Серия "Классика русской духовной прозы"

Жизнь жительствует Открывая для себя серию "Классика русской духовной прозы" Ещё в прошлом веке, с его "бешеными" скоростями, поэт Роберт Рождественский тревожно писал о нехватке времени в современной жизни: "Книги квартиру заполонили. // Я прочитать их не успеваю…" Что уж говорить о дне сегодняшнем, когда погоня за секундной стрелкой становится всё отчаяннее и всё безнадёжнее. Доходит до того, что мы забываем нечто очень важное, так и не успев толком узнать, о чём речь. Но рядом с нами всегда есть, к счастью, точки постоянства, неизменные маячки на дисплее изменчивого навигатора. Семья. Дом. Память. Наследие. Традиции. Любовь. Вера. И Слово, которое было в начале. Узнав, что издательство "Никея" начало выпуск серии "Классика русской духовной прозы", я сразу же спросил себя: а в чём, собственно, новизна подобного шага? С той поры, когда возвращённая литература была в центре читательского внимания, когда Борис Зайцев и Иван Шмелёв печатались в нашей стране миллионными тиражами, прошёл не один год и всевозможные подборки духовных произведений появлялись на книжных развалах неоднократно. Так в чём же особенность данного начинания? Чтобы ответить на этот вопрос, привычно пробегаюсь глазами по именам авторов, объединённых, так сказать, одной книжной стойкой. И сразу же – останавливаюсь на одном из имён. Валентин Павлович Свенцицкий. Фигура нерядоположная в отечественной словесности и истории, предстоятель храма Николы Чудотворца на Ильинке, редкий русский мыслитель, осмелившийся сказать прямо: нельзя путать слащавую улыбку и истинную любовь, нельзя прятаться за евангельскими заповедями, потому что тогда мы нарушаем их. Пламенные его публицистические выступления, более похожие на проповеди ("Россия, встань!"), сочетались с глубокой, психологически тонко разработанной прозой, звучащей удивительно… современно. А где-то мыслитель Валентин Свентицкий и опережает нас, сегодняшних, погрязших в словесах о глобализации. Есть словеса, но есть и слово. Как это важно понять и почувствовать! Кто-кто, а Василий Акимович Никифоров-Волгин, также представляющий классическое наследие русской духовновидческой прозы, владел именно словом в его первозданном смысле. Его книга "Дорожный посох" похожа на дневник, случаем уцелевший в горниле самой истории. Случайно – да не случайно! В этом пронзительном, сердцерасположенном к нам повествовании, ведущемся от лица сельского священника, которому суждено было пережить и войну, и аресты, и брань безбожников, есть то, чего не хватает нам с вами как воздуха – чувство сопричастности ко всему в Божием мире: "Весь мир для меня стал теперь теремом Божиим. Всё хорошо. Всё разумно. Всё светло… На стол упало солнышко. Я положил на него руки и очень радовался – жизнь жительствует!" Знаете, а это ведь ключевое, может быть, утверждение, которое мы, читатели, можем вынести из серии "Классика русской духовной прозы" в целом. Да, трагически складывалась судьба многих духовных мыслителей. На руках жены, в далёком ссыльном городке Канск умирал ненавистный властям Валентин Свенцицкий; Василий Никифоров-Волгин, когда-то псаломщик в нарвском Спасо-Преображенском соборе и редактор легендарного русского журнала "Полевые цветы", шёл на расстрел, ведомый конвоем, по ледяной вятской дорожке; в жарком Сан-Ремо, вдали от родины, вспоминал в последние дни жизни Борис Ширяев, автор "Неугасимой лампады", сказанные ему в роковой день приговора художником Михаилом Нестеровым слова: "Не бойтесь Соловков. Там Христос близко". Не говоря уж про Ивана Шмелёва, тянущегося старческой рукой через пограничную проволоку, чтобы собрать букетик родных цветов… Но – жизнь жительствует! Посмотрите, как заиграли, какие неожиданные грани явили А. Чехов, Н. Лесков, И. Шмелёв, И. Бунин, Б. Зайцев, и как смело, с каким гулким историческим эхо зазвучали имена наших современников – того же Алексея Варламова, – когда объединились они неожиданно под общей идеей, когда дополнили и "досказали" друг друга. "Дорожный посох" и батожки лесковских странников, "Архиерей" иеромонаха Тихона и мемуары Константина Леонтьева, просиявшая над Россией мысль Фёдора Достоевского и свет "Неугасимой лампады"… Тут есть о чём задуматься нынешнему книгочею. А какая она, читаемая сегодня книга? Не только по содержанию, но и по формату – какая? Да разная, надо заметить: порой и со слепым шрифтом, порой и с опечатками, до обидного часто – с равнодушной пустотой на месте предисловия. Такую откроешь, да и закроешь поскорей.Тем более мне было радостно узнать, что каждый томик аннотируемой серии предваряет вступительная статья, рассказывающая о духовном пути автора– самое главное. То есть, не перегружая нас излишней дополнительной информацией, издатель должное место отводит культуре своего издания, стремясь высветить новое даже в классически известных текстах. Классически строгое оформление, впрочем, вовсе не означает, что Лескова или Гоголя нельзя будет захватить с собой в дорогу. Напротив, дизайн серии выгодно отличает идея мобильности, продиктованная вынужденной экономией времени и пространства. Впрочем, не хочу быть навязчивым. Читатель сам разберётся что к чему. Я же, открывая для себя серию "Классика русской духовной прозы", сделал такой вывод: это книги, которые можно и нужно, даже при всей спешности каждодневных забот и дел, успеть прочитать. Рецензия: Иван Пырков, издательство "Никея".