Шухов сказал, Шухов сделал

Блестящий инженер Владимир Григорьевич Шухов (1853–1939), по проектам которого выполнены сотни сложнейших сооружений, известен огромному количеству людей исключительно по исторической радиобашне в Москве, так называемой башне Шухова. Многие, однако, не догадываются, что деятельная мысль и необычайная работоспособность Шухова легли в основу их нынешнего комфорта и благополучия: отопления, водоснабжения, освещения. В инженерной науке Шухов признан одним из основоположников в России нефтяного дела, разработчиком сопутствующего оборудования и механизмов, автором уникальных металлических конструкций, большепролетных перекрытий. Ему посвящено множество работ — от искусствоведческих до строго технических. Но до настоящего времени не было ни одного издания, где бы предстала общая картина деятельности. В страсти к изобретательству, к конструированию Шухов похож на поэта, который откликается на каждое яркое впечатление и не может оставить без внимания, пока не исчерпает весь запас творческого потенциала. Слава Шухова закреплена современниками в словесной формуле «Шухов сказал, Шухов сделал». Она прозвучала в период проведения в январе 1932 года работ по поднятию и выпрямлению падающего минарета Улугбека в Самарканде. И раз и навсегда абсолютизировала умение Шухова идти до конца, отвечать за принятые решения. Органичным дополнением к недавно изданному Международным шуховским фондом трехтомнику трудов Шухова стала биография этого выдающегося русского инженера. Книга историка, москвоведа Александра Васькина — классическая научно-художественная биография, одна из лучших за последнее время в легендарной отечественной серии ЖЗЛ, «Жизнь замечательных людей». Это ни в коей мере не разъедающий современную биографическую литературу метод copy-past. Васькин-историк именно реконструирует на основе впечатляющей источниковой базы жизнь и творчество Шухова.   Шухов Нет в продаже Как его только не называют — русский Леонардо, человек-фабрика, наш Эйфель, универсальный гений, рыцарь Серебряного века, а он был, прежде всего, русским инженером, обладавшим уникальными способностями и талантом, изобретения которого покорили временные и географические пространства, определив развитие мировой научной мысли на много лет вперед. Каким он был в жизни, кого любил, чем увлекался, как жил и творил при царях и большевиках и почему, несмотря ни на что, остался в России, 60 лет проработав на одном месте, — об этом рассказывает первая биография Владимира Шухова в серии «ЖЗЛ». Посмотреть   Изобретатель двигателя внутреннего сгорания, немец Рудольф Дизель однажды заметил: «Инженер может все». Примерно в то же время, к которому относятся эти слова, в России уже начал создавать шедевры инженерного искусства Владимир Шухов. Если выписать в алфавитном порядке все образцы его почти 60-летней инженерной деятельности, то афоризм Дизеля приобретает статус чуть ли не естественно-научного закона: ангары; баржи нефтеналивные; воздушно-канатные дороги, висячие металлические перекрытия, водопроводы, водонапорные башни; железнодорожные мосты; крекинг-процесс; мартеновские печи, мачты электропередач, маяки, медно-литейные цеха, мостовые краны, мины; насосы для глубинного бурения нефти, нефтепроводы (в том числе первый в мире, Балахны — Черный город (Азербайджан)); пакгаузы, порты; резервуары для нефти; сцена вращающаяся для МХАТа; танкеры, трубопроводы; якоря минные. «…Нет почти области строительного дела и машиностроения, которой не уделил бы своего внимания Шухов и в которую он не внес бы тотчас же усовершенствований или новых изобретений. Он везде ищет наивыгоднейших соотношений между элементами конструкции и наивыгоднейших условий постройки и эксплуатации», — приводит Александр Васькин слова выдающихся русских ученых, академиков Петра Лазарева и Алексея Крылова, произнесенных 13 марта 1929 года при выборах Шухова почетным академиком Академии наук СССР. Впрочем, начинается книга с трагического эпизода, приведшего к смерти Шухова… «На рассвете 27 января 1939 года жильцы большого серого дома на Зубовском бульваре не спали. Дело даже не в том, что кто-то из них ждал ареста в это неспокойное время — случилось нечто такое, что заставило всех очнуться. „Я горю, горю!“ — истошные крики о спасении доносились из квартиры 46. То был глас о помощи, издаваемый академиком Владимиром Шуховым. Судьба сыграла со старым инженером злую шутку: подвела его многолетняя привычка протирать руки одеколоном. Дело в том, что Шухов с молодости был очень брезглив, даже золотые монеты брал, только предварительно надев перчатки. Руки мыл постоянно, а когда воды под боком не было, постоянно протирал их спиртом. И хотя в его новой квартире на Зубовском бульваре была горячая вода, он по старинке взял одеколон, протер руки, а остатки вылил на себя. Капли попали на ночную рубашку, а рядом горела свеча. Случайный жест в сторону свечи — рубашка мгновенно загорелась». После этого Владимир Григорьевич пять дней пролежал с сильными ожогами и умер 2 февраля 1939 года. «Смерть в результате несчастного случая», — пишет Васькин. Честно говоря, версия не слишком убедительная: капли одеколона на ночной рубашке — и человек вспыхивает, как факел… Нет, неубедительно. Есть свидетельства (Васькин их не приводит), что смерть Шухова так и осталась загадкой. «Работал в своем кабинете, — вспоминала дочь Шухова Вера, — вдруг крик! Прибежали, на нем горит рубашка… Умирал он страшно, пять дней мучился от ожогов…» Очень осторожно описывает Васькин и перипетии судьбы Шухова в годы «великого перелома» — 1928–1929. «…В октябре 1928 года у него случился инсульт… отнялась левая рука. Врачи поставили диагноз: кровоизлияние как следствие переутомления и истощения сил… Оклемался Владимир Григорьевич лишь к весне 1929 года. А тут как раз предложение от советской власти поступило — передать все патенты на котлы безвозмездно родному государству». Между тем имеются данные (см.: Русская нефть, о которой мы так мало знаем / Сост. А. Иголкин, Ю. Горжалцан. — М., 2003), что в конце 1930 года, в ходе так называемого процесса Промпартии, было объявлено о «привлечении» (читай — аресте) Шухова. Он был назван одним из руководящих «вредителей» на транспорте, но вскоре отпущен. По сообщениям в печати, Шухов выступил с публичным осуждением Промпартии и «в ответ на вредительство» безвозмездно передал свои патенты на котлы. Кстати, только проценты по ним на то время составляли 50 тыс. руб. в год. Да и сам Васькин отмечает, что «в оборонной промышленности в результате репрессий число инженеров сократилось с десяти тысяч до шести тысяч человек». Так что быть независимым от политики, как предполагал Владимир Григорьевич Шухов, у него не получилось. «Башни, котлы, стропила нужны, и мы будем нужны» — советская власть восприняла это пожелание выдающегося инженера и архитектора буквально. Действительно, все это было нужно для индустриализации. Причем задаром… Источник: Андрей Ваганов, Галина Щербакова, НГ-Exlibris.