Торжество верности

2002−2008 Ещё двадцать лет назад самый матёрый футуролог не смог бы предположить, что уже вскоре появится целое поколение, обязанное прихотливой конфигурацией своих судеб социальным сетям. Не могли этого знать и основатель Ж. Ж. Фицпатрик со своим козлом Френком (талисман ресурса — А.С.), безмерно удивлённые тому, что чуть ли не основным сегментом его скрипта стала насмерть травмированная перестройкой и первоначальным накоплением русскоязычная аудитория.Встретивший жену (sic!) на Одноклассниках.Ру в 2008-м, я вспоминаю «старый ЖЖ», ставший вполне себе культурологическим понятием, как период поистине бескрайнего одиночества. Мне тридцать, я окончил полтора вуза, работаю в закрытой конторе, имеющей, к счастью, доступ в Интернет. В начале 2002-го года одна из однокурсниц присылает мне гостевой код для открытия своего Livejournal, где на тот период собирается молодая сетевая элита страны и Зарубежья, тогда ещё несколько сотен специалистов-айтишников и считанные гуманитарии вроде меня.Коллективное помешательство! Подённые исповеди, байки, mots, цитаты, рефлексии — круглые сутки, пролистывание (skip 20, 40, 60, 100, кто больше?) ленты. Тренинг для самых стойких и одиноких: политика, экономика, культура, психология, статистика. Профессиональные статьи, фото, обзоры, «лытдыбры для акшутв» (последний термин — безвременно ушедшего юзера anthonius, «обезьяны-библиотекаря»). Блестящие зарисовки, рефлексии, и, конечно, поэзия — круглосуточная газета, выстроенная под себя, версия 2.0.Вспоминать атмосферу формирующегося «нового сознания» не всегда приятно: пока ты не покусился на «либеральные святыни», с тобой всё хорошо, но если дёрнула нелёгкая высказаться о «меньшинствах», одолевающих со всех сторон, как по волшебству налетает толпа причастных и начинается многостраничная травля, бойкоты и угрозы, вроде бы грозящие перетечь в «реал».В этом прообразе «глобальной деревни» я бывал остроумным и даже почитаемым впечатлительными натурами за некоторые миниатюры, составившие позже пару прозаических книг, но по странному стечению обстоятельств наиболее цитируемой моей записью оказалась «Я тебя люблю» на всех языках мира, которая собиралась коллективным разумом в течение нескольких лет…«Они» как «мы» Авторам книги «Золотая саламандра», таким же, по сути, филологам Екатерине и Денису, удалось примерно то же самое, что и мне и многим из нас, но в гораздо большем и впечатляющем масштабе.Судьба и воля накрепко впечатали их друг в друга так, что разорвать эту связь не смогли ни обстоятельства, довольно унылые и скудные, ни расстояния, ни иные препятствия метафизического толка. Многие и многие сетевые публицисты делали из своих публичных дневников книги, но свалки текстов редко превращались в явление.В случае с «Саламандрой» авторам всё сошло с рук: и устойчиво «средний» стиль начальных заметок, в образности которых и в помине нет интеллектуального блеска «лидеров мнений», и осторожно неторопливая развёртка сюжета. Эмоциональных взрывов и парадоксов для «боевика» почти нет. Эти «посты» вряд ли вскочили бы в ТОП ЖЖ (lj-plus), сделавшись объектом цитируемого поклонения, а уж личная переписка тем более не могла бы стать чем-то запоминающимся, тем паче, что таких переписок каждый из «вседневно дневницирующих» вёл не одну.Однако, вероятно, что без показа довольно ординарной манеры исповедоваться «для себя» авторам не удалось бы главного — поистине впечатляющего полотна обоюдного человеческого преображения. В конце романа стилистика очищается от наносных элементов среды, приставшей шелухи, и взору предстают два архетипа, два русских человека, стремящихся к заветной цели, два странника, перекрикивающихся через равнину.Почему «Саламандра» — христианская книга? Потому, вероятно, что процесса воцерковления, имени Христа и других атрибутов Православия в ней не показано. Что угодно, только не храмовый опыт: «посты», «личка» и, необходимыми приписками-ремарками, внутренние монологи, из десятков которых лишь один, формально и походя, касается личности Создателя.Канва Типичная интродукция: отучившийся в Питере уже не совсем мальчишка-журналист пытается быть цинически романтичной богемой, что-то пописывает, что-то поигрывает, но в основном попивает, зарабатывая в итоге на единственный номер богемного же журнала и разрыв сосудов мозга, с которым и возвращается в сибирскую провинцию, где успевает разрушиться семья родителей. В общем-то, это конец, если бы не нить, протянутая из далёкой Москвы — какие-то сообщения какой-то женщины, в глаза не виданной, но почуявшей в интонациях его «комментов» нечто упругое, жизнеспособное, упрямое.Язык наш — до сих пор совершенная загадка даже для топчущихся на нём структуралистов. Одни и те же слова, сказанные в разное время, разнятся смыслами, порой действуют оглушительно, порой пролетают мимо, и дело здесь не в восприятии, то есть, «готовности систем к обработке информационных массивов», а в том, что слова представляют собой, если верить евреям, кельтам и иным загадочным народам, изначальную материю Творения.Итак, сетевой роман, озорной и отчаянный, пугливый и бесстрашный, завязавшийся навсегда. Триста страниц коллизий весьма узнаваемых.Битва с Россией Преданные предыдущими возлюбленными, они не сразу понимают, что влюблены, но когда понимают, начинают закономерно стремиться друг к другу. На пути их одно препятствие — настоящая, непридуманная мерзость «простых русских людей», превратившихся за годы одичания в изверившихся деспотов-язычников. Это семья Дениса, в которой его лишают всех прав, денег (жалкой пенсии по инвалидности), документов, возможности не то что выходить из дому (он и так выходит с трудом), но и писать в Skype. Избиения, скандалы, регулярные госпитализации — как вынести их?Денис не ломается лишь потому, что где-то далеко у него есть любимая женщина. Родные убеждены, что она хочет продать его цыганам, на органы, хитрыми манипуляциями завладеть башкирской избой — откуда взялось это подозрительное и отрицающее сознание? След ужасного времени, проживаемого всеми нами здесь и сейчас, рана, которая в национальном самосознании ещё долго не зарастёт, если зарастёт вообще.Екатерина и Денис выигрывают эту битву, проходя через увёртки и подлости самовластных «господ», присвоивших себе человека, растаптывающих его желание жить. Сегодня они вместе, и самое главное в этой победе — правда свершившегося и отображённого события, дарующего надежду всем её потерявшим. Они простили родню Дениса, а те его «увод» от них — не простили. Так что же такое русская провинция, населённая такими людьми, что такое странноприимная Москва, которую провинция так ненавидит? Смогут ли они когда-нибудь заткнуть хлещущий поток злобы? Думается, только тогда и прекратится вековая Гражданская.И что такое — любовь прощающая, верная, торжествующая вне времени, пространства, выдающаяся за их рамки так далеко, что превосходит собой все мыслимые вещи и явления?Уже ради этих вопросов и попытки ответов на них прочесть эти страницы стоит всем, кто изверился и отчаялся.Рецензия: Сергей Арутюнов, «Правчтение».