутся, отмечая чередой встреч и расставаний ключевые моменты их жизни "Звери малой земли" богато заселенное книжное пространство, по страницам которого, словно бы невзначай, проходят опасные и прекрасные звери, которых эта земля породила или дала им приют. Яркая история о стране, которая становится великой державой; о революции, пожирающей своих детей; о героизме и самоотверженности; подлости и предательстве. О том, что новое может начаться даже тогда, когда, казалось бы, все кончено.
Неудобная история
"Нас определяют не только наши решения, но и запутанные обстоятельства наших матерей и отцов."
Продолжаю обзор книг Ясной поляны-2024. Так закрутить интригу, как это сделал Даниэль Шпек в дилогии "Piccolа Сицилия", удается мало кому из современных авторов, считающих сюжет пережитком прошлого. "Улица Яффо", впрямь, напоминает роман Дюма, где связи героев крепче канатов, люди из прошлого внезапно вторгаются в реальность, а логические дыры в...
"Нас определяют не только наши решения, но и запутанные обстоятельства наших матерей и отцов."
Продолжаю обзор книг Ясной поляны-2024. Так закрутить интригу, как это сделал Даниэль Шпек в дилогии "Piccolа Сицилия", удается мало кому из современных авторов, считающих сюжет пережитком прошлого. "Улица Яффо", впрямь, напоминает роман Дюма, где связи героев крепче канатов, люди из прошлого внезапно вторгаются в реальность, а логические дыры в ткани повествования с успехом латаются эмоциональностью. Роман продолжает историю Морица-Мориса, посредством его потомков, пытающихся разобраться в семейной хронологии. Внучка героя Нина и его приемная дочь Жоэль, нашли друг друга еще прежде, теперь они снова встречаются по приглашению душеприказчика отца одной и деда другой в итальянском Палермо, а мы знакомимся с третьей жизнью и третьим ребенком Мориса.
Первая, где был солдатом-кинохроникером Вермахта, успев стать отцом маленькой Аниты, о рождении которой не подозревал, закончилась высадкой союзнических войск в Тунисе, и спасением немца еврейской семьей. Во второй он беженец с еврейским паспортом, муж красавицы Ясмины и отец маленькой Жоэль, и это далеко не безоблачное начало новой жизни. Лагеря интернированных и беженцев, об устройстве которых мы мало задумываемся, описаны здесь подробно и без сантиментов. Это страшно и больно всегда, даже в режиме максимального благоприятствования - как в случае Израиля, принимавшего евреев со всех концов света, что уж говорить беженцах и жертвах массовой депортации, которыми стали палестинцы из Лидды и Рамлы в 1948.
И мы подошли ко второй линии, параллельно разворачивающейся в романе. История девочки-палестинки Амаль, вчера дочери преуспевающего торговца и владельца яффской апельсиновой рощи, отныне и навсегда бесправной бесприютной скиталицы. Хождение по мукам из тех, на которые так богат был "гуманный" ХХ век. Сильнее всего удивляет, как люди, после учиненного над ними, находят не только силы жить дальше, но и подниматься, добиваться успехов, бороться. Третья жизнь Морица, агента Моссада под прикрытием преуспевающего немецкого фотографа, связана с ней. В этой истории семейная трагедия соединяется с драмой целого народа, в сюжет, вплетаются события Мюнхенской Олимпиады, в которые оказывается вовлечена Анита, что дает возможность взглянуть на происходящее глазами благополучного европейца.
Даниэль Шпек делает этой дилогией замечательно интересную вещь: рассказ в формате семейной саги с элементами травелога о порядочном и добром, но роковым образом невезучем в любви человеке, которого судьба побросала - на внешнем уровне. На глубинном внутреннем - двукнижие возвращает память о забытых жертвах больших войн, исследует цепную реакцию эскалации насилия, заставляет взглянуть на события глазами "другой стороны", которую привычно и не разбираясь обвиняем.
Уникальное сочетание эмоционально вовлекающего авантюрного и любовного сюжета с деликатным, но настойчивым разговором о неудобной правде.
Закат "Европы"
"В Европе, где за неимением убедительного оправдания ценится стиль."
Очередная книга из лонга Ясной поляны-2024, свои рецензии на книги которой я собираю здесь и роман нидерландца Ильи Леонарда Пфейффера для меня восемнадцатая из двадцати семи книг номинации Иностранная литература. Задавшись вопросом, для чего устроила себе этот марафон, промотала ленту подборки:Франция (3), Норвегия(2), Бирма, Польша, Англия, Уэльс, Ирландия, Италия (средневековая и...
"В Европе, где за неимением убедительного оправдания ценится стиль."
Очередная книга из лонга Ясной поляны-2024, свои рецензии на книги которой я собираю здесь и роман нидерландца Ильи Леонарда Пфейффера для меня восемнадцатая из двадцати семи книг номинации Иностранная литература. Задавшись вопросом, для чего устроила себе этот марафон, промотала ленту подборки:Франция (3), Норвегия(2), Бирма, Польша, Англия, Уэльс, Ирландия, Италия (средневековая и современная), Канада, две Латинских Америки, два таких разных Китая, Африка, теперь вот еще практически вся Европа (а в придачу немного Эмиратов). Каким другим, кроме чтения, способом я могла бы побывать во всех этих местах/временах?
"Гранд отель "Европа" многослойное повествование, которое можно прочесть как историю эстетствующего сноба или снобствующего эстета, признанного европейского писателя, переживающего разрыв с любовью всей своей жизни, молодой итальянской аристократкой, красавицей-искусствоведкой. Протагонист, совпадающий с автором именем и приблизительным бэкграундом, но не тождественный ему, заселяется в люкс гранд-отеля "Европа", чтобы собрать себя из кусков после крушения и как-то продолжить жить дальше. Но прежде он должен рассказать самому себе и нам, слушателям, как все было. Встреча, флирт, совместные поездки по прекрасным местам Европы и мира, посещение галерей и музеев, ужины в изысканных ресторанах, и все радости дольче вита, для обоих сильно отдающие дольче фар ньенте - ведь нельзя же. в самом, деле, назвать работой то, что они там поделывают в перерывах между всем этим и качественным трахом.
Жизнь Ильи в роскошном ветшающем отеле, купленным недавно новым хозяином китайцем (прежняя владелица затворилась от мира в одном из номеров); его приятельство с другими постояльцами, среди них греческий магнат, поэтесса феминистка, космополит философ, а также внезапное участие в судьбе коридорного Абдула, нелегального эмигранта - составляют внешний слой повествования. Второй, более глубокий и не столь очевидный - множество историй внутри истории. Об инди-киношниках, которые намеревались снимать фильм о том, как герой пишет роман, где описывает, как о нем снимают кино; искусствоведческое эссе о художнике Караваджо; арабские шейхи, скупающие культуру, как они скупают драгоценности и Феррари, не понимая разницы между тем и другим; массовый туризм, убивающий места, что имели несчастье получить статус "туристической Мекки", вопреки укоренившемуся мнению о благотворности туризма для бюджета принимающей стороны; забавный и страшноватый рассказ о поездке в Македонию. Вся эта околокультурная злободневная проблематика составляет второй, более глубокий слой романа.
И наконец, третий, метафорический, размышления о судьбах современного мира, о Европе перед лицом эмиграции, которая может влить свежую кровь в стареющие жилы, противопоставить китайской экспансии новую общность людей, динамичную и яркую. Не нужно бояться "омусульманивания" или "обафриканивания" - говорит Пфайввер устами своих персонажей Все человечество - по большому счету мигранты в каком-то поколении. Те, кто бежит от войны или нищеты, почему вы считаете, что они хуже вас? Стоит потесниться, пожертвовать некоторыми из своих бесчисленных привилегий, чтобы Европа продолжилась, измененная, принявшая в себя новые этносы и культуры.
Отель "Европа" на этом, третьем уровне предстает именно что современной Европой, а история Абдула поднимается до метафорических высот Вергилия Рассказывая о другой книге лонга Ясной поляны, я говорила о двух главных сюжетах мировой литературы: странствии и войне, "Одиссее" и "Илиаде", упустив третий главный эпос, "Энеиду" - по сути, историю беженцев из разрушенного войной города в поисках нового пристанища.
Отличная книга, забавная и мудрая. Отменная работа трио переводчиков: Екатерины Асоян, Ирины Михайловой, Ирины Лейченко оставляет ощущение единого книжного пространства, без разрывов и склеек, а если слушаете аудиокниги, то чтение Владимира Голицына удовлетворит самый взыскательный вкус
Читая знаки
Что мне косые эти взгляды,
Я вне закона...
Я почувствовала симпатию к роману Владимира Чернявского с эпиграфа, где: "Мы творим таинство связи. Мы вне закона. Мы читаем знаки на стенах". Роман в коротком списке "Новых горизонтов" 2024, свои рецензии на книги которого я собираю в этой подборке. А имея в виду, что номинационный список этого года по-настоящему сильный - это немалый успех, подкрепивший победу в "Рукописи года"-2023 год от...
Что мне косые эти взгляды,
Я вне закона...
Я почувствовала симпатию к роману Владимира Чернявского с эпиграфа, где: "Мы творим таинство связи. Мы вне закона. Мы читаем знаки на стенах". Роман в коротком списке "Новых горизонтов" 2024, свои рецензии на книги которого я собираю в этой подборке. А имея в виду, что номинационный список этого года по-настоящему сильный - это немалый успех, подкрепивший победу в "Рукописи года"-2023 год от «Астрели-СПб».
В мире "Телефониста" мертвым можно позвонить. Представляете. какое мощное фантастическое допущение? Не шарлатанство с медиумами и столоверчением, не интернет мертвых с практически непрерывной связью, как в "Смерти.net" Татьяны Замировской, но однократный звонок. Единственный разговор, в течение которого можно сказать своему ушедшему близкому последнее "люблю", последнее "прости", последнее "не прощу". Обеспечивает связь Телефонист, стоят его услуги недешево, потому что это запретное удовольствие.
В стране, медленно восстающей из руин после очередной войны всех со всеми (на самом деле правого берега реки с левым, наших с Заречьем) - в этой стране понятие посмертной жизни под запретом. Почему? Поди, разбери, так начальство приказало. За соблюдением законности непрерывно бдят особисты, попутно контролирующие исполнение бесконечных абсурдных предписаний, выпускаемых новым правительством. Для Марка, телефониста, это не есть хорошо. Одно дело заниматься незаконной деятельностью в условиях, когда жестокость законов компенсируется необязательностью исполнения, другое - в режиме закручивания гаек. Однако он работает, потому что это не только заработок, но миссия. Потому что важно давать людям последний шанс.
Я уже писала рецензию на эту книгу, когда читала ее впервые, и в первом варианте рецензии был вот такой фрагмент: "Пока в нашей читательской истории все хорошо,но тут, откуда ни возьмись, появляются тени, охотящиеся за героем. Тени мгновенно низводят серьезную книгу (где, вы помните. должно быть не больше одного фантастического допущения), до сомнительного фэнтези. И первое, что делает герой, отстреливается от них. Вот так. среди бела дня, живущий в конспиративном режиме, ничтоже сумняшась, высаживает обойму. И ты думаешь: "Где логика?" Перечитала сейчас и поняла, что эпизод с перестрелкой по пути домой ушел. Редактирование явно пошло на пользу каузальности книги.
В остальном, события разворачиваются по проппово-кэмпбелловым лекалам пути героя: встретить прекрасную женщину и влюбиться, спасти сироту, оказать услугу представителю всесильного мафиозного клана, противостоять злодею. Параллельно серия флэшбэков вернет в сиротское детство Марка, его военную юность и момент осознание миссии, со встречей Наставника и ученичеством. Как у Окси: "Путь героя чудовищ фигачить, брать сокровища, строить капища... "
Да, число сюжетов и фабульных элементов ограничено, вопрос в том, как ты это делаешь. В "Телефонисте" каждый следующий эпизод предельно клишированная предсказуемая сцена и я снова не могу понять, каким образом это соотносится с самой литературной из фантастических и самой фантастической из литературных премий. Книга производит впечатление собранной из кубиков литературного конструктора, в местах сцепок припудренной психоделикой a-la ранний Лазарчук. С той разницей, что в "Опоздавших к лету" и "Транквилиуме" тридцать лет назад это было свежо и необычно, но за треть века, повторенное тысячу и один раз всеми, кто есть кто-то, изрядно намозолило глаза.
К тому же, Лазарчук образца начала девяностых был гением языка, чего о Чернявском не скажешь. Вполне возможно, что вы отыщете в книге достоинства, ускользнувшие за пределы моего внимания, и скажете: "Ты не права!" Читайте, сравним впечатления. Или слушайте. На Литресе с 1 апреля роман в аудиоформате в исполнении Игоря Князева, которое само по себе способно послужить дополнительным плюсом для тех, кто понимает толк в звучащих книгах.
Ковчег
"Правда и вымысел сливаются воедино, да так, что самому рассказчику подчас не разобрать, где кончается правда и начинается выдумка."
Роман молодого писателя, сценариста и блогера Ма Боюна в длинном списке Ясной поляны 2024, мои рецензии на ее книги в этой подборке. История американского миссионера, который в начале прошлого века отправился проповедовать слово Божье в Китай, вернее даже - во Внутреннюю Монголию (буквальную, а не ту, что у Пелевина). И для привлечения...
"Правда и вымысел сливаются воедино, да так, что самому рассказчику подчас не разобрать, где кончается правда и начинается выдумка."
Роман молодого писателя, сценариста и блогера Ма Боюна в длинном списке Ясной поляны 2024, мои рецензии на ее книги в этой подборке. История американского миссионера, который в начале прошлого века отправился проповедовать слово Божье в Китай, вернее даже - во Внутреннюю Монголию (буквальную, а не ту, что у Пелевина). И для привлечения потенциальных прихожан, которые представлялись ему наивными как дети, да отчасти такими и были, купил остатки зоопарка вдовствующей императрицы, совершенно пришедшего в упадок после ее смерти.
Лев Стражник, слониха Счастливица, несколько павианов, две зебры, питон, волнистый попугайчик и преподобный Кэрроуэй во главе этого ковчега, отправляются в долгий, трудный путь в северокитайский Чифэнь. Есть мнение, что все многообразие сюжетов мировой литературы сводится к двум: странствию и войне, "Илиаде" и Одиссее". В этой книге они соединяются.
Китайская литература все более масштабно входит в нашу реальность, для меня она четко делится на вещи, которые про боль (Мо Янь, Чжань Юэжань, Янь Лянкэ), и которые в радость - до последнего времени это был только Юй Хуа, теперь добавился Ма Боюн. Уточню,про боль она вся, у китайской традиции куда выше порог, их норма - это примерно наш предел. Но есть истории, непрерывно погружающие читателя в колодец боли, а есть те, что при этом умеют подарить радость. "Зоопарк на краю света" из таких.
Авантюрная история на стыке магического реализма, приключенческого романа и дарреловых рассказов о животных с мощной этнической составляющей ни минуты не дает скучать, все время держит в напряжении. Заставляет сопереживать, умиляет, ввергает в отчаяние, ужасает, восхищает - удивляет. Неназойливо и без одиозности перерастает в притчу, чтобы рассыпаться балаганным смехом. Тот случай, когда читаешь, чтобы узнать, что там дальше (а не затем, чтобы домучить по обязанности книжного блогера).
Перевод Ольге Кремлиной не глушит читателя нарочитой стилизацией "под Китай", может быть потому, что главный герой американец и носитель условно европейской традиции, а наиболее значимый женский персонаж - племянница монгольского князя, шаманка Саран Оюун, что не мешает ей быть довольно эмансипированной особой. Спасибо Livebook и их главному редактору, кажется уже бывшему, Анне Бабяшкиной за книгу, с которой тепла и света в мире прибывает.
Через миллиард лет после конца света
"Предлагаю не прятать
И уж точно не прятаться.
Если верить киношникам,
Мы загружены в Матрицу."
Город Диаспар не Матрица. Для его жителей десять тысяч лет сна в Пещерах Памяти, после каждой тысячи лет активности - скорее процедура релакса. Они живут практически вечно, наслаждаясь всеми удовольствиями. Десять миллионов совершенных людей, здоровых и прекрасных, обитают в интерьерах, которые могут менять в мгновение ока, лишь отдав мысленный...
"Предлагаю не прятать
И уж точно не прятаться.
Если верить киношникам,
Мы загружены в Матрицу."
Город Диаспар не Матрица. Для его жителей десять тысяч лет сна в Пещерах Памяти, после каждой тысячи лет активности - скорее процедура релакса. Они живут практически вечно, наслаждаясь всеми удовольствиями. Десять миллионов совершенных людей, здоровых и прекрасных, обитают в интерьерах, которые могут менять в мгновение ока, лишь отдав мысленный приказ - вещи возникают из ничего и так же исчезают, когда в них отпадает надобность. Красиво одеваются, вкусно едят, избавлены от необходимости спать. К их услугам любые формы досуга: от вневременных чтения и спорта до саг, альтернативной реальности с полным эффектом погружения. Саги - нечто, среднее между кино и компьютерной игрой с возможностью одиночного или командного прохождения, и горожане любят их больше всего.
Они не путешествуют. Зачем, ведь Земля за пределами купола Диаспара лишь безжизненная пустыня. Снаружи смерть, внутри жизнь, комфорт и все, о чем можно мечтать. Нормальному человеку в голову не придет хотеть другого. Значит Олвин ненормальный, раз только и думает о том, что там "за"? На самом деле, так и есть, Олвин не такой, как все, один из Неповторимых, появление которого примерно раз в миллион лет заложено Создателями города в качестве фактора, способного изменить все. С помощью джокера здешней колоды, шута Хедрона, он впервые выйдет из-под купола, отправится в странствие, и отыщет Лиз, жители которого существуют по иным, чем диаспарцы, законам. Ведут натуральное хозяйство, выращивают еду и создают предметы материального мира способом, привычным нам, а не полубогам из Диаспара. Они не бессмертны, но у них рождаются дети, и эти люди не утратили способности телепатического общения.
Это только начало странствий и чудесных открытий Олвина, впереди встреча с трехглазым роботом, способным левитировать, возвращение домой и новое путешествие - на сей раз к звездам, а также: та-дамм, искусственный интеллект Вэйнамонд. Артур Кларк даже в этой истории - скорее философской притче о возможных путях развития человечества, чем романе, создает картину космических масштабов и поднимается до философских обобщений. Уровню драматургии "Города и звезд" сильно далеко до "Космической Одиссеи", но ответ на вопрос: почему сегодняшняя НФ стагнирует, книга дает исчерпывающий. А вы попробуйте придумать что-то о будущем круче, чем Кларк в 1956!
Нестареющая классика Золотого века фантастики теперь в аудиоформате. На Литресе аудиокнига в исполнении Игоря Князева, чьего чтения мне было достаточно, чтобы вернуться к Артуру Кларку.
Любовь к Италии
"Жить мешали враги, выручали друзья,
материться при женщинах было нельзя,
и считалось в метро целоваться столичном,
в понимании праздной толпы, неприличным.
Е.Солонович "Обратный билет"
"Русский Амаркорд" воспоминания поэта и переводчика с итальянского языка Евгения Солоновича. Книга в форме развернутого интервью с Михаилом Визелем. Их знакомство началось больше тридцати лет назад, когда интервьюер пришел студентом на первый семинар, который...
"Жить мешали враги, выручали друзья,
материться при женщинах было нельзя,
и считалось в метро целоваться столичном,
в понимании праздной толпы, неприличным.
Е.Солонович "Обратный билет"
"Русский Амаркорд" воспоминания поэта и переводчика с итальянского языка Евгения Солоновича. Книга в форме развернутого интервью с Михаилом Визелем. Их знакомство началось больше тридцати лет назад, когда интервьюер пришел студентом на первый семинар, который профессор Солонович вел в Литинституте. Сегодня бывший ученик - младший коллега, литературный критик, журналист, прозаик, переводчик, составитель альманахов.
Воспоминания мэтра о крымском детстве, поступлении в иняз на факультет итальянского языка, учебе, пятом пункте, который удалось обойти, благодаря предусмотрительности папы, записавшего мальчика-полукровку русским. О баскетболе (для успешной игры в который в те благословенные времена не требовалось двухметрового роста), об учебе без привычных сегодня видеоматериалов, но дающей не менее серьезную базу. О бывших однокашниках, ни один из которых не стал в дальнейшем литературным переводчиком, зато многие пошли по линии госбезопасности.
Последнее выступление Ахматовой на юбилейном концерте, посвященном 700-летию Данте (автором эталонного перевода "Божественной комедии", по мнению героя, остается Лозинский), армянские поэты и Кавафис, подстрочники для Заболоцкого и Бродского - сотрудничество с последним происходило инкогнито и, будучи обнаруженным, грозило бы ему серьезными неприятностями. Итальянские верлибры, их влияние на русскоязычную поэзию, и можно ли было прожить переводами. Любимый поэт Солоновича Эудженио Монтале, знакомство с диссидентами, поездки в Италию переводчиком с командами советских спортсменов, ватная баба на телефоне как средство против прослушки КГБ и песня на итальянском для кино на музыку Рыбникова.
Интересная беседа, вопросы, порой очень острые. Книга не для широкого читателя, но интересующимся историей литературы подарит много радости.
Лжец, лжец
"Я хотел Наполеоном сделаться."
Достоевский "Преступление и наказание"
Роман Соржа Шаландона "Сын негодяя" в длинном списке Ясной поляны 2024, свои рецензии на книги которой я собираю в этой подборке. Самая неожиданная французская книга о Второй мировой. Герой-рассказчик журналист и сын человека, все его детство рассказывавшего о своем участии в Сопротивлении. Первый удар по образу героя-отца нанес дед, обронив как-то, что тот "был не на той...
"Я хотел Наполеоном сделаться."
Достоевский "Преступление и наказание"
Роман Соржа Шаландона "Сын негодяя" в длинном списке Ясной поляны 2024, свои рецензии на книги которой я собираю в этой подборке. Самая неожиданная французская книга о Второй мировой. Герой-рассказчик журналист и сын человека, все его детство рассказывавшего о своем участии в Сопротивлении. Первый удар по образу героя-отца нанес дед, обронив как-то, что тот "был не на той стороне". В ответ на расспросы мальчишки, папа прекратил общение со своим отцом и рассказы о военных подвигах.
До 1983 года, когда уже взрослым, герой прослушал на автоответчике надиктованное задыхающимся отцовским голосом сообщение, из которого следовало, что тот был в Шарлемане - такой французский аналог власовцев. Чудовищный удар, сын потребовал объяснений и он их получил, отец признался, что во время войны служил в войсках СС, уточнив - за пределами Франции. Последнее важно для обоих: соотечественников он как-бы не убивал, а конец войны встретил, защищая от большевиков обреченный Берлин, и раненные товарищи умирали у него на руках. На смену героизму маки пришла чудовищная, но в каком-то смысле не менее притягательная романтика нацизма.
Нет, это тоже не было правдой. Подлинная истина об отце открылась сыну позже и оказалась историей патологического лжеца, одержимого наполеоно-манией оставить след в истории, если в чем и гениального - так в изворотливости и умении выходить невредимым из ситуаций, стоивших другим свободы и жизни. Параллельно камерной истории отца и сына, в романе разворачивается большая - суд в 1987 над нацистским военным преступником Клаусом Барби (не путать с куклой Барби, во французском фиксрованное ударение на последний слог, и в прежней нашей традиции лилльский палач писался "Барбье"). Сорж освещает процесс как журналист, отец присутствует на заседаниях зрителем, с фальшивой орденской ленточкой Почетного легиона, изображая борца Сопротивления.
От свидетельских показаний перехватывает дыхание и слезы наворачиваются, но всякий раз, находя глазами отца, сын видит лишь циника, играющего роль, который как-то в сердцах бросил: "Примерно один процент французов был в сопротивлении, примерно один стал коллаборационистами, остальные во время войны сидели с удочками". Невольно вспоминаются десятки прочитанных французских книг, в которых каждый первый боролся против фашистов, и задаешься вопросом, как такая героическая нация сдалась в 24 часа? Уникальность книги в этом, а не в хитросплетениях отцовско-сыновних отношений и лабиринтах лжи, которыми отец заставляет блуждать рассказчика.
Скорее наоборот, эти лабиринты отражение порождаемой войной в умах и сердцах неразберихи, общей дезориентированности людей, крайним выражением которой стали метания молодого дурачка между армиями. Впрочем, вы можете составить о романе собственное мнение, которое совсем не совпадет с моим, его электронная версия есть на Букмейте и Литресе
Она в семье своей родной казалась девочкой чужой
"Дети с раннего возраста ведут борьбу за мать, неважно, хорошая мать или никудышная – за нее борются, не на жизнь, а на смерть. Возможно, чем мать хуже, тем отчаяннее дети дерутся за те крохи внимания, которые она способна наскрести."
Роман норвежки Вигдис Йорт "Жива ли мать" в длинном списке Ясной поляны 2024, свои рецензии на книги которой я собираю в этой подборке. Юханне за пятьдесят, она вдова, мать и бабушка....
"Дети с раннего возраста ведут борьбу за мать, неважно, хорошая мать или никудышная – за нее борются, не на жизнь, а на смерть. Возможно, чем мать хуже, тем отчаяннее дети дерутся за те крохи внимания, которые она способна наскрести."
Роман норвежки Вигдис Йорт "Жива ли мать" в длинном списке Ясной поляны 2024, свои рецензии на книги которой я собираю в этой подборке. Юханне за пятьдесят, она вдова, мать и бабушка. Художница, не то, чтобы знаменитая, но знатокам и ценителям известна. Много лет жила вдали от родины, недавно вернулась в город детства. Хочет восстановить отношения с матерью и сестрой, но не может, те с ней порвали. Список главных прегрешений перед семьей включает: проявила черную неблагодарность, бросив учебу на юридическом и поступив в Академию искусств; вышла замуж не за того человека; долго жила в Штатах; не приехала на похороны отца; экспонировала в местной галерее работу "Мать и дитя-2", которую ее близкие сочли оскорбительной.
Неважно при этом, что художницей она таки стала, пусть не настолько модной и престижной, чтобы это могло оправдать принадлежность к богеме в глазах среднего класса. С мужем прожила всю жизнь до его смерти, вырастила и отпустила во взрослую жизнь сына. Когда умер отец, ее муж был тяжело болен, Юханна не могла оставить его, чтобы стоять у гроба человека, который выгнал ее из дома. Она написала об этом с извинениями, в ответ получила: "Ты разбила мамино сердце. отныне знать тебя не желаем?" - сестры. Что до "Мать и дитя", то может быть не стоило так безоговорочно принимать на свой счет? В конце концов, художница тоже мать и такая же рыжая. Отныне письма Юханны остаются без ответа, когда она ее звонит, мама не поднимает трубку и захлопывает перед ней дверь, увидев на своей лестничной площадке. Издалека наблюдая за материнской жизнью, героиня видит, как та ходит в церковь, магазин, к мусорным бакам.
Ее потребность вновь стать частью семьи настолько велика, что в какой-то момент принимает форму одержимости, иначе не объяснишь похищенный пакет с отбросами старой женщины, который зрелая приносит домой и разбирает, и едва не плачет над осколками чашки китайского фарфора. Точно такую же она разбила девчонкой и, боясь признаться, спрятала на ночь под кроватью, а по дороге в школу выбросила от дома подальше. В другой раз, вернувшись пораньше, увидела, как мать стоит на стуле и протирает дорогую вазу, подарок бабушки со стороны отца. Затем, словно бы напуганная ее внезапным появлением, выпускает семейное сокровище из рук. А вечером отец наказывает бестолковую девчонку за то, что ворвалась в дом, послужив причиной гибели ценной вещи, по типу: "Да на эту шапку таких, как вы, трое нужно". Вы скажете: "Эка невидаль, горшок," - но в этом доме к предметам отношение было куда более трепетное, чем к людям. Только, она ведь видела, что мама не сразу выпустила вазу из рук, секунду еще держала, прежде, чем уронить и сказать, что отцу это не понравится. Наверняка ненавидела подарок свекрови и рада была возможности избавиться от него.
Авторка обходит материальную тему и вопрос наследования слишком тщательно, чтобы не задаться вопросом, насколько в действительности эта часть важна для нее. Хотя, мы понимаем, что по большому счету значимы лишь признание близкими твоих заслуг, уважение и любовь. "Жива ли мать" не то, чтобы новое слово,примерно весь женский автофикшен так или иначе об этом, разница в степени остроты.
Роман безжалостно препарирует аспект отверженности в дочерне-материнских отношениях. Это признание в любви к матери, в определенном смысле, никогда живой и не бывшей.
Призраки и Генри Джеймс
"Остерегайтесь выходить на болото в ночное время, когда силы зла властвуют безраздельно."
Замечали, что можно десяток лет не вспоминать о ком-то, о чем-то, а потом внезапный поворот винта, и напоминания о нем начинают приходить отовсюду? Март 2024 прошел у меня под знаком Генри Джеймса: его беллетризованная биография "Мастер" от Колма Тойбина в середине месяца, известие о его неизвестном романе "Другой дом", вышедшем в рамках проекта...
"Остерегайтесь выходить на болото в ночное время, когда силы зла властвуют безраздельно."
Замечали, что можно десяток лет не вспоминать о ком-то, о чем-то, а потом внезапный поворот винта, и напоминания о нем начинают приходить отовсюду? Март 2024 прошел у меня под знаком Генри Джеймса: его беллетризованная биография "Мастер" от Колма Тойбина в середине месяца, известие о его неизвестном романе "Другой дом", вышедшем в рамках проекта "Переводы Букмейта", который "Подписные издания" представят на апрельском нонфике - в конце месяца. И вот, под занавес - четвертая книга из цикла "Сезоны ужаса" (Seasons of Horror) Дэна Симмонса. Настолько же генриджеймсовский роман, насколько первая книга этой серии "Лето ночи" проникнута духом Рэя Брэдбери.
Кстати, "Зимние призраки" тесно связаны с первой книгой серии. Дейл Стюарт, один из мальчишек далекого лета 1960, чей талантливый друг Дуэйн принял страшную смерть в финале "Лета ночи", возвращается в эти места спустя сорок с лишним лет. По версии для всех - чтобы в тишине и покое поработать над романом об их детстве. Он сумел сделать то, что пообещал себе в память о друге - осуществить мечту Дуэйна стать писателем. Хотя, будем честны - посредственным, что не мешало ему преподавать литературное мастерство в университете. Но себя не обманешь - он бежит от осознания жизненного фиаско: потерял семью из-за связи с бывшей студенткой своего курса, а потом и любовь, когда девушка бросила его. Депрессия, попытка суицида, и вот бегство в этот богом забытый угол.
Снимает пустующую ныне ферму, где жил Дуэйе с отцом, там нет интернета и мобильная связь не добивает (на дворе 2000, напомню), но даже стационарный телефон не проведен. С одной стороны - хорошо, ничто не отвлекает от писательства. С другой, случись чего, и помощи не дозовешься. А случаться начинает сразу же по приезде. В доме странные звуки и присутствие непредусмотренных контрактом о найме персонажей, на ноуте сам собой набирается текст, то на староанглийском, то на древнем верхнегерманском. то вообще на хеттском, откуда ни возьмись является пятерка черных псов, всякий раз увеличивающихся в размерах и ведущих себя все более агрессивно, выпадают из памяти целые недели. Девочка из прошлого Стюарта, ныне разведенная с голливудским режиссером актриса фильмов категории В, которая по случайности проводит зиму здесь же, сближается с ним и пытается соблазнить. Враг из прошлого, ныне шериф, угрожает. А есть еще скинхеды-неонацисты, которые за ним охотятся. И в целом здешнюю жизнь не назовешь пасторальной.
Вспоминая свое не лучшее впечатление от "Лета ночи", я должна признать, что "Зимние призраки" на порядок лучше. Здесь не нагнетание жути ради жути, отчего в первой книдке уже к середине становилось немного смешно и довольно брезгливо, а самостоятельное инфернальное действо, с той самой атмосферой загадки и недосказанности, которая делает неожиданно современной тяжеловесную в целом прозу Генри Джеймса. Если "Лето ночи" выглядело неудачной пародией на бредбериевскую прозу, то этот роман взял у литературного предшественника лучшее. И я рада поделиться новостью с поклонниками аудиокниг - он появился на Литресе в исполнении Игоря Князева, эталонном, как всегда.
Близкие люди
"Никогда не возвращайся в прежние места."
Лес из первого романа Таны Френч о Дублинском отделе убийств не лесная чаща, как в заглавии первого русского перевода, скорее лесопосадки - излюбленное место игр у местных детей и тусовочное у подростков. Здесь, на старинном алтарном камне находят двенадцатилетнюю Кэти, пропавшую сутками раньше. Девочка задушена. Расследование поручено напарникам детективам Кэсси Мэддокс и Робу Райану, они хорошая команда, понимают друг...
"Никогда не возвращайся в прежние места."
Лес из первого романа Таны Френч о Дублинском отделе убийств не лесная чаща, как в заглавии первого русского перевода, скорее лесопосадки - излюбленное место игр у местных детей и тусовочное у подростков. Здесь, на старинном алтарном камне находят двенадцатилетнюю Кэти, пропавшую сутками раньше. Девочка задушена. Расследование поручено напарникам детективам Кэсси Мэддокс и Робу Райану, они хорошая команда, понимают друг друга с полуслова, и знают друг о друге все. По крайней мере, до нынешнего дела были в этом уверены. О том, что двадцать два года назад ее партнера, бывшего тогда двенадцатилетним мальчишкой, нашли на этом самом месте, всего в крови и утратившим память, Мэддокс не знала. Вместе с Адамом, тогда его звали так, были двое лучших друзей, которые бесследно исчезли, а сам он напрочь утратил воспоминания не только о страшной ночи, но и вообще обо всем, что было прежде. В каком-то смысле его жизнь началась после.
Напрашивается вывод, что преступления могут быть связаны, их объединяют и формально Роб - фигурант по делу, не имеет право участвовать в расследовании. Но для него это шанс выяснить что-то о своем прошлом и они с Кэсси идут на нарушение служебной этики, не докладывают по начальству. Убитая девочка, восходящая звезда ирландского балета, недавно прошла по конкурсу в Королевский хореографический колледж и должна была отправиться в интернат. Здесь ее знали, болели за нее, кто и зачем мог сотворить такое? В ходе расследования рассматриваются многие версии, в том числе мести отцу Кэти за активное сопротивление строительству скоростного шоссе, которое должно пройти по этим землям. Здесь же, в лихорадочной спешке, работают археологи - шоссе уничтожит городище древних людей и на то, чтобы спасти хоть какие-то артефакты, им оставили четыре месяца, вместо обычных плановых для такого объема работ двух лет. Может быть девочка конфликтовала с кем -то из них? Возможности семейного насилия тоже не стоит исключать.
Расследование движется ни шатко, ни валко, нарытую в его ходе неудобную информацию, ведущую к коррупции в верхних эшелонах власти (помните шоссе? а где такой масштабный проект, там откаты), начальство приказывает игнорировать. Всплывает версия некоего человека в спортивном костюме. который незадолго до убийства говорил с Кэти. Это видела ее робкая сестренка-близнец, которая сама не решилась связаться с полицейскими, рассказала об этом старшая сестра - красавица Розалинда. История из прошлого тоже никак не продвигается. Однако у Роба под воздействием возвращения к ее обстоятельствам начинают вспыхивать яркие воспоминания - неистовой силы флэшбэки. Бросать дела нельзя. Они найдут убийцу, но потеряют друг друга.
Фантом Пресс представит "В лесу" на апрельской ярмарке Нон-Фикшн24, не пропустите, если любите Тану Френч, Ирландию, да просто хорошие детективы. Это второй перевод открывающей книги Дублинского отдела, я пробовала читать прежний, но решила таки дождаться нового, и не пожалела. Не задавалась целью сопоставить и найти "n" различий, но по читательским ощущениям перевод Анастасии Наумовой качественно иной. А если вы слушаете аудиокниги, на Литресе уже есть аудиоверсия от ВИМБО в исполнении Ильи Сланевского.
Упражнения в нравственности
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность
Мальчику одиннадцать, любящие родители привозят его в Англию из Ливии, где служит отец военный и где прошло детство. Привозят, чтобы определить в интернат, там он получит достойное юного британца образование. В первый же вечер на родине, еще до поступления в школу, на прогулке с отцом Роланд...
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность
Мальчику одиннадцать, любящие родители привозят его в Англию из Ливии, где служит отец военный и где прошло детство. Привозят, чтобы определить в интернат, там он получит достойное юного британца образование. В первый же вечер на родине, еще до поступления в школу, на прогулке с отцом Роланд становится свидетелем аварии: мотоциклист сталкивается с автомобилем, перелетает через крышу, падает на асфальт, кровь, крики. Отец и другие мужчины бросаются на помощь, тут же подъезжают две "скорых", и слаженность механизма поддержки, всеобщая готовность помочь тому, кто в беде, ощущение упорядоченного мира, где государство заботится о человеке, так мощно накрывает его, что он плачет.
В дальнейшем этого глубинного самоощущения удачника, без особых заслуг со своей стороны, по одной принадлежности к некоему сообществу, сорвавшего джек-пот, не поколеблют в нем ни полусиротская школьная рутина, ни разочарования упущенных возможностей взрослой жизни, ни критическое отношение к правительству. Иэн Макьюэн очень британский писатель - недостатки страны не уменьшают любви к ней и гордости за нее. С его героем, Роландом случается много всего разного. Уроки музыки заканчиваются романом четырнадцатилетнего подростка с преподавательницей. Для успехов в игре на фортепиано (Роланд одарен) это мощный стимул, но скверно для учебы и для будущего в целом.
В результате ни высшего образования, ни музыкальной карьеры, для которой любительского музицирования недостаточно. И вся жизнь такая: неуспешный поэт - пишет рецензии и цитаты для открыток, брошенный женой отец-одиночка воспитывает сына, музыкальные амбиции завершаются работой ресторанного тапера. "Упражнения" в длинном списке Ясной поляны-2024, книги которого я читаю, собирая рецензии в эту подборку. И еще раз спасибо экспертам премии, благодаря номинации узнала прекрасную книгу, которой без того не прочла бы.
Макьюэн не то, чтобы мой писатель. Отдаю должное тонкому и точному психологизму его прозы, но мне чаще некомфортно в ее пространстве. Сквозной мотив: противопоставление тех, кто поймал удачу за хвост, реализовал природные задатки, конвертировал талант в богатство и престиж, не сумевшим, заставляет чувствовать свою принадлежность скорее к этим последним. Обычно у Макьюэна фактор "терпение и труд все перетрут" почти не играет роли, жизнь - лотерея, где важнее оказаться в нужное время в нужном месте. Ты можешь быть замечательно талантлив, работать как вол, и наблюдать, как кто-то менее достойный взлетает к вершинам социального престижа.
В "Упражнениях" эта тема звучит иначе. Моменты выборов, которые могли бы стать трамплином к успеху, герой упускает. С точки зрения социальной успешности, особенно в сравнении с другими людьми из тех, с кем начинал, он выглядит лузером но глубинное самоощущение счастливчика по-прежнему с ним. Это, кстати, вполне объяснимо, мы сравниваем себя не только с теми, кому повезло больше, но также с менее удачливыми, в случае Роланда это единоутробные брат и сестра. Его воспитывала бабушка, ее вовсе определили в приют. А есть ведь еще родной брат, младенцем отданный на усыновление. О нем никто в семье не знал, но такие вещи чувствуются подсознательно. В сравнении с другими детьми их матери Роланд баловень судьбы.
И к финалу он приходит более счастливым, чем бывшая жена - писательница с мировым именем или руководитель рок-группы, где играл на клавишных - ныне миллионер и министр. Это лишь один из аспектов многослойного романа, который можно рассматривать с точки зрения сексуального преступления в отношении ребенка, можно как сатиру на феминизм, как философский памфлет о сумерках богов. Я выбрала этот, потому что субъективное ощущение счастья и способы достичь его для меня более значимы, чем успех на ярмарке тщеславия или попытки изменить мир. Вы наверно вычитаете из романа что-то другое.
Закончу советом. идущим вразрез со стандартным завершением отзыва на книгу, которая по-настоящему хороша. Не берите, если вам меньше сорока, без определенного жизненного опыта это будет мимо.
Из Африки
"- В наше время люди ждут, что у истории будет печальный конец. И не просто ждут, а хотят этого. Чем ты это объяснишь?
- Печаль помогает подготовиться к жизни, то есть к смерти, и большинство людей понимают это очень рано."
Роман в лонге литературной премии Ясная поляна-2024, а значит - часть моего персонального книжного вызова: прочесть все произведения и рассказать о них (если вас заинтересует, складываю свои рецензии на книги ЯП сюда). И это редкий случай, когда...
"- В наше время люди ждут, что у истории будет печальный конец. И не просто ждут, а хотят этого. Чем ты это объяснишь?
- Печаль помогает подготовиться к жизни, то есть к смерти, и большинство людей понимают это очень рано."
Роман в лонге литературной премии Ясная поляна-2024, а значит - часть моего персонального книжного вызова: прочесть все произведения и рассказать о них (если вас заинтересует, складываю свои рецензии на книги ЯП сюда). И это редкий случай, когда выбор экспертов премии становится подарком книголюбу. Потому что, буду честна - роман человека с трудным именем Мохамед Мбугар Сарр вряд ли привлек бы мое внимание, несмотря даже на то, что условно африканской литературы читаю в последнее время много, все надеясь отыскать шедевры - есть мнение, что для XXI века африканская литература станет тем же, чем был Латиноамериканский магический реализм для ХХ.
И вот случилось, "В тайниках памяти", гонкуровский роман Сарра - шедевр, который дарит весь спектр читательских радостей: восторг абсолютного узнавания, противоречивое желание проглотить мгновенно и растянуть "на подольше", удовольствие от стиля, сюжета, нахождения цветных камушков отсылок в блуждании по интеллектуальным лабиринтам. И. таки да - это великолепно. Фабульно - книга о книгах, в традициях модернистской прозы. Молодой сенегальский писатель Диеган Латир Файе учится в Париже, он часть сообщества чернокожих литераторов. образующих своеобразное гетто, вроде авторов фантастической или детской литературы, члены которого всячески демонстрируют, как им наплевать на признание "у больших", но на деле для каждого из них стать частью серьезной литературы предел мечтаний. Описание соратников гомерически смешно. И вот, от одной из женщин этого круга, которую считает самой талантливой из них, Диеган получает книгу "Лабиринт бесчеловечности", опубликованную в 1938 Немыслимая, завораживающая проза, автор некто Элиман, сенегалец. Удивительно, но никто ничего не знает не только о книге, но и о нем, хотя гениальный негритянский роман в довоенном Париже не мог не стать своего рода сенсацией.
"Лабиринт бесчеловечности" совершенно завладевает рассказчиком, он пускается на поиски, подобно тому, как в "Части критиков" из "2666" герои разыскивают следы Арчимбольди. Собственно, весь роман Сарра сделан по лекалам книги Роберто Боланьо, с ее соединением литературоцентризма, приключенческой, криминальной, магической, семейной составляющих - всех жанров современного мейнстрима. Не случайно эпиграфом Сарр ставит фрагмент из "Диких сыщиков" Боланьо. Результат поисков обескураживает: да, был такой африканский самородок, покоривший литературный Париж, однако дифирамбы в его адрес скоро сменились скандальными разоблачениями, когда выяснилось, что весь "Лабиринт бесчеловечности" по сути гениальная компиляция из европейской литературы, от Гомера до Бодлера. Издательство заплатило колоссальный штраф и закрылось, тираж был изъят, следы Элимана затерялись во времени и пространстве. Все критики, участвовавшие в его разгроме, покончили с собой.
Одновременно с историей поисков Диегана разворачивается сенегальская часть. Смесь колониального романа и семейной саги с мощной этнической составляющей, обильно сдобренная магией Черного континента. Непростая история соперников-близнецов, один из которых получает образование в школе при миссии и становится "белым чернокожим", второй теряет зрение, но обретает дар колдуна. Их любовь к самой красивой девушке селения, отсутствие ясности в вопросе отцовства ее сына, которым оказывается тот самый Элиман. Поиски проведут рассказчика многими путями и это будет бездна читательского удовольствия, которого я не испорчу вам пересказом.
Поверьте - "В тайниках памяти" прекрасная книга, а в переводе Нины Кулиш изящество французской прозы соединяется с ритмом дыхания африканского континента. И это, а не крем-краска или растворимый кофе из рекламы - та роскошь, которой мы достойны.
Другая Медичи
Ирландка Мэгги О"Фаррелл, которую вы можете помнить по "Хамнету" - трагической истории сына Уильяма Шекспира, умершего одиннадцатилетним, продолжает знакомство читателя с неизвестными страницами псевдоистории, на сей раз выбрав героиней девицу из далекого шестнадцатого века, флорентийку Медичи. Те из нас, кто зачитывался в детстве сочинениями Дюма-отца, вспомнят мрачную Екатерину Медичи, подстрекательницу геноцида протестантов, вошедшего в историю под именем...
Ирландка Мэгги О"Фаррелл, которую вы можете помнить по "Хамнету" - трагической истории сына Уильяма Шекспира, умершего одиннадцатилетним, продолжает знакомство читателя с неизвестными страницами псевдоистории, на сей раз выбрав героиней девицу из далекого шестнадцатого века, флорентийку Медичи. Те из нас, кто зачитывался в детстве сочинениями Дюма-отца, вспомнят мрачную Екатерину Медичи, подстрекательницу геноцида протестантов, вошедшего в историю под именем Варфоломеевской ночи. О"Фаррелл рассказывает о другой представительнице знаменитой фамилии, хотя обе они родились во Флоренции, а королева-отравительница даже в том же 1519, что и папа Лукреции герцог Козимо. То есть, речь примерно о времени правления во Франции Карла IХ, описанном в "Королеве Марго" С одной стороны, это абсолютно ненужная вам подробность. С другой - когда ориентируешься во времени, легче понимать персонажей.
Верная принципу придавливать слезную железу читателя, не забывая о криминальном элементе (обыватель любит про мрачные злодеяния), писательница рассказывает историю красавицы, покинувшей юдоль скорбей шестнадцатилетней, в максимально сентиментальном ключе. Вот наивная малышка Лукреция, такая неискушенная и чистая душою, которую выдали замуж за жениха старшей сестры Марии после безвременной кончины той, за мужчину двенадцатью годами старше - ужас! А что, простите, ужасного? Дети династий с детства приготовлялись к той судьбе, какая была естественной для людей их положения: мальчиков учили искусствам войны, дипломатии, управления подданными, девочек - управлять челядью, вести дом, подчиняться супругу.
О"Фаррелл, непонятно с чего, делает свою героиню бунтаркой демократических взглядов, заставляет дружить со слугами, и едва не падать в оборок при виде сурового их наказания, вы серьезно? Делает феминисткой - ну, это понятно с чего, реверанс в сторону фем-лобби. Делает противницей института брака, воспринимающей супружеский секс как изнасилование (ага-ага, я уже говорила о предназначении девочки). Чтобы заручиться читательскими симпатиями - еще и талантливой художницей (с какого перепуга? потому что гладиолус?) А чтобы совсем круто, скрещивает историю с "Женщиной в белом" Уилки Коллинза. В самом деле, чего такому крутому фабульному ходу пропадать: муж-злодей уморил бедняжку, знать не хотим ни про какой туберкулез.
Оттеняя демонизм Альфонсо идеальными супружескими отношениями родителей. в которых равноправие и трепетная нежность и непреходящая влюбленность отца в маму, авторка переходит границы достоверности. Так-то у Козимо Медичи было две жены и без счета любовниц, нарожавших ему бастардов, троих из которых от разных женщин он признал законными. Удивительно, но именно в период "идеального" брака. А ничего, что в реальности это Лукреция осыпала суженого влюбленными письмами и ревновала? Чего ни коснись в "Портрете Лукреции", историческая достоверность всюду нервно курит под лестницей, а героиня вовсе воспринимается попаданкой из двадцать первого века.
Но это еще не все, "лучшее" изобретение Мэгги О"Фаррелл финал. Вспомнив в последний момент, что читатель таки любит хеппи-энды, она та-акое учудила, что стоит дочитать до конца даже преодолевая тошноту от этого кувшинчика сентиментальных соплей.
Книга соли
"Я вижу мертвых людей."
В новом романе Алексея Поляринова не надо обладать шестым чувством, чтобы видеть мертвых детей. Абсолютное большинство хотело бы их не видеть, но не выйдет, они часть реальности, данной в ощущениях. Стоящие мертвецы, дети и подростки, начали появляться на просторах России недавно. Каменно-твердые и без возможности сдвинуть с места, убрать подальше, зарыть и забыть. Стоят в самых случайных местах, когда посреди поля или на болоте, когда на...
"Я вижу мертвых людей."
В новом романе Алексея Поляринова не надо обладать шестым чувством, чтобы видеть мертвых детей. Абсолютное большинство хотело бы их не видеть, но не выйдет, они часть реальности, данной в ощущениях. Стоящие мертвецы, дети и подростки, начали появляться на просторах России недавно. Каменно-твердые и без возможности сдвинуть с места, убрать подальше, зарыть и забыть. Стоят в самых случайных местах, когда посреди поля или на болоте, когда на городской площади. Обрастают городскими легендами: в северных регионах, если вы наткнулись на такое, считается, что нужно развести костер и поделиться теплом. Иначе ночью мертвец придет к тебе, положит руки на лицо и сделает таким же, заберет твое тепло. В южных - нельзя разговаривать поблизости от мертвяка, он может забрать свой голос, а потом выманивать им твоих близких и убивать.
Глупости, конечно, и суеверия. Никуда Кадавры не ходят, стоят на одном месте иногда потихоньку гудят как ветер в проводах. Там, где их не трогают, относятся с уважением, ничего плохого не случается. Туда, где пытаются убирать: резать, жечь, расстреливать, взрывать - приходит соль. Кристаллы соли конденсируются словно из воздуха нарастают на всех поверхностях в радиусе нескольких километров, засоленная земля перестает родить. Изучением мортальных аномалий (МА) занимался специально образованный институт, успело выйти две монографии, и, хотя о каких-то прорывных вещах говорить было рано, наметились пути. Как вдруг внезапно институт закрыли, исследования объявили незаконными, руководительницу арестовали.
Даша, социальный антрополог, работала в Институте изучения МА Пять лет назад, когда все началось и неясно было, не начнут ли завтра арестовывать рядовых сотрудников, воспользовалась возможностью уехать по линии международного научного сообщества. Нет, работы по специальности никто не предложил. Да перебивалась всяким, поваром в забегаловке, например. А потом на родине случилось что-то нехорошее, я имею в виду - сильно нехорошее. темпы и масштабы засаливания земель скакнули по экспоненте, и о ней (специалист, владеет языком, знает местность) вспомнили, отыскали, отправили в командировку от дружественного Китая.
Конец августа, по Югу России, бывшей ее житнице. Даша колесит в обществе старшего брата Матвея на роли водителя, носильщика оборудования и какой-никакой охраны. Нет, брат был последним, о ком подумала бы на этой роли, у них очень непростые отношения, но мама сильно просила за него. На поверхностный взгляд кажется, работа "не бей лежачего": сфотографировать, измерить, опросить местных. На деле все непросто, стоят кадавры часто в труднодоступных местах, говорить о них избегают. По разным причинам, кто из суеверного страха, кто из реального - поди узнай, что она выспрашивает, может шпионка, а может вовсе провокатор из органов, скажешь лишнего, и загремишь. Перед временной сотрудницей в одиночной полевой экспедиции не стоит задача понять причины скачка аномалии, но она сумеет разобраться. И не только в глобальном смысле, но также в обстоятельствах, приведших в эту точку лично ее.
"Кадавры" многослойное повествование с фантастическим допущением и мистико-криминальной интригой роуд-муви на поверхности; горькой подоплекой сиблинговых отношений глубже, и жестокой социальной прозой в глубине. Роскошные южнорусские зарисовки приводят на память тут же осмеянный квази-гоголевский стиль, но таки это прекрасно. Ростов, Краснодар, Пятигорск, пусть изувеченные новой действительностью, описаны с набоковской любовью-болью "Других берегов". А искушенному читателю Поляринов-литературовед дарит чудный обзор вымышленной кадавр-литературы, страшно-прекрасной.
Алексей Поляринов написал самую сильную свою книгу на перекрестье двух значимых для современной русской литературы тем: равнодушия к судьбам и будущему детей ("снарк-снарк" Веркина), и вбиваемых в голову гвоздей как метафоры сознательной умственной кастрации, самоубийственного нежелания видеть очевидное ("Теллурия" Сорокина). Замечательно хорошо, хотя не то, чтобы обнадеживающе.
Скромное очарование вторых книг
Хочу, чтоб годам вопреки,
Так же были мы близки,
Двадцать лет спустя.
Мы привыкли считать, что Дюма-отец для подростков, и взрослыми не возвращаемся к его романам. Не думала, что стану перечитывать кумира своего детства. Примерно до прошлой осени, когда захотелось вернуться к "Графине де Монсоро". Отчего-то не к самой знаменитой в цикле "Королеве Марго", но ко второму роману трилогии Генриха IV. Благо, аудиокниги позволяют читать, не...
Хочу, чтоб годам вопреки,
Так же были мы близки,
Двадцать лет спустя.
Мы привыкли считать, что Дюма-отец для подростков, и взрослыми не возвращаемся к его романам. Не думала, что стану перечитывать кумира своего детства. Примерно до прошлой осени, когда захотелось вернуться к "Графине де Монсоро". Отчего-то не к самой знаменитой в цикле "Королеве Марго", но ко второму роману трилогии Генриха IV. Благо, аудиокниги позволяют читать, не отменяя текущих дел. Не могу сказать, что прямо наслаждалась, но понимала намного больше, чем читая девчонкой - спасибо опыту и доступности Википедии, понимание добавляет удовольствия, согласитесь?
Из-за аудиокниги я взяла и второй том трилогии Мушкетеров, узнала, что у ВИМБО вышел, начитанный Григорием Перелем и подумала, почему не попытаться улучшить отношение к роману, который в мою "пору Дюма" казался одним из самых скучных, только "Сорок пять" любила меньше. И стала слушать "Двадцать лет спустя". Герои, которые в свои "около двадцати" казались полубогами, к чьим ногам ляжет мир, оказываются в 40+ заурядными мужиками средних лет. д"Артаньян все в том же чине лейтенанта королевских мушкетеров, квартирует в гостинице некой фламандки Мадлен, с которой спит. По-прежнему беден и мечтает лишь о том. чтобы подзаработать. Утратив друзей, которые уволились со службы, новых не обрел, хотя приятельствует со всеми, но это не то, что дружба, вы ж понимаете.
Служит королю он теперь только номинально, на деле за ребенка Людовика правит овдовевшая Анна Австрийская, а реальная власть сосредоточена в руках ее любовника и первого министра, кардинала Мазарини. Он и отдает д"Артаньяну приказ доставить из Бастилии для тайной беседы пленника, в котором тот узнает прежнего врага, за давностью знакомства сделавшегося другом - Рошфора. Этот ключ запускает механизм сюжета: именно Рошфор говорит кардиналу, что человек, все время бывший у него в подчинении, в компании трех друзей двадцать лет назад провел эталонную спецоперацию (как мы назвали бы это в сегодняшних терминах). Напуганный народными волнениями - фрондой, Мазарини нуждается в решительных сильных креативных людях с навыками ведения боя, именно таких, как четверка бывших мушкетеров. Пообещав осыпать всех благами, он отправляет д"Артаньяна на поиски друзей.
И сейчас я понимаю, насколько это круто, сделать героя небогатым и не знаменитым, после стольких блистательных обещаний юности. Разве не то же происходит с абсолютным большинством из нас: вступаем в жизнь, метя на Нобелевку, а к сорока рады квартальной премии и не попасть под сокращение. Дело не в том, что мы плохи, просто жизнь так устроена. Хотя и от нас, конечно, кое-что зависит, и вот этим романом Дюма говорит: в зрелости жизнь не кончена, не ставьте на себе крест, вы еще многое можете. И да, они смогут в этом романе многое, хотя жизнь развела аббата д"Эрбле (Арамиса) и графа де ля Фер (Атоса) по разные стороны баррикад с д"Артаньяном и Портосом, ныне господином дю Валлоном.
Это последнее обстоятельство: двое друзей за власть, двое других сторонники оппозиции - делает "Двадцать лет спустя" поразительно актуальным для сегодняшней России. В смысле актуальности в нем также есть эмигранты, приправляющие солью слез горький хлеб чужбины. Есть знаменитый заключенный, которого боится главный человек у власти. Есть много других интересных вещей, в частности - не утратившая актуальности методичка по устройству народных волнений в отдельно взятом городе. Приключений, на восьми с лишним сотнях страниц и тридцати трех часах звучания, много: друзья, еще противниками, участвуют в побеге герцога де Бофора; уже снова вместе отправляются в Англию, где пытаются спасти Карла I (безуспешно, потому что планы рушит сын Миледи Мордаунт - такой же злой демон второй книги, каким в первой была мать); берут в заложники первое лицо государства. А есть еще линия Рауля - воспитанника Атоса. хотя на самом деле это его внебрачный сын, в которой тоже море приключений, и семейные тайны, и нелепая любовь юноши к семилетней Лавальер, от которой сегодня мы в лучшем случае поморщимся, в худшем - объявим парня педофилом.
По правде, книга производит впечатление невероятно перегруженной событиями, главным образом политическими, с огромным количеством персоналий Фронды, которых невозможно удержать в памяти, да и прописаны они откровенно скверно. Образы большинства персонажей намечены штрихами: Анна Австрийская горда, Карл благороден, Мазарини скуп.Даже мушкетеры, в первом томе такие живые и настоящие, здесь скорее люди-функции: изобретательный д"Артаньян, простодушный Портос, интриган Арамис, лучший из людей Атос. Английская эпопея включает в читателе внутреннего Станиславского, который не выключается до самого конца - хочется кричать "Не верю!" без перерыва на сон и еду.
Задумка превосходная, и как авантюрный роман могло быть роскошным образцом жанра, но писалось задней левой ногой или литературными неграми, что вероятнее, Дюма-пэр известен фабричной штамповкой своих книг. Интересный опыт, но на "Десять лет спустя или Виконта де Бражелона" вряд ли решусь
Память, говори
"Пан Ленинград, я влюбился без памяти
В Ваши стальные глаза.
Напои до пьяна, весна."
Семейная сага Елены Минкиной-Тайчер из числа книг, которые приносит сарафанное радио, ни контекстной рекламы, ни упоминаний о ней от критиков и блогеров я не видела. Мне посоветовала знакомая и это тот случай, когда люди хотят делиться, не в пример великому множеству премиальных книжек, в раскрутку которых издатели прилично вкладываются, а заглянешь на библиотечные сайты -...
"Пан Ленинград, я влюбился без памяти
В Ваши стальные глаза.
Напои до пьяна, весна."
Семейная сага Елены Минкиной-Тайчер из числа книг, которые приносит сарафанное радио, ни контекстной рекламы, ни упоминаний о ней от критиков и блогеров я не видела. Мне посоветовала знакомая и это тот случай, когда люди хотят делиться, не в пример великому множеству премиальных книжек, в раскрутку которых издатели прилично вкладываются, а заглянешь на библиотечные сайты - полторы рецензии. Очень ленинградская - это о Петербурге, даже когда действие ненадолго перемещается в другие локации. Умеренно литературоцентричная - каждая из восемнадцати глав названа в честь произведения русской или советской классики, с которым отдаленно перекликается содержанием.
В остальном, просто и хорошо написанное "Время обнимать" не терзает читателя чрезмерной литературностью, не подбрасывает шарад и головоломок модного романа. Действие развивается линейно, из прошлого в будущее, поколения сменяются без ненужной торопливости и флэшбэков. Здесь вы не найдете роскоши рубинской прозы, но и не испытаете испанского стыда от гротесково неправдоподобных персонажей, вроде глухой полиглотки или контртенора мирового класса, по совместительству спецназовца. У Минкиной-Тайчер герои, каких встречаешь в жизни, есть и свои консерваторские, с небольшим талантом, но отменным умением устраивать материальные и карьерные дела. А о том что для этого пришлось делать, в оставшуюся часть жизни лучше не вспоминать. Время было такое.
Одна семья, много фамилий: Шнайдеры еврейские и Шнайдеры немецкие, Приходько, Чудиновы, Коломейцевы, Акопяны, Антиповы. Женщины здесь выходят замуж и живут всю жизнь душа в душу. Или живут без любви, но в дружбе и удобном для обоих соседстве. Или разводятся, оставляя мужей. Или бывают оставляемы мужьями. Рожают детей и воспитывают самостоятельно, с помощью одной только мамы. Или не рожают. С бывшими мужьями, женами и детьми бывших не поддерживают отношений или поддерживают формальные, потому что в советской интеллигентской среде принят стандарт неких "высоких" отношений.
Работают на нелюбимой работе, защищают кандидатскую или докторскую, внезапно уходят с нелюбимой, чтобы заняться тем, о чем всегда мечталось. В самое неподходящее время. И внезапно добиваются успеха не только в смысле самореализации, но и в финансовом плане. Детей воспитывают в строгости или целуют, и те, кто в строгости, не обязательно психотравмированы. а те, кого холили и лелеяли - не вырастают на одном только этом основании счастливыми и успешными. Все как в жизни.
Здесь нет универсальной морали,вроде "грехи отцов падут на головы детей". Скорее напротив - шанс на продолжение рода и возможность обеспечить наследникам лучшее будущее, получает палач, а верные высоким идеалам жертвы либо не оставляют потомства, либо прозябают в условиях, когда о самореализации смешно говорить и думать. Нет какого-то единого общего вектора: математики, музыканты, медики - все в меру талантливы и трудолюбивы, но никто не гений и не стахановец. И лучшая девушка на свете может оказаться меркантильной хищницей. И самим небом предназначенный тебе мужчина - написать, что было классно, но ты ж понимаешь, у меня своя жизнь и вера предков; с подругой, к тому же, мы снова вместе. Удивительно, но это не разобьет твоего сердца.
И я советую вам эту книгу, как посоветовали мне, ну, хотя бы потому, что собиралась написать о ней пару абзацев, и сама не заметила, как расписалась на целую страницу. А если вы слушаете аудиокниги - она есть в отличном исполнении Алексея Багдасарова от ВИМБО.
Парящая
"Я знаю всё, я ничего не знаю.
Мне из людей всего понятней тот,
Кто лебедицу вороном зовет.
"Вийон "Баллада поэтического состязания в Блуа"
В современной русской литературе много интересных новых имен, главным образом женских. Это может показаться удивительным, имея в виду ужесточение цензуры, но читателей исчезающе мало, в сравнении с аудиторией интернета и телевидения. На нас не обращают внимания, потому книги сегодня - та сфера, где свобода высказывания...
"Я знаю всё, я ничего Не знаю.
Мне из людей всего понятней тот,
Кто лебедицу вороном зовет.
"Вийон "Баллада поэтического состязания в Блуа"
В современной русской литературе много интересных новых имен, главным образом женских. Это может показаться удивительным, имея в виду ужесточение цензуры, но читателей исчезающе мало, в сравнении с аудиторией интернета и телевидения. На нас не обращают внимания, потому книги сегодня - та сфера, где свобода высказывания на самые разные темы еще возможна. И женщины по большей части, не военнообязанные, если вы понимаете, о чем я. Екатерина Чиркова с дебютным романом одна из новых авторок.
Искать в "Не знаю" крамолы не стоит. Как, впрочем, и (не)семейного романа из вынесенного на обложку определения. Роман таки семейный: течет из 1938 в 2022, в центре повествования история одной семьи. Хотя, в соответствии с заявкой на модернистский роман, со многими реминисценциями, скачками из отдаленного прошлого в недалекое, в настоящее и снова куда-то назад. С небольшим заходом в магический реализм, когда один из персонажей начитает слышать мысли окружающих. Впрочем, длится это всего неделю, спустя которую по заявкам трудящихся мыслерадио отключается.
В остальном семейная сага, без сентиментальности большинства из них, и с обаятельной героиней-рассказчицей, которая говорит о себе от первого лиц, об остальных - в третьем, и как-бы передавая эстафету повествования всякому из них. Не вполне поток сознания, но речевые характеристики меняются, иногда очень сильно. Логический центр истории отец рассказчицы, известный писатель Кольцов, советский классик, сумевший одновременно утвердиться в статусе не то, чтобы диссидента, но вольнодумца и фрондера. Его детство, родители, брат, первый брак, без сожалений оставленный ради второго, в котором и родилась Анна, счастливая несчастная пис-дочка (это определение из "Других жизней" Олега Радзинского, привычное название для детей членов Союза писателей СССР "деписы", для жен "жописы". творческая интеллигенция не чужда была своеобразного остроумия). Его лебединая песня Нонна, редакторка, посвятившая своему кумиру тридцать лет, последние из которых была ему нянькой, прислугой, сиделкой.
Чиркова пишет хорошо и с любовью к персонажам, хотя главная в книге угадайте кто. Отец центральный, вокруг него все располагается, его смертью заканчивается, но главная она и происходящее мы видим через призму ее взгляда, даже когда искреннее хочет быть беспристрастной. Особенно когда хочет. В полном соответствии с правилом первого романа, которым автор сводит счеты с семьей, Анна в довольно белом. относительно прочих, пальто. С другой стороны, это интересно как пример автофикшена написанного взрослой женщиной, без бесконечного муссирования психотравм, полученных от того, что в детстве слишком сильно косичку затянули или цветочки на платье были не того цвета.
История женщины, которая, набив немало синяков об острые углы этого мира, обретает способ расположения в пространстве, позволяющий быть счастливой, не делая несчастными окружающих. Что немало, согласитесь?
Скорбное бесчувствие
От страшного, горького, жестокого бегу в книги. Это как возможность укрыться в детстве с головой одеялом, оставив щелочку для дыхания - невидима, меня здесь нет. "Самоубийцы и другие шутники" кажется не самым подходящим пространством, чтобы спрятаться от вчерашнего кошмара, но название обманчиво. Это книга не о смерти и уж тем более не о самоубийствах как способе какой-то немыслимой шутки. Она о том, как остро чувствуешь жизнь, когда рядом проходит смерть. В...
От страшного, горького, жестокого бегу в книги. Это как возможность укрыться в детстве с головой одеялом, оставив щелочку для дыхания - невидима, меня здесь нет. "Самоубийцы и другие шутники" кажется не самым подходящим пространством, чтобы спрятаться от вчерашнего кошмара, но название обманчиво. Это книга не о смерти и уж тем более не о самоубийствах как способе какой-то немыслимой шутки. Она о том, как остро чувствуешь жизнь, когда рядом проходит смерть. В этот раз не забравшая тебя.
У Евгения Чижова, номинанта и лауреата, люблю на премиального "Собирателя рая", а "Перевод с подстрочника". Новый сборник рассказов - семь историй, герои которых избежали смерти (не все), хотя вели себя так, что это скорее удивительно. "Автостоп-1984" с ужасами тоталитаризма ничего общего не имеет, а вовсе даже про то, как молодые раздолбаи отправились на каникулах по просторам необъятной советской родины. В последнее лето перед тектоническими сдвижками, которые уничтожат этот душноватый, но такой стабильный и понятный мирок. Прибалтика, Белоруссия, Молдавия, Украина. Палатки и спальники, много алкоголя, самопальных веществ, беспорядочного секса и рок-музыки. Могло бы убить, в сочетании и по отдельности, но остались живы и даже не то, чтобы ностальгируют про небо голубее, трава зеленее и все вместе мы Народ. Просто было так.
Герои "Сени", "Крючка" и "Последнего раза", в самом деле пытаются лишить себя жизни. Причины разные, мотивация тоже: один "от любви", другой на почве пьянства, третья не находит другого выхода из затяжной клинической депрессии. Все хорошо. что хорошо кончается "Алина" - женщина из прошлого, ровесница, поразившая рассказчика в возрасте за пятьдесят внезапной юной красотой. Она. которая употребляла в немыслимых количествах и сочетаниях, когда все они жили в сквоте, три десятка лет назад. Для одного пара месяцев экспериментов заканчиваются дуркой или гибелью, другая тридцать лет ходит по краю. не срываясь в бездну. В "Алине" отголоски уайльдова "Портрета Дориана Грея" и "Флэшбэка" Симмонса, когда вожделенным становится не химическое наслаждение, но возможность вернуться посредством психоделика в прошлое, пережить бывшее с тобой двадцатилетним, вспомнить все.
"Боль" и "Ревность" не о людях, разрушающих себя, скорее о попавших между молотом и наковальней обстоятельств, которые не вольны изменить. Будь то война, с которой друг возвращается совершенно отбитым или беспомощность прикованного к постели, травмированного человека. Положение, во многом созвучное тому, в каком сейчас большинство из нас.
Сильная, мастерски сделанная книга, созвучная сегодняшнему настроению.
Ради языка, и еще - ради сюжета
Я всхожу на башню и вниз гляжу со стены
У.Б. Йейтс
Об Антонии Сьюзен Байетт трудно писать, любой текст о ее книгах, рядом с этими книгами бесконечно мал. В них наслаждение, какое только способна дать умная изысканно непростая проза. Но это не искусство ради искусства, мастер интриги, Байетт, с размеренностью метронома вбрасывает шокирующие подробности, вытаскивает из семейных шкафов скелеты, неимоверно усложняя ткань романа, выплетая неожиданные,...
Я всхожу на башню и вниз гляжу со стены
У.Б. Йейтс
Об Антонии Сьюзен Байетт трудно писать, любой текст о ее книгах, рядом с этими книгами бесконечно мал. В них наслаждение, какое только способна дать умная изысканно непростая проза. Но это не искусство ради искусства, мастер интриги, Байетт, с размеренностью метронома вбрасывает шокирующие подробности, вытаскивает из семейных шкафов скелеты, неимоверно усложняя ткань романа, выплетая неожиданные, прекрасные, гротескные узоры. Иногда читать физически больно, порой таешь, плавишься от умиления или внутренне застываешь, съеживаешься от догадки об истинной природе тех или иных отношений.
"Вавилонская башня" третий роман «Квартета Фредерики» - тетралогии, которая считается magnum opus Антонии Байетт и охватывает четвертьвековой промежуток. Цикл писался на протяжении двадцати четырех лет: первые две книги до мировой известности писательницы, пришедшей с "Обладать", за которого получила Букера, завершающие - после. Здесь с нами уже не семнадцатилетняя бунтарка, яркая и яростная Фредерика Поттер "Девы в саду", не популярная кембриджская студентка "Живой вещи". Но молодая женщина, жена и мать, по мнению многих - сделавшая ослепительную партию. Марьяжный успех Фредерики вроде брака Лиз Беннет, только вот Найджел совсем не Дарси.
Катастрофа нелепой смерти Стефани, которой завершился второй роман, разметала ураганом судьбы всех ее близких, младшая сестра не исключение. Сильный, уверенный в себе красавец лорд Ривер, который оказался рядом, когда она больше всего нуждалась в утешении, казался надежной защитой, гаванью в житейских штормах, и - чего уж там, головокружительный взлет на социальном лифте представлялся очень приятным бонусом. Однако получив то. другое и третье, сделавшись хозяйкой поместья и мамой Лео - сына, о каком только мечтать, Фредерика не обрела счастья. В полном соответствии с максимой: "что такое счастье - каждый понимает по-своему", в ее случае все не исчерпывается социальным престижем и богатством. То и другое могли бы стать приятным дополнением, но суть для нее в интенсивной интеллектуальной жизни, в возможности общаться с подобными себе, обмениваться мыслями, идеями, в творчестве.
Фредерика не хранительница очага по своей сути, она такой Прометей, в клетке чахнет и неминуемо должна попытаться вырваться. Катализатором стала случайная встреча с кембриджским приятелем, после которой в поместье полетели письма от всех друзей студенческой поры, которые теперь в гуще интеллектуальной жизни. Не сегодняшний офисный менеджмент, на дворе свингующие 60-е, зарождается телевидение, в культуре постмодернизм наступает на пятки модернизму, и место Фредерики во всем этом. Что совершенно не соответствует понятиям супруга о достойном поведении. При том, что "бьет - значит любит" и заражение принесенным из борделя ЗППП таким понятиям не противоречит. Героиня сбегает от своего прекрасного принца и начинает строить жизнь по собственным лекалам.
Бракоразводный процесс и битва за право опеки над сыном, покажут ей, насколько у одинокой работающей женщины меньше возможностей, чем у богатых и знатных, и все же Фредерика воительница. Параллельно в романе разворачивается история "Балабонской башни" - романа в романе, написанного одним из героев. История беглецов от кошмара Французской революции, намеренных создать дивный новый мир всеобщего счастья в одном отдельно взятом замке. Жуткая утопия, которая совмещает идеи французских просветителей с книгами маркиза де Сада, и задолго до финала оборачивается своей противоположностью. Болезненно притягательная книга - смесь ужаса, омерзения и возбуждения - становится скандальной и удостаивается суда по обвинению в порнографии.
Оба судебных процесса: бракоразводный Фредерики и над романом Джуда происходят практически одновременно, являя собой отражение эволюции общественной морали в отношении женщины и культуры, которые вольно или невольно уравниваются. Частный случай борьбы против домашнего насилия и за право решать свою судьбу становится отражением мощной тенденции к явлению женщин, готовых принять деятельное участие в интеллектуальной и культурной жизни общества, на равных войти во все социальные сферы. От первого поражения к малым победам, которые повлекут за собой большие. "Вавилонская башня" в определенном смысле манифест феминизма, что закономерно, Байетт одна из икон фем-движения.
Есть нюанс: всем подряд я бы не советовала роман требует определенного бэкграунда. Отдельно от предыдущих книг "Квартета" его вполне можно читать, хотя знание предыстории приветствуется. Смешная, трагичная, трогательная, умная, глубокая, пугающая, обнадеживающая - упоительно непростая книга
Неунывающая мокрушница
А старики разве опасными могут быть?
Александра Шалашова "Красные блокноты Кристины"
"Фрекен Мод просила ее не беспокоить" вторая часть приключений старушки-веселушки,которая не задается вопросом: "Тварь я дрожащая или право имею?", а прямо идет и устраняет препятствие. По завету Родиона Раскольникова, вышибая мозги из стоящих между ней и комфортной, уютной, обеспеченной жизнью. С той разницей, что действует не топором, а предметами,...
А старики разве опасными могут быть?
Александра Шалашова "Красные блокноты Кристины"
"Фрекен Мод просила ее не беспокоить" вторая часть приключений старушки-веселушки,которая не задается вопросом: "Тварь я дрожащая или право имею?", а прямо идет и устраняет препятствие. По завету Родиона Раскольникова, вышибая мозги из стоящих между ней и комфортной, уютной, обеспеченной жизнью. С той разницей, что действует не топором, а предметами, от которых меньше ждешь смертоносности: ходунками, тростью, булавкой, миндальным тестом, глыбой льда.
Шведка Хелена Турстен снова пытается вызвать у читателя симпатию к героине с расстройством личности явно психопатического свойства. Рассказывает, как тяжела и и неказиста была жизнь фрекен, после смерти богача отца оставшейся с долгами, беспомощной матерью и инвалидом умственного труда сестрой на руках. Как ей, бедняжке, пришлось пойти преподавать французский и английский в частную гимназию. Как гадкая тетка, на роль заместительницы которой Мод была принята, вдруг вернулась, и нашей девочке пришлось довольствоваться урезанным расписанием с жалованьем, сокращенным вдвое. Как такое вынести?
И конечно, наиболее естественным поступком в этом случае стало устранение конкурентки. И в самом деле, зачем таким жить? Турстен распахивает окно Овертона настежь, пытаясь представить серийную убийцу не то Немезидой, не то частью той силы, что вечно хочет зло и вечно творит добро. А для того. чтобы закрепить в сознании читателя мысль, что именно такой способ действий вернее любого другого содействует счастью, отправляет старушку в люксовое путешествие в ЮАР, не жалея красок на описание дольче вита, ожидающей солидных господ под патронажем солидного Господа.
Но самый впечатляющий тут финал, в котором матерая человеконенавистница Мод внезапно перековывается в благотворительницу и защитницу чернокожих. С каковой целью распродает антиквариат из своей шведской квартиры, одна из картин которой оценивается в 10 000 000 крон (под девяносто лямов в рублях) и образовывает Фонд имени себя. В самом деле, обидно, что после ее смерти все достанется государству, а так хоть добрым словом помянут. Только вот стоп, ребята, а за каким нам вкручивали на протяжении двух книг о бедственном положении героини, которое единственное послужило причиной истории с ридикюлем?
Ох, прогнило что-то в шведском королевстве. На самом деде нет. Там есть Фредрик Бакман и много других отличных писателей. Но Хелену Турстен я бы к ним не относила.
Старики-разбойники
Бабушка твоя и моя
Любят сидеть у огня.
Вместе поджигают дома,
Пожарником стану я.
"Умна как Мисс Марпл, изобретательна как Гарри Гудини и опасна как Девушка с татуировкой дракона" - говорит аннотация. И не обманывает, с поправкой для всех трех характеристик "со знаком минус". "Фрекен мод задумала что-то недоброе" радикально меняет образ хрупкой шведской старушки под девяносто. И это разрыв шаблона не только в ожидаемом смысле:...
Бабушка твоя и моя
Любят сидеть у огня.
Вместе поджигают дома,
Пожарником стану я.
"Умна как Мисс Марпл, изобретательна как Гарри Гудини и опасна как Девушка с татуировкой дракона" - говорит аннотация. И не обманывает, с поправкой для всех трех характеристик "со знаком минус". "Фрекен Мод задумала что-то недоброе" радикально меняет образ хрупкой шведской старушки под девяносто. И это разрыв шаблона не только в ожидаемом смысле: "если тебе 88, но ты не жалуешься на здоровье (а так бывает?), достаточно бодра, чтобы путешествовать по миру и достаточно обеспечена, чтобы баловать себя вкусностями из магазина деликатесов - то жизнь прекрасна и удивительна". Но также в неожиданном - "в топку ваши десять заповедей!"
Хотя, если точнее, фрекен Мод нарушает регулярно только одну, "Не убий", а также иногда "Не лжесвидетельствуй - но эту только когда ее спрашивают о причинах смерти очередной несчастной, чьей траектории не посчастливилось пересечься с изобретательной шведкой. Хелена Турстен рисует образ одинокой старушки, которая живет одна в набитой антиквариатом трехсотметровой квартире, не платя за проживание ни копейки, и по замыслу авторки читатель должен преисполниться к бедняжке сочувствием. Ну. потому что она всю жизнь тяжко трудилась, пожертвовала личной жизнью, чтобы ухаживать сначала за матерью, затем за сестрой-инвалидом, и лишь сделавшись свободной 39 лет назад, начала жить для себя. Честно? Не получается жалеть и сочувствовать.
Пять глав: "Фрекен Мод сталкивается с жилищными трудностями", "Фрекен Мод путешествует", "Фрекен Мод в поисках рождественского умиротворения", "Таинственное убийство антиквара" и "Фрекен Мод перед лицом трудноразрешимой проблемы" рисуют героиню в различных обстоятельствах, по большей части избавляющейся от неугодных, каждый/каждая из которых должна вызывать у нас омерзение. Они были плохими и за то поплатились. Но мне сама Мод и образ ее действий кажутся странно похожими на Хавьера Бардема из "Старикам тут не место" (я не нарочно. просто совпало).
Да, наше время и наш мир все более пристально вглядывается в стариков, и понятно - нынешняя старость при наличии денег может быть не просто достойной, но активной, деятельной, общительной. Но создать положительный образ социопата и серийного убийцы, ожидая, что читатели умилятся и закричат: "Да, умница, так им!" - чересчур смело.
Тем не менее, фрекен Мод на роли весьма условного добра с сухонькими кулачками представляет собой интересный экземпляр для изучения с социально-антропологической точки зрения.
Откуда есть пошла
"- Я Илья Муромец, а из города я из Мурома.
- Я Добрыня Никитич, из села из Никитовки.
- А я Алеша Попович, а откуда я - не скажу."
Когда герои "большого", официально одобренного фольклора становятся персонажами малого: анекдотов, стишков-страшилок и неприличных частушек - это значит, они живы, их знают, помнят, любят. По большому счету, когда миф внедряется в реальность, становится ее частью, узнаваемым мемом - это и есть настоящая народная любовь....
"- Я Илья Муромец, а из города я из Мурома.
- Я Добрыня Никитич, из села из Никитовки.
- А я Алеша Попович, а откуда я - не скажу."
Когда герои "большого", официально одобренного фольклора становятся персонажами малого: анекдотов, стишков-страшилок и неприличных частушек - это значит, они живы, их знают, помнят, любят. По большому счету, когда миф внедряется в реальность, становится ее частью, узнаваемым мемом - это и есть настоящая народная любовь. Для славянской мифологии характерно понимание мира, как состоящего из трех частей: Явь, Навь и Правь.
Это не деление, а скорее триединство.Явь — реальность, данная нам в ощущениях, Навь — царство мертвых, куда живым хода нет, а если кто добрался — нет выхода. Правь заслуживает более подробного объяснения. Это мир, населенный героями мифов, легенд, сказок, литературных произведений, кино и даже компьютерных игр. И влияние Прави на Явь не меньшее. а скорее даже большее, чем в обратном направлении, хотя не столь очевидное. В конце концов то, ради чего мы живем и за что могли бы (хотя совсем не хочется) умереть, лежит именно в сфере идеального. Того, что над реальностью.
Славянские мифы в значительной степени терра инкогнита не только для широкой публики, но и для специалистов. Причин много, главная в отсутствии письменных памятников, которые могли бы рассказать, чем дышали, во что верили, каким богам поклонялись предки, как отправляли свои обряды. У славян, рассеянных по огромной территории, не было единого пантеона богов, как у греков и скандинавов. Не было у них и письменности, которая позволила бы сохранить локальные предания, как это случилось с исландскими сагами, например. Создание азбуки, Глаголицы, а потом Кириллицы, чуть опередило, а ее внедрение совпало по времени с крещением Руси, сопровождавшимся уничтожением памяти о прежних языческих богах.
Сегодня мы даже не можем с точностью утверждать, что Перун, Велес, Мокошь, Сварог, Дажддьбог -чьи имена отголосками донесли летописи, были реально значимыми богами, а не локальными божествами, почитаемыми в определенном регионе. Бесписьменная память стирается быстро. И тем не менее, книга А.Н. Николаевой, дает хорошее и достаточно полное представление о славянской мифологии, включая исторический контекст, деление на высших и низших, апроприацию христианством прежних языческих культов и праздников, мелкую нечисть, а также былины с их героями.
Отличный нонфикшн, я слушала аудиокнигой, читает Наталья Мартынова прекрасно. А если вы ищете по-настоящему интересных художественных книг с участием персонажей славянской мифологии, но не хотели бы нарваться на очередное Бояръ-фэнтези, то от души рекомендую "Потомка" Илоны Волынской и Кирилла Кащеева - мою книгу января-2024.
Друиды, гейсы, король Артур
"Святой Патрик изгнал змей из Ирландии.
— Ну да, и змеи благодарны ему до сих пор.
Кристофер Мур "Дурак"
День покровителя Ирландии св.Патрика, 17 марта я отметила чтением Кельтских мифов. На всякий случай - ирландская мифология составляет довольно внушительную часть кельтской. Я не нарочно, просто совпало - увидела на Букмейте накануне, и не устояла. Кельтская мифология - это ведь не только история культуры, в современном мире устойчивый тренд...
"Святой Патрик изгнал змей из Ирландии.
— Ну да, и змеи благодарны ему до сих пор.
Кристофер Мур "Дурак"
День покровителя Ирландии св.Патрика, 17 марта я отметила чтением Кельтских мифов. На всякий случай - ирландская мифология составляет довольно внушительную часть кельтской. Я не нарочно, просто совпало - увидела на Букмейте накануне, и не устояла. Кельтская мифология - это ведь не только история культуры, в современном мире устойчивый тренд на нее. Я сейчас не об Астериксе с Обеликсом, которых теперь мало кто помнит, а о том, что немалая часть фэнтези в литературе и кино опирается на эти истории: где есть рыцари, драконы, фейри, эльфы, где вспоминают самайн и белтайн - там отметились кельтские сказания. Да о чем говорить, из недавно прочитанного "Король утра, королева дня" Йэна Макдональда и "Дикая охота" Уны Харт - то и другое построено на ирландском фольклоре. "Погребенный великан" нобелевского лауреата Кадзуо Исигуро весь выходит из Артуровских легенд, а это уже валлийские предания.
Скажу больше, гламур, который нынче в как-бы антитренде, но на самом деле тяга к нему неистребима, восходит к глэмору фейри - сияющей дымке, которой Народец окружает себя, делаясь неотразимым в глазах смотрящего. И это только те вещи, которые массовая культура уже присвоила, прожевала и проглотила. А сколько еще интересного осталось за пределами ее внимания. Нет "Похищение быка из Куальнге" вряд ли кого сегодня впечатлит, но истории Кухулина с его героическими деяниями, семилетней добровольной службой на роли пса Кулана, невероятными любовными похождениями - это ведь целый пласт. А чего стоят гейсы - система запретов, напоминающая табу и епитимью, но не тождественная ни одному из этих понятий. Вроде: никто не сможет тебя победить. но ты не должен переходить реку вброд или сходить с коня до пересечения какой-то границы. Или есть мяса определенных животных. Непобедимому Кухулину, Ахиллу кельтского мира, было запрещено есть мясо собаки,но одновременно на нем лежал другой гейс - не отказываться от еды у любого очага, где его угостят. Гибель пришла к нему, когда три кривых на левый глаз старухи, жаривших у дороги собаку, угостили его. Кухулин пытался объехать их, но одна успела протянуть кусок. Такие вот взаимоисключающие вещи. Куда там нашему : "Направо пойдешь - коня потеряешь".
И таких историй в книге море. А.Н.Николаева не специалист конкретно по кельтской мифологии, скорее рассказчица и популяризатор, но в этой ипостаси она замечательно хороша. Интересно, информативно, много всего в малом объеме, в меру академично, однако живо и захватывающе. Идеально подходит для читательницы, которая не собирается защищать по теме диссертацию, но была бы не против понимать, кто такие Дейдре, Фингал и Туат да дананн с которыми так часто сталкивается в любимых книгах.
Если бы мы с тобой создавали этот мир, он выглядел бы лучше, не правда ли?
Ремарк "Три товарища"
В основе концепции сборника "Мир без Стругацких" сослагательное наклонение, которого не знает история как школьный предмет, но знает история альтернативная. И все, кто однажды задавался вопросом: что, если бы в ключевой момент жизни я вошел не в ту дверь? Фантастическое допущение о литературе русскоязычного пространства, где не случился феномен братьев Стругацких, повлиявших...
Ремарк "Три товарища"
В основе концепции сборника "Мир без Стругацких" сослагательное наклонение, которого не знает история как школьный предмет, но знает история альтернативная. И все, кто однажды задавался вопросом: что, если бы в ключевой момент жизни я вошел не в ту дверь? Фантастическое допущение о литературе русскоязычного пространства, где не случился феномен братьев Стругацких, повлиявших не только на узкий сегмент фантастики, но на литературу, культуру -- жизнь в целом. Сборник моделирует двенадцать, по числу авторов, вариантов реальности в которых место главного фантаста занял бы кто-то из советских писателей, большей частью от фантастики далеких.
Каждый из участников пишет рассказ в стилистике выбранного кандидата на вакантное место. Одновременно с этим, биографической справкой из как-бы Википедии, воссоздавая исторический контекст, в котором он жил и творил. Вы ведь не удивитесь, если я скажу, что большинство вариантов мягче и гармоничнее мира, данного нам в ощущениях? Идея принадлежит составителю сборника Василию Владимирскому, лучшему у нас знатоку и критику фантастики, ведущему Фанткаста (если интересуетесь фантастикой и слушаете подкасты, но еще не - рекомендую). К слову, гениальные мысли приходят одновременно - у Сальникова в "Опосредованно" мир, где Блок писал не только стихи, но также эротические романы и (как следствие?) поэзия там действует подобно легкому наркотику. Таким вот лисьим скоком перехожу к текстам книги, о каждом из которых немного рассказываю.
И открывает ее как раз Алексей Сальников "Катамантом". В этом варианте советской истории лавры главного фантаста достались Юрию Ковалю, что не вызывает внутреннего сопротивления, он был чертовски талантлив и не чужд магического реализма. И, махровая идеалистка, я убеждена, что талант, утратив земного носителя, ищет среди живущих наиболее близкого по духу восприемника, так вот - Сальников духовный наследник Коваля, с тем же непостижимым умением складывать простые слова в простые тексты, от которых пространство расширяется и воздуха становится больше. "Катамант" история ссыльного на поселениях в какой-то сельской глуши, который всегда ходит в рукавицах, потому что такая уж у него магическая особенность - с незащищенными руками все тотчас бросаются ему помогать, отчего проистекает множество неприятностей. Все начинается с того. что на колхозный коровник падает автономный Скафандр, а продолжается космическим путешествием в Медвежью страну в обществе Скафандра и страхового агента Михаила. И предотвращением галактического конфликта.
Ника Батхен "Страна Уран" - Шаламов с человеческим лицом. Действие "Колымских рассказов" перенесено в космос, где хрущевская эпоха стала продолжением сталинской, а на рудниках Урана политические зеки добывают пыль для космических путешествий (такой аналог специй "Дюны"). И я совершенно точно знаю, что буду читать Батхен еще, это сделано превосходно, жестко, горько. отчаянно, по-шаламовски цинично с не-шаламовской нежностью. Одним из доходяг стал узнаваемый Рыжий поэт. Нобелиант нашей реальности умирает в лагерном лазарете той, и скрашивает его последние часы, материализованной идеей, рыжий кот. Здесь любимый, которого после унаследует герой-рассказчик. Немыслимо хорошо, хотя ожидаемо горько и больно.
Букв получилось много, дальше здесь
Резюмируя: неоднородно, как всегда бывает со сборниками, но спасибо за некоторое количество альтернативных реальностей для внутренней эмиграции. Чудовищно не хватает Шамиля Идиатуллина, у него единственного в современной российской фантастике два шедевра малой прозы, каждый из которых: "Кареглазый Громовик" и "Тубагач" не только вывел бы сборник на качественно иной уровень, но мог идеально воплотить крапивинский дух. У составителя свои резоны, постичь которых нам не дано, но жаль. В итоге получилось хорошо. Невзирая.
Волки тоже люди
"Тамбовский волк тебе товарищ!"
"Волчье дело" продолжает историю Николая Дергунова, сквозного героя цикла "ОБХСС" (Отдел по борьбе с хаосом, существами и сущностями, а не то, о чем вы, возможно, подумали). История, начатая "Чертовым делом" и продолженная "Ведьминым делом" закономерно приходит к следующему виду нечисти. Хотя оборотническим тут будет только блог неизвестного, который читает Николай - не то чей-то розыгрыш, не...
"Тамбовский волк тебе товарищ!"
"Волчье дело" продолжает историю Николая Дергунова, сквозного героя цикла "ОБХСС" (Отдел по борьбе с хаосом, существами и сущностями, а не то, о чем вы, возможно, подумали). История, начатая "Чертовым делом" и продолженная "Ведьминым делом" закономерно приходит к следующему виду нечисти. Хотя оборотническим тут будет только блог неизвестного, который читает Николай - не то чей-то розыгрыш, не то впрямь откровение человека, ощутившего в себе хищника.
Все-таки волки достаточно лесная тема, а Лада Кутузова мастер повествования в стилистике городских легенд, в ожидании третьей книги я не утерпела, прослушала ее "Темногорье" в исполнении Ильи Сланевского, и да, тоже очень круто, рекомендую, если вы еще не знаете об этом цикле. Однако вернусь к "Волчьему делу". Это снова сочетание бытового и магического слоев в идеальной пропорции, все-таки даже с приоритетом бытового. Высокого пафоса Армагеддона авторка словно бы нарочито избегает.
И в этом особое обаяние серии. Не Окончательная Битва Бобра с Ослом, не "Всем выйти из Сумрака!", а тихое, почти обывательское: "есть такая работа, людей от нечисти защищать". Да, лезут из всех щелей, да, творят под сурдинку свои темные дела и кажутся самим себе безнаказанными, но есть такие Коля Дергунов и Денис, и Женечка, и Марианна, и Настя, которые нас от них защищают. Небогатые, не знаменитые и непрестижные, машины на их зарплату не купить, и ремонта не сделать,но иногда жизнь расщедрится на премию - и вот уже жить стало лучше, жить стало веселее.
Призрак в питерском особняке, "нехороший" дом в Капотне, ведьмин подклад в подушечке, вышитой лебедями, крокодилоподобный инкуб, детский скелет в засыпанном колодце и "костяная невеста" на кладбище. А впереди природная ведьма с "на, куколка, покушай, да моего горя послушай".
На Букмейте и Литресе уже аудиоверсия от ВИМБО в исполнении Кирилла Радцига, который читает хорошо и все, кто любит книги ушами, об этом знают без меня.
Грезы о былом величии
"Слава и солома быстро сгорают."
Фарук шеф-повар, знает толк в приготовлении самых разных блюд, но главная страсть - Кофе с перцем, рецепт которого снизошел на него свыше. Отведав напитка, на мгновение прозреваешь суть вещей. Понимаешь, чего хочешь на самом деле. Вспоминаешь то, о чем предпочел в свое время забыть, что тихо тлело в тайниках души. Фарук хочет открыть небольшую кофейню на пять-шесть столиков, чтобы обеспечить свою и жены старость, но без...
"Слава и солома быстро сгорают."
Фарук шеф-повар, знает толк в приготовлении самых разных блюд, но главная страсть - Кофе с перцем, рецепт которого снизошел на него свыше. Отведав напитка, на мгновение прозреваешь суть вещей. Понимаешь, чего хочешь на самом деле. Вспоминаешь то, о чем предпочел в свое время забыть, что тихо тлело в тайниках души. Фарук хочет открыть небольшую кофейню на пять-шесть столиков, чтобы обеспечить свою и жены старость, но без денег этого не сделаешь. Случай сводит его с могущественным господином, исполняющим желания. Но стоит быть готовым к тому. что заказывает музыку тот, кто платит.
Российский турист, который останется для нас безымянным, из тех, кого соблазнила красивая жизнь и доступность кредитов. Он запутался в долгах, ненавидел жену, которую винил во всем, и в конце концов сбежал от нее на отдыхе в Турции, намереваясь начать новую жизнь с ошметками кредитных денег. Вы тоже понимаете, что реальный потенциал тут не нулевой даже, а отрицательный? Тем не менее, он встречает могущественного господина, исполняющего желания.
Мальчишка поэт не хочет горбатиться всю жизнь на отцовской ферме, сбегает в столицу, обещания которой сбываются для рожденных с серебряной ложкой во рту, но одиноким беднякам не на что надеяться. И все же, на краю бездны, в которую готов рухнуть. он встречает могущественного господина, исполняющего желания. Новый роман Даниэля Бергера по-восточному цветист и парадоксально сдержан, а плетение его сродни узорам ковра: кофе, перец, кровь в шести возможных сочетаниях, две вставных новеллы из прошлого, и снова кофе с кровью. Мы знаем автора по сборнику "О нечисти и не только", о котором я рассказывала год назад.
"Кофе с перцем" довольно сложно устроенная конструкция, исполненная в стилистике, напоминающей о сказках Тысячи и одной ночи, и на первый взгляд кажется далекой от нас как звезда Альтаир. Но по сути - это все тот же разговор о грезах былым имперским величием и о "бойтесь своих желаний, иногда они исполняются". На Букме
йте и Литресе уже есть аудиоверсия от ВИМБО, читает Алексей Багдасаров, который в представлении не нуждается.
И да, я сварила кофе с перцем. Ну, что вам сказать - вкусно.
Сука любовь
"Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне."
Эта история началась на исходе советской эпохи: Перестройка уже идет, но Союз еще кажется незыблемым, а впрочем, политика меньше всего волнует Филиппа, который гостит на даче у светила кардиохирургии, руководителя своего отца Александра Гирса, и влюблен во все здесь: просторный уютный дом с барским укладом (разносолы, ленивая нега, остроумные разговоры). Красавица хозяйка Полина...
"Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне."
Эта история началась на исходе советской эпохи: Перестройка уже идет, но Союз еще кажется незыблемым, а впрочем, политика меньше всего волнует Филиппа, который гостит на даче у светила кардиохирургии, руководителя своего отца Александра Гирса, и влюблен во все здесь: просторный уютный дом с барским укладом (разносолы, ленивая нега, остроумные разговоры). Красавица хозяйка Полина образцовая жена великого человека. Дочь Вика, годом младше героя, притягивает его как магнитом, и неважно, что ей всего тринадцать, это возраст Джульетты. Не в их случае, девочка не обращает на него внимания.
Впрочем львиная доля привлекательности Вики в том, что она дочь того кто стал идеалом Филиппа. Умный решительный волевой Александр Львович в первый же день спас и реанимировал тонувшего мальчишку. На летнем пляже было полно народу, но один Гирс не растерялся, мгновенно организовал страховочный трос и нырнул в опасную стремнину, где скрылся незадачливый пловец. А после еще и объяснил Филиппу как выплывать из таких вот водоворотов. И - немыслимая скромность - попросил не рассказывать о происшествии жене и дочке. Решено, герой станет кардиохирургом, не как отец - как Гирс, его "Детский бог".
Когда их, вдвоем с Викой отправили на пляж, поселковые мальчишки начали подначивать его нырнуть с плотины и, в решающий момент, вспомнив слова Александра Львовича, он сумел выплыть - вот тогда чувство стало взаимным. И столько томительной неги было в этой первой любви, в поцелуях украдкой. Однажды, потеряв осторожность, Филипп потянулся к губам Вики на глазах отца. На следующий день они с папой уехали в Москву. Нет, все было цивилизованно, никто никому не указывал на дверь, просто дела, просто надо быть в городе. В следующий раз Филипп увидит Вику через двадцать с лишним лет.
И вот эта невыносимая, непонятная жестокость разлучивших обстоятельств, тягучая тоска изгнания из летнего рая в промозглую осень, посреди которой он пытался дозвониться любимой, встретиться с ней у подъезда или возле ее языковой гимназии - все безнадежно. Это тогда смело и смяло его жизнь. Психолог Ольга Хейфиц филигранно выстраивает лабиринт, в котором блуждает герой, в три слоя мостит плиткой отчаяния: острая горечь разлуки с первой любовью, непонимание причин наказания, боль от того, что разочаровал наиболее значимого в собственной картине мира человека. Первое рвет душу в клочки, второе впускает хаос в прежде стройный миропорядок, третье колеблет основы самооценки, делает изгоем в собственных глазах.
Мы получим ответы на все вопросы, которые терзают Филиппа, в части условной современности. Может быть даже излишне исчерпывающие ответы. Психологическая и социальная драма внезапно превратится в триллер с изрядным призвуком скандальности в духе телепередачи "Пусть говорят". Советская безалаберная дачная него сменится светскостью dolce vita швейцарского Базеля, где герой, счастливо женатый отец двух дочерей, встретит своего детского бога. Руководителем элитной клиники, до которой муниципальному российскому здравоохранению, где трудится Филипп, как до луны пешком. Он и попал на этот конгресс по какой-то немыслимой случайности - одна из тех лотерей судьбы, в которых порой выигрывают обычные люди. То есть, это он так думает, на деле все окажется сложнее и проще.
Великолепно выстроенная история, от нее трудно оторваться, хотя прекрасное начало обесценивает пошлость окончания. Но думаю большинство читателей будет в восторге именно от детали которая отвратила меня.
А что у вас?
"Мальчик с девочкой дружил,
Мальчик дружбой дорожил."
Говоря о Сергее Михалкове, мы в первую очередь вспоминаем Гимн, во вторую Дядю Степу. Ну или наоборот. Может быть кто-то еще михалковские басни. Однако вряд ли кто - стихи о дружбе, которая хороша сама по себе, а с годами могла перерасти во что-то большее, но была убита назойливой бесцеремонность тех, кто считает себя вправе вмешиваться в чужие отношения. Между тем, у него много таких, отмеченных зоркой...
"Мальчик с девочкой дружил,
Мальчик дружбой дорожил."
Говоря о Сергее Михалкове, мы в первую очередь вспоминаем Гимн, во вторую Дядю Степу. Ну или наоборот. Может быть кто-то еще михалковские басни. Однако вряд ли кто - стихи о дружбе, которая хороша сама по себе, а с годами могла перерасти во что-то большее, но была убита назойливой бесцеремонность тех, кто считает себя вправе вмешиваться в чужие отношения. Между тем, у него много таких, отмеченных зоркой наблюдательностью, предельно простых по форме и запоминающихся с первого прочтения стихов на самые разные случаи жизни. От милых зарисовок "А у вас?" до породивших мрачный мем "Шел трамвай десятый номер" или "Мы едем, едем, едем"
В новом сборнике "От трех до десяти", которое редакция "Малыш" АСТ выпустила к 110-летию со дня рождения поэта, нашлось место и этим, с детства знакомым поколению бабушек, но не утратившим очарования стихам, и множеству других, и двум хрестоматийным поэмам о Дяде Степе. Сильно сомневаюсь, что "Дядя Степа-милиционер" сегодня может создать у детей тот позитивный образ служителя порядка, какой формировался у поколения нынешних пятидесятилетних в их детстве, да и называются милиционеры теперь по-другому. Но будем оптимистами.
А все же стихи очаровательные. И Басни, у русской литературы, по большому счету, один баснописец - Крылов, Михалкова в этом качестве не очень помнят, но ведь писал, у него вообще талант достаточно сатирического свойства, подмечающий нелепые и несуразные детали повседневности. И он хорошо умел показать это в смешных стихотворениях. Но в этой книге есть отдельный басенный раздел.
Отличное исполнение: тисненная обложка, плотная гладкая офсетная бумага, очаровательные и забавные иллюстрации Михаила Скобелева. О них нельзя не сказать отдельно, книгу приятно перелистывать, разглядывая милых человечков.
Зверь в чаще
"Стояли звери
Около двери..."
Имя ирландского писателя Колма Тойбина одно из самых громких в современной англоязычной, что почти тождественно «мировой» литературе. Прозаик, эссеист, критик, специалист по истории литературы. Его прекрасно экранизированный роман об ирландских эмигрантах начала прошлого века «Бруклин», фильм по которому собрал множество кинематографических наград и был номинирован на Оскар, сделал Тойбина народно-любимым автором.
"Мастер"...
"Стояли звери
Около двери..."
Имя ирландского писателя Колма Тойбина одно из самых громких в современной англоязычной, что почти тождественно «мировой» литературе. Прозаик, эссеист, критик, специалист по истории литературы. Его прекрасно экранизированный роман об ирландских эмигрантах начала прошлого века «Бруклин», фильм по которому собрал множество кинематографических наград и был номинирован на Оскар, сделал Тойбина народно-любимым автором.
"Мастер" (2004) о Генри Джеймсе - его первое обращение к беллетризованной писательской биографии. Вторым, спустя семнадцать лет будет "Волшебник" о Томасе Манне. Интересно, что в обоих случаях в фокусе внимания романист, чьи произведения сегодня мало читают, несмотря на признанный статус крупнейшей фигуры литературного мира. Несомненного значения никто не оспаривает, но интерес массового читателя к их произведениям крайне низок, а всесильные катализаторы популярности: кинематограф и телесериалы - не обращают в их сторону заинтересованного взора. В отличие от менее титулованных, но более популярных романов Джейн Остен или Холмсианы Артура Конан Дойла, которые и теперь читают, перечитывают, экранизируют.
Аспект, который можно обозначить как «знакомые незнакомцы»: есть разница между широко известными людьми и людьми, широко известными в узких кругах. Соотношение примерно как у селебрити и авторитетного ученого в современном цифровом мире – о первых приблизительное представление имеют все и любая информация, идущая вразрез с устойчивым мнением вызовет мощный негатив, тогда как менее личностное отношение ко второму позволяет биографу создать его образ практически с нуля.
Список параллелей можно продолжить. Оба писателя, чьим биографом выступает Тойбин принадлежат к числу виднейших персонажей трансатлантической культуры: Генри Джеймс американец, с тридцати лет живший в Европе, Томас Манн немец, который долгое время жил в Америке и до конца жизни не вернулся на родину. Оба космополиты, чей опыт способствовал выходу за пределы узких рамок, ограниченных социальной или национальной принадлежностью. Оба, Джеймс и Манн, были младшими братьями выдающихся мыслителей – философ Уильям Джеймс известен как основатель прагматизма и функционализма, Генрих Манн знаменитый писатель. В творчестве обоих значительную роль играет подавляемый гомоэротический элемент, впрочем неоправданно уверенное приписывание героям собственной ориентации в числе особенностей автора.
Есть еще одна особенность, которая объединяет двух героев Тойбина и одновременно дистанцирует его от обоих: и Манн, и Джеймс тяготели к чрезвычайно развернутым – на абзац предложениям, витиеватым, со сложной структурой и изощренной метафоричностью, в то время, как Колм Тойбин пишет просто, без изысканной словесной вязи, без избыточной аллюзивности и околомодернистских красот. Что ж, никто не обязан облачаться в тогу и вставать на котурны, рассуждая о древнегреческой трагедии, что сам он блистательно подтвердил своим поэтичным и ярким, но удивительно простым «Домом имен», взявшим в качестве отправной точки «Орестею» Эсхила.
В "Мастере" мы впервые застаем Генри Джеймса в момент фиаско его пьесы "Гай Домвиль" на лондонской театральной сцене, после чего он решает сосредоточиться на творчестве, не предполагающем прямого контакта с толпой - на элитарном мастерстве романиста. Дальше повествование не столько продвигается вперед - основное действие охватывает пятилетний промежуток: с 1895 по 1900 годы, сколько серией флэшбэков разной глубины возвращает в прошлое, к отношениям Генри с братьями, родителями, сестрой Алисой и кузиной Минни Темпл (обеих он любил, с каждой по-своему был близок, обе умерли молодыми). Детство, юность, отношение к войне, участия в которой он, в отличии младшего брата Уилки счастливо избежал, отправившись изучать юриспруденцию в Гарвард.
Признаюсь, я не большая поклонница Колма Тойбина, но о Генри Джеймсе он говорит сочувственно и с куда большей деликатностью, без скандально-разоблачительных интонаций. которые позволит себе в рассказе о Томасе Манне в "Волшебнике". Перед читателем предстает человек деликатный, мучительно переживающий свою неспособность и нежелание вписаться в очерченный круг социальных обязанностей, и вместе с тем понимающий, что его предназначение в творчестве, готовый жертвовать ради возможности писать многим.
И бесконечно повторяющийся сюжет: женщина, которая взывает к нему о помощи - его участие, а может быть брак с ним мог бы спасти ее или отсрочить гибель. Однако деликатная завуалированность просьбы позволяют проигнорировать ее, сделать вид, что не понял или в самом деле не понять. А после не только сам герой, но и окружающие культивируют в нем чувство вины. То, что так явственно прозвучит в самом известном (после готического перверсивного хоррора "Поворота винта") "Звере в чаще"
Умный интересный и бережный по отношению к герою роман. Тойбин выступает здесь тщательным историком и сильным популяризатором классической литературы.
Девочка и птица
"But I guess that is romantic,
The old mystification-
Cramming two bodies Into a single space.
Но как романтична, все же,
Старомодная эта уловка -
Втискивать два тела в пространство для одного.
John Williams"
У одного человека было две семьи. Нет, не одновременно, впрочем - некоторое время, действительно, одновременно, так бывает, когда любовь к одной женщине уже умерла, но остается привязанность, общие дела, имущество, и главное - дочь; а с другой яркие...
"But I guess that is romantic,
The old mystification-
Cramming two bodies Into a single space.
Но как романтична, все же,
Старомодная эта уловка -
Втискивать два тела в пространство для одного.
John Williams"
У одного человека было две семьи. Нет, не одновременно, впрочем - некоторое время, действительно, одновременно, так бывает, когда любовь к одной женщине уже умерла, но остается привязанность, общие дела, имущество, и главное - дочь; а с другой яркие чувства, нежность и уже тоже дочь. Но потом они с первой женой развелись, интеллигентно и цивилизованно, многократно уверив девочку, что папа и мама любят ее, хотя не живут вместе (в полном соответствии с заветами "Улицы Сезам" из девяностых). И папа Киры стал папой Яси, то есть, он навещал, проводил время, как-то даже заговорил с девочкой о сестренке, но тотчас понял, что не встречает отклика, и форма прощания, не проговариваемая, но подразумеваемая "еду к (имя)" сменилась у них на "еду в (город). Папа у Киры с Ясей был чуткий. Был, потому что теперь он умер.
Он умер, а дар, переданный дочерям по наследству и причудливо среди них распределившийся, остался. И с этим надо учиться жить - с отсутствием отца, и с тем, что в них от него. Кира и Яся разные, насколько вообще могут быть разными два человека. Интравертка Кира с дипломом филфака работает в хостеле, не любит, когда к ней прикасаются, мечтает написать книгу, боится не суметь. Яркая ясность Яси, стоит ей заговорить, заполняет собой любое пространство - есть люди с даром златоуста, из таких получаются интернет-гуру и успешные стендаперы. Яся ни тем, ни другим стать не стремится, вообще не принимает социально навязанных стандартов. Прикасаться к собеседнику во время разговора естественно для нее как дышать. Младшая полу-сестра заканчивает школу и приезжает в город, где живет старшая. Зачем? Есть причины.
"Там темно" прозаический дебют Марии Лебедевой, которую мы знаем как литературного критика и соведущую подкаста "Девчонки умнее стариков". Работа над книгой велась в писательских резиденциях Переделкино и АСПИР, а выходом в Редакции Елены Шубиной она обязана тому, что Елена Даниловна вошла в переделкинскую библиотеку во время чтения участниками своих текстов. В определенной степени это еще и история о том, что в современной России при толике везения работают социальные лифты.
У романа довольно высокий порог вхождения, Лебедева не заигрывает с читателем, сквозь тугую мембрану первых страниц нужно продавить себя, но когда это происходит, оказываешься в уютном, и вопреки заглавию, светлом романном пространстве. История рассказывает о сестрах попеременно, исподволь подводя читателя к пониманию, что общего у них больше, чем может показаться. Ядро личности обеих девушек - неприятие пошлости, с которой привычно мирится большинство из нас, отторжение на физическом, физиологическом уровне. Часть этого мироощущения - названия глав в форме отрицательных ответов опросника по выявлению депрессии: "У меня не потерян интерес к другим людям", "Я не чувствую никакой особенной вины", "У меня нет мыслей о самоповреждении", etc, как ироничный отклик душевно здорового человека на поток self-pity с расковыриванием ран, льющийся с книжных страниц.
"Там темно" по-настоящему смешная книга, Маша Лебедева подмечает детали повседневности, которые примелькались, умеет развернуть их под углом, делающим очевидным абсурд. Позволяет увидеть крошку Цахеса таким, какой он есть и посмеяться, дистанцируясь от нелепости. Язык романа замечательно хорош, словесный эквилибр и Овеществленные метафоры, вроде маршрутки в час пик как "Сада земных наслаждений".
Яркая необычная умная и забавная книга о том, как искать и находить не то, что нас разделяет, а то, что соединяет.
О гонимых за веру
"Когда мы верим, мы платим за веру и приносим дары. Дары очень простые – это способность прощать и любить."
Из проповеди Николая Алматинского.
Это мой автор, в обеих ипостасях. Писатель Сухбат Афлатуни - горько-прекрасные "Рай земной", "Муравьиный царь", "Поклонение волхвов", "Глиняные буквы, плывущие яблоки". Мудрый компетентный эрудированный критик современной поэзии Евгений Абдуллаев - "Дождь в разрезе"....
"Когда мы верим, мы платим за веру и приносим дары. Дары очень простые – это способность прощать и любить."
Из проповеди Николая Алматинского.
Это мой автор, в обеих ипостасях. Писатель Сухбат Афлатуни - горько-прекрасные "Рай земной", "Муравьиный царь", "Поклонение волхвов", "Глиняные буквы, плывущие яблоки". Мудрый компетентный эрудированный критик современной поэзии Евгений Абдуллаев - "Дождь в разрезе". Поэтому, когда узнала, что есть новая книга, обрадовалась И почувствовала, что чего-то сильно не понимаю, начав. То есть, аннотация предупреждала об экспериментальном романе, и не мне бояться трудных книг, но что это? Жития апостолов? Хотя здесь и про более поздние времена, и про современность.
Высокий порог вхождения с самого начала отсекает случайных людей, кто ищет развлекательного чтива, тот, скорее всего, отложит книгу. Хотя ничего архисложного в "Великих рыбах" нет. Во-первых, сразу, почему Рыб
ы? Потому что это один из основных символов христианства и тайный знак, по которому последователи узнавали друг друга во времена гонения. Если сложить первые буквы фразы "Иисус Христос Божий Сын Спаситель",получится греческое "ихтис - рыба". Хотя рыбьи ассоциации простираются здесь дальше и глубже. Это история княгини Иулиании из Торжка начала XV века, прекрасной благочестивой женщины безрезультатно домогался сюзерен ее мужа, а после, в отместку за строптивость, приказал отрубить ей руки-ноги и бросить в реку. Спустя некоторое время, люди увидели : "белеет что-то в водах, вроде рыбы великой. Тело женское в светлых одеяниях и с ангельским ликом против течения плывет, вдоль берега. Без рук и без ног".
Да и вся история христианства, которое, кажется, достигло в эти две тысячи лет расцвета и повсеместности, о каких ни одна из прежних религий мечтать не могла - по сути история претерпевания за веру. Для кого-то из героев книги мученический венец, для кого-то долгое подвижничество в аскезе и самоограничении. Полная опасностей жизнь миссионера, тихое незаметное служение пастве в нищих приходах или противостояние церковных иерархов неправедным властям, которое стоит им сана, а порой жизни. Да мы ведь и теперь видим в Русской Православной Церкви не только коррумпированное чиновничество, но и истинных праведников.
"Великие рыбы" о таких. О живших в разные годы в разных странах подвижниках и святых. На поверхностный взгляд устройство книги может показаться лишенным логики: скачки во времени и географии не образует связного рассказа. Но после понимаешь, что это история единства из множества, в которой героев соединяют более глубинные внутренние связи, чем можно представить, и все они заодно, и все они - суть одно. И в целом Сухбат Афлатуни продолжает этой книгой тему священства, его служения истине, которая внезапно, с переменой генерального курса, становится неудобной, ненужной, неуместной
Для меня, чье детство и юность прошли в Алма-Ате, и я знаю, с каким особым трепетом мои земляки относятся к св.Николаю Угоднику, и сама в сознательном возрасте крестилась в Никольской церкви, но для меня стало открытием, что эта благоговейная любовь подкреплялась недавним по времени святым подвижничеством митрополита Алматинского и Казахстанского Николая. Он умер за пятнадцать лет до моего рождения и я ничего о нем не слышала, живя в городе детства, и могла бы не узнать никогда, если бы не эта книга. И я благодарна, как благодарен каждый, кому возвращают его историю
Кукла колдуньи
Словно куклой и в час ночной
Теперь он может управлять тобой!
Всё происходит, будто в страшном сне.
И находиться здесь опасно мне!
Продолжение истории маленького гремлина Дори, спасающего миры от происков злой колдуньи Цесинды. На сей раз ведьма находит слабое звено в Коми - завистливом кузене Дори. Угрюмый и не внушающий любви, тот поселился на отшибе, ярится и злобствует, не выносит разговоров о героизме Дори и однажды натыкается на странный гриб, который может...
Словно куклой и в час ночной
Теперь он может управлять тобой!
Всё происходит, будто в страшном сне.
И находиться здесь опасно мне!
Продолжение истории маленького гремлина Дори, спасающего миры от происков злой колдуньи Цесинды. На сей раз ведьма находит слабое звено в Коми - завистливом кузене Дори. Угрюмый и не внушающий любви, тот поселился на отшибе, ярится и злобствует, не выносит разговоров о героизме Дори и однажды натыкается на странный гриб, который может изменяться в размерах, превращаясь в настоящую крепость. Внутри целая магическая лаборатория с библиотекой и книгами заклинаний. Крепость льстиво называет социофоба Коми господином, обещает ему славу, всеобщую любовь и власть над мирами.
Всего-то и нужно, что похитить с кронийского дуба желудь, высадить его в нашем мире - антиподе по отношению к Кронии, и на протяжении месяца поливать экстрактом роста. Попутно создавая армию вторжения из перебрасываемых в наш мир троллей, кикимор, гоблинов. до поры скрытых под масками людей. Да, отдает шпиономанией, ну так - реальность влияет на литературу и корректирует содержание детских книг. Бдительность, бдительность и еще раз бдительность, как завещал великий Фучек. А Дори, тем временем, влюблен и сватается к своей избраннице Лори, но получает отказ - молод еще жениться.
Завоевать любимую гремлинку поможет еще один великий подвиг по спасению мира. Что ж, придется сделать это снова. На сей раз с помощью юных натуралистов из нашего мира и молодого дубка, не желающего становиться в руках Коми такой же безвольной куклой, какой сам он стал в руках Цесинды. Сказать, что Олег Рой нравится мне, было бы изрядным преувеличением, но если полторы сотни его книг нашли поклонников, значит множество читателей ценит его прозу.
Грэмлинские сказки
Маленький гремлин Дори живет в параллельном мире, хотя у Олега Роя это скорее мир антиподов, который, игнорируя Коперника с Галилеем, он расположил непосредственно под нашим, по типу картинок на игральных картах. Заколдованный Дуб, место силы и источник магической мощи, растет в обоих мирах, только в нашем это засохшая коряга, а в волшебной Кронии - роскошное дерево с раскидистой кроной, такое Древо Иггдрассиль скандинавской мифологии. Крония место замечательное во всех...
Маленький гремлин Дори живет в параллельном мире, хотя у Олега Роя это скорее мир антиподов, который, игнорируя Коперника с Галилеем, он расположил непосредственно под нашим, по типу картинок на игральных картах. Заколдованный Дуб, место силы и источник магической мощи, растет в обоих мирах, только в нашем это засохшая коряга, а в волшебной Кронии - роскошное дерево с раскидистой кроной, такое Древо Иггдрассиль скандинавской мифологии. Крония место замечательное во всех отношениях, живут в нем кентавры, единороги, гоблины, тролли, эльфы и феи и прочие сказочные создания. В незапамятные времена злая колдунья Цесинда спровоцировала войну всех со всеми в том мире, для окончательной победы ей нужно было принести в жертву возле дуба семерых смертельно напуганных детей.
Тогда Дори, сын вождя светлых кронийцев, заточил ее в ларце, который закопали под корнями дуба, и жизнь продолжилась в мире и спокойствии. Долгих пятьсот лет никто не вспоминал о Цесинде, а она, в своем заточении, вынашивала планы мести. В нашей реальности успели отгреметь революции и войны, состоятельный человек устроил вокруг дуба пансионат Зеленая дубрава, а поскольку очень любил свою дочь, Ангелину. которая очень любила хоррор и видела себя в будущем писательницей в этом жанре - то папа Гели устроил интернет-конкурс для подростков с наградой занявшим призовые места - встречей Нового года в Дубраве. Победителей оказалось семеро: ожидаемое гран-при у дочки и еще шестеро талантливых подростков. Все они едут в пансионат веселиться под присмотром взрослых.
Руководительница, педагог Зоя Львовна приказывает рабочим спилить неэстетичную сухую корягу, дуб шевелит корнями, протестуя, ларец оказывается на поверхности. Рабочие открывают его в тот самый момент, когда наставница широко зевает и мятежный дух Цесинды влетает ей в рот. А детей семеро, не забыли, пророчество? С этого начнется история, в которой семеро детей оказываются в смертельной опасности, миру грозит гибель, а самые жуткие фантазии обретают материальность.
Сразиться со злой Цесиндой снова придется Дори, который нисколько не состарился - гремлины, как и все сказочные существа, живут тысячелетия. С ильно не шедевр, но вполне читабельная история.
Адский рай
Маленькие дети, ни за что на свете
Не ходите в Африку гулять
Джейк и Вирджини пара, для нее их брак второй, для него - первый, их встреча была чудом - когда находишь кого-то, настолько тебе подходящего, это ведь чудо, правда? А в том, что Джейк ей подходит идеально, у Вирджини не осталось сомнений, когда он признался, что нацелен на жизнь путешественника. О которой и она всегда мечтала. Оба любят ходить под парусом, отец и братья Вирджини с детства брали ее на морские...
Маленькие дети, ни за что на свете
Не ходите в Африку гулять
Джейк и Вирджини пара, для нее их брак второй, для него - первый, их встреча была чудом - когда находишь кого-то, настолько тебе подходящего, это ведь чудо, правда? А в том, что Джейк ей подходит идеально, у Вирджини не осталось сомнений, когда он признался, что нацелен на жизнь путешественника. О которой и она всегда мечтала. Оба любят ходить под парусом, отец и братья Вирджини с детства брали ее на морские прогулки, учили управляться с леерами; Джейк из семьи лодочного мастера, он вообще рукастый - починит что угодно. Сложив сбережения, они покупают у пожилой голландской пары небольшую скромную яхту. Собираются с год поплавать по морям и океанам, а дальше будет видно. Эмма Бэмфорд ничего не говорит о средствах, на которые молодожены предполагают жить, и это немалый минус книги, сразу переводит происходящее в несерьезное русло искусственных ситуаций.
Но яхта куплена, отремонтирована и переименована в "Путеводную звезду", впереди манящие океанские дали, первоначальный план вояжа по туристическим местам заменен на плавание к необитаемому острову Амаранте. Голубая лагуна, золотой песок, тропический рай в шести днях пути от обитаемого мира. Воды на острове нет - не беда, у них опреснитель. О том. что судно немолодо и возможно находится не в лучшей форме, владельцы не думают. Блин, почему? Собираясь в поездку за полторы тысячи километров, маршрут которой будет пролегать по густонаселенной части страны, мы заботимся о машине, выполняем некритичный ремонт, до которого в поездках по городу руки не доходят. Как можно без опыта совместных плаваний, не зная особенностей яхты, решиться на такое дальнее путешествие, где и помощи-то ждать неоткуда, имея в загашнике смешную тысячу долларов?
Вы уже догадались. что хорошего ждать от этого приключения не приходится? Что ж, вы правильно поняли. Вообще, кроме завязки, "Глубокие воды" ладно скроены и крепко сшиты. В них обаятельные герои, которым веришь (из женской солидарности, в сомнительных и спорных ситуациях, принимая сторону Вирджини). Туго закрученная интрига, даже не с одним, а с несколькими конфликтами: испытание отношений опасностью, ревностью, соблазнами; конфликт с окружением; невольное преступление; внятная социальная составляющая, неожиданная и тем более яркая. А какие тут пейзажные зарисовки, тропический рай в традициях "Голубой лагуны". И романтика дальнего перехода под парусом с четырехчасовыми вахтами, ничего общего не имеющая с ленивым полеживанием толстосумов в шезлонге. А мощный драматизм сцены спасения!
Читать, определенно, стоит. Не только за тем, чтобы полюбоваться местами, где мы никогда не побываем, а Бэмфорд описывает так, что не просто видишь воочию, но слышишь, обоняешь, осязаешь - у нее предельно чувственная проза. Но и за тем. чтобы подумать: может и к лучшему, что не побываем, не всегда хорошо там. где нас нет. Перевод Любови Карцивадзе замечательно хорош, как всегда у нее, а начитанная Григорием Перелем и Марией Орловой аудиокнига - десять с половиной часов погружения в иную реальность
Любимые герои в комикс-формате
Крокодил Гена и Чебурашка Эдуарда Успенского всегда были любимыми героями детей, однако успех недавнего фильма, снятого по мотивам этой истории взметнул интерес к ним до небес. Лампово уютный винтажный Чебурашка внезапно стал эталонно узнаваемым брендом, способным конкурировать с диснеевской продукцией.
Культуры комиксов, с другой стороны, в СССР не существовало. То есть, были рисованные истории в журналах "Веселые картинки", "Мурзилка",...
Крокодил Гена и Чебурашка Эдуарда Успенского всегда были любимыми героями детей, однако успех недавнего фильма, снятого по мотивам этой истории взметнул интерес к ним до небес. Лампово уютный винтажный Чебурашка внезапно стал эталонно узнаваемым брендом, способным конкурировать с диснеевской продукцией.
Культуры комиксов, с другой стороны, в СССР не существовало. То есть, были рисованные истории в журналах "Веселые картинки", "Мурзилка", "Барвинок", была серия "Мои первые книжки", чьи, тетрадного вида и не лучшие с точки зрения полиграфии брошюры стоили 10-20 копеек и были изначально предназначены к гибели от непривычных к чтению маленьких ручек. В детских книгах с твердой обложкой и яркими иллюстрациями текста было относительно много.
Современные российские книги для детей берут лучшее из мировой практики производства комиксов, адаптируя к отечественным реалиям. Комикс "В гостях у Чебурашки" соединяет советскую классику и графический роман: плотная бумага, отличная полиграфия, иллюстрации Елены Вульф выполнены в успокаивающей зеленоватой гамме - ребенку придется не только рассматривать картинки, но и читать, значит лучше, чтобы яркие цветовые пятна на странице не отвлекали его, не возбуждали и не раздражали. Интересно цветовое решение обреза - кромка и поля каждой истории выполнены в своем цвете: красном, зеленом синем, оранжевом. фиолетовом. Наглядное первое знакомство с поиском по содержанию.
Книги редакции "Малыш" АСТ приятно держать в руках, перелистывать, разглядывать, в них соединилось лучшее из мировой и российской практики книгоиздания литературы для детей.
Женщины и прочие магические твари
"Вы думаете, она добрая? Она как мазут: если дотянется - утопит. Нет среди нас добрых. Есть те, кто держит это под контролем."
Я сейчас подумала, какими разными путями приходят к нам авторы. О ком-то доносит сарафанное радио, имена других мелькают в контекстной рекламе, о третьих сообщают на своих каналах издательства, пишут блогеры, порой катализатором интереса становится экранизация. Лада Кутузова - еще одно имя, которое я узнала, благодаря...
"Вы думаете, она добрая? Она как мазут: если дотянется - утопит. Нет среди нас добрых. Есть те, кто держит это под контролем."
Я сейчас подумала, какими разными путями приходят к нам авторы. О ком-то доносит сарафанное радио, имена других мелькают в контекстной рекламе, о третьих сообщают на своих каналах издательства, пишут блогеры, порой катализатором интереса становится экранизация. Лада Кутузова - еще одно имя, которое я узнала, благодаря аудиокниге от Вимбо, этому издательству безумно благодарна за Илону Волынскую и Кирилла Кащеева, чья трилогия "Потомокъ" стала моей Книгой января. Тем удивительнее, что ни в бумаге, ни в электронном формате ее нет. Примерно та же история со второй частью "ОБХСС" Кутузовой - есть только в аудио.
"Ведьмино дело" продолжает историю сквозного героя цикла Николая из Отдела по борьбе с хаосом, существами и сущностями. Парень надеялся найти средство от порчи, походя наведенной на него экс-женушкой, у некоей могущественной знахарки в Кингисепе, с тем мы и оставили его в финале "Чертова дела". К несчастью, та и разговаривать не стала - захлопнула дверь, едва глянув на беднягу. Из чего тот сделал вывод, что жить он будет плохо, но недолго.
Удивительно, но умирающим при этом он себя не чувствовал. даже напротив. И к тому же начал видеть во сне деда-колдуна, обладателя родового беса, которому помог в первой части. Умиравшему старику некому было передать сущность-симбионта. которая переходила в роду только по мужской линии. Родовые бесы - в отличии от прочей дикой и злобной нечисти, которая вселялась в людей, уничтожая душу и разум носителей - аристократы потустороннего мира: заботятся о "хозяине", наделяют здоровьем, особой привлекательностью, некоторыми сверхспособностями. И вот этот самый дед снится герою, прося принять дар.
А вокруг дивы дивные, чуды чудные; хтонь клубится по Москве и прочим городам, России и ближнего зарубежья, страшными голосами вещая о скором пришествии конца человеческого рода. И все это жутко интересно. Интересно и жутко. Местами тревожно, местами умилительно и снова, парадоксальным образом, уютно.
А голос этой истории Кирилл Радциг сам по себе отличный подарок к женскому дню. Если ищете интересной и достаточно легкой истории на долгие выходные - то вот она, всего на 4 часа и море удовольствия.
Не тот ОБХСС
«ОБХСС: Отдел по борьбе с хаосом, существами и сущностями» и вошел. Между сотрудниками было принято в последнем слове заменять букву «щ» на «ч»: так точнее.
В истории Лады Кутузовой ностальгическое обаяние аббревиатуры ОБХСС (старшее поколение помнит грозу советской торговли - Отдел по борьбе с хищением социалистической собственности) смешивается с очарованием первых "Дозоров", прекрасных, что бы ни стало после с автором. И вся история уютная, несмотря на...
«ОБХСС: Отдел по борьбе с хаосом, существами и сущностями» и вошел. Между сотрудниками было принято в последнем слове заменять букву «щ» на «ч»: так точнее.
В истории Лады Кутузовой ностальгическое обаяние аббревиатуры ОБХСС (старшее поколение помнит грозу советской торговли - Отдел по борьбе с хищением социалистической собственности) смешивается с очарованием первых "Дозоров", прекрасных, что бы ни стало после с автором. И вся история уютная, несмотря на описываемые страсти-мордасти. Оксюморонное сочетание несочетаемого, когда тебе рассказывают про существ и сущностей, неупокоенных покойников, ведьм, упырей и всяких прочих лярв, что должно бы вызывать отторжение, а тебе хочется возвращаться в пространство книги, будто медом там намазано, превращаясь из искушенного читателя в жадного слушателя: "А дальше? Что было дальше?"
"Чертово дело" первая часть трилогии "ОБХСС", в ней мы знакомимся с не то параллельной реальностью, не то достаточно недалеким будущим, в котором разного рода нечисть так настойчиво вторгается в повседневную жизнь, что уже и специальное подразделение по борьбе с этой потусторонью создан. Вполне официальное, хотя обращаться к этим Охотникам на привидений граждане пока еще не привыкли и чаще идут со своей бедой в церковь или к магам-экстрасенсам.
Главный герой сотрудник ОБХСС Николай, недавно развелся после того. как узнал, что жена сделала на него приворот. То есть, его огромная любовь к ней была результатом присухи. Непонятно, зачем Нина сделала это, мужа она не любила, уже после он выяснил, что баловалась черной магией и одно дело узнать, что стал объектом манипуляций потому, что настолько нужен кому-то, что этот кто-то не жалеет времени и средств, чтобы заполучить себя, не останавливаясь даже перед тем, чтобы рискнуть бессмертной душой. Совсем другое - чувствовать себя марионеткой, которой баловались от скуки и ради практики.
Так или иначе, ничего ей теперь не предъявишь, потому что Нина недавно была найдена мертвой. Обстоятельства не оставляли сомнений - убита при попытке вызвать демона. Еще хуже, что убившая ее тварь, похоже, проникла таки в мир и теперь занимается своими черными делами. сея хаос тут и там тысячей мелких и крупных гадостей. А прощальным сюрпризом от бывшей, Николай - здоровый крепкий мужик, который внезапно начал чахнуть - находит "подклад". Зашитую в подушку гадость он сжег. не рассматривая, но похоже уже опоздал, в ведомственной клинике ему говорят, что порча необратима и жить ему, по всему, не больше полугода.
То есть, смотрите. очень простая и не претендующая на оригинальность концепции история о хорошем человеке, которому прилетело непонятно за что и задача теперь - отыскать спасение, если это еще возможно. Параллельно делая свое дело, которое заключается в помощи таким же невинным людям и спасении мира от надвигающегося хаоса. Как по мне - стоящая вещь, в Вимбо вышла в исполнении Кирилла Радцига (классном). Небольшая, всего на четыре часа. И две первые части трилогии я вчера слушала не отрываясь. Третьей придется подождать, но теперь уж не пропущу.
Августовские любовники
Вот и вечер жизни, вот и вечер идет сквозь город,
вот он красит деревья, зажигает лампу, лакирует авто,
Бродский "Августовские любовники"
Это Габриэль Гарсиа Маркес, которого, как всякого гения, можно любить, ненавидеть или быть к нему равнодушной. Я с пиететом, хотя назвать себя фанатичной поклонницей не могу. Но нового романа ждала, с тех пор, как узнала об ожидаемой в день рождения писателя мировой премьере неопубликованной при жизни книги. И да, это...
Вот и вечер жизни, вот и вечер идет сквозь город,
вот он красит деревья, зажигает лампу, лакирует авто,
Бродский "Августовские любовники"
Это Габриэль Гарсиа Маркес, которого, как всякого гения, можно любить, ненавидеть или быть к нему равнодушной. Я с пиететом, хотя назвать себя фанатичной поклонницей не могу. Но нового романа ждала, с тех пор, как узнала об ожидаемой в день рождения писателя мировой премьере неопубликованной при жизни книги. И да, это Маркес, его текст, узнаваемый по читательским ощущениям, по энергетике, по смеси чувственности с жестокостью, нежности с физиологизмом, высокой романтики и циничного практицизма.
"Увидимся в августе" простая история. Стройная брюнетка приезжает на курортный остров, куда дважды, а то и трижды в год ездила ее мать, и где завещала похоронить себя. Анна Магдалена Бах из тех женщин, что долго остаются привлекательными, старея резко и в одночасье, сейчас она в последней поре своего возраста "ягодка опять". Всякий раз, приезжая сюда 16 августа, она, образцовая жена и мать, совершает не вполне логичный поступок - знакомится с мужчиной и проводит с ним ночь любви. То есть, нелогичный для нас с вами, но вполне оправданный для нее, остро ощущающей, что возраст берет свое, скоро ручейки изменений внешности, пока почти незаметные, хлынут лавиной и она перестанет быть желанной.
Как всякая женщина в долгом счастливом браке, сейчас она испытывает к мужу и пробуждает в нем скорее братско-сестринские чувства. Как всякая красивая женщина, она не придает чрезмерного значения мужским знакам внимания, сопровождающим ее фоном, но не может не замечать, как этот, прежде полноводный поток, скудеет. И обращается к наиболее естественному способу утвердиться в жизни, напомнить себе, что она еще хороша, что рано списывать себя со счетов. Среди подруг, меняющих любовников она белая ворона, но в этих августовских вояжах позволяет себе совершенную свободу. При этом анонимность и однократность встреч главное условие, ввязываться в адюльтер героиня не намерена, о чем красноречиво говорит эпизод с давним поклонником, случайно встреченным в одной из поездок.
Финал, в котором Анна Магдалена узнает кое-что о матери и совершает нечто шокирующее, много говорит о ее примирении и принятии тех аспектов жизни, против которых на протяжении долгих лет восставала. "Увидимся в августе" не роман, конечно, скорее повесть. Небольшая и для первого знакомства с писателем подойдет, возможно, лучше любой другой его книги. Гениальные "Сто лет одиночества" требуют подготовленного читателя, да и тут не всякому даются. Однако стоит понимать, что это "Маркес на минималках".
Немалый плюс в том, что на русском книга появилась одновременно в традиционной бумажной форме, в электронном виде и аудиокнигой, начитанной Игорем Князевым. Кстати, его голосом звучит на русском маркесова "Любовь во время чумы", тоже рекомендую. если еще не.
Чувства и чувствительность
Краси-и-и-иво ты вошла в мою грешную жизнь,
Краси-и-и-иво ты ушла из нее.
Я недавно ходила в кино и там перед сеансом показывали трейлер нового российского фильма "Самая большая луна". Невероятной красоты юноши и девушки со способностью питаться эмоциями простецов - эмеры, составляли в нем недостижимую элиту: катались на Харлеях и Ламборгини, вставали в картинные позы, облачившись в дизайнерские шмотки, делали акробатические элементы в драках и вообще...
Краси-и-и-иво ты вошла в мою грешную жизнь,
Краси-и-и-иво ты ушла из нее.
Я недавно ходила в кино и там перед сеансом показывали трейлер нового российского фильма "Самая большая луна". Невероятной красоты юноши и девушки со способностью питаться эмоциями простецов - эмеры, составляли в нем недостижимую элиту: катались на Харлеях и Ламборгини, вставали в картинные позы, облачившись в дизайнерские шмотки, делали акробатические элементы в драках и вообще всяко производили впечатление. А одна дева "из простых" внезапно оказалась тоже эмером, да не обычным, а избранным. Ну вот это вот все на стыке "Сумерек" и лукьяненковских "Дозоров". Красивое.
И как было удержаться - не прочесть одноименной книги Глеба Кащеева с дополнительным подзаголовком "Испытание чувствами"? Я прямо даже подарила себе на восьмое марта. Немного не угадала, это оказалось только введением в мир эмеров, развитие сюжета будет в следующей книге "Испытание светом и тьмой", но так даже лучше - есть, к чему стремиться. Было бы обидно, если бы раз- и прочитала все. Даже как-то и в кино незачем идти, а так будет интрига.
Замечательно интересная, сложная, а главное - нетривиальная. В западной традиции построения подобного рода называются криптоисторией, в отечественной - конспирологией. Наш мир на самом деле не таков, каким кажется. На протяжении тысячелетий им тайно управляли эмеры. Хреново, замечу в сторону, если мир в данный момент в такой опе (не Европе), но как-то справлялись. И вот наступили Последние времена, потому что в мир пришла Цифра, а к цифровым носителям. которые в современности примерно везде, у Эмеров идиосинкразия. И вот теперь им позарез нужен Избранный, они даже и культивировали его, в соответствии с заветами Менделя (ну, вы помните, генетика, дрозофилы и прочее).
Но что-то пошло не так, в рядах эмеров разброд и шатания, прежде бравшие людских эмоций понемногу, они озверели с голодухи и некоторые стали высасывать нашего брата досуха, превратились в каннибалов - "каников" в терминологии романа. В общем страшно. И то ли еще будет. Безбашенная мотоциклистка Алиса, дочь Жанны, которая сейчас во главе Эмеров, получает от мамы задание отыскать, спасти и доставить на Совет избранную. Помогает девушке Алексей, он тоже такой красивый и на мотоцикле, он на Рублевке живет, в смысле - байк у него тоже крутой. Хотя не эмер, конечно, мда
Предвкушаю встречу со второй книгой. И кино надо непременно посмотреть. Вроде обещают премьеру 7 июля, к нашему празднику Любви и Верности.
"– Подлинный Шекспир, подлинный Маркс. Подлинный Иисус. Они мертвы. И что от них осталось?
– Слова"
Подлинный Пинчон жив и не исключено, что порадует еще своих почитателей новым романом. Почему нет, Вуди Аллен снял же в свои 89 отличную "Великую иронию", а Томасу Пинчону всего-то 86. Это была хорошая новость. А теперь плохая: перевод Николая Махлаюка, Сергея Слободянюка, Анастасии Захаревич с комментариями Сергея Кузнецова нехорош. Не столько потому, что затея работать с...
– Слова"
Подлинный Пинчон жив и не исключено, что порадует еще своих почитателей новым романом. Почему нет, Вуди Аллен снял же в свои 89 отличную "Великую иронию", а Томасу Пинчону всего-то 86. Это была хорошая новость. А теперь плохая: перевод Николая Махлаюка, Сергея Слободянюка, Анастасии Захаревич с комментариями Сергея Кузнецова нехорош. Не столько потому, что затея работать с небольшой книгой такой толпой представляется странной, сколько потому, что могу сравнивать. Читала эту вещь в оригинале и разница космическая.
Потребность возвращаться время от времени к Пинчону - это такая очень локальная зависимость внутри глобальной книжной. К авторам, которых успели полюбить, мы идем за тем, что в них любим, ну не за мозголомной же сложностью, в самом деле. Пинчон непрост и рискован с точки зрения нравственности, наличие у его читателя бэкграунда, позволяющего считывать отсылки к культурным артефактам из разных сфер приветствуется, не говоря о толерантности к морально-сомнительным авторским построениям. Но важнее другое. Музыкальность текста, особая ритмическая организация, которая внезапно подхватывает и несет тебя, только что корившую себя за то, что ввязалась в эту авантюру, открывая немыслимую красоту чужого языка и даря понимание. Вот это ощущение распахнутого горизонта и расправленных крыльев - к Пинчону идешь за ним. Мне очень жаль, но в переводе этого нет.
Сердцевина вынута, а без нее странные метания героини в поисках таинственной организации с беззвучным почтовым рожком на эмблеме, больше похожи на бег по двору курицы с отрубленной башкой. И все же. о сюжете: Ей двадцать восемь, она хороша собой, энергична, умна, привлекательна и в прошлом имела роман со страшно богатым человеком, владельцем половины всей недвижимости Сан-Нарциссо, который умер, назначив ее исполнительницей своей воли по завещанию. Ее зовут Эдипа и в моем восприятии это имя прочно закреплено за мужиком, достаточно сильным, чтобы выбросить из колесницы царя и вышибить ему мозги; и достаточно брутальным, чтобы жениться после этого на самой завидной городской вдовушке. Здешняя героиня мила, довольно безалаберна и не слишком разборчива в связях, весьма любознательна и частенько попадает в дурацкие ситуации из-за того, что мужчины видят в ней сексуальный объект, а не равного по интеллекту партнера.
Вообще-то сейчас она замужем за диджеем, работающим на одной из радиостанций и муж не то, чтобы одобрял поездку по этим самым наследственным делам, но восторги мужчин, равно как их отсутствие – не основное в жизни Эдипы. К слову, она постоянно представляется в своих поисках мужскими именами, почему? Может быть Пинчон, с его феноменальным провидческим чутьем, предугадал в 66-м актуальные сегодня поиски самоидентификации? И вот, она едет. Поражаясь длине голливудской улицы, номера домов на которой переваливают за восемьдесят тысяч. Останавливается в мотеле, заговаривает с парнишкой на рецепшн, который говорит, что играет в группе и Эдипа упоминает о муже на радио, предполагая, что знакомство с ним может оказаться полезным для юнца и его группы («Параноики»). А вместо благодарности, малолетний дурачок, заносчиво объясняет, что старовата она уже, клеиться к нему. Прикольно.
Далее визит Метцгера (адвоката усопшего), который должен помочь девушке разобраться с документами, а вместо этого, нализавшись шампанским и виски, они трахаются всю ночь под дурацкое кино о похождениях семейства, состоящего из ребенка-Игоря, его придурковатого отца и пса в поисках пиратских сокровищ. По ходу дела «Параноики» (они, несмотря на пение с британским акцентом, ассоциируются не с Битлами, а с группой «Анаболик-Бомберс», сквозной в провинциальном цикле Веркина, которого теперь читают примерно все). Так вот, Параноики умудряются вырубить предохранители и парочка переживает локальный конец света с исчезновением младенца-Игоря с экрана ТВ, но после все наладилось.
Байда с поддельными почтовыми штампами Тристеро и вообще вся история с пиктограммой на стене в туалете, изображающей почтовый рожок с петлей сурдинки, а после спонтанное конспирологическое расследование Эдипы, снова ускользнули за пределы моего понимания. С Демоном Максвелла, который сидит в баке и сортирует молекулы, отделяя теплые от холодных, у меня тоже дела обстоят не то, чтобы очень Но это и всегда так было, Мышь Ньютона люблю, Кота Шредингера - не без оговорок, а хитрый Демон не для моего среднего ума. Зато про кости, которые извлекают из прежних захоронений, намереваясь проложить по бывшему кладбищу скоростное шоссе, было интересно и грустно. И девочка параноиков рассказала о «Курьерской драме», а после Эдипа с Метци отправились в маленький театр смотреть пьесу, абсурдную на всем протяжении, но прорастающую к финалу странным магнетизмом.
Пинчон уникален, в самом коротком его романе отражается целый мир, как в капле воды океан. Но если вы можете, прочтите его в оригинале. это будет совсем другой спектр читательских ощущений.
А туннели выводят на свет?
"— Не понимаю, — сказал старлей. — Откуда здесь гермодвери? Это же не метро.
— Что такое гермодвери? — спросила женщина-Мерседес.
— Вы что, книжек не читаете? Ну, гермодвери. Чтоб не пропускать воду, газы и радиоактивную пыль."
Я тоже никогда не слышала о гермодверях, но из контекста поняла, что это сокращение для "герметичных дверей". Створки именно таких съехались июльским вечером, отсекая от мира примерно пятьсот человек. Но сначала они...
"— Не понимаю, — сказал старлей. — Откуда здесь гермодвери? Это же не метро.
— Что такое гермодвери? — спросила женщина-Мерседес.
— Вы что, книжек не читаете? Ну, гермодвери. Чтоб не пропускать воду, газы и радиоактивную пыль."
Я тоже никогда не слышала о гермодверях, но из контекста поняла, что это сокращение для "герметичных дверей". Створки именно таких съехались июльским вечером, отсекая от мира примерно пятьсот человек. Но сначала они просто торчали в ожидании "зеленого", усталые, как чаще всего бывает после дачных выходных; переругивались; солидарно злились на очередной "членовоз", из-за которого их тут маринуют битых сорок минут; разглядывали соседние машины. Потом навстречу направлению движения пронесся мотоциклист, сбивая зеркала, а за ним хлынула бегущая толпа с другого конца четырехкилометрового тоннеля под Москвой-рекой. На выезде не только ворота закрылись, но еще и сверху рухнула огроменная железная решетка, перерубив пополам "Фольксваген Гольф".
Так начинается роман Яны Вагнер, которая не часто балует своих читателей новинками, этой истории мы ждали пять лет, и она стоила каждого года ожидания. Вот что интересно: когда думаешь, что работа над романом начиналась в другой, еще даже доковидной действительности, то невольно ждешь когнитивного диссонанса. Кажется, нас достаточно сильно изменили несколько последних лет. Или это только кажется, на самом деле всегда люди как люди. Разные вопросы только портят их, когда квартирный когда национальный, политический, даже прививочный - те, посредством которых нас так удобно разделять и властвовать. И может быть главное достоинство книги в этом напоминании, что мы, в общем, те же самые люди.
Роман-катастрофа "Тоннель", немалый по объему, со множеством персонажей охватывает промежуток с позднего воскресного вечера до очень раннего утра вторника, скорее даже ночи с понедельника на вторник. Чуть больше суток, в которые умещается невероятное количество событий, драматизмом и накалом страстей не уступающих древнегреческой трагедии. Хотя, при чтении, действие этой, проглоченной, тоже примерно за день, книги казалось занимающим не меньше недели. Событийный ряд невероятно плотный, читатель следит за происходящим в разных концах замкнутого пространства с разных точек, видит все глазами непохожих друг на друга людей, мячик сюжета касается очередного персонажа ненадолго и летит дальше без той эмоциональной привязки, какая обычно возникает с подобным эстафетным действием.
Вагнер хорошо умеет в "я - это ты, ты- это я", мы помним "Вонгозеро" и "Кто не спрятался" и похоже, вот это разнесение читателей и персонажей - намеренный авторский прием. Догадываюсь, чем обусловленный, но говорить не могу: пре-рецензия на остросюжетный роман не предполагает раскрытия фабулы, все-таки продажи стартовали только сегодня, а поскольку книга самый ожидаемый релиз весны, то читателей у нее наверняка будет много, хочется сравнить впечатления, но это будет нескоро. Один читательский отзыв я уже видела, и хотя обычно совпадаю с его автором в оценках, в этом случае расхожусь диаметрально. Все герои выпуклые, яркие и совершенно живые, всякий со своей понятной мотивацией, не идущей вразрез с повествовательной логикой и не нарушающей каузальности. Я сказала "все", на самом деле, мотивации нескольких персонажей не поддаются разумному осмыслению, остаются за границами читательского понимания. Арестованный с заднего сиденья патрульной машины, чиновница, сановный человек из "Майбаха". Понимать, что ими движет, а значит - предсказать, каков следующий шаг этих людей практически невозможно. Собственно, это и двигает сюжет
Повествовательной логике in general появление этих джокеров в колоде персонажей не противоречит. Ждать в изначально деструктивной ситуации от всех участников конструктивного поведения было бы неоправданным оптимизмом. А наличие властных идиотов, которые рвутся руководить и убеждены, что знают как лучше для всех, в реальности заботясь лишь о себе, усугубляет абсурдизм до катастрофы. Альтернатива, без которой все происходящее выглядело бы бессмысленным и беспощадным, наглядно показывает, как можно было бы без них, без машины под решеткой, без доброхотов-строителей, которые хотели как лучше, а получилось как всегда. "Тоннель" - тот случай, когда в постоянном напряжении ждешь развязки, борясь с из детства искушением заглянуть в конец, чтобы узнать, как все разрешится. Специально для нетерпеливых - даже если бы заглянула, не поняла бы, надо читать подряд, здесь все предельно плотно увязано.
Потрясающая книга: читается как триллер, оставляя послевкусие притчи. Яна Вагнер мастер, безусловно.
Не Гессе
"Я не боюсь бессвязности и разрывов.
Стригу бумагу длинными ножницами.
Подклеиваю ленточки бахромой.
Мандельштам "Египетская марка".
Всякая книга Александра Гениса дарит ощущение, что тебя удостоил вниманием умный, опытный, много повидавший собеседник, которому есть, что сказать. И все время, пока он будет говорить, ты станешь слушать, изредка кивая и соглашаясь. Это будет восторгом ровно до того времени, когда книга закончится и ваши пути разойдутся. После, со...
"Я не боюсь бессвязности и разрывов.
Стригу бумагу длинными ножницами.
Подклеиваю ленточки бахромой.
Мандельштам "Египетская марка".
Всякая книга Александра Гениса дарит ощущение, что тебя удостоил вниманием умный, опытный, много повидавший собеседник, которому есть, что сказать. И все время, пока он будет говорить, ты станешь слушать, изредка кивая и соглашаясь. Это будет восторгом ровно до того времени, когда книга закончится и ваши пути разойдутся. После, со спокойной душой и без угрызений совести забудешь и своего замечательного спутника и абсолютное большинство из поведанного им Что само по себе не плохо. Понять, что ты не одна, кто так относится к разным вещам; порадоваться встрече с человеком, искушенным в мастерстве разумной беседы - это ли не счастье?
Не стоит рассчитывать, что эти тексты как-то по-особенному распахнут горизонты, откроют доселе неведомые глубины и поведут к зияющим высотам. "Игры в бисер", несмотря на созвучие в названии, мало общего имеют с "Игрой в бисер" Гессе. Если проводить аналогии из романа - они скорее эталонный образец фельетонной культуры, чем виртуозность Мастера игры. Нормально, для Касталии мир еще не созрел, да и возможна ли она где-нибудь, кроме воображения гения?
Сказать по правде, я злюсь на автора, и на самом-то деле во мне засело иголкой его эссе об элоях и морлоках из этой книги, в котором мне, да, прямо вот мне объясняется, что это моя трусость, инертность, лень привела в сегодняшнее место-время. Может быть, хотя вряд ли, маленькие люди имеют шанс на локальную победу в борьбе с системой, но никогда на глобальную. Систему одолевает только другая система, имеющая превосходящий ресурс. Да и будет об этом.
В остальном, если вы читали одну книгу Гениса, вы читали их все, что никоим образом не умаляет достоинств книги, даже и напротив - ставит ее в ряд тех, которые рекомендовано перечитывать, откупорив шампанского бутылку, как мысли черные к тебе придут. Кстати о шампанском и о "перечти": здесь много о литературе. кинематографе, непременных еде и алкоголе. Достаточно о звездных друзьях, Довлатов и Бродский на почетных местах свадебных генералов.
Дальше тишина.
Вперед, в прошлое
Меньше всего нужны мне твои камбеки.
Нам нужны эти камбеки, иначе зачем бы большая часть рассказов "Самой страшной книги 2024" была обращением в прошлое. Хотя, здесь просто: настоящее опасно, будущее пугает, то и другое реально - не страхами, которыми питается наша любовь к хоррору. А прошлое - область относительно вегетарианская, оно уже было, так какой с него спрос? Но, говоря о нем, о дне сегодняшний можно показать лучше, чем предполагает прямое высказывание. Итак,...
Меньше всего нужны мне твои камбеки.
Нам нужны эти камбеки, иначе зачем бы большая часть рассказов "Самой страшной книги 2024" была обращением в прошлое. Хотя, здесь просто: настоящее опасно, будущее пугает, то и другое реально - не страхами, которыми питается наша любовь к хоррору. А прошлое - область относительно вегетарианская, оно уже было, так какой с него спрос? Но, говоря о нем, о дне сегодняшний можно показать лучше, чем предполагает прямое высказывание. Итак, одиннадцатая антология, 21 рассказ, скажу несколько слов о тех, что запомнились.
"Сай-фай" Дмитрий Лопухов. Простой по исполнению, но невероятно стёбовый рассказ о внуке, унаследовавшем квартиру деда, который пропал без вести пять лет назад. К своему немалому изумлению, яростный поклонник фантастики, подсаженный на нее дедом в их нечастые встречи (мама была против общения), парень обнаруживает его фотографии с топовыми авторами Золотого века мировой фантастики. И кое-что еще, гораздо менее приятное. "Визаран" Дмитрий Лазарев, Павел Давыденко. По-настоящему жуткая история о наших в Юго-Восточной Азии на тему "не ходите, дети, в Африку гулять" с призвуком кинговых "Детей кукурузы". На фоне социально одобренного дауншифтинга, незаметно перетекшего в "отъезд_это_предательство" дает соавторам возможность усидеть на двух стульях.
"Несколько счастливых детей" Александр Матюхин. Мощный рассказ на табуированную тему детей-инвалидов и запертых с ними в персональном аду родителей. У общества, даже благополучного, нет ответа на вопросы, как помочь, и что делать, чтобы все были счастливы. Снимаю шляпу, Александр Матюхин - это круто. "Папа" Герман Шендеров. Еще одна классная вещь, яркая и отличная от большинства рассказов сборника по стилистическому исполнению. Простоватый уголовник откидывается в Шахтинск к "ждуле" - жене по переписке, попадая в царство довольно агрессивного матриархата, где забитые мужички работают на шахте, в городе сплошь женщины, а дети странные и с явными признаками вырождения. Роскошная метафора российской современности. "Охота на мавок" Оксана Заугольная. Года три назад из этой заготовки мог бы выйти недурной, хотя и несколько прямолинейный фем-рассказ, но теперь внутренний цензор рулит (поди узнай, что там завтра наши депутаты объявят нежелательным и экстремистским) - и выходит история про "накормим упырей мертвой кровью, авось до живой не доберутся"
"Зимний крест" Дмитрий Карманов. Отличная притча о том, каким опасным может оказаться культивируемое при господдержке возвращение к нашим, исконно славянским, истокам. Страшным по-настоящему, а не в хоррор-традициях. Это остроумно исполнено, живо вовлекает эмоционально и, как ни парадоксально, оставляет надежду.
"Межгалактические наемники. Сага"Максим Кабир. Подсвеченная отблесками марвеловских "Стражей Галактики" история, с не лишенной приятности отсылкой к "Кошки ходят поперек" Веркина в начале, миром-без-границ десятых, частью которого мы чуть было не стали в продолжении, и семейными ценностями в конце. "Лучшая жвачка в мире" Дмитрия Лопухов. Роскошный финальный аккорд сборника, этот рассказ я читала с дурацки-блаженной, в пол-лица, улыбкой. Вибрации "Слова пацана" и " Последнего дня лета" (время действия, к слову, 31 августа, где-то в начале 90-х). Это смешно, потом страшно, потом ностальгически-печально и в конце жизнеутверждающе. Чудо, что за история, в точности как та лучшая жвачка.
Вот и закончила. Получилось много, зато про всех. Сборник, как это всегда бывает с антологиями, неровный и так, чтобы никто не ушел обиженным, вряд ли получилось, но общее впечатление прекрасное.
Самая трудная книга
"Затем я взялся за Книгу.
Поскольку единственное её назначение — мучить читателей, чем меньше я о ней расскажу, тем лучше. Изучать, переписывать и зубрить Книгу было худшей формой епитимьи."
Я недавно писала статью об опыте чтения трудных книг, пропустив самую, наверно сложную из всех - "Анафем". Колоссальный по объему, неподъемно тяжелый для понимания, он насыщен научными сведениями до кристаллизации и скорее являет собой соединение учебника по ядерной физике и...
"Затем я взялся за Книгу.
Поскольку единственное её назначение — мучить читателей, чем меньше я о ней расскажу, тем лучше. Изучать, переписывать и зубрить Книгу было худшей формой епитимьи."
Я недавно писала статью об опыте чтения трудных книг, пропустив самую, наверно сложную из всех - "Анафем". Колоссальный по объему, неподъемно тяжелый для понимания, он насыщен научными сведениями до кристаллизации и скорее являет собой соединение учебника по ядерной физике и молекулярной химии с философским трактатом, чем роман. Каким-то немыслимым способом, умудряясь сочетать со всем перечисленным авантюрный сюжет, ярких героев и высокий уровень эмоционального отклика.
"Анафем" непосредственно после "Синдрома отката", , с грустью констатирует, что в лице Нила Стивенсона человечество потеряло еще одного своего гения. Мыслитель, за которым приходилось тянуться изо всех сил, превратился в популяризатора сомнительных идей. Однако преимущество творцов в том, что их репутацию делает созданное в лучшую пору, а преимущество читателей - в возможности возвращаться к их лучшему. Со второго раза поняла в книге сильно не все, но намного больше, чем в первый. Интересно будет снова вернуться к ней года через четыре и выудить еще толику смысла. А пока, поделюсь тем, что уже имею.
В основе идея: взять некий мир, во многом подобный нашему, переживший в далеком прошлом коллапс, связанный с бесконтрольным внедрением научных открытий; и разнести в нем ученых с простецами - не в конфронтацию по разные стороны баррикад, но ощутимо разграничив сферы влияния, и посмотреть, что из этого получится. А получился восхитительный гибрид монастыря и университета с почти военной дисциплиной, добровольно принимаемой аскезой в мирских благах, но без фанатизма в том, что касается плотских отношений между разнополыми адептами (фраа и суурами, братьями и сестрами). На самом деле, кризисов за многотысячелетнюю историю Арба было три, и после каждого отношение к носителям знания ужесточалось.
Но не в том смысле, что их запирали, к примеру, в шарашках и заставляли изобретать что-нибудь, остро необходимо социуму, вроде альтернативного источника энергии. Нет, здесь в точности наоборот: иноки, в каждом последующем откате, обособлялись от мирян все сильнее, а инструменты, которым им дозволялось пользоваться в своих штудиях, все больше упрощались. То есть, смотрите, все знают, что наука дорогое удовольствие и в нашем мире на нее тратятся миллиарды (да, несравимые с военными расходами и тратами на роскошь, но все же). Так вот, в мире Арба ученым оставлены настолько примитивные средства, что фраза, ставшая главным мемом романа: "Нам угрожает инопланетный корабль, начиненный атомными бомбами. У нас есть транспортир" - обретает едва ли не буквальный смысл.
Замечательно подробно прописанный мир Канона со строгой регламентированностью всякого действия, четкая осмысленность происходящего в каждую следующую минуту. Обеты принимаемые членами концентов, сложные, но умопостижимые: в зависимости от уровня потенциальной угрозы разрабатываемой дисциплины безопасности популяции, контакт адептов с миром не чаще раза в год, десять, сто или тысячу лет. Вообще, вся неспешная, четко структурированная жизнь концента - это такой подарок читателю, который традиционно ждет уж рифмы "розы", на роли которой должно выступить осознание, что изолировать науку от мира тоже не выход, нужен срединный путь. Но тут прибыл поручик Ржевский...
В смысле, Стивенсон все-таки в значительной мере автор научно-фантастического экшена, которому скучно без погонь, перестрелок, драк, странствий, сопряженных со смертельной опасностью. И еще, его талант не камерного, но панорамного, масштабного свойства. "Имя Розы" легким движением руки преображается в эпическую космосагу с прибытием но орбиту Арба инопланетного корабля и необходимостью для героев на коленке перестраивать систему мира таким образом, чтобы включить в нее близкие контакты третьего вида.
И если вы подумали, что авантюрная составляющая окажется тут в приоритете, вы глубоко ошиблись, потому что события положат начало бесконечным дискуссиям о взаимной несовместимости множества обитаемых миров, в ходе которых беззащитный мозг читателя вскипит неоднократно, тем более, что практика во многом опровергнет теоретические построения. Хотя всем несоответствиям найдутся блестящие постфактум объяснения. Ну, а чего бы вы хотели, Стивенсон времен "Анафема" таки был гением и его уровень владения материалом на порядок превосходил тот. что у среднего и даже сильно не среднего читателя.
«Говорят мы бяки-буки...»
Именно эта песенка зазвучала во мне, едва я взяла книгу в руки. Не «Наш ковер — цветочная поляна», не «Ох, рано встает охрана», даже не «Ни-че-го я не хочу!» — которую в детстве любила больше всего. Если вы из моего поколения, то вспомните радость, которой окатывало всякий раз, как по телевизору показывали мультик про Бременских музыкантов. На них мы могли бы смотреть бесконечно, но видеомагнитофоны были тогда еще фантастикой. Частично проблема дефицита «Бременских»...
Именно эта песенка зазвучала во мне, едва я взяла книгу в руки. Не «Наш ковер — цветочная поляна», не «Ох, рано встает охрана», даже не «Ни-че-го я не хочу!» — которую в детстве любила больше всего. Если вы из моего поколения, то вспомните радость, которой окатывало всякий раз, как по телевизору показывали мультик про Бременских музыкантов. На них мы могли бы смотреть бесконечно, но видеомагнитофоны были тогда еще фантастикой. Частично проблема дефицита «Бременских» в организме решалась заслушанным до царапин виниловым диском фирмы грамзаписи «Мелодия», но видеоряда в этом случае катастрофически не хватало.
И я не припомню в детстве такой замечательной книжки ни у себя, ни у своих друзей, хотя в советское время примерно все у всех было одинаковым. Теперь она есть, и здесь не только культовые первая и вторая история «Бременские музыканты» и «По следам бременских музыкантов», но и «Новые бременские». Нет-нет, не тот фильм с Тихоном Жизневским, который шествует по киноэкранам и к которому, да простят меня поклонники, отношусь с большим скепсисом, как вообще к идее паразитировать на ностальгии поколения бабушек.
Нет, здесь все настоящее, без кошек и прочих, гм, животных, которые только в кошмаре привидятся. Это та самая удивительная сказка от нашего любимого Холмса Василия Ливанова и Юрия Энтина, обаяние которой не потускнело и через треть века. С глуповатым трусливым Королем, своевольной Принцессой, незадачливыми разбойниками, списанными с Труса, Балбеса и Бывалого и их харизматичной Атаманшей. И, конечно, пятеркой музыкантов, чья дружба — редкий в современности пример обаятельного добра (а ведь не открою Америки, если скажу, что положительные герои сплошь и рядом проигрывают в популярности очаровательным негодяям).
В этой чудной книге с иллюстрациями Алсу Халиловой есть дружба и творчество, любовь и приключения, красота и мудрость.
Будь счастлив. Или не будь
"Каждый день вы сидите на дне своего болота, обхватив обеими руками валун страданий, и даже не думаете его отпускать."
Нет, на Гедонисе все по-другому, это мир, где счастлив каждый. Ну, почти каждый. Почти счастлив. На самом деле, роман можно рассматривать с разных точек: как фантастику, постапокалиптику, утопию и дистопию, приключенческий экшен, философскую притчу о всеобщем счастье и путях его достижения (почему нет?) Можно даже как пародию на модную...
"Каждый день вы сидите на дне своего болота, обхватив обеими руками валун страданий, и даже не думаете его отпускать."
Нет, на Гедонисе все по-другому, это мир, где счастлив каждый. Ну, почти каждый. Почти счастлив. На самом деле, роман можно рассматривать с разных точек: как фантастику, постапокалиптику, утопию и дистопию, приключенческий экшен, философскую притчу о всеобщем счастье и путях его достижения (почему нет?) Можно даже как пародию на модную тему единения с растениями и циничный стёб над литературой травмы: а вот попробуй-ка быть счастливым, несмотря ни на что. Потому что в мире Гедониса люди буквально в симбиозе с разумным растением и от уровня испытываемого ими счастья зависит социальный рейтинг
Давайте с самого начала определимся с хронотопом - это не про "здесь и сейчас". Мир восстановился после разрушительных войн, наспех зализал раны и, поняв, что собственного ума человечеству не хватит для выживания, воззвал к богам. Боги, вернее, единый во множестве Раций, откликнулся, спустился с Луны, вошел в человеческие тела. С тех пор на Гедонисе мир и покой, потому что, что заставляет проявлять агрессию? Недовольство жизнью, иными словами - неумение быть счастливым. Раций фиксирует уровень удовольствия удольмером, который в виде шкалы, стилизованной под изображение дерева выведен на предплечье каждого гедоничанина. Способность радоваться жизни определяет уровень доступных жизненных благ на всем ее протяжении. Все 50 (примерно) лет.
Стоп! Эта цифра, она откуда взялась? Ну, за все хорошее приходится платить, а Раций чудовищно токсичен. Симбиоз не только физически изнашивает тела носителей, но и способствует преждевременной ментальной деградации. С русского на понятный, мало кто на Гедонисе доживает до пятидесяти без признаков Альцгеймера. Ох, это не есть хорошо. Да, поэтому токсикология там среди приоритетных направлений, специалисты работают над препаратами, по мере сил уменьшающими токсичность. Молодой ученый, надежда Гедониса и без пяти минут гений Финард специализируется как раз в этой области. Он заикается, он чудовищно одинок, но давно смирился с этим, как с неизбежным злом. Рано потерял отца и убил рождением мать - на Гедонисе не рожают больше одного ребенка, организм женщины защищает плод, нагрузка увеличивается в разы, а мама забеременела им поздно и неожиданно для себя, от прерывания беременности отказалась. он тоже родился ослабленным. Но талантливым, побеждал со своими разработками во всех конкурсах. Пока не оказался на Амарановых островах.
Молодой полицейский Ал-Рей полная противоположность Финарду, суперменистый парняга, мастер единоборств, адреналинщик, и в целом: "Зовите меня Бонд. Джеймс Бонд" (только еще круче). Вообще-то, о его работе в спецслужбе знают немногие, да почти никто, для мира он писатель, тоже довольно успешный. А вот этот лысый дедок Максий, которого все зовут дедом Тю-Тю, яростный противник вещизма и людизма (то же самое, что привязанность к вещам, только перенесенная на людей). Он философ, соединивший гедонизм с аскетизмом, зовет это гедаскетизмом, хотя мы на Земле называем такой взгляд на вещи стоицизмом. Ему за 60, он не в маразме, и пока не собирается, живет без Рация. Да, такое тоже возможно, асоциальные типы лишаются всех привилегий, включая персональное божество.
А есть еще Эйна- королева тайн; многообещающий политик Орланд; его хитроумный секретарь Эванс; и его основная оппонентка министр автоматизации Рикарда. Есть парень, живущий в квартале "нудевиков", пользуясь всеми привилегиями "десяточников", потому что владеет кое-какими специфическими навыками. И юная Хонди, засланная сюда из, скажем так, аналога Тибета нашего мира, с миссией определить и устранить человека, представляющего опасность для всего Гедониса, - того, кто хочет и может разрушить стабильность, если вы понимаете, о чем я.
Молодую писательницу Диану Ибрагимову, ее умение выстраивать головокружительные миры с дичайшим фантдопущением в основе, но при этом абсолютно достоверные, я оценила еще с "Виндерой". "Гедонис" куда более сложная многофигурная композиция, с миром, в устройстве которого не так просто разобраться, и это замечательно мы подустали от клонов магических академий и копий с Гарри Поттера, при всем уважении к Джоан Роулинг.
Тролльи истории
Как зритель, на битву добра и зла
Из безопасного гляну угла.
Ибсен. "Пер Гюнт"
В последний день календарной зимы у меня для вас весь день одна из самых северных стран: утром рассказывала о книге. действие которой происходит в Норвегии, а среди персонажей тролли, и вот вечер - снова Норвегия и снова тролли. На сей раз в сказках, собранных Питером Кристеном Асбьёрсеном и Йоргеном Му. Это примерно такие же знаменитые норвежские фольклористы, как братья Гримм в...
Как зритель, на битву добра и зла
Из безопасного гляну угла.
Ибсен. "Пер Гюнт"
В последний день календарной зимы у меня для вас весь день одна из самых северных стран: утром рассказывала о книге. действие которой происходит в Норвегии, а среди персонажей тролли, и вот вечер - снова Норвегия и снова тролли. На сей раз в сказках, собранных Питером Кристеном Асбьёрсеном и Йоргеном Му. Это примерно такие же знаменитые норвежские фольклористы, как братья Гримм в Германии, Шарль Перро во Франции и наш Афанасьев.. Но портреты фольклористов я сюда помещать не буду, в этой книжке слишком чудесные иллюстрации, покажу лучше их.
Итак, Норвежские сказки, с непременными троллями, которые в норвежском фольклоре примерно везде. Они хитрые коварные злодеи, но они же остаются в большинстве сказок в дураках. Открывает книгу сказка о подменышах, которыми тролли заменяют красивых человеческих деток, подсовывая взамен своих уродливых троллят. Оказывается они не только детей крадут, но еще и человеческих женщин утаскивают, чтобы те их кормили. Вот об одной из таких девушек эта история.
Сказка о "Колобушке" очень похожа на Мальчика-с-пальчик, который обводит вокруг пальца великанов и возвращается к родителям с богатством. Только вместо великанов ожидаемо тролли.
А в "Белом медведе, короле Валемоне" соединяются мотивы "Аленького цветочка" и легенды об Амуре и Психее - сначала красавица принцесса хочет необычный подарок, а потом, полюбив и потеряв своего суженого, ищет его по свету. Ну и в финале чистый "Финист--Ясный Сокол"
А вот чего я совершенно точно не знала - так это того, что Пер Гюнт, оказывается, не придуман Ибсеном, а сквозной персонаж норвежского фольклора, такой наполовину культурный герой, наполовину трикстер, обводящий троллей вокруг пальца, одерживающий над ними победу и в конечном итоге - избавляющий от них округу при помощи дрессированного белого медведя.
Сказка "Знакомец" почти в точности такая же встречалась мне у Ганса Христиана Андерсена, но это и не удивительно - скандинавские страны. Но немного там и от нашего "Ивана Царевича на Сером Волке", хотя у норвежцев кругом действует волчица - почему-то такой матриархат. И вот еще, вместо тщуки русских народных сказок, в норвежских лосось.
Чудесная книга с дивными иллюстрациями Ольги Йонайтис. Я от души любовалась.
Не знаете, что почитать?