Лет пятнадцать назад я собирался написать рецензию на потрясшую меня книгу Хулио Кортасара — «Я играю всерьез…». Добрые люди посоветовали мне вначале связаться с составителем книги, переводчиком Эллой Владимировной Брагинской и снабдили меня ее телефонным номером. «Вы застали меня в дверях», — сказала Элла Владимировна, когда я набрался смелости и позвонил. Голос ее скрывал легкое раздражение, но только до той поры, пока она не услышала от меня имя своего любимого писателя. «Может, мне перезвонить?», — предложил я. «Не стоит, полчаса у меня есть», — обнадежила меня Элла Владимировна. Сейчас я жалею, что в те далекие времена у меня не было диктофона. Это оказались незабываемые полчаса. Элла Владимировна рассказывала мне, каких трудов ей стоило пробить в глухие советские годы рассказы Хулио Кортасара. Запомнился момент, когда она ходила на поклон к какому-то инструктору ЦК, и дело уже было решено в пользу Хулио Кортасара и миллионов советских читателей, когда Элла Владимировна вдруг решила показать партийному деятелю фотографию Кортасара. Инструктор, залившись краской, неожиданно спросил: «Этот ваш Кортасар, случайно не такой же, как Жан Маре? А то знаете, была тут у нас одна история…» Элла Владимировна, забирая назад фотографию, мгновенно поручилась за Кортасара от лица всего советского народа. «Понимаете, — голос переводчицы стал моложе и звонче, — мне было абсолютно все равно — такой он или не такой. Я была влюблена в него и в его прозу. Вот вы видели его фотографию, на которой он с сигаретой?» Я конечно же, видел эту фотографию. Мы проговорили полчаса на одном дыхании и главное, что я вынес из нашей беседы, что переводчик в нашей стране был, есть и, возможно, еще долгое время будет больше, чем переводчик. Еще раз в этом убедиться и вспомнить эту давнюю историю меня побудил разговор с представительницей нового поколения русской переводческой школы, открывающей нам потрясающий мир латиноамериканского романа, петербуржкой Дарьей Игоревной Синицыной.

Афанасий Мамедов В одном из тибетских писаний «Винная Питаке» («Дулва») говорится о том, что тот, кто должен был стать Буддой, пребывавшим на небе Тушита, когда пришла пора воплощения, узнал о пяти условиях своего рождения: первое — о семье, в которой должен был родиться, второе — о стране, третье — о времени, четвертое — о национальности, пятое — о своей будущей матери. Странно, что тут ни слова о языке, но, с другой стороны, разве каждое из этих условий не подсказывает, какой из всех языков человечества станет тебе родным. Выбор языка, с которого переводчик переводит, — это тоже судьба? Почему испанский, Дарья Игоревна? А еще каталанский и галисийский, с которых вы тоже переводите?

Дарья Синицына Вообще-то испанский я начала изучать случайно, в детстве, мне было тогда лет десять. Но что-то судьбоносное в этом было: что-то вне моего поля, — но идущее мне навстречу. Даже когда я, уже учась в университете, выбрала из всех языков испанский, я еще не склонялась к испаноязычному миру и испанской культуре. Я больше увлекалась англосаксами, в детстве зачитывалась Толкином. Но, конечно, читала и Гарсиа Маркеса (любовь к нему мне привила мама, причем довольно в раннем возрасте), и Кортасара, отчасти, может быть, поэтому и выбрала испанский. Что касается каталонского, у нас на романском отделении Санкт-Петербургского университета его преподают с третьего курса, а галисийский — с пятого, поэтому их я тоже стала изучать. У нас был прекрасный педагог, Елена Сергеевна Зернова, которая прекрасно переводит с каталонского и галисийского и издает многотомные антологии. Она и стала понемногу привлекать меня к переводам. Но, если каталанским я владею постольку-поскольку, то галисийский просто стал моей любовью, он для меня родной, это очень красивый язык.

АМ Мы сейчас с вами говорили о том, что язык — это судьба. Город, в котором нам довелось родиться, города, которые мы выбираем, — наверное, тоже судьба. Вы какое-то время учились в Барселоне, какие двери открыл перед вами этот город?

ДС Ну, во-первых, когда я приехала учиться в Барселону, у меня произошел языковой прорыв. Особенно в разговорной речи. Потому что, с одной стороны, еще в старшей школе я письменно переводила новеллы Сервантеса, а на первых курсах университета — испанский эпос «Песнь о Сиде». Но когда по приезду в Барселону я искала дом, в котором буду жить, и на улице спросила у какой-то женщины, как мне к нему пройти, она задала мне вопрос, достаточно ли хорошо я знаю испанский, чтобы читать названия улиц. В Барселоне я, наконец, оторвалась от словаря, разговорилась и стала читать на испанском, как на русском, с таким же удовольствием. Начала с Марио Варгаса Льосы, «Город и псы» — не все поняла, конечно, но качество чтения по-испански у меня полностью изменилось. У нас на курсе в Барселоне была очень хорошая преподавательница латиноамериканской литературы. На первом занятии она спросила нас: будем изучать всю литературу ХХ века или же только пять главных книг, которые создали «бум» нового латиноамериканского романа? Я была, конечно, за весь ХХ век, но все вокруг закричали: «Давайте только пять главных романов!» Так вот четыре из этих пяти я знала, а пятый был — «Три грустных тигра» Кабреры Инфанте, о котором я тогда услышала впервые. Выпускную работу на курсе в Барселоне я писала по «Сто лет одиночества» Габриэля Гарсиа Маркеса, а Кабреру Инфанте прочла уже в Петербурге и, чтобы отличиться от всех, выбрала его темой для своего диплома. Читала в Публичной библиотеке, тогда с интернетом было еще плохо, и на весь город имелось только два экземпляра первого издания Кабреры Инфанте.

АМ И какое было впечатление?

ДС Это было непохоже ни на что другое, что я читала до этого. Мне понравилось, что там были смеховой зачин, симпатичные персонажи, с которыми я ощущала родство и которых можно любить. И профессионально было очень интересно, когда ты глазами не можешь понять какие-то кубинские выражения, а начинаешь читать вслух — и вдруг все понимаешь.

АМ Сколько лет у вас ушло на перевод романа Гильермо Кабреры Инфанты?

ДС Около года. Потом его долго не могли издать, права переходили от одного издательства к другому, пока дело не дошло до «ИД Ивана Лимбаха», и оно не смогло, наконец, выпустить книгу. До того фрагменты романа «Три грустных тигра» напечатал журнал «Иностранная литература».

АМ Когда я читал «Три грустных тигра» Инфанте, меня не покидало чувство, что практически на каждой его странице вы совершаете переводческий подвиг, что после этого романа можно переводить уже абсолютно все. Какую роль в вашей жизни сыграли эти «грустные тигры»?

ДС С тех пор они все время со мной. Я потом написала диссертацию по Гильермо Кабрере Инфанте. А после публикации фрагментов романа «Три грустных тигра» в журнале «Иностранная литература» получила премию «ИНОЛИТТЛ». Меня пригласили на ее вручение, и я очутилась в обществе людей, которые всегда казались мне небожителями, — это выдающиеся переводчики Сергей Ильин, Григорий Кружков, Александр Богдановский, Борис Дубин. Для меня это было огромное событие, когда такие люди подходят к тебе и говорят одобряющие слова.

Три грустных тигра

Сага о ночных похождениях трех друзей по ночной предреволюционной Гаване 1958 года озаглавлена фрагментом абсурдной скороговорки. Сам автор говорил, что главной темой романа является язык, «кубинский» язык: живое богатство устных говоров, местных словечек, англо-испанских гибридов, уникальных ритмов, интонаций, особого рода юмора, словесных и телесных жестов, неотделимых от пространства, в котором они родились — от Кубы и ее сердца — ночной Гаваны, в которой и разворачивается основное действие романа.

Посмотреть

АМ Как вы следите за тем, что происходит в мире испаноязычной литературы? Вы часто ездите в Испанию, в страны Латинской Америки?

ДС Да, я стараюсь не отрываться от этого мира. И это мое любимое занятие — посещать страны Латинской Америки. Обязательно захожу в книжные магазины, расспрашиваю там людей. Порой какие-то новые испаноязычные книги и авторы сами приходят ко мне. Например, первую книгу Эрнана Риверы Летельера, роман «Меня зовут Маларроса», мне привезла из Чили моя студентка. До этого я о нем ничего не знала. Причем книгу эту она купила там на книжной барахолке, и на ней стоял библиотечный штампик — видимо, кто-то стянул ее из библиотеки и продал. Это очень хороший роман, пока что он у нас не издан.

АМ А какие города Латинской Америки вам интересны? Насколько я знаю, самый литературный город континента — конечно же, Буэнос-Айрес?

ДС Да, и Мехико, конечно. В силу своей огромности Мехико дает тебе все сразу. Там совершенно потрясающие библиотеки, множество прекрасных книжных магазинов, издательств, а Национальный университет занимает примерно такую же территорию, как, скажем, наш Великий Новгород.

АМ Встречаетесь ли вы с латиноамериканскими авторами на книжных ярмарках?

ДС Я бываю на различных конгрессах и получаю там много информации, но на книжной ярмарке была только один раз, в Гаване. Что касается живого общения, к сожалению, почти всех авторов, которых я перевожу, уже нет в живых. В переписке я состояла только с одним кубинским писателем.

АМ Недавно литературная премия «Ясная Поляна» сделала любителям книг прекрасный подарок — в Москву приезжал Марио Варгас Льоса. Я был на встрече с ним и все старался себе представить, как и о чем он говорил с Маркесом, Кортасаром, культовыми для моего поколения авторами…

ДС Да, это очень интересно, как общались друг с другом писатели латиноамериканского «бума». Они ведь все дружили и в какой-то момент собрались в Испании в этакую «Могучую кучку», чуть ли не все вместе жили. Несмотря на это все они очень разные.

АМ Вот многие считают, что «бум» латиноамериканского романа — это чуть ли не такой пиар-проект, и что зачинщиком его был как раз Марио Варгас Льоса. Уж слишком разные авторы и, к тому же, из разных стран, тут объединились. Но для меня они как «Битлз» от латиноамериканской литературы — собрались вместе, чтобы «взорвать» мир, и рассыпались.

ДС Я думаю, что законы рынка, безусловно, сыграли свою роль. Дело в том, что Латинская Америка с литературной стороны была тогда никому неизвестной. И в ее открытии большую роль сыграло издательство «Сейш Барраль» и конкретно Карлос Барраль. Виктор Сейш отвечал за коммерческую часть, а Барраль — за творческую. В частности, Карлос Барраль придумал литературную премию Biblioteca Breve и стал продвигать с ее помощью латиноамериканских авторов.

АМ Эту премию в 1960-е получили и Варгас Льоса, и Фуэнтес, и, кстати, «Три грустных тигра» Кабрера Инфанте…

ДС Да, в 1964-м. И очень важную роль в деле сплочения латиноамериканского континента сыграла кубинская революция. Мир стал смотреть на Латинскую Америку как на единое целое, и ее представители-интеллектуалы стали осознавать себя как некую общность, которая способна выйти на мировой уровень.

АМ А кого из сегодняшних испаноязычных авторов вы бы особо выделили, на кого нам следует обратить внимание? Может быть, вы их уже знаете, а мы еще нет?

ДС Сложный вопрос. Я стараюсь читать совершенно новую испаноязычную литературу. Может быть, из тех, кто известен, но у нас еще не переведен, назову кубинку Эну Лусию Портелу, кубинского прозаика Абилио Эстевеса, мексиканца Фернандо дель Пасо. Мне также интересно, что происходит в США. Я хотела бы переводить Джуно Диаса, американского писателя доминиканского происхождения. Его роман «Короткая и удивительная жизнь Оскара Вау» написан практически на спанглиш, это такая смесь английского с латиноамериканскими вариантами испанского. И, мне кажется, чтобы его переводить, нужно хорошо знать испанский. Этот роман уже вышел у нас на русском, но у него есть еще очень хорошие рассказы.

АМ Отечественную школу перевода без преувеличения можно назвать выдающейся, был у нас провал где-то на переходе в новое тысячелетие, помню, все зарубежные авторы, за редким исключением, говорили на одном русском языке, оставлявшем желать лучшего, как вы сегодня оцениваете работу ваших коллег?

ДС Я сталкиваюсь с переводами совершенно разного качества. Что касается моего поколения и младше, это, как мне кажется, связано с тем, кто чего начитался в детстве. Я начиталась текстов, переведенных представителями советской школы, и подсознательно им следую, видимо. И хотя теперь я способна увидеть, что не все так гладко у Райт-Ковалевой, или Чуковского, или Столбова и Бутыриной, я от этого не перестаю их любить и испытывать их влияние.

АМ В свое время я побеседовал по телефону с Эллой Владимировной Брагинской, которая переводила и пробивала у нас первые издания Кортасара. И она рассказывала мне, как была буквально влюблена и в личность Кортасара, и в его книги. Скажите, Дарья Игоревна, а часто ли вам приходиться влюбляться в авторов, которых вы переводите, и в их тексты?

ДС В тексты — да, конечно. Пока что мне везет, я перевожу только те произведения, которые мне очень нравятся. В этом смысле, все мои авторы и их книги — моя большая литературная любовь.

АМ Не знаю, прав я или нет, но у меня складывается впечатление, что текущей русской литературой западный мир в последнее время мало интересуется. На ваш взгляд, взгляд человека, живущего в нескольких литературных мирах, с чем это связано? Интересуетесь ли вы сами современной русской литературой?

ДС Честно говоря, мало. Не потому, что она мне не интересна. Просто профессиональная деятельность съедает все время. Я гораздо больше читаю по-испански, чем по-русски. Что касается западного испаноязычного мира, знаю, что там переводят каких-то наших авторов — Сорокина, Пелевина, Улицкую — и переводят хорошо. Я сама видела их книги в магазинах. Мне приходится общаться с русистами испаноязычными и португалоязычными, нельзя сказать, что у них отсутствует интерес к современной русской литературе. В Сан-Паулу, например, потрясающая школа русистики и переводов с русского. А в университете Буэнос-Айреса отделение русской литературы состоит из четырех человек, из которых по-русски с грехом пополам говорит один. Но они, тем не менее, собрались и создали это отделение. На Кубе недавно издали антологию современного русского рассказа, начиная с Дмитрия Быкова, я ее смотрела, было интересно с точки зрения перевода.

АМ Читаете ли вы в свое удовольствие или это для вас непозволительная роскошь?

ДС Я стараюсь и очень люблю читать в свое удовольствие. Не всегда получается, конечно. Думаю, что чтение — это вообще главный «кайф» в жизни. Еще я часто перечитываю свои любимые книги. Сейчас, например, Сью Таунсенд. Ее «Дневники Адриана Моула» я перечитываю каждый год, как и «Любовь во время чумы» Габриэля Гарсиа Маркеса. Еще перечитываю О. Генри, книжки о Карлсоне. Кстати, мне и книжки в собственном переводе иногда очень нравится перечитывать, хотя, наверное, тут присутствует какая-то гордыня и это не очень хорошо.

АМ Чем для вас — переводчика новой школы, быть может, новой волны, является журнал «Иностранная литература»?

ДС Они в меня так много всего вбили в мои четырнадцать-пятнадцать лет, что я им благодарна буду всегда. Например, Буковски в переводе Голышева.

АМ Как московские переводчики относятся к петербуржским?

ДС По-моему замечательно, мы все дружим. Когда нам удается встретиться, мы все очень хорошо общаемся.

АМ Сколько всего романов вы перевели, сколько издали?

ДС Шесть. Точнее пять романов — «Три грустных тигра» Кабреры Инфанте, «Эстер где-то там» Элисео Альберто, «Искусство воскрешения» и «Фата-Моргана любви с оркестром» Эрнана Риверы Летельера и одна повесть Летельера — «Гимн ангела с поджатой ногой». Роман «Эстер где-то там» выходил в журнале «Иностранная литература». Мы с Борисом Дубиным подготовили номер, полностью посвященный кубинской литературе.

АМ Насколько я знаю, вы еще занимаетесь педагогической деятельностью. Как вам удается сочетать ее с переводческой?

ДС Я преподаю испанский язык в Санкт-Петербургском университете, мне очень нравится работать со студентами, есть много очень талантливых, мотивированных ребят. Был, например, у меня потрясающий колумбийский магистрант: все в группе переводили испанскую литературу на русский, а ему я давала переводить раннего Аксенова, и сам он пробовал переводить «Москву-Петушки» Венедикта Ерофеева. В последнее время у меня в университете много переводческих спецкурсов — не только художественного перевода, но и синхронного, и письменного с русского. Наверное, это такой необходимый баланс в работе с языком, потому что нельзя сутками сидеть дома с книжкой. Хотя художественный перевод я считаю основной своей деятельностью.

АМ Могли бы поделиться переводческими планами на будущее? Что в столе у переводчика Дарьи Синицыной, о переводе какого произведения она давно мечтает?

ДС Не буду говорить конкретно, потому что боюсь сглазить. Но мне сейчас поступило предложение о переводе одного классического текста, и я, пожалуй, соглашусь. Он уже был переведен, но я совершенно не буду опираться на старый перевод или вступать с ним в полемику. И есть предложение о переводе нескольких милых вещей малых форм — две повести и несколько сказок.

АМ Традиционный вопрос: какие книги вы бы посоветовали непременно прочесть читателям «Лабиринта»?

ДС Я бы порекомендовала, в первую очередь, «Чарующий мир» Рейнальдо Аренаса, потому что это совершенно иная проза, она очень сильно от всего отличается. Я даже не знаю, с кем его можно сравнить, по степени инаковости, наверное, это такой русскоязычный Платонов, хотя, конечно, очень от него отличается. Посоветую прочесть «Эстер где-то там» Элисео Альберто, поскольку эта вещь издавалась только в журнале и еще до конца не открыта читателем. Этому роману немного мешает снятый по книге, не очень хороший кубинский фильм с тем же названием. Но сама книга намного интереснее, там больше сюжетных линий, больше героев. Посоветую также все три книги Эрнана Риверы Летельера — «Фата-моргана любви с оркестром», «Искусство воскрешения» и «Гимн ангела с поджатой ногой». Абсолютные шедевры «Зеленый дом», «Разговор в соборе», «Война конца света» и «Капитан Панталеон и Рота Добрых услуг» Марио Варгаса Льоса, его же «Литума в Андах» и «История Майты». Кстати, сейчас, а точнее после получения Нобелевской премии, на мой взгляд, он стал писать уже не так хорошо, как раньше.

АМ А как насчет Борхеса? Не слышу от вас его имени.

ДС Борхеса я обожаю, он тоже «мой» автор. Хотя многие аргентинцы считают его непростым человеком, поскольку он был суперинтеллектуалом и ко многим якобы относился немного свысока. Хочу еще упомянуть авторов, которые, на мой взгляд, не до конца оценены. Это парагвайский писатель Аугусто Роа Бастос и аргентинец Мануэль Пуиг, существующие переводы книг которого, как мне кажется, не всегда удачны. Из Пуига особенно советую прочесть «Поцелуй женщины-паука», по-моему, это лучшая его книга.