Море - мой брат. Одинокий странник

Время нередко ломает стереотипы и смешивает понятия, заносит песком знаменитых и прибивает к берегу тех, кто был в открытом море и не помышлял о памятнике на берегу. И не удивительно, что фигура Джека Керуака, главного «битника» Америки, в последние годы становится все крупнее и заметней: Керуак был с морем на «ты», он умел ловить волну и идти на парусах собственных мыслей, принципиально отказываясь от механической тяги традиций. Критики при жизни здорово потоптались на его репутации, создав славу алкоголика и наркомана, завсегдатая притонов и путника бесконечных дорог. Между тем, за свои сорок семь лет Керуак создал более 20 полновесных книг прозы и стихов – практически в год по крупному тексту. Если отбросить годы ученичества, когда же он успевал пить и куролесить? Впрочем, периода, когда будущий битник был подмастерьем, практически не существовало. А если и был, то совпал со школьными годами, так что «Море – мой брат», первый роман Керуака, написанный в 1942 году в двадцатилетнем возрасте и впоследствии утерянный, доказывает это с полной очевидностью. Разумеется, здесь еще нет ничего от его зрелого, танцующего стиля, но легкость языка, поэтический блеск и, самое главное, наличие сквозной темы – уже несут на себе отпечаток будущего характерного почерка. В романе рассказывается о судьбе двух молодых героев – Уэсли и Эверхарта – променявших тусклую береговую действительность на крепость корабельного штурвала и шум океанских валов. Симпатии автора по большей части на стороне моряка Уэсли Мартина, в котором явно угадывается сам Керуак (он в молодости тоже служил во флоте). Это еще молодой, но уже опытный, битый жизнью мужчина, в чем-то напоминающий героев Джека Лондона. Он живет морем, от ходки до ходки, а на берегу только то и делает, что пьянствует, знакомится с женщинами, чтобы рассказывать им о море. И этот мощный заряд притягивает к нему преподавателя университета Эверхарта, который тоже жаждет увидеть мир не через книжные страницы, а живьем, в брызгах и соли большой воды. Словом, классическая ситуация, где участник «подлинной жизни» учит уму-разуму «книжного червя», не видевшего ничего, кроме университетской кафедры и овсяной каши по утрам. Правда, конечно же, за решительным Уэсли, но для Керуака, по большому счету, здесь никакого конфликта не существует – он ищет свою дорогу и, разумеется, находит ее. В следующем тексте «Одинокий странник», книге рассказов, написанной в 1960 году, Керуак предстает совсем другим: мощным, стилистически разнообразным, во многом экспериментальным. Это автор, уже создавший две свои самые знаменитые книги – «В дороге» и «Бродяги Дхармы». Он себе уже все доказал, главные темы определены, дорога найдена и Керуак идет по ней, как ему вздумается. В этих запутанных, сюжетно многослойных текстах явно чувствуется влияние музыки – бесконечной джазовой импровизации, звучащей из каждого слова, каждого предложения. Длиннющие конструкции: «…типографская краска впитывалась в маслянистое дерево глубоко, как черная река, свернутая в нем навеки, контрастом белым пышным кремоблакам снаружи, которые видно, только если стоишь средь хлопьев пыли в дверях прихожей, над старым Дикензовым Лоуэллом 1830-го, краснокирпичным, они плывут, как в старом мультике с узорами птичек, которые тоже проплывают мимо, все таинственно, как на старом даггеротипе в завито-спермяных водах в дыре канала», – в которых беспрерывный поток сознания озаряется вспышками философских откровений: «И я осознал, что вовсе не нужно мне прятаться в опустошении, но я могу принять общество на радость ли, на горе, как жену, – я видел, что, если б не шесть чувств, зрения, слуха, обоняния, осязания, вкуса и мышления, самости этого, коя не существует, не было бы никаких явлений для восприятия вообще, да и фактически самих шести чувств или самости». В сборнике есть как путевые очерки – «Большая поездка в Европу», социальные зарисовки – «Исчезающий американский бродяга», так и по-настоящему концептуальные вещи – «Мексиканские феллахи». Это небольшой рассказ, в котором, как цветные нити в клубке пряжи сплетены все будущие открытия литературы: латиноамериканская вязь, вяжущий привкус марихуаны, горячая кровь последнего быка стиля – тяжеловесного реализма. Любопытно, что во многих текстах Керуака присутствует Россия. В одном из рассказов он даже упоминает биографию Есенина (правда, безбожно ее перевирая). И это не все: оказывается, слово «битник» тоже возникло благодаря нам. Тогда в конце 1950-х у всех на слуху был советский «Спутник-1», и кто-то из журналистов позаимствовал из этого слова суффикс «-ник» (-nik): вот и получилось beatnik. А вообще-то на сленге джазовых музыкантов 40-х «beat» означало нищету и отчаяние – то, что Джек Керуак познал в полной мере. Рецензия: Генрих Кранц, Питерbook