Трагедия маленького человека в обстоятельствах исторической катастрофы
«Мирное население, после отступления советских войск оставшееся под оккупацией… многих молодых людей угоняли в Германию…». Дети 60−70-х годов, конечно же, знали об этой трагической стороне Великой Отечественной войны — хотя бы из романа А. Фадеева «Молодая гвардия», который входил тогда в школьную программу. И все же в ряду пережитых страданий упоминания об угоне людей оказывались на последнем месте. По понятной причине: угнанные с их рабской жизнью у врага плохо вписывались в героическую мифологему войны. А раз не вписывались, то что о них лишний раз вспоминать!
Но современные подростки уже не читают «Молодую гвардию». Им нужны новые книги, с более сложным взглядом на происходившее. Книги Памяти о страданиях тех, кто жил в то время. Нужно понимание, что война — это, прежде всего, порушенные человеческие судьбы. А «угон в Германию» — еще и специфическая практика нацистского режима, рассматривавшего людей на захваченных территориях как «ресурс», как возможных рабов.
Первым произведением, поднявшим эту тему, стала книга «Принудительный труд в Третьем рейхе», созданная на чешском языке и в 2018 году переведенная на русский Ксенией Тименчик. Это графические истории о трех реальных женщинах, ставших жертвами системы принудительного труда.
А в 2021 году вышла книга Ольги Громовой «Вальхен» — повесть, также созданная на основе реальных событий и документов.
Ольга Громова вошла в современную литературу с книгой «Сахарный ребенок», маленькая героиня которой испытала на себе весь ужас сталинских репрессий и их последствия. Книга стала бестселлером и переведена на несколько европейских языков. «Вальхен» — еще одно свидетельство остросоциальной направленности творчества Ольги Громовой.
Об этой книге она рассказала журналисту «Папмамбука» Елене Литвяк.
Елена Литвяк Ваша новая книга — о событиях Второй мировой войны. Кажется, довольно сложно сказать об этом какое-то новое слово, в том числе и в детской литературе. Или ваша книжка не только и не столько о войне?
Ольга Громова Вы знаете, я действительно не ставила себе такой задачи: а напишу-ка я книгу о войне. Я не из тех авторов, которые от начала до конца конструируют повороты сюжета. У меня всегда наоборот — есть история из жизни, и я ее рассказываю, развивая и дописывая детали. «Вальхен», так же как и «Сахарный ребенок», появилась потому, что у меня была невероятная подлинная история, которой хотелось поделиться. Она была рассказана мне лет тридцать тому назад и все ждала своего часа. Однажды мы отдыхали в Крыму и искали домик, который можно было снять для нашей большой компании. Нам указали на дом медсестры Валентины. У нее во дворике и в доме чистота была невероятная, медицинская. И вот как-то, когда мы уже прижились там, зазвонил телефон, она взяла трубку и вдруг перешла на немецкий. Я была поражена: откуда такой прекрасный немецкий? Она говорит: это звонили мои названые братцы и сестрица из Германии. — Кто?! — Ну, так ты ничего не поймешь, пойдем чай пить, я расскажу.
ЕЛ Попили чай и получился роман…
ОГ Когда через много лет до меня, наконец, дошло, что из этой истории может получиться интересная книга, оказалось, уже некого спросить, чтобы узнать подробности. Валентины уже не было в живых.
В основе романа — история девочки, которую угнали на работы в Германию, история о том, как люди жили в обстоятельствах, которые они не выбирали. Судьба не спросила их, хотят они так жить или не хотят. Но им все равно приходилось делать выбор, часто очень страшный, болезненный. Моя книга, главным образом, про это. Это не разговор о войне. Обстоятельства могли бы быть и другими. Просто реальная история реального человека, с которой все началось, происходила именно в годы Второй мировой войны.
ЕЛ В современной подростковой литературе мне не встречались книги, посвященные жизни остарбайтеров…
ОГ Книги об этом были, но довольно давно. Повесть Виталия Семина «Нагрудный знак „Ост“» была написана в конце шестидесятых и опубликована в конце семидесятых годов прошлого века. Несколько лет назад она была переиздана в Редакции Елены Шубиной как чтение для взрослых. Но создавалась она для подростков, герою там 15 лет. Есть еще тетралогия Юрия Слепухина «Перекресток», третья часть которой, «Сладостно и почетно», посвящена судьбам людей, угнанных в Германию. Но я не уверена, что это подростковое чтение. Все-таки Слепухин не писал свои книги для подростков, хотя героям там от 17 до 20−22 лет.
ЕЛ Но современные дети и даже их родители, как правило, не в курсе всего этого, многие даже не знают, что это за слово такое «остарбайтер». Так что, можно сказать, ваша новая книга заполнила пустующую нишу?
ОГ Да, так получается, что «Вальхен» — первая современная книга для подростков на эту тему. Но это, скорее, роман взросления, а не исторический роман. Мне важно было прожить с героиней ее жизнь подростка в сложных обстоятельствах, а не только ее эпоху. Хотя я изо всех сил старалась соблюдать историческую достоверность. Я долго сомневалась, стоит ли делать пояснительный словарик, но подростки, которым я давала читать роман еще в рукописи, сказали, что какие-то слова надо оставить в сносках, а остальное непонятное вывести в словарь и снабдить комментарием.
ЕЛ Ваш потенциальный читатель — кто он, на ваш взгляд? Столичный подросток из хорошей гуманитарной школы или ученик сельской школы или небольшого городка где-то в глубинке, как ваша героиня? Тот, кто хоть что-то слышал об угоне наших соотечественников в Германию (допустим, из семейных разговоров и воспоминаний) или тот, кто воспринимает, что называется, «с чистого листа»?
ОГ Я не думала только о детях, увлеченных историей. Я хотела сделать книгу про людей, которая будет интересна любому подростку. Мою рукопись читали ребята из небольших городков Ленинградской области, совсем не увлеченные историей. Их заинтересовала судьба героини.
ЕЛ Сейчас стало уже общим местом утверждать, что подростки читают мало и что-нибудь попроще, и что на сложные темы лучше говорить с ними через формат комиксов — это им близко, они отзовутся. А вы, тем не менее, решились предложить читателям объемистый роман, с дневниками, письмами, вставными новеллами. Текст, который требует серьезных усилий понимания, вживания в него… В электричке не почитаешь.
ОГ Я не верю, что нынешние дети читают меньше, чем раньше. Не думаю, что сейчас в провинции читающих ребят меньше, чем было, скажем, в поселковой школе, где я училась, когда мои родители работали на Севере. И, думаю, точно их не меньше в больших городах. Они читают другое и по-другому, но и толстые книги в том числе. Толстые книги сейчас очень хорошо продаются, кстати. Поскольку книги нынче дороги, многие родители, наоборот, с большей охотой вложат свои деньги в объемный текст, чтобы он не закончился через день. Но для подростков, думаю, дело не в объеме текста. Многим нужны серьезные разговоры на серьезные темы. А мы с издателем честно предупреждаем, что книга непростая, разместив на заднике фрагмент романа, из которого сразу понятно, что это история не о каникулах у моря.
ЕЛ Вопросы, над которыми вы предлагаете подумать читателю, очень сложны и даже травматичны. Когда я читала, у меня было ощущение, что ваша героиня, девочка Валя, постепенно, все глубже и глубже спускается по кругам ада. Сначала война врывается в солнечное крымское воскресенье, потом куда-то исчезают немцы одноклассники, потом в город входят нацисты и начинаются кровавые будни оккупации… Куда уж дальше, но это только начало, дальше будет еще страшнее. Вы не боялись, что читатели не выдержат такого высокого градуса нравственных испытаний, в котором живут герои? Ведь многие родители сейчас не хотели бы травмировать детей трудностями жизни как можно дольше. Вы не боитесь, что они предъявят вам претензии?
ОГ Родители запросто предъявят. А подростки, читавшие роман еще до публикации, на мой вопрос «На каком месте тебе захотелось отложить книгу и почему?» дружно ответили: «Ни на каком. Да, читать трудно, но отрываться не хотелось». Так что родители боятся больше, чем дети.
ЕЛ Вот, например, скажут: «Зачем вы так подробно рассказываете детям о том, что власти города бежали, бросив его на произвол судьбы, спалив перед этим продовольственные склады? Зачем вводите эту историю с исчезновением в одночасье советских немцев? Неужели нельзя без этого обойтись, сосредоточившись на героическом сопротивлении оккупантам? Вы что, хотите подорвать патриотическое воспитание подрастающего поколения?»
ОГ Я понимаю, что книга вызовет разногласия, поскольку показывает жизнь, как она есть. Но главный редактор «КомпасГида» Виталий Зюсько сказал: «Не отказываться же из-за этого от хорошего текста?» Писать на такую сложную тему «ура-патриотическую» повесть — так лучше не браться за нее совсем. Подростки очень чувствительны к фальши. Все, что происходит в книге, не выдумано из головы. Во-первых, в основе лежит реальная история. Во-вторых, я перечитала невероятное количество дневников и писем военных лет, в том числе и дневников остарбайтеров, их воспоминаний. Читала письма немецких офицеров, чтобы понять, как чувствовал себя в Крыму или под Сталинградом немецкий солдат. Как жили в Германии простые немцы. Это нельзя придумывать, это надо искать. Мне понадобилось пять лет. Я бы не рискнула рассказывать об этом, если бы не нашла подлинных документов.
Я сделала художественный текст, но он создан на основе реальных фактов. Например, история библиотеки маленького крымского городка, которую собирался распотрошить один весьма культурный немецкий офицер, увезя самое ценное в Германию. А вторая героиня, Наташа, помогала библиотекарям потихоньку выносить редкие книги под видом мусора. Или история о расстреле заложников из местных жителей в качестве мести за партизанскую акцию. Все это действительно было в оккупированных районах, как и другие повороты сюжета в романе. Понятно, что все это художественно переосмыслено, но не грешит против исторической правды.
ЕЛ У вас были историки-консультанты?
ОГ Конечно. И не один.
ЕЛ Получается, ваш роман весьма надежен для потенциального читателя — и подростки его одобрили, и историческая достоверность соблюдена.
ОГ Строго говоря, я не собиралась писать роман. Сначала это была повесть о девочке Вале, ее история, которая в процессе работы доросла до романа. Я поняла, что не могу ограничиться рассказом об одной судьбе, слишком плоское изображение получится. Мне понадобился еще взгляд, как бы со стороны, и появился дневник Наташи, которая старше Вали на несколько лет и смотрит на ужас оккупации и угона людей в Германию уже почти взрослыми глазами. Так появился объем, многоголосье, текст разрастался, наполняясь дополнительными сюжетными линиями. Наташин дневник тоже написан на материале подлинных дневников жителей оккупированных районов и остарбайтеров.
ЕЛ В нашем детстве считалось, что советские граждане в оккупации, все или почти все, шли в партизаны, в подполье, или хотя бы помогали партизанам. А у вас читатель видит советских граждан, служащих в полиции, разворовывающих городские магазины перед сдачей города нацистам, обстирывающих немцев, беседующих с ними о русской литературе. Какая-то не очень героическая история выходит. Возникает трудная коллизия, в которую погружается подросток читатель. Как это так — родина, которую мы призваны любить, просто бросила своих граждан? Служба оккупантам — это обязательно предательство или просто способ спасти от голода свою семью (разумеется, если речь не идет об участии в карательных акциях)? Как вашим читателям вместить в своей голове такие тревожные вопросы?
ОГ Но ведь так на самом деле и было. И города сдавали без боя, и своих бросали. И приказ был в ноябре сорок первого года отступавшим частям Красной Армии: сжигать оставляемые населенные пункты, взрывать предприятия, которые нельзя эвакуировать, уничтожать запасы продуктов. Никто не думал, как будут жить люди, которые там остались.
Кто-то из великих сказал, что любовь к родине — это не только восхваление ее побед, но и боль за ее ошибки. Конечно, никто не спорит с очевидным фактом — наша страна выиграла эту страшную войну. Другое дело, что трагедия маленького человека в обстоятельствах исторической катастрофы у нас как-то совершенно не рассматривается. Если задаешь сейчас детям вопрос: «С какой датой ассоциируется у вас Великая Отечественная война?», все называют 9 мая. Победа, салют, радость… А в нашем, да еще и в вашем поколении, я думаю, это все-таки 22 июня, кошмар начала войны. Меня уже успели упрекнуть, что я использую банальные ходы — например, описываю, как весь город слушает речь Молотова 22 июня. Но это же действительно было! Это для людей взрослых я могу написать: «Завтра было 22 июня». И всем все понятно, что дальше. А детям ничего не понятно. Они не вздрагивают, слыша «22 июня». Им надо рассказывать с подробностями.
ЕЛ То есть вам хотелось создать общее культурное поле для детей и взрослых, в котором у них будет общий культурный код, они будут разговаривать об этой войне на одном языке? Вроде бы, эту же задачу пытаются решать современные фильмы о Великой Отечественной. Но получается, честно говоря, не очень — кровь, взрывы, ужас. И никак не отличить от любого другого блокбастера — про «Звездные войны», про Вьетнамскую войну. А вы тоже рассказываете жуткие вещи, но читателю открывается душа героя, а не развороченный живот…
ОГ Обыденность зла цепляет больше. Смотришь фильм про войну и понимаешь — это все понарошку, как бы там все ни взрывалось. Выключил монитор и пошел по своим делам. А обыденное, повседневное зло, унижение человека человеком — это не понарошку. Это всерьез. Так бывает и в нашей жизни тоже. Поэтому мы так остро переживаем за девочку, которая идет домой и видит на площади трупы расстрелянных заложников, среди которых дети. Как она теперь будет жить с этим опытом?.. И повседневные тревоги у нее тоже не детские: хватит ли у нее еды на завтра и послезавтра, останутся ли в живых ее родные? Когда Валя попадает в Германию, она видит, насколько лучше там живут люди, насколько увиденное не совпадает с советской пропагандой. Но у меня не было задачи показать контраст «нашего / не нашего» миров, мне хотелось показать, что на любой из воюющих сторон люди были разные — и хорошие, и плохие. Был русский Степан, поступивший в полицаи, который считал нормальным расстрелять двести заложников, чтобы остальным неповадно было партизанить, чтоб был порядок. И был немец Клаус, который выкупил несчастную девочку не потому, что ему была нужна бесплатная рабочая сила, а потому что хотел спасти хоть одну, самую слабую. Этот герой у меня — бывший учитель, который ушел из школы, чтобы не заниматься на уроках нацистской пропагандой. Мне хотелось рассказать эту историю, чтобы подростки увидели, что жизнь не делится по линии фронта, мир не черно-белый. На внешнего врага всегда легко свалить свои неудачи. Но жизнь движется только личными поступками, личным выбором. Не надо прятаться за свой народ, своих вождей. От того, как ты себя поведешь здесь и сейчас, зависит, что будет дальше.
Не знаете, что почитать?
- Перейти к отложенным
- Убрать из отложенных
- Добавить к сравнению
-
Поделиться и получить бонус
- Написать рецензию