Дневник его любовницы. "Сны накануне" О. Трифоновой

"Сны накануне", как и предыдущая книга Трифоновой о Надежде Аллилуевой – роман-версия, фантазия на тему жен великих мужчин. Маргарита – женщина-вихрь, женщина-Муза, вполне сопоставимая с Лилей Брик и Ниной Петровской. Вершина любовного треугольника, жена самого скандального советского скульптора Сергея Коненкова и последняя любовь Эйнштейна. Итак, ее гениальные мужчины. Имя Альберта Эйнштейна, создателя теории относительности и отца атомной бомбы, на слуху у всех, а о Сергее Коненкове хочется сказать чуть подробнее. До революции иметь у себя дома работы Коненкова могли себе позволить только очень богатые люди. В его огромной мастерской бывали Сергей Есенин, Айседора Дункан, Федор Шаляпин и Сергей Рахманинов. Под его руками действительно ожили Достоевский, Бах и Паганини. Но любимой его моделью была жена – длинноногая, черноволосая, с точеным профилем. С Эйнштейном семья познакомилась, когда Принстонский университет заказал Коненкову его бюст. Кстати, физик у Коненкова получился намного живее и нормальнее, чем на растиражированных фото. Роман начался стремительно и развивался прямо под носом у Сергея Коненкова и жены Эйнштейна Элеоноры. Чтобы проводить вместе больше времени, Альберт написал Коненкову, что Маргарите необходимо уехать из душного Нью-Йорка, и приложил заключение своего врача. Встречи стали мотивированными и регулярными. Но все это было раньше. А теперь в "Снах накануне" конец семидесятых. Маргарита пережила двух своих главных мужчин и свою красоту. Полная и немощная, она живет на втором этаже музея Коненкова и терпит издевательства своей домработницы, потихоньку выпуская из себя свою жизнь и воспоминания. Казалось бы, для такой книги нет ничего благодатнее, чем развить тему взаимодействия двух таких значимых мужчин. Но Ольга Трифонова ни на секунду не забывает, что для женщины нет ничего важнее самой себя, поэтому Эйнштейн и Коненков в романе правдивы, но не абсолютны и вполне ожидаемы. Муж вечно погружен в себя, периодически безумен и очень талантлив. Заморский друг инфантилен, постоянно цитирует Фауста и не любит стричься. Маргарита мечется от одного к другому, не испытывая угрызений совести – она нужна обоим. Навсегда порвать с немецким физиком ее заставляет не нравственный выбор, а политическая ситуация. Чтобы обеспечить себе, мужу и Родине достойное существование, Коненкова оказывала услуги советской разведке. Маргарита не оправдывает себя: она не жертва режима, она просто женщина, любящая хорошо одеваться и жить в комфорте. От Эйнштейна у нее осталось несколько писем, именные часы и посвященный ей сонет... Любовная история Альберта Эйнштейна и Маргариты Коненковой отразилась не только в книге "Сны накануне", но и в опере, которую написали недавно совместно знаменитый поэт Вера Павлова (выступившая здесь в качестве автора либретто) и композитор Ираида Юсупова. Премьера оперы "Эйнштейн и Маргарита, или Обретенное в переводе" состоялась в Государственном центре современного искусства, и почти сразу затем она прошла в театре "Практика". Мы попросили Веру Павлову рассказать о своем прочтении этой истории. – Что побудило вас писать оперу? – Ираида Юсупова, композитор от Бога, чьей многолетней дружбой я горжусь и утешаюсь, прочла в газете статью о романе Альберта Эйнштейна и Маргариты Коненковой и заболела этим сюжетом. Она позвонила мне и сказала заговорщически: "Приезжай немедленно!" А когда я приехала, усадила меня и, ни слова не говоря, дала газету, и, когда я закончила чтение, сказала с пылающим взором: "Это же опера!" Ираида, как никто другой из знакомых мне творческих людей, знает силу вдохновения и умеет вдохновлять других. Мы сделали с ней вместе несколько проектов, и я всякий раз убеждалась в этом. Стоит Ираиде сказать мне: "Здесь должны быть твои стихи", – и стихи начинают проклевываться тотчас, я до дому не успеваю добраться. – Две замечательные женщины написали оперу про замечательную женщину. Это такой российский феминизм? – Не совсем. Эйнштейн даже в названии оперы – а она называется "Эйнштейн и Маргарита" – на первом месте. Не забудем и наших замечательных мужчин: автора медиаверсии оперы Александра Долгина и переводчика текстов на английский Стивена Сеймура. Но доля феминизма присутствует в наших мечтах о будущих постановках оперы. Сейчас модно, чтобы оперные спектакли ставил кинорежиссер. Примеров множество. Вот и мы как-то подумали: а почему бы "Эйнштейна и Маргариту" не поставить, скажем, Кире Муратовой? Такие вот мечты... – Что показалось вам самым интересным в этой истории? А самым трогательным? – Эта история с античной обнаженностью и заостренностью воплощает вечный оперный конфликт любви и долга. Гендель позавидовал бы такой возможности для оперы-сериа ("серьезной оперы"): показать героев, обуреваемых сильнейшими чувствами – ревностью, страстью, патриотизмом, смертной истомой... А сколько возможностей сугубо музыкальных! И то, что все реальные участники истории музицировали (здесь не только Эйнштейн с его хрестоматийной скрипкой и развлекавшая гостей пением под собственный аккомпанемент Маргарита, но и Коненков, игравший – нарочно не придумаешь! – не на чем-нибудь, а на колесной лире!). И то, что, как известно, ноты имеют также буквенное выражение, что позволило композитору переложить на ноты формулы теории относительности и они зазвучали удивительно красиво. А трогательным для меня была близость этой истории моей собственной: я, как и наша героиня, знаю, что такое любить чужестранца, каково это – разлучаться с любимым. Почти все стихи для оперы я писала в Нью-Йорке, где в основном развивается действие. А через год, когда опера уже была закончена, случилось знаменательное происшествие: мы ехали на машине в Принстон, заблудились, уже совсем потеряли надежду добраться до места, как вдруг увидели на лужайке бюст Эйнштейна работы Коненкова и поняли, что мы в Принстоне. – Начало двадцатого века породило (и не только в России) очень специфический тип женщин (Рейснер, Блаватская, Саломе, Рерих), женщин-комиссаров, пользуясь выражением Вишневского. Маргарита была такая? – Такая-такая! Во всяком случае, в опере. Недаром ее партия доверена колоратурному сопрано и почти вся написана в очень высокой тесситуре. Этакая шемаханская царица. Которая в сцене прощания тает, как Снегурочка. – Для русского уха сама формулировка сюжета про Эйнштейна, скульптора Коненкова и их общую женщину звучит довольно абсурдно. Наверное, потому, что Эйнштейн для нас не столько человек, сколько картинка со стены. А каким вы его почувствовали в этой истории? – Человечнейшим из людей. Я кое-что почитала о нем, о его женах, о его похождениях... Остроумный, живой, одинокий, как все бабники, привыкший, как все гении, к непониманию... Уставший понимать слишком много. Есть анекдот: умер Эйнштейн и предстал перед Богом. "Ты великий ученый, я хочу наградить тебя, чего ты хочешь?" – говорит Бог. "Покажи мне, Господи, формулу Вселенной". И вот перед ученым скрижаль с длинной формулой. Он водит пальцем по строчкам, что-то бормочет, и вдруг его палец замирает: "Господи! Но тут же ошибка!" "Да знаю, знаю..." – сокрушенно вздыхает Бог. Мария Зеленова, Книжное обозрение