Джон Роу. Обнимите меня, пожалуйста!

Психологические исследования последних трех десятилетий утверждают, что объятия не только развивают у маленького ребенка чувство безопасности, но и играют огромную роль в интеллектуальном и эмоциональном развитии малыша. Некоторые даже называют цифру — двенадцать объятий в день: без них у ребенка в будущем нет шансов на сколько-нибудь значительное счастье. Бедный ежик. Его никто не обнимает. Джон Альфред Роу, очень известный иллюстратор с совершенно узнаваемым стилем, создал две детские книги: J.A. Teddy ("Медвежонок Джи-Эй") и только что переведенную на русский историю про ежонка Элвиса ("Обнимите меня, пожалуйста!"). Жаль, что отечественный читатель не может увидеть обе книги рядом: истории мишки и ежика впечатляюще схожи не только очень обаятельным стилем иллюстраций, но и единой темой — оставленности и потерянности кого-нибудь маленького и беззащитного, только в самом конце чудом обретающего близких. Кстати, в английских изданиях название книги, J.A.Teddy, написано рядом с именем автора, J. A. Rowe, что придает чтению особенную сентиментальную прелесть. Впрочем, сентиментальной прелести книге "Обнимите меня, пожалуйста!" и без того не занимать. Малютка-еж, с которым никто не желал обниматься, потому что он был "слишком колючим", изображен душераздирающе большеглазым и большелапым и вдобавок одет в огромный памперс, заколотый огромной булавкой. Что, если честно, уже немножко слишком, но глаз оторвать невозможно — kawai kawai kawaiii ("кавайи", японское понятие, означает "милый", "прелестный". — OS)! К счастью, эта нарочитая кавайность самого Элвиса полностью искупается тонкими, ироничными, щедрыми на детали и неожиданно "взрослыми" изображениями взрослых участников истории, восходящими скорее к политической карикатуре, чем к детской иллюстрации. В нашем издании они еще и очень приятно русифицированы (папы, обратите внимание на картинку про футбол). Куда бы Элвис ни глянул, всюду кто-нибудь обнимается, и все эти обнимания — про разное. Футболисты обнимаются про одно, отъезжающие и провожающие на вокзале — про другое, пациенты и их друзья в больнице — про третье (отличный повод поговорить о том, почему одни и те же внешние проявления чувств означают совсем разные вещи в совсем разных ситуациях). Но Элвису, если честно, все равно: он хочет, чтобы его обнял хоть кто-нибудь просто так. Но в ответ все огрызаются, и огрызательства становятся все обиднее и изощреннее: начиналось с "Отстань, колючка!", а закончилось "Нам в больнице и без тебя уколов хватает"; кое-кто даже пробурчал: "Пойди побрейся". У ребенка эти фразы вызывают смех, но смех виноватый. Неленивый взрослый обязательно объяснит, что так бывает. Кто стал бы обниматься с колючим Элвисом, не встреться на его пути зубастый крокодил Клаус, с которым никто не желал целоваться? В традиционно политкорректной детской книжке нашелся бы какой-нибудь доброхот, который для начала задался бы вопросом, почему младенец в подгузнике шляется где попало и пристает с телесными желаниями к людям, каждый из которых может оказаться педофилом или, того хуже, республиканцем. Потом этот доброхот и сам бы ежика обнял, и окружающих бы пристыдил, и все бы бросились ежика тискать, да и иголочки оказались бы тупоконечными или вроде того. Но Роу с приятным реализмом подсказывает читателю, что существует такая бесценная вещь, как солидарность маргиналов. Колючих, зубастых, слишком умных, слишком глупых, одиноких, дружелюбных — иных. И что если уж ты оказался иным, то найдется в мире, с Божьей помощью, и другой иной, только твой, как раз для тебя. Рецензия: Линор Горалик, OpenSpace.ru