Исповедь литературоведа

Субъективные заметки филолога, журналиста и блогера Николая Жаринова о книгах, которые сыграли роль в ситуациях для него переломных и значимых, но и вполне обыденных, житейских... Болезнь, смена работы, утрата любви, развод, ощущение одиночества... В больницу он взял с собой Достоевского, убежденный, что «подобное лечится подобным». Погружение в мир страстей и страданий героев Достоевского, рефлексия под воздействием романа «Братья Карамазовы» пробудили в нем желание выйти из «баньки с пауками», стены которой построены из мелких поступков, а вместо пауков копошатся малодушные мысли. В первую очередь прекратить неудавшиеся отношения с женой. Чтение романа «Игрок», любимой книги Н. Жаринова, помогло избавиться от страха перед будущим и сделать шаг ему навстречу. Исповедь литературоведа: как понимать книги от Достоевского до Кинга Нет в продаже Автор не просто преподносит информацию, но втягивает своих читателей в диалог. Спорьте или соглашайтесь - ничто не возбраняется. Путь читателя, «литературоведа» у каждого свой. Николай Жаринов — профессиональный филолог, журналист, лектор и экскурсовод. Его блог об искусстве и литературе на YouTube-канале Artifex смотрят более 400 тысяч человек. Посмотреть   В этой книге фрагменты и отрывки из романов и рассказов (приблизительно третья часть текста) соседствуют с размышлениями автора. Так монологи Свидригайлова, разговор Ивана Карамазова с бесом, отрывок из «Игрока» перемежаются с рассуждениями автора о том, как выглядит настоящее зло. «У Достоевского это не что-то великое и внушающее священный ужас. Нет. Наоборот. Это что-то мелкое, гадкое, противное. Какое-то насекомое». От порожденных чтением Достоевского мыслей об обыденности и мелкости зла, автор вольно переходит к роману У. Стайрона «Выбор Софи», чтобы и дальше развивать тему зла, в котором нет и не может быть величия. Круг чтения у филолога Н. Жаринова обширен: Достоевский, Чехов, Бунин, Маяковский, Гюго, Бальзак, Марио Варгас Льоса, Кундера, Кинг... Значимых литературоведческих анализов нет. Но автор все-таки литературовед. Поэтому некоторые наблюдения присутствуют. О музыкальности композиции «Отверженных» Гюго. О важности для писателя работы со словом: на примере стихотворной строки Маяковского «Дым табачный воздух выел» автор показывает, как удачно подобранный глагол заставляет почувствовать нехватку свежего воздуха. Или как финальный аккорд в рассказе Бунина «Легкое дыхание» способен превратить пошлую историю в подлинное искусство. Как одна фраза может перевернуть и жизнь героя, и отчасти человека читающего: епископ, покупающий душу у Жана Вальжана, чтобы передать ее Богу (Гюго «Отверженные»). Восприятие текста на физическом и метафизическом уровне Н. Жаринов, прочитавший уже всего Достоевского и сидя на даче, видит так: «Нужно было бежать из этой „баньки“, выйти из своей зоны комфорта, где все понятно и известно заранее. Так я решил в тот момент. Еще раз взглянул на свой стакан, в котором играли солнечные лучи, и напился. Мрачно, молчаливо, редко закусывая пережаренными пельменями, скользя помутневшими глазами по убогой дачной обстановке. А потом также, не проронив ни слова, отрубился и проспал до следующего утра. Скажете, что это глупость? Отвечу, что опыт. Достоевский ведь и сам так пить любил. Приходил в самый дешевый кабак, брал водку и черный хлеб. Макал кусочек ржаного в горькую, выпивал рюмку и закусывал этим хлебушком. А потом смотрел через грязные стекла на серые улицы питерских трущоб. Честно сказать, это отвратительно. Просто мерзость. Но делаешь так, и на физическом уровне отправляешься в мир Федора Михайловича. Это была та самая крайняя степень осознания и погружения в контекст». К собственному опыту, способствующему пониманию творчества того или иного писателя, Н. Жаринов обращается не раз. Например, когда размышляет, почему книги С. Кинга становятся лучшими друзьями подростков, и возвращается в конец 90-х годов, запомнившийся запахом затхлости заброшек, засохшей мочи и пороха, из которого подростки делали самодельные бомбы: в книгах Кинга героями ряда произведений были подростки, и они испытывали те же эмоции, что подростки 90-х в антураже заброшенных домов. На чердаке одного из таких домов юный Жаринов читал Кинга и, вынужденный бежать от наркоманов, впервые испытал чувство радости избавления от опасности. В книге немало банальностей: «Детство прекрасно тем, что перед тобой открыты все дороги, а вот по мере взросления пути постепенно закрываются. Выбор сокращается, нужно все больше сил для того, чтобы чтото изменить. И так часто это приводит к разочарованию и усталости...» А кто же не знает, что одну и ту же книгу поразному прочитываешь в разном возрасте? В заключительной главе автор признается в любви к Милану Кундере, потому что Жаринов, травмированный исчезновением страны, в которой родился, отчаянно искал родину и нашел ее в языке, близких людях и книге Кундеры «Невыносимая легкость бытия». Раскрыта ли в книге тема, заявленная в заглавии: как понимать книги от Достоевского до Кинга? На основе собственного опыта автор делает вывод, что понять книгу можно, стоит лишь подобрать правильный момент для чтения и увидеть и услышать подсказки. А вообще: «Ведь понастоящему литературу можно понять, только проживая ее через собственные эмоции».   Жесткие оценки творчеству блогера, выступившего в роли автора многообещающей книги, дали его сотоварищи по Интернету. Одна из них: «Идея книги в том, что некий Николай переосмысливает Достоевского, Кинга и других, пропуская через призму собственного опыта. Тут логично предположить, что жизнь Николая очень интересна и драматична. Николай, действительно, считает, что это так, и приводит такие эпизоды, как: потребление алкоголя на даче; взросление и последующую жизнь в промышленном районе Москвы, у МКАДа; поджигание петард; мучительный брак и решение его расторгнуть; скучная работа; отношения с девушкой; поездки за границу. В итоге вместо анализа литературных произведений вы читаете биографию очень среднестатистического москвича, и нет, она не становится лучше от вкраплений типа „и тут я понял Достоевского“». Другая помягче: «В книге больше исповедального, личного и эмоционального, чем литературоведческого. Ненадолго погрузиться в размышления о литературе (и перечитать отрывки), побродить по воспоминаниям автора, послушать меланхоличные страдания подостоевскому, восхититься элегантностью стиля Бунина и красотой композиции Гюго и принять вывод о „невыносимой легкости бытия“ — то это очень подходящая книга». Пожалуй, насельники Интернета читать книги умеют. Елена Зиновьева, журнал «Звезда» № 3/2020.