Лучшие рецензии автора | Рейтинг |
Девочки. Дневник матери | +21 |
Счастливый Петербург. Точные адреса прекрасных мгновений | +12 |
Цветы и плоды нашей жизни | +7 |
Если все кошки в мире исчезнут | +5 |
Сказать жизни "Да!". Психолог в концлагере | +3 |
"Сказка с несчастливым концом" (с)
Врач ставит молодому мужчине смертельный диагноз. Жить осталось около полугода. Шокированный услышанным, он возвращается к себе домой. Откуда ни возьмись в его собственной квартирке появляется... Дьявол. Дьявол приносит с собой еще более страшное известие - юноше суждено умереть не через 6 месяцев, а... завтра. И тогда он решает заключить с Дьяволом весьма выгодную сделку.
Гэнки Кавамуре в своей небольшой по объему (200 страниц)...
Врач ставит молодому мужчине смертельный диагноз. Жить осталось около полугода. Шокированный услышанным, он возвращается к себе домой. Откуда ни возьмись в его собственной квартирке появляется... Дьявол. Дьявол приносит с собой еще более страшное известие - юноше суждено умереть не через 6 месяцев, а... завтра. И тогда он решает заключить с Дьяволом весьма выгодную сделку.
Гэнки Кавамуре в своей небольшой по объему (200 страниц) философско-фантазийной притче, кажется, удается невозможное: вместить то, что соседствовать друг с другом может только в большой форме - романе, саге, трилогии. Извечные вопросы, мучающие людей веками, внутрисемейные конфликты, любовная линия, сетования самого автора (например, о смартфонозависимости нынешнего поколения), вложенные в уста главного героя, рассуждения о дружбе, долге, принятии и высшем предназначении... кошек - здесь всё сплетено так искусно и филигранно, что создаётся ложное впечатление - повествование только начинается, только набирает обороты. Оно не может, не имеет права оборваться. Удивительное дело: Кавамура пишет о конце, о крахе всех чаяний и надежд, о Смерти, а получается, что.. о Жизни. Пускай короткой, по космическим меркам - подобной вспышке, но по-своему наполненной. Но чем? Это и пытается выяснить юноша, желая отсрочить неизбежное и соглашаясь расстаться навсегда с чем-нибудь ради продления своих дней на Земле.
Здесь всего в избытке, но больше остального - чувств, не наигранных и фальшивых, а подлинных, человеческих, живых. Благодаря легкому слогу написанное, состоящее почти полностью из односложных предложений и не отягощенное залихватскими деепричастными оборотами или прочими утяжеляющими мысль конструкциями, приобретает форму исповеди. Да и к чему нелепые, витиеватые словесные кружева для Финала Человеческой Жизни? Короткие фразы - как стекающие по щекам слезы. А слез здесь, даже мужских, очень много.
Стремительное развитие событий, утекающие, как вода сквозь пальцы, дни - кажется, "выигранные" сутки пролетают быстрее, чем вся прожитая жизнь. Что успевает за это время герой? Насладиться обществом прекрасных женщин? Предаться, наконец, искушению? Погрузиться в хмельное состояние от лучших вин мира? Или, быть может, прыгнуть с парашютом? Нет. Он пытается понять, зачем он жил, спрашивая себя самого и тех немногих близких ему людей, которые его окружают. Воистину, все эти набившие оскомину списки в духе "10 вещей, которые я должен сделать, прежде чем умру" кажутся такой банальщиной...
И всё-таки, сделка с самим Дьяволом - это проклятие или... благословение? К концу романа ловишь себя на мысли, что это - величайший из дарованных тебе Шансов. Но не на свершение чего-то безрассудного, а "тихого" и единственно правильного. Да, ценой каких-то вещей, порой жизненно необходимых, но всеми ими можно пожертвовать ради осмысления главного. Например, ради подвига прощения...
В одном из интервью автор книги признался: «Единственное, от чего я ни за что не хочу избавляться, — это память». Нам всем суждено уйти. Что останется у нас в конце? Искры счастливых мгновений. Что останется у горюющих о нас? Воспоминания. Или письма. Но лучше - разговоры. Бумага истлеет, чернила расплывутся от слез. Сказанное - останется в сердце навечно.
"Смерть - это всегда с другими" - беспечно думаем мы. А оказывается, что "смертность составляет 100%". Знали ли мы об этом до книги Кавамуры? Догадывались. Открыл ли он нам на это глаза? Определенно "Да".
Говорят, счастье любит тишину. "Молчи, скрывайся и таи"... Но когда долго ищешь, почти потеряв надежду, то успех в этом предприятии, некогда казавшийся иллюзорным, затмевает разум. "Расскажи об этом всему миру!", нажми кнопку "Поделиться". И tout le monde узнают о твоем избраннике / роскошной свадьбе / новой машине / долгожданном первенце. Или... книге, перевернувшей мир. "Да-да, - восклицаю я. - Наконец-то!" И это говорю я, та, для которой чтение -...
Спасибо издательству АСТ за такой подарок - крохотный янтарь, затерявшийся среди песка, водорослей и прочего сора. Нижайший поклон Надежде Гавва (переводчику) и Е. Фрей (худ. редактору). Счастье - смаковать каждое слово, выписывать в читательский дневник и... понять бессмысленность занятия. Лучшая награда автору и всем причастным - место в домашней библиотеке, а не на стеллаже буккроссинга.
Невыдуманная история, о которой невозможно молчать (с)
Издевательства в школе - сложная и воистину больная тема. Американка Айджа Майрок, девушка-подросток и по совместительству жертва нападок одноклассников, решилась излить свои переживания на бумаге. Своего исцеления ради и помощи товарищам по несчастью для. Получилось? - "Не думаю" (с)
Что подразумевала Айджа под словом "издевательство" так до конца и осталось непонятным. Пересказ нескольких не самых приятных историй...
Издевательства в школе - сложная и воистину больная тема. Американка Айджа Майрок, девушка-подросток и по совместительству жертва нападок одноклассников, решилась излить свои переживания на бумаге. Своего исцеления ради и помощи товарищам по несчастью для. Получилось? - "Не думаю" (с)
Что подразумевала Айджа под словом "издевательство" так до конца и осталось непонятным. Пересказ нескольких не самых приятных историй мало походит на откровение или исповедь загнанного в угол. Малахов бы зевал весь эфир.
Шутки шутками, но современные реалии более чем суровы: "стрелки", побои с обязательным выкладыванием в сеть унижений и оскорблений, серьезный урон здоровью и не меньший удар - по психике. У Майрок же - "цветочки". Встали всей группой и пересели от тебя за другой стол? Это их выбор, они многое потеряли! А вообще есть куча способов пережить тяжелый день: любимый сериальчик, вкусная шоколадка, на худой конец - театральный кружок при школе... Рука помощи и поддержка? Доброе слово прошедшего через горнило (ну такое) школьной войны? Да, этого в книге с избытком. Дружеское похлопывание по плечу? Да, да, да. Но не более. И не глубже. А ведь от любви до ненависти, как известно, ровно столько же, сколько от статуса белой вороны до врага #1.
За попытку Айдже, конечно, спасибо. Маст рид, как говорится, всем, кто учится или кому предстоит, ибо предупрежден - значит вооружен. Но не для тех, кто возвращается из учебного заведения с разбитым носом и синяками. Эта книга тут будет бессильна и бесполезна...
Редкая современная книга оставляет приятное послевкусие после прочтения.
К вящему удивлению, история об Элеонор меня по-настоящему зацепила, хотя я настороженно отнеслась, как и многие другие рецензенты тут, к кричащему предупреждению "Бестселлер".
Легкий слог, история-загадка, которую хочется поскорей распутать, главная героиня - и чудачка, и неуклюжая, и несчастная, и потерянная...
Роман-пуф, в который "погружаешься", в котором утопаешь, и вот ты уже сталкиваешься...
К вящему удивлению, история об Элеонор меня по-настоящему зацепила, хотя я настороженно отнеслась, как и многие другие рецензенты тут, к кричащему предупреждению "Бестселлер".
Легкий слог, история-загадка, которую хочется поскорей распутать, главная героиня - и чудачка, и неуклюжая, и несчастная, и потерянная...
Роман-пуф, в который "погружаешься", в котором утопаешь, и вот ты уже сталкиваешься с Элеонор в соседней примерочной или сидишь за соседним столиком, украдкой подглядывая за ней и Рэймондом...
Пытаясь коротко определить жанр написанного, велик был соблазн определить его "Сказкой со счастливым концом". Но так ли все на самом деле?
Ханимен Гейл, конечно, пощадила читателя: сталкивая и без того побитую жизнью Элеонор с разного рода обстоятельствами и испытаниями, в финале она в конечном счете дарует ей Друга с большой буквы (в жизни бы так, а не в литературе!) и... надежду. И вселяет ее во всех нас, тех, кому была ниспослана иная Судьба и Путь, и кому, вероятно, прочитанное покажется нудным и непримечательным, и тех, кто глядит на девушку как на саму себя в зеркало, кто однажды прошел через ад и кто менял специалистов, горстями принимая порции все новых антидепрессантов...
Неожиданная, сбивающая с ног правда о той (о всех тех?), кого принято не замечать, игнорировать, а иной раз встречать и провожать с насмешкой и обидными тирадами в адрес выбранной жертвы. Книга про то, что "каждый, кого ты встречаешь, ведет борьбу, о которой ты ничего не знаешь". А главное - не подозреваешь. И, конечно, о том, что "нет тюрьмы страшнее, чем в голове".
Всем тем, кому сейчас тяжело, непросто. Когда любимая комедия с заученными наизусть диалогами и горячий шоколад уже не спасают. Гейл протягивает вам руку. Ухватитесь за нее - она выведет вас к Свету.
Об этой книге хочется говорить - говорить без конца, без устали. Полушепотом, с придыханием, с наворачивающимися на глаза слезами, с не свойственным возрасту кряхтением-причитанием "Боже, как хорошо!.."
Ученица Гумилева, она видела "Их всех" вживе - Блока, Белого, Мандельштама, Иванова, Оцупа, Чуковского... Ее воспоминания - драгоценнейшие, живые, - почти соловьевское "Те, с которыми Я", но в силу природной скромности Одоевцева не говорит о себе почти ничего....
Ученица Гумилева, она видела "Их всех" вживе - Блока, Белого, Мандельштама, Иванова, Оцупа, Чуковского... Ее воспоминания - драгоценнейшие, живые, - почти соловьевское "Те, с которыми Я", но в силу природной скромности Одоевцева не говорит о себе почти ничего. Главное - это они, ТЕ. Великие. Недосягаемые. Полубоги, владеющие Словом и могущие его "обуздать", заставить звучать, переливаться, сверкать в лучах петербургского солнца. Она, молодая, немного неуклюжая девушка, боящаяся оступиться или забыть собственные стихи на ответственном вечере, присутствует в книге лишь эмоционально: с большим трепетом и волнением, как к подарку Судьбы относясь к каждой встрече. А говорят - ее голосом - сами Поэты.
Это нынче они - Золотой Фонд русской поэзии. А тогда, в послереволюционные годы, каждый из них терпел лишения и голод, искал свой стиль, свою тему, свою Музу...
"На берегах Невы" - это незабываемое путешествие во времени. Это про прошлое, куда хочется перенестись и в котором хочется остаться, даже зная, какой ад ждет впереди. Но за ради тех блаженных и редких минут/часов/дней с обожаемыми и боготворимыми тобой людьми пошла бы, кажется, и на это...
"Как и чем я питалась, я плохо помню. Конечно, и я бывала голодна. Но <...> мне было так интересно жить, что я просто не обращала внимания..."
Ключевые слова и почти лейтмотив к книге воспоминаний - "Мне было ТАК ИНТЕРЕСНО ЖИТЬ..." Это ли не наказ нам, потомкам, во Спасение? Это ли не счастье?
"Город живет счастьем своих людей"... Воспетая когда-то Агузаровой святая истина не подлежит ни оспариванию, ни сомнению.
Население отдельно взятого города делится на две категории - несчастные и счастливые. Книга Романа Всеволода - о вторых, обретших или просто поймавших за хвост это неуловимое ускользающее состояние.
Великие и простые смертные делятся воспоминаниями, улыбаются и горюют, восторгаются до "в зобу дыханье сперло" или люто негодуют. Но продолжают...
Население отдельно взятого города делится на две категории - несчастные и счастливые. Книга Романа Всеволода - о вторых, обретших или просто поймавших за хвост это неуловимое ускользающее состояние.
Великие и простые смертные делятся воспоминаниями, улыбаются и горюют, восторгаются до "в зобу дыханье сперло" или люто негодуют. Но продолжают рассказ, приглашая тебя в собеседники.
32 биографии. 32 обнаженные души, поделившиеся (а должны были?! В том-то и честь!) с тобой сокровенным, случившимся-прожитым под петербургским небом.
С большой натяжкой, но по большому счету это и есть шубинское "В Питере жить", но как-то... душевнее, что ли. Доверительнее.
Конечно, издателей можно было пожурить за отсутствие фотографий, даже схематических изображений прогулочных маршрутов, коль скоро в заголовке упомянуты "точные адреса". Но, в конце концов, эта брошюра о нечто большем и дорогом. Для всего остального есть Гугл Карты.
История одной... мистификации? Или сказ о том, как я попала в умело расставленные сети издательства N.
Что движет мной при выборе книги? Восторженные читательские ахи, горячие рекомендации, заманчивая обложка, богато иллюстрированное внутреннее содержание...
В случае с Чапман меня подкупила сама невыдуманная история: удостоверяющая печать "true story" на обложке - верный признак подлинности написанного. Книга обещала быть захватывающей: еще бы, ведь за обложкой скрывается...
Что движет мной при выборе книги? Восторженные читательские ахи, горячие рекомендации, заманчивая обложка, богато иллюстрированное внутреннее содержание...
В случае с Чапман меня подкупила сама невыдуманная история: удостоверяющая печать "true story" на обложке - верный признак подлинности написанного. Книга обещала быть захватывающей: еще бы, ведь за обложкой скрывается повествование о 5 годах жизни в дикой природе среди приматов!! Но "на деле" оказалось, что 5 лет жизни без труда уместились на 115 (!) страницах из 291. Весь остальной рассказ - перечень злоключений, происходящих с ребенком уже ПОСЛЕ тех событий, когда ее, похищенную из собственного дома, неизвестные бросили в джунглях.
У Марины (настоящее, данное при рождении имя неизвестно) незавидная судьба. Жертва киднеппинга, она сначала "одичала", став обезьянкой, а потом, следуя зoву инстинкта, попыталась вернуться обратно к людям, которые, как выяснится позже, причинят ей много боли и страданий. "Выйдя из джунглей, я совершила большую ошибку", - скажет она.
Но, позвольте, что это за тихое смирение и готовность жить в предлагаемых обстоятельствах?! Девочку похитили, когда ей не было еще и пяти. Недолго погоревав, она осталась в непроходимом тропическом лесу. Одна! По-видимому, доживать свой век. А как же "к маме на ручки"?! Одна за другой "неувязки" сплетаются друг с другом, образуя узелки неверия, недоверия и сомнения. Однажды она съела ложный фрукт и обезьяна, ставшая тому свидетелем, чуть ли не за руку отвела Марину к целебному водопаду, благодаря чему та выжила...
Вопросов к прочитанному - уйма. Как ребенку удалось выжить в диких условиях и 1) не сойти с ума; 2) не подцепить инфекцию/сепсис/нужное дописать; Почему, впервые встретив хорошее к себе отношение (уже после джунглей), она выбрала путь беспризорницы? И прочее, прочее.
Словом, в историю Марины я так до конца и не поверила. Может потому, что больше ожидала "записок юного натуралиста", ошибочно приняв малышку на обложке за Типпи Дегре. А может и оттого, что говорит с нами через книгу не сама Марина, а её гоустрайтер...
Когда при малейшей неудаче начинаешь роптать на судьбу - бери в руки Франкла. Его "Сказать жизни "Да!" - увесистая оплеуха и вместе с тем отрезвляющая, "оздоровительная" пощечина. "...Прав был Достоевский, определив человека как существо, которое ко всему привыкает. Если бы нас спросили, насколько это верно, мы бы ответили: "Да, это так. Человек ко всему привыкает. Но не спрашивайте нас как".
Однако многие читатели ставят в вину автору отсутствие...
Однако многие читатели ставят в вину автору отсутствие заявленной в названии "психологии". Возможно, небезосновательно. Тем немногим, кто оказался крепок душевным здоровьем, пережить Освенцим оказалось по силам. Но для всех ли работает формула "У кого есть "Зачем", тот выдержит почти любое "Как" ?
Полагаю, что для всех отчаявшихся, кто по словам-воспоминаниям Франкла "воссоздаст" в голове образ кромешного Ада, книга станет спасительной соломинкой. И никакой "психологии" с ее пространными речами, тысячилетиями ищущими ответы на вопросы "За что?" или "Почему я?", просто не понадобится - картинка перед глазами убедительнее любых слов.
Когда при малейшей неудаче начинаешь роптать на судьбу - бери в руки Франкла. Но Франкла-документалиста. А на вопросы, которые пчелиным роем носятся в голове, просто нет ответа, пора бы это признать. Кажется, ни у одного маститого психолога...
Девочки. Д-е-е-е-вочки. Протяжное «е», родное слово любящего сердца.
Знакомство с Ф. Вигдоровой было запланировано еще 2 года назад. И нечаянная встреча обещала перерасти в крепкую дружбу. Но…
Журналист и публицист, в книге «Дневник матери» Фрида Абрамовна предстает в совершенно иной роли, кажется, не менее ответственной. Но в том то все и дело, что полностью раствориться в материнстве ей мешает (!) основной вид деятельности. «Подлинный дневник» подразумевал отсутствие лицемерия и...
Знакомство с Ф. Вигдоровой было запланировано еще 2 года назад. И нечаянная встреча обещала перерасти в крепкую дружбу. Но…
Журналист и публицист, в книге «Дневник матери» Фрида Абрамовна предстает в совершенно иной роли, кажется, не менее ответственной. Но в том то все и дело, что полностью раствориться в материнстве ей мешает (!) основной вид деятельности. «Подлинный дневник» подразумевал отсутствие лицемерия и фальши, но неожиданно стал неприятным откровением…
Вечно занятая, не проявляющая особой нежности с Галке и Саше, Вигдорова без тени смущения фиксирует на бумаге собственное отношение к детям: «…пускаться с Галей в длинные разговоры просто опасно: того и гляди – увязнешь»; «[в том, что ребенка ничему не научили] виновата не я»; «Вырастешь большая - поймешь, - прибегаю я к спасительной формуле». Девочки, тонко чувствующие нехватку материнской ласки, просят наперебой «Посиди около меня»… «Почему это, когда я или Галя больны, с нами обращаются как-то нежнее?» А еще, откровенно страшное, УЖЕ понятое ребенком в столь юном возрасте: «Мама, я очень не люблю, когда ты разговариваешь со мной, а думаешь о другом. Помню, когда я была совсем маленькая, я тебя спросила: «Ты любишь немцев? – и ты ответила: «Да» - и только когда я закричала (!) от ужаса (!!), ты объяснила, что отвечала машинально. Я тогда в первый раз узнала, что такое МАШИНАЛЬНО». И все остальное – начитанность девочек, их не по годам богатый лексикон, общее настроение времени и эпохи, «еврейский вопрос» - теряется на этом фоне какой-то общей если не «нелюбви», то отстраненности, холодности, дистанции… Абстрагироваться не выходит: слишком велико непонимание Главного, оттого второстепенное, не менее важное и значимое, не находит душевного отклика.
До конца непонятно, как эта книга оказалась в серии «Библиотека Ю. Гиппенрейтер». Юлия Борисовна и Фрида Абрамовна – разные полюса. Я не вправе судить и осуждать Фриду. Мне хочется верить, что и Галка (которой так непростительно мало в этой книге – вот и оказалось на поверхности так мучившее младшую «нельзя обоих детей любить одинаково»), и Саша «дополучили» причитающееся, заслуженное.
Впрочем, эта книга лично мне показала «как нельзя». Ни при каких обстоятельствах. «Пожалуйста, когда говоришь со мной, думай только про меня и больше ни про кого»… - завет всем матерям. Устами младенца Саши...
Книга «Монахи» состоит из развернутых интервью, которые сложились в искренние и правдоподобные истории, подчас вовсе друг на друга непохожие. На одной из презентаций книги Юлия Посашко, автор сборника, четко обозначила свою позицию и то, на какой вопрос она искала ответ, готовя книгу к публикации: «До сих пор не только от далеких от Церкви людей, но и от воцерковленных мы слышим вопрос: зачем это бегство,этот исход из мира? Именно желание дать ответ нашим современникам стало для меня главным...
Книга о монахах начинается с крохотного вступления, в котором автор поднимает вопрос о монашестве как о возможном пути христианина: «Действительно, что должно случиться с человеком, чтобы ему вдруг (или все-таки — не вдруг?) сделался неинтересен целый мир, полный впечатлений, земной красоты, радости встреч и открытий? Богом созданный мир. Что должно быть на другой чаше весов?» Монашество, все же, очень серьезный вопрос, поэтому и разговор о нем должен быть серьезным и глубоким (что, кстати, совершенно не отменяет доступности изложения).
Книге Ю. Посашко не достает развернутого авторского комментария или даже небольшой исторической справки — ведь тема, ставшая для книги центральной, это подразумевает. Например, автор совершенно не предупреждает читателя о том, что монашество может иметь разные внешние формы: что есть монахи, живущие в монастырях, есть монахи — священнослужители на приходах, а есть монахи, живущие в миру; что монахи могут преподавать в духовных семинариях (выполняя, таким образом, церковное послушание), заниматься социальным служением или благотворительностью. Такое разъяснение для читателя крайне важно: оно расставляет все по своим местам, и вопросы, которые могут возникнуть в ходе чтения, будут таким образом заранее раскрыты. Только в процессе чтения мы узнаем, что современные монахи — люди продвинутые, мобильные (по части поездок и командировок), осваивающие интернет, социальные сети и новомодные гаджеты. В их новой жизни есть место прошлому, в котором у некоторых из них остались бывшие мужья и жены, дети и внуки.
Каждому герою в книге отведена отдельная глава, но начинается «повествование» слишком уж неожиданно: первый вопрос, которым
открывается книга, озадачивает читателя. Обращаясь к игумену Агафангелу (Белых) и представляя его читателю, автор книги интересуется: «Когда вы сами пришли к такому убеждению, что Евангелие — это истина? Не Кастанеда, не Лао- Цзы — ведь хиппи этим тоже увлекались?» Складывается впечатление, что автор уже много лет знакома со своим собеседником и вот, наконец, как только выдался подходящий момент, задала собеседнику давно волновавший ее вопрос. Вдобавок, на читателя «обрушиваются» целых три «загадочных понятия»: Кастанеда, Лао-Цзы, хиппи... При всем том, что у «Никеи» — продвинутая читательская аудитория, нельзя поручиться за то, что абсолютно все знают значения всех этих слов.
К счастью, таких осечек мало, в общем и целом автор тактичен и аккуратен по части вопросов. Респонденты честны, расположены к беседе; автор умеет слушать собеседника, поэтому вопросы никогда не уходят «в пустоту», не остаются без ответа. Ю. Посашко доверяешь: между ней и ее героем, конечно, существует определенная дистанция (возраст, опыт, житейская мудрость, статус и положение в обществе), но она сужается: автора почти не слышно, она лишь «направляет» монолог каждого своего собеседника в нужную сторону, постоянно держа в уме вопрос, ставший для книги главным. Может быть поэтому часто ловишь себя на мысли, что это ты сам общаешься с героями книги, желая услышать от них (из первых уст) о самом сокровенном.
Тем не менее, штрихов к портрету каждого персонажа не так много. Биографические данные можно уловить лишь в процессе чтения интервью (да и то — не все), но ведь совсем иначе будет прочитан текст, имей мы хоть какое-то предварительное представление о респонденте. Вообще же, интервью, как выбранный «подход» к изучаемой Ю. Посашко теме, небезосновательно: все, что сказано собеседником, тут же отражается на бумаге, а значит респондент должен быть не только компетентен в вопросе, но и всецело на нем сосредоточен. Выбранная автором тактика исключает какие бы то ни было литературные претензии. Перед нами сборник интервью, представленных на суд читателей и предлагающий им без помощи автора сделать самостоятельные выводы.
Что касается содержания книги и того, достигла ли автор намеченной цели, тут сложно ответить однозначно и утвердительно. Путь к монашеству у всех героев оказался разный: прямой или витиеватый, долгий или скоротечный, с сомнениями и без них. Диалог, в качестве выбранного Ю. Посашко жанра, должен располагать к откровенности, почти к исповеди, однако герои, как показалось, внутренне скованы: несмотря на благоприятный настрой героев и их интерес к разговору, увы, не всем респондентам удалось раскрыться в беседе на эту непростую и откровенно деликатную тему.
Любители мелодрамы в стиле «Каравана историй» будут разочарованы книгой, это нечто в совершенно другом роде. Также читатель ничего не сможет прочесть о каких-нибудь ужасах и трагических событиях, которые подтолкнули собеседников Ю. Посашко к принятию монашества. Но за смелость и попытку поговорить на такую "своеобразную" тему автору спасибо.
Сборник полностью посвящен одной теме — теме нравственности и всех входящих в это понятие категорий, как со знаком плюс (доброта, кротость, милосердие, уважение к старшим, прощение, сострадание), так и со знаком минус (равнодушие, отчаяние, осуждение, гнев, уныние). Книга состоит из трех частей.
Первая часть — самая объемная и самая содержательная, она занимает больше половины всей книги. В ней собраны высказывания святых отцов, православных подвижников благочестия и современных...
Первая часть — самая объемная и самая содержательная, она занимает больше половины всей книги. В ней собраны высказывания святых отцов, православных подвижников благочестия и современных проповедников, в которых и раскрывается центральная тема сборника. Спектр авторов изречений действительно весьма широк. Среди них известные московские священники протоиереи Димитрий Смирнов и Валериан Кречетов, архимандрит Иоанн (Крестьянкин) и старец Паисий Святогорец, святитель Иоанн Златоуст и преподобный Ефрем Сирин. Такое необычное разнообразие авторов обусловлено необходимостью истолковать значение очень важных и, порой, забытых слов, указать читателям истинные ориентиры, на которые стоит равняться и обратить внимание на те недостатки, которые следует искоренить из своего сердца. Эта часть книги представляет собой не столько «понятийный аппарат» в чистом виде, сколько бережно собранные и сохраненные для потомков наставления: о том, что совесть, к примеру, «является первым законом Божиим, Который Он начертал глубоко в сердце первозданных людей» (старец Паисий Святогорец), о том, что «ничего не нужно делать напоказ, но от чистого сердца, потому что Бог знает сокровенное и тайное» (святой преподобный Ефрем Сирин), о том, что следует иметь сердце, «способное сочувствовать страждущим» (святитель Иоанн Златоуст). Понятия, характеризующие человеческие качества, в этой части (впрочем, как и во всех последующих) расположены в алфавитном порядке, что значительно упрощает поиск нужного слова, а их в этой части более ста двадцати), таким образом отличительная особенность этого сборника состоит в том, что совершенно необязательно читать его от начала до конца. Эта книга хороша сама по себе, и при всей «скупости» в оформлении, чрезвычайно богата по внутреннему содержанию.
Вторая часть представлена словарем основных нравственных понятий. Здесь просто и доходчиво разъясняются определения, непосредственно подразумеваемые при разговоре о нравственности. Благожелательность, выдержка, деликатность, долг, своеволие, сребролюбие, тщеславие — словарь расшифровывает эти и многие другие понятия, включая значения тех слов, которые, кажется, все реже встречаются в современной речи (бессребреник, благодеяние, вероломство, радушие) и даже тех, которые, на первый взгляд, мало соответствуют теме (уют, фантазер, суеверие, призвание, гурман). Данный словарь призван помочь родителям, да и взрослым вообще, найти нужные слова, чтобы истолковать ребенку смысл того или иного понятия, да и лишний раз может послужить напоминанием, эдаким «звоночком» о том, что есть хорошо и то, от чего следует оберегать свою душу. Эта глава по объему много меньше предыдущей, но охватывает гораздо больше понятий, нежели первая — более двухсот пятидесяти.
Завершает книгу словарь крылатых выражений, также на нравственные темы. Словарь способен обогатить детскую речь, лексикон которой за последние несколько десятилетий оскудел и основан, по большей части, на сленге. Такие фразеологизмы, как «бить баклуши», «глас вопиющего в пустыне», «камень преткновения» отныне станут известны и понятны ребенку.
Казалось бы, в жанре сборника нет ничего необычного, но книгу издательства «Символик» можно отнести именно к разряду «нестандартных», хотя бы за счет того, что в ней гармонично сосуществуют три мини-словаря, цель которых — максимально емко раскрыть одну обширнейшую тему, причем раскрыть, учитывая «карманный» формат издания. Правда, авторов-составителей есть за что пожурить: кажется, словарь нравственных понятий должен был быть первым в списке словарей, условно говоря, предварять дальнейшее повествование, потому как обратный порядок несколько нелогичен — сначала раскрываются значения нравственных понятий во всей их полноте, а потом вновь даются пояснения к тем же, уже звучащим, терминам, но в более доступной, словарной, форме. Целесообразней было бы сделать из книги один словарь и уже каждое слово в нем дополнять необходимой статьей. Вообще же, на фоне первой, самой яркой и поистине глубоко духовной и важной главы, две последующие проигрывают, теряются, просто потому, что кажутся неуместными; вдобавок ко всему, составители почему-то не посчитали нужным сделать алфавитный указатель в конце книги (в содержании) ко второй и третьей главам, аналогичный тому, коего удостоилась первая. А это было бы весьма кстати и упростило бы поиск нужного слова, коль скоро все три блока в книге — словари. Не указали авторы и названия репродукций, использованных при оформлении обложки книги: ежели речь идет о воспитании и просвещении ребенка, эта информация не была бы лишней. Зато есть в конце книги список использованной литературы, а это признак «хорошего тона» для любого издания, ведь никогда не знаешь, какие сокровища может таить в себе с виду ничем не примечательный перечень.
Однако, при всех нареканиях (в конце концов, оформление — дело хоть и немаловажное, но второстепенное), книга действительно достойна читательского, а в особенности — родительского внимания. Путем совмещения словарей-комментариев издателям удалось охватить не только тему добродетели в ее широком смысле и во множестве проявлений, но и коснуться темы культуры речи (ведь для чего в повседневной жизни нам нужны словари?), то есть сферы русского языка, о богатстве и красоте которого в наше время вспоминают все реже.
Строго говоря, путеводителем эту книгу назвать можно лишь с некоторыми оговорками, ведь в современном смысле слова путеводители — это справочно-информационные издания в мягком переплете, обычно
карманного формата, стойко терпящие на своих страницах безжалостные пометки и комментарии. Они призваны помочь путешественнику и уж точно не претендуют на просветительскую миссию. Труд Рубцовой и Виденеевой в этом отношении — исключение из правил.
Перед нами — удивительный по красоте альбом об...
карманного формата, стойко терпящие на своих страницах безжалостные пометки и комментарии. Они призваны помочь путешественнику и уж точно не претендуют на просветительскую миссию. Труд Рубцовой и Виденеевой в этом отношении — исключение из правил.
Перед нами — удивительный по красоте альбом об истории города, расположившегося на берегу живописного озера Неро, города, названного одним из журналистов «ларцом с драгоценностями». Повествование
о Ростове открывает современная карта города, позволяющая путешественнику самостоятельно проложить маршрут и посетить все те достопримечательности, о которых с почтением и трепетом рассказывают
авторы книги. По бoльшей части это детальный и обстоятельный рассказ о
святынях ростовской земли, экскурс в глубь веков. Тщательно подобранный иллюстративный материал (фотографии, старинные открытки и планы местности), необходимая справочная информация, включающая в
себя толкование агиографических и литургических терминов, встречающихся в тексте, свидетельствуют о кропотливом труде тех, кто создавал книгу, и об огромном пласте материала, который был досконально изучен. Новая книга о Ростове в какой-то мере продолжает традиции путеводителей, которые получили широкое распространение в 80-е, а также в 90-е годы ХХ века. Именно на это время приходится выход в свет историко-краеведческих изданий о Москве, городах Подмосковья и многих других, тогда еще советских, городах. В те времена, по понятным причинам, акценты в путеводителях были расставлены на архитектурной стороне вопроса (больше говорилось об уникальности сохранившихся памятников зодчества), нежели религиозной,
но сам стиль написания близок тому, каким написана работа Рубцовой и
Виденеевой.
Правда, этот путеводитель, отвечающий сполна всем тематическим
запросам (вынесенным в заглавие книги), не лишен некоторых недостатков. В этом издании вы не найдете того, что обычно составляет содержание «светского» путеводителя — ни расписания наземного транспорта, ни перечня гостиниц, в которых можно остановиться, ни времени работы и адресов продовольственных магазинов и кафе. Краткую историческую справку о городе можно было бы дополнить рассказом о том, чем живет Ростов сейчас и чем славится он не только как «жемчужина Золотого Кольца», но и как административный центр Ростовского района, как обыкновенный город, а рядом с описаниями «авторских» маршрутов, представленных для облегчения
передвижения по городу, не лишним было бы дать их схематичные изображения.
Но и то, что авторским коллективом сделано — это большой шаг на
пути возрождения интереса к русским городам и их достояниям. Данное издание композиционно целостно, доступно и просто написано. Рассказ о каждой достопримечательности дан в отдельной главе (коих, к слову, двадцать три), и все они, составляющие единый корпус текста всего путеводителя, к счастью, не носят сугубо фактологический характер. На страницах книги авторы поведали о жизни первых христианских подвижников и святых покровителях Ростова, о тех людях, кто был причастен к восстановлению города после революций и потрясений в годы лихолетий; рассказали о том, какие имена носят колокола звонницы на Соборной площади, почему финифть
(искусство миниатюрной росписи по эмали) называют «огненным письмом» и еще о многом другом. О монастыре ли идет речь или о музее, благодаря этой книге вы не только узнаете их местоположение, но и то, чем они знамениты: авторы проделали кропотливую работу, перечислив все наиболее значимые святыни (мощи, иконы), которым можно поклониться в том или ином храме, а
также указав по каким дням и в какие часы проходят богослужения. Эта
книга с легкостью заменит вам экскурсовода, а прочтя ее, вы уже совершите свое первое «виртуальное» путешествие в Ростов.
Эта книга будет интересна любому: и тому, кто только «открывает» для
себя просторы России, и тому, для кого путешествия по святым местам
стали доброй традицией. Прекрасно изданная, она может стать хорошим
подарком близкому человеку.
Книга "День священника" и другие грузинские рассказы» выпущена в рамках безымянной, но легко узнаваемой по верстке и оформлению серии изданий Сретенского монастыря, которое открыл сборник архимандрита Тихона (Шевкунова) «"Несвятые святые" и другие рассказы». При всех достоинствах книжных серий, в них есть и существенный недостаток: среди однотипных изданий легко может потеряться самобытное произведение, особенно, если в подобных издательских проектах публикуются...
В отношении книги «День священника» не может быть никаких сомнений: эти рассказы — подлинные свидетельства веры, всеобъемлющей любви и благодарности Богу, пронесенных через всю жизнь сквозь тяжелейшие испытания и лишения.
Книга составлена на основе бесед-интервью со старейшим клириком Грузинской Православной Церкви, архимандритом Антонием (Гулиашвили), записанных разными людьми в разные годы, в разных городах и в разных обстоятельствах. Тем не менее, все эти беседы складываются в удивительно цельное и проникновенное повествование.
В книге собрано 24 рассказа. Грузия — место действия большинства из них. Она же — родина отца Антония, место, где он, провел бoльшую часть своей жизни, став очевидцем множества событий, составляющих ныне историю Церкви. Монолог батюшки в этой книге — это и автобиография молодого человека (тогда еще — «горячего» и неопытного), делающего первые шаги на священническом пути; и трепетные воспоминания о людях (Грузинских Патриархах Ефреме II, Каллистрате, Илии II и многих других), наставлявших и укреплявших его на пути пастырства; и духовные советы самого архимандрита Антония, уже умудренного духовным опытом старца...
С особым почтением и благоговением отец Антоний вспоминает своего духовного отца — архимандрита Иоанна Крестьянкина, прочно связавшего его с Россией. «Когда я говорю <...> о любимых людях, — признается рассказчик, — у меня настолько переполняется сердце, что не могу удержаться от слез, не могу без волнения рассказывать и вспоминать. <...> Я благодарен своей судьбе за то, что Господь дал мне возможность побывать под началом таких людей и “пострадать” от них. Тогда я думал, что страдаю напрасно, что меня неправильно поняли и несправедливо наказали, а сейчас понимаю: все это происходило для моего же блага».
Быть интересным читателю — задача, которая стоит перед любым пишущим человеком. Кому-то это стоит больших усилий, непрерывного труда и постоянного, кажущегося бесконечным, самосовершенствования. А кто-то «от природы» удивительный рассказчик, способный завладевать умами и сердцами слушателей. Отец Антоний — именно этот редкий случай. Его повествование (которое, при всей биографичности, максимально отдалено от собственного «я» в пользу других, более важных и заслуживающих внимания, с точки зрения рассказчика, героев) заставляет читателя испытать чувства такие же, какие испытывает и он сам. Отец Антоний со страниц книги говорит со всеми, и для каждого у него припасено свое слово, свой совет, своя история. И тот факт, что рассказ заканчивается, принимаешь с горечью.
Отдельно хочется отметить обложку новой книги. Оформители сборника разместили на ней удивительную фотографию архимандрита Антония (одну из недавних: на ней он уже в почтенном возрасте). Глядя на это фото, возникает непреодолимое желание просто взять книгу в руки и рассмотреть поближе доброе и светлое лицо старца... Сам архимандрит Антоний говорит в одном из рассказов-воспоминаний о своем духовном отце: «У меня в комнате висят три портрета отца Иоанна. И какие бы проблемы у меня ни возникли, я сразу к батюшке: что делать? Засыпаю под портретами и просыпаюсь уже с определенным решением». В свете этих слов как-то по-особенному воспринимаешь фотопортрет архимандрита Антония на обложке книги.
Пожалуй единственное, чего недостает изданию, это карты Грузии. На страницах книги мелькают диковинные названия городов и населенных пунктов (находящихся, порой, на приличном расстоянии друг от друга), каждое из которых дорого отцу Антонию, с каждым из них у него связан какой-то определенный этап жизни и священнического служения. Человеку, никогда не бывавшему в Грузии, трудно сориентироваться, понять, представить...
Но это упущение не способно омрачить общее впечатление от книги, которая, является едва ли не самой увлекательной и по-христиански философской среди других книг упомянутой серии Сретенского монастыря. Эту книгу может открыть каждый, но особенно она будет интересна и полезна молодым семинаристам, тем, кто избрал священнический путь и кому на этом пути важна надежная и крепкая опора.
Не знаете, что почитать?