Тэги
Авторская рубрика Афанасия Мамедова
Так случается порою — в особенности с зарубежными авторами, не очень нам знакомыми — хочешь приобрести их книжку, но начинаешь мяться в сомнениях. Дабы облегчить судьбу нерешительного книжного покупателя, издательство «Текст» прямо на обложке книги Джойс Кэрол Оутс приводит убедительную цитату из ревью, опубликованного в газете «Нью-Йорк таймс»:
«„Сага о Бельфлерах“ доказывает, что Оутс стоит в ряду величайших писателей нашего времени… Это потрясающее, дерзновенное произведение, образец слияния не знающего границ воображения и высокого интеллекта».
В самом деле, о том, что «Сага о Бельфлерах» американской писательницы Джойс Кэрол Оутс — культовый роман, что в ее писательской судьбе он стал поворотным (такого романа от Оутс никто не ожидал), большинство отечественных книголюбов не осведомлено.
Тем не менее, с прозой Оутс в свое время успел познакомиться еще советский читатель. Писательница запомнилась ему тогда по роману «Сад радостей земных», вышедшему в переводе Норы Галь. Оригинальная графическая обложка того издания до сих пор выглядит привлекательно. Однако сам роман большого шума тогда не вызвал, хотя и переиздавался у нас, кажется, не раз. Несмотря на это обстоятельство, о самом авторе, как это часто случалось в советские времена, практически никто ничего не знал.
Кроме того, в 1987 году в издательстве «Радуга» вышел сборник произведений Джойс Кэрол Оутс, в который вошли роман «Ангел света» и такие яркие рассказы писательницы, как «Уходя на север», «Оттепель», «Путь паломников», «Ожидание», «К делу Бобби Т.» и другие.
Что же касается романа «Сага о Бельфлерах», небезынтересно, наверное, будет узнать, что литературные критики советской поры, специализирующиеся на иностранной литературе, безоговорочно считали его провальным и сравнивали с самой большой неудачей другого американского писателя, Джона Апдайка — романом «Месяц безделья». В советские времена Апдайка и Оутс почему-то вообще любили ставить рядышком, хотя сегодня понятно, что они совсем не пара.
Первая мысль, которая приходит в голову: наверняка «Бельфлеры» — это что-то вроде «Будденброков» Томаса Манна или «Саги о Форсайтах» Голсуорси. Но тут оказывается, что Оутс написала свыше пятидесяти романов, и что «Сага о Бельфлерах» — только первая книга в ее крупногабаритной готической серии. Объем написанного невольно вызывает вопросы: быть может, на автора трудятся, как сейчас принято говорить, «литературные лаборатории»? Неподтвержденная догадка улетучивается, едва узнаешь, что не только романы являются основным жанром творчества Дж. К. Оутс, что она еще и блистательный рассказчик-новеллист, а писательские бригады, как известно, малыми формами не интересуются: если верить издателям, на книжном рынке сборники рассказов большой кассы не составляют.
Окончательно запутавшись, обращаешь внимание на посвящение. Свою сагу американская писательница посвящает памяти Генри Робинсона (1927−1979), легендарного редактора американского издательства «Даттон», в котором издавались произведения Дж. К. Оутс. Кому-то это посвящение ничего не скажет, а кому-то — приоткроет завесу в нужном направлении. Не секрет, что хороший редактор и ныне — на вес золота, в особенности, если он к тому же еще и многолетний. И сегодня как в американкой литературе, так и в британской, роль редактора трудно переоценить. Пример тому такие известные романы, как «Теплица над Ист-Ривер» Мюриэл Спарк или «Джозеф Антон» Салмана Рушди, в которых так или иначе раскрываются секреты современной сложноустроенной издательской кухни. Для настоящего писателя хороший редактор, каким бы ласковым ни оказался попутный ветер, — истинный проводник в мир читающей публики. О редакторах не только пишут, им не только посвящают свои произведения, о них снимают художественные фильмы. У серьезной литературы много невидимых благодетелей, без которых не вышло бы ни одно элитарное творение.
Что еще очень важно для «предварительного осмотра», в книге «Сага о Бельфлерах» имеется предисловие, правда, коротенькое, но из которого мы узнаем, что автор написала его специально для русского читателя. Обращает на себя внимание и многозначительный эпиграф из Гераклита: «Вечность есть играющее дитя, которое расставляет шашки: царство над миром принадлежит ребенку».
И все же пока не знаешь, покупать ли этот большой семейный роман, или пока отложить покупку.
Первый абзац — «врата книги» — развернут больше чем наполовину страницы, да еще и чрезвычайно сложно устроен. В нем масса вводных предложений, две скобки, одна из которых в пять этажей: кажется, вот-вот смысл оборвется, ускользнет от читателя, но за счет нескольких точек с запятой, поставленных в местах, где им положено быть, читатель не упустит из виду ровным счетом ничего. Напротив, у него останется время оценить аристократическую пластику абзаца, его музыкальность, широкое дыхание автора, если хотите. В памяти тут же всплывают такие вот длинные, напоминающие увертюры абзацы у Пруста, Набокова, Фолкнера, Маркеса… Вот она, «писательская карта», которую мы расправляем с углов, берясь за роман Оутс. И все-таки, каково ее место в литературе США? Правда ли, что она создатель «одного из самых богатых наследий американской художественной литературы»?
Узнать, кто такая Джойс Кэрол Оутс, тем, кто владеет английским, можно из книги «Невидимый писатель» — биографии Оутс, написанной историком литературы Грегом Джонсоном. К слову сказать, книга эта была одобрена самой писательницей. С ее разрешения автор биографии получил практически полный доступ к дневникам писательницы, ее письмам, черновикам… В «Невидимом писателе» Джонсон раскрывает малоизвестные факты о личной и семейной жизни Оутс, что позволяет ему развенчать многие мифы, связанные с этой незаурядной женщиной.
Джонсон знакомит читателей с детством Оутс, с ее учебой в Сиракузском университете, где ее литературное дарование сразу же было выявлено преподавателями. С этого момента до самого конца книги Джонсон будет со всей возможной широтой исследовать удивительно многогранное и на редкость продуктивное творчество нашей героини. (Интересно, что ряд американских критиков даже высказал мнение, что Джонсон настолько скрупулезно документировал жизнь Оутс, что сам не заметил, как растворился в ее творчестве.)
Проницательно вглядываясь в ее романы, рассказы и пьесы, биограф демонстрирует, как творчество Оутс повлияло на ее жизнь. Охраняемый писательницей личный мир оказывается едва ли не столь же увлекательным, как и ее широко разрекламированная литературная деятельность. Жизнь Дж. К. Оутс была отмечена тем же хаосом, насилием и мрачными кульбитами судьбы, какие позже с удивительным постоянством настигали ее персонажей. Это от автора они заражались той самой разновидностью одержимости, которую сама писательница назовет «фантасмагорией личности».
Вот Дж.К.Оутс еще ребенок, родившийся в бедности в северной части штата Нью-Йорк; вот она девочка, омраченная эмоциональными вспышками и волнами страха; а вот уже молодая женщина, погруженная в сокрытый от досужих глаз мир интеллекта и воображения. Мы узнаем о ее сложных отношениях со страдающей аутизмом сестрой Линн, которой суждено будет стать зеркальным отражением писательницы — бессловесным ребенком; узнаем о впечатляющем раннем литературном успехе Оутс и последующих конфликтах с враждебно настроенным миром искусства вообще и литературы в частности; о ее частых срывах, случавшихся всегда в тот момент, когда внимание средств массовой информации к ее персоне становилось зашкаливающим. Удивительно, но, несмотря на все это, такой тонкой, хрупкой, женщине тем не менее удавалось находить в себе силы, чтобы сбалансировать личную и профессиональную жизнь и создать такие шедевры, как «Сага о Бельфлерах».
«Прозрачность» и «невидимость»…
Быть прозрачным и невидимым наблюдателем — основное кредо писательницы, которое, безусловно, роднит ее с целым рядом известных писателей, как получивших Нобелевскую премию, так и не дождавшихся ее. Сама Оутс Нобелевской премией пока еще не отмечена, однако пять раз она становилась финалистом Пулитцеровской премии в области художественной литературы, что безусловно свидетельствует о пристальном внимании литературного истеблишмента к ее творчеству. Так же на счету Дж. К. Оутс Национальная книжная премия за роман «Они» (1969), медаль в области гуманитарных наук и премия ПЕН-клуба, которую писательница получила в 1996 году за «литературные достижения». Сама она уверяет своих читателей, что ее мало интересуют литературные премии, гонорары и книжные тиражи. Что ж, будучи, как мы уже успели подметить, одним из самых плодовитых американских авторов, она может себе это позволить.
Вот уже много лет рабочий график Дж. К. Оутс неизменен: она работает с 8:00 до 13:00 каждый день, а затем еще два или три часа вечером. Да, кстати, пишет госпожа Оутс от руки и, если кому интересно, на ее письменном столе никогда не бывает загромождений, так свойственных нам, простым грешным.
Плодовитость Дж. К. Оутс тем не менее стала притчей во языцех, что дало иным американским критикам повод говорить о ее творчестве с известной долей снобизма, скептицизма и даже пренебрежительности. Среди книжных обозревателей и литературных критиков, не знающих, как подступиться к разговору обо всем ею написанном, одно время даже ходила профессиональная шутка: «Как можно судить о новой книге Оутс, если ты не знаком с большей частью ее произведений, написанных в прошлом?». А знаменитый американский критик Джеймс Уолкотт, славящийся крутым нравом и резкой прямотой суждений, так озаглавил свою статью, посвященную очередной книге Оутс: «Останови меня, прежде чем я напишу снова». Такое заглавие могло сразить наповал кого угодно, но только не ее. Оутс никогда не понимала таких писателей, как Сэлинджер: как можно заточить самого себя в Корнише и дать себе слово больше никогда не писать?
Что касается ее самой, то точное количество всего написанного Оутс опасаются назвать даже специалисты по ее творчеству. Считается, что Джойс Кэрол Оутс автор более пятидесяти пяти или пятидесяти восьми романов, более тридцати сборников рассказов, восьми или около того сборников стихов и пьес, а также бесчисленного количества эссе и рецензий на книги, а также научно-популярных статей на самые разные литературные темы, начиная с поэзии Эмили Дикинсон и заканчивая прозой Достоевского и Джойса. Как заметил писатель Джон Барт: «Джойс Кэрол Оутс пишет все, что не выходит за рамки эстетической прозы». И он прав, но только до известной степени, потому что она еще достаточно глубоко исследует жанры, находящиеся за рамками «элитарной прозы». Мало кто знает, но Оутс интересуют миры, казалось бы, совершенно далекие от литературы. К примеру, в свое время ее страшно увлек мир бокса — настолько, что она даже написала книгу о Майке Тайсоне.
Впору задать напрашивающийся вопрос: откуда же у нее столько времени, ведь писательница еще и долгие годы преподавала университетах Принстона, Беркли, вела мастер-классы и выступала с лекциями.
Из интервью Джойс Кэрол Оутс:
«На своих семинарах я рассказываю о самых разных произведениях художественной литературы. Мы изучаем тексты Хемингуэя, Фолкнера, Джойса, Вирджинии Вульф, изучаем множество разных стилей и подходов. Мы изучаем структуру предложений и то, как строится рассказ. Обычно я анализирую рассказы. Так что на семинарах мы уделяем много внимания тому, как устроен текст, какие смыслы несет его заглавие, каково первое предложение и каково последнее предложение, как текст делится на абзацы».
Так что мы не сильно ошиблись, когда в самом начале подвергли «Сагу о Бельфлерах» подобному анализу.
Как-то Оутс спросили, какими своими книгами, как ей кажется, она останется в памяти благодарных потомков. Писательница ответила, что наверняка ими окажутся романы «Они» и «Блондинка» (книга о Мэрлин Монро), но, задумавшись немного, тут же добавила, что могла бы без труда назвать еще несколько своих книг. Мы уверены, что «Сага о Бельфлерах» непременно оказалась бы в их числе.
Прекрасный цветок — Бельфлер
В каждой эпохе есть свои Будденброки и Бельфлеры. Мы хорошо знаем это из мировой истории. Действие саги Оутс происходит в вымышленном горном регионе под названием Адирондак, находящимся где-то в северной части штата Нью-Йорк. Бельфлеры — это мощный клан, ставший там землевладельцем вскоре после Войны за независимость. Герои романа, представители рода Бельфлеров, живут в замке или в особняке (тут кому как больше нравится) на берегу озера Лейк-Нуар, в темной глади которого отражаются его готические очертания. Правда, есть среди них те, кто в замке не живет, кто бежал из него, но все равно они оказывается с ним связанными.
Все Бельфлеры — потомки французского аристократа Жан-Пьера Бельфлера, бежавшего от революции в Северную Америку. Он стал основателем рода американских Бельфлеров, а его отец герцог де Бельфлер не нашел ничего лучше, как отречься от собственного сына. Прошлое прекратило свое существование, и все Бельфлеры стали американцами.
Книга начинается, можно сказать, с зачатия главной героини Джермейн и заканчивается в день ее четвертого дня рождения, из чего можно сделать вывод, что само действие романа охватывает около пяти лет. Однако здесь следует учитывать, что время не течет с одинаковой скоростью для всех членов семьи Бельфлеров. К примеру, всезнающий Бромвел так и остается ребенком, тогда как его сестра-близняшка Кристабель выходит замуж. «Давно» и «недавно» мешаются в этом романе Оутс, она определенно играет этими понятиями. Когда ей надо — может запросто «позабыть» даты рождения и смерти некоторых Бельфлеров, указанных в генеалогическом древе. «Настоящее время» романа до некоторой степени не совсем «настоящее», так получается в силу того обстоятельства, что в нем живут не только три поколения Бельфлеров, но и другие представители рода, казалось бы, давно покинувшие сей мир. С завидным постоянством дамы и господа с библейскими именами навещают своих внуков и правнуков, советуют им, как лучше поступать, ссылаясь для примера на ту или иную историю, участниками которой им в свое время доводилось быть. Нет, они вовсе не собираются терять контроль над оставленными ими владениями, внушая своим наследникам планы по восстановлению былой славы Бельфлеров с озера Лейк-Нуар.
Сложная миссия по восстановлению богатства и престижа возложена, в основном, на плечи очаровательной Джермейн, дочери Гидеона и Леи, наделенной особым даром и силой предвидения. Она, можно сказать, единственная из молодых представителей семейства, кто останется в живых, благодаря заботе своего любимого отца, однажды решившего покончить разом со всеми Бельфлерами, включая и себя, конечно.
Роман, повествующий о семейной жизни на протяжении нескольких поколений — самый подходящий жанр для писателя с мировоззрением Дж. К. Оутс, отвечающий самому дыханию ее прозы — легкой, текучей, насыщенной аллюзиями. Он служит зеркалом нравов на поле семейной битвы и лучше передает драму отцов и детей, великое множество чувственных оттенков, составляющих текстуру саги, среду для мифов и воспоминаний самого разного свойства, к которым Дж. К. Оутс весьма кстати добавила еще и щепотку мистики — ведь нигде тайные силы не проявляют себя в полной мере так, как в семейном романе.
После «Саги о Бельфлерах» Джойс Кэрол Оутс некоторое время называли писателем, работающим в жанре магического реализма. И для Оутс, и для поклонников ее творчества это был шаг в сторону. Одно дело, когда Маркес пишет «Сто лет одиночества», а Кортасар — сборник «Все огни — огонь» или «Бестиарий». Это понятно: и в Колумбии, и в Аргентине, равно как и на родине других латиноамериканских писателей — Алехо Корпантьера, Карлоса Фуэнтеса, Марио Варгаса Льосы и других — граница между миром, который мы называем реальный, и миром, который у нас принято считать мистическим или магическим, практически отсутствует. И совершенно другое дело, когда в таком ключе пишет яркий представитель «белого», в каком-то смысле киплинговского мира, в котором вот уже несколько веков все параллельные миры официально оказываются перечеркнутыми, то есть отсеченными от реальности мира единственно возможного. Поэтому не будет лишним подчеркнуть тот факт, что приняв решение сплавить семейный роман с магическим, Оутс немало рисковала. В первую очередь — рисковала потерять своего благорасположенного читателя, которого долго завоевывала.
Вероятно, не один Билл Клинтон зачитывался маркесовским шедевром «Сто лет одиночества». Свои заметки на полях делала и Дж. К. Оутс.
От Каина до окраины наших дней
Для писательницы жизнь шести поколений семьи Бельфлер — это еще и история США, и социальная реальность, отражающая нашу эпоху; возможно, это и есть главные темы романа. Так что, наверное, можно сказать, что это книга об Америке, об «американской мечте», за которую расплачиваются двумястами годами одиночества.
С другой стороны, как утверждала писательница, «нет ответа, что такое семья, есть одни воспоминания». Признания автора в любви к творчеству Достоевского и Фолкнера и неоднократные указания на то, что такие романы, как «Братья Карамазовы» и «Шум и ярость», открыто восстают против условностей саг. Оутс отвергает семейную сплоченность, видя в ней лишь формальную добродетель.
Когда мы делились своим первым впечатлением от книги, составленным практически у прилавка, мы забыли сказать о семейном древе Бельфлеров, отпечатанном на форзаце с нахзацем. С его помощью мы не столько держим в уме всех Бельфлеров — удержать в голове шесть поколений нереально. Это древо не просто путеводитель по роду, его задача в другом: обозначить границы семейства в пределах времени. Неслучайно Оутс пишет в авторском примечании к книге: «Время здесь обладает способностью сворачиваться в клубок, извиваться, истираться в пыль, после чего воскресает с прежней силой».
Можно ли читать ее роман, не погружаясь в древо рода Бельфлеров? Можно и нужно: семейные романы всегда бывают перенаселены, тут читателя не спасет ни геральдика, ни паспорта с автомобильными правами, ни медицинские карты болящих персонажей.
За что же зацепиться читателю? За проклятье рода лучше всего. А проклятию всегда предшествует чувство ненависти — чувство, испепеляющее любого. Если проклятия скользят по календарю и оставляют на нем зарубки, то ненависть не знает счета времени, она похожа на воронку, всасывающую имена, и способна покрывать расстояния от Каина до наших дней в одно мгновение, был бы повод.
За неделю до явления кота Малелеила, в честь которого названа вся первая часть книги, Рафаэль, один из юных представителей семейства Бельфлеров, едва не утонул в пруду, вернее, его чуть не утопили. Он возлежал на плоту и любовался высоким небом, когда на него напал юный представитель семейства Доун, пятнадцатилетний Джонни Доун, которого Рафаэль знать никак не мог, поскольку Джонни был одним из восьми детей фермера, владеющего пятью акрами земли в нескольких милях к югу от угодий Бельфлеров.
Тут нас ожидает по-писательски достаточно смелый отвод в несколько страниц с целью показать, как зарождается ненависть ко всем вообще и к богачам в частности. В ходе него мы узнаем, что Джонни в свои пятнадцать лет вымахал в огромного мужчину. Глаза у него тусклые и невыразительные, он сильно сутулится и из-за этого постоянно вытягивает шею и наклоняет голову, так что, кажется, будто он все время вглядывается в грязь. Чаще всего он околачивается на отцовской ферме, в школу ходить не хочет, работать тоже не желает, таким прямая дорога в революцию: если и делать что-то, так лучше всего перестраивать мир, в особенности, если тебя распирает злоба на него.
Однажды днем Джонни воткнул вилы в кучу навоза и затрусил прочь со скотного двора, куда глаза глядят.
«Он вовсе не собирался обижать Рафаэля Бельфлера, и за дочками Бельфлеров — ни за красоткой Иоландой, ни за красоткой Видой — он подглядывать не хотел, как и за женой Гидеона Бельфлера, той, что с рыжими волосами, волевым подбородком и большой, высокой грудью, ага, за ней! — а мальчишек их он предусмотрительно опасался».
Он вторгся во владения Бельфлеров, появляться тут было запрещено, но ему вдруг приспичило нарушить это правило. Какое-то звериное чувство зрело в нем. «Он превратился в длиннохвостое существо с желтоватой шерстью, наполовину гончую, наполовину бигля…»
О, как же хочется ему спалить замок Бельфлеров, нет, даже не спалить, но сбросить на него бомбу. Он так восхищался летчиками, сбрасывающими бомбы, превращавшими целые города в руины. «Бельфлеры, Бельфлеры…», — вышептывал он, не замечая, как растет в нем чувство ненависти. И вдруг увидел на пруду Рафаэля Бельфлера, его ухоженные волосы, римский нос… Он начал сбивать Рафаэля с плота, метая в него камни, а когда добился того, чего так страстно желал, бросился бежать: а вдруг тот не всплывет, вдруг — утонул…
Интересно, что Джонни здесь мечтает о том, что сделает в конце романа Гидеон Бельфлер. Человеку свойственно не только создавать великую красоту, но и с великим наслаждением уничтожать ее. Как эти мысли Джонни передались через восемьсот страниц Гидеону? И как Джойс Кэрол Оутс пришла к такой концовке романа?
В примечании она предупредила нас, что время в ее книге подчинено законам воображения, что оно «обладает способностью сворачиваться в клубок, извиваться, истираться в пыль», после чего воскресать с прежней силой. И читатели этой книги не раз и не два будут с тоской вспоминать о строжайшей логике и привычных законах физики, которым мы стараемся следовать всю свою жизнь, и которые так спокойно, так легко игнорируются автором.
Выбирать не приходится: будем американцами
Хочешь написать мистический или готический роман, построй вначале замок и засели его людьми по своему усмотрению. Именно это и делает Оутс: сначала она дает нам описание замка и населяющих его людей, затем раскрывает тайну проклятья.
Не бывает такого, чтобы кто-то когда-то не проклял целый род. Случается даже, что его проклинают свои же, в сердцах, конечно, не без этого. Но человека необходимо довести до таких сильных чувств, до того градуса кипения крови, чтобы он, оставаясь в реальном мире, начал всецело полагаться на мистику.
Кто может стянуть, сшить воедино ветер, дождь, сентябрьскую ночь, случившуюся много лет назад, яростную любовную ссору супругов на гигантской кровати?.. Конечно же, кошка, вернее, кот, разумеется, с библейским именем, в данном случае его нарекли Малелеилом. Оно, в общем-то, и верно: если кругом люди ходят с библейскими именами, как же быть котам? В особенности, если они приходят к людям сами, промокшие до такой степени, что напоминают крыс. Замок (он же особняк) Бельфлеров был построен на вершине пологого холма, покрытого травой и окруженного канадскими соснами, елями и кленами. Из него открывался роскошный вид на озеро Лейк-Нуар (оно еще сыграет свою роль в романе), а в отдалении — «на окутанную туманом гору Маунт-Чаттарой», самый высокий пик Чатоквы. Никогда еще жители Нового Света не видели столь величественного замка. Строил его Рафаэль, сын Иедидии, брат Артура и Фредерика. Вскоре фамилия Бельфлер стала известна по всей округе и превратилась в объект восхищения. Впрочем, следует отметить, что к моменту появления кота Малелеила замок уже захирел, шиферные крыши его протекали во многих местах, окружающие замок сады зачахли, а многие из шестидесяти четырех комнат, включая залу с большим камином, были закрыты… Не такое уж это простое дело сохранять замок предков в надлежащем виде. В особенности, когда на нем лежит проклятье.
В главе «Проклятие Бельфлеров» автор рассказывает, с чего все началось.
«Если верить горной легенде, на семье Джермейн лежало некое проклятие. (Об этой легенде знали не только местные: ее пересказывали и в столице штата, что находилась в полутысячи миль от усадьбы, и даже в Вашингтоне; а Бельфлеры, воевавшие в Первую мировую, утверждали, что встречали солдат, которые были наслышаны про их род — и в ужасе шарахались прочь: мол, вы на нас беду накличете!) Но в чем заключается проклятие, никто не знал. Как не знали, кто его наслал, какая сила, — зачем».
Одни представители рода Бельфлеров, такие, как, скажем, муж Леи Гидеон, полагали, что суть проклятия проста, причем проста до ужаса, до умопомрачения: всем мужчинам их рода суждена была необычная смерть, смерть в собственной постели стала для них редким удовольствием, непозволительной роскошью.
Тут не только о Габриэле Гарсиа Маркесе вспомнишь, но еще и об очень модном в конце ХХ века Милораде Павиче с его «Хазарским словарем», «Внутренней стороной ветра», «Пейзажем, нарисованным чаем» и другими заслуженно прозвучавшими произведениями.
«— Мы никогда не умираем в собственной постели! — хвастливо хохотнул, Юэн (потому что — где бы и когда это ни произошло — лично он умирать в кровати не собирался)».
А вот бабушка Делла считала, что мужчины их рода умирают скорее нелепой смертью, впрочем, возможно, когда она так говорила, то вспоминала смерть своего мужа Стентона, погибшего много лет назад, или своего отца, или прадедушку Рафаэля. За исключением прапрадеда Иедидии, которого все считали святым, так оно и было: мужчины Бельфлеры умирали нелепой смертью, а женщинам было суждено жить дальше и оплакивать их. Но и тут случались исключения, вот бедняжка Вайолет тоже избрала поистине необычную смерть — ушла в озеро Лайк-Нуар.
Были среди Бельфлеров и те, кто считал, что проклятие, ниспосланное на их семью, вовсе не проклятие, но лишь результат умалчивания того, о чем следовало бы говорить во всеуслышание. И те, кто считал, что проклятие Бельфлеров связано с их страстностью, уж больно все они азартные люди. Но с ними до беспамятства спорили те, кто полагал, что проклятие Бельфлеров заключается в безнадежных и непримиримых разногласиях по любому поводу. И только героиня романа Лея, прекрасная рыжеволосая Лея, жена Гидеона, была уверена, что проклятие их рода — не что иное, как образец чистейшего суеверия, что по большому счету тут и говорить-то не о чем. Бельфлерам, до известной степени романтикам, верящим в мистику, безжалостный приговор Леи был не по душе. Они-то хорошо понимали, что проклятие просто так не насылают, его нужно еще заслужить. А еще стать настоящим американцем, построить замок на века и дождаться момента, когда крыши его начнут протекать.
Больше, чем любовь
В больших семьях все большое, в особенности любовь. Раньше, когда Гидеон и Лея были детьми, они играли в игры, от которых у Гидеона перехватывало дыхание и одолевала незнакомая прежде тоска. Но, по правде сказать, Лею он видел редко: родители предупреждали Гидеона, чтобы он особо не искал ее общества. Но вот однажды они встретились с Леей в старом кирпичном деревенском клубе. Ей было двенадцать, ему — шестнадцать. Все играли в «Игольное ушки», и они играли вместе со всеми. Гидеон поймал Лею в ловушку, наградой за поимку, по правилам игры, должен был стать поцелуй. Юноша в предвкушении чего-то необъяснимо сладостного разлепил пересохшие губы, нацелился и получил от изворотливой Леи случайный удар макушкой. Смущенная Лея выскочила из зала, а сердобольная старушка, чья-то бабушка, одолжила Гидеону носовой платок, чтобы он подобрал кровь, капавшую из разбитой губы…
Тут пора бы сказать, что прекрасная Лея приходилась двоюродной сестрой Гидеону, так вообще раньше часто бывало, что первой любовью мужчины оказывалась его двоюродная сестра, правда, потом они, эти сумасбродные девчонки-кузины, позабыв надолго об общих семейных праздниках и детских шалостях за тяжелыми портьерами, становились столь целомудренными, что их братьям по крови ничего не оставалось, как искать барышень со стороны. А это, как все на свете, имеет свои плюсы и минусы. Но Гидеон о них даже не задумывался, столь увлечен был своей кузиной. Родная кровь, знаете ли, и все такое… Еще фараоны это заметили, что, впрочем, не помешало той же Клеопатре расправиться с братом и сойтись сначала с Гайем Юлием Цезарем, а после с пылким Антонием. У Гидеона все было проще, но оттого совсем не легче. Да и как может быть легко, когда речь идет о большой любви.
И Лея тоже была влюблена в своего брата. Страсть ее с годами не угасала, но лишь возросла, причем настолько, что брат ее, он же муж, начал, с одной стороны, немного опасаться, с другой — гордиться, как это ему удалось разжечь в Лее огонь такой силы:
«Неужто это я, Гидеон, — думал он, — изменил ее?».
Лея была не только его двоюродной сестрой, но еще и бедной родственницей. Ее мать Делла долго чуралась своей родни, а потом вышла замуж за банковского клерка, охотника за приданным. С другой стороны, не вышла бы, не родилась бы Лея.
Какими бы сильными ни были разногласия между Бельфлерами, свадьбу Гидеону и Лее сыграли. Вскоре после этого молодая забеременела, после «чересчур тяжелых схваток» она произвела на свет близнецов — Бромвела и Кристабель. И все было хорошо, пока Лея не возжелала еще одного ребенка.
Старая история
Конечно же, рассуждая о проклятии своего рода, не все представители рода Бельфлеров были уверены, что оно в немалой степени распространяется и на них, однако Лея не входила в их число. Лея была уверена, что именно из-за проклятия ей не удается забеременеть во второй раз. Неизвестно, как пошли бы дела у Бельфлеров, если бы однажды тетушка Вероника не завела бы разговор о бедняжке Диане, своей кузине, которая вышла замуж за одного бравого гвардейца из Нотоги. Все бы хорошо, красивая пара получилась, но все дело в том, что гвардеец имел отношение к роду Бишопов из Похатасси, а у них дурная кровь. Вот и разродилась Диана то ли двойней, то ли тройней, то ли четверней. Отвратительное было зрелище и весьма печальное.
«Даже не знаю, Лея, зачем я вообще рассказала тебе об этом, ведь к тебе это не имеет ни малейшего отношения, верно?»
Но мы-то, читатели, уже знаем, что имеет, что просто надо запастись терпением на полсотни страниц или около того — именно такая романная дистанция потребуется Лее, чтобы осуществить задуманное. И вот, пока шло время и зимние месяцы не спеша перетекали в холодную весну с моросящими дождями, Лея впала в обжорство, а ее живот начал расти. Полюбила Лея и спать беспробудным сном, который охранял славный кот Малелеил.
Свое дитя Лея вынашивала десять месяцев. Схватки, как она считала, начались на ипподроме, в тот день, когда разбился Николас. Рожая, она кричала так, что слышно было на другом берегу озера. Гидеон все это время пил, вожделел другую и прятался. А когда Лея родила, все вокруг стали перешептываться: какая трагедия! Тетушка Вероника в глубоком обмороке осела на пол. Новорожденное существо называли оно, и боялись, что оно разбудит Лею. Проблему решила мать Леи Делла двумя-тремя ударами ножа:
«—Теперь это дитя такое, каким его замыслил Господь. Сейчас это один ребенок, а не двое, сейчас это девка, а не парень. Мужчины! С меня довольно».
Сад стеной и сосуд с ядом
Оутс с первых же страниц обозначает для читателя пределы готического и мистического в своем романе, мастерски накаляет атмосферу, царящую в замке, поддерживает напряжение до самого конца книги.
Утрачивают ли со временем яды способность к убийству? Трудный вопрос, ответ на который вот уже более пятидесяти лет к ряду ищет Ноэль Бельфлер, отец Гидеона, дедушка Бромвела и маленькой, совсем недавно родившейся Джермейн. Он мог бы спросить об этом у многих толковых людей, но яд был священной тайной Ноэля, и говорить о нем вслух было бы кощунством. И потом, кто из нас скажет точно, каким ядом будет убит? Тем паче в семье, где ходят легенды о «странных» самоубийствах. Но почему же все-таки так заманчива сама мысль об избавлении? Из всех видов самоубийств старику Ноэлю кажется самым элегантным то, как был «убит» Линкольн-политик. Безусловно, эта смерть в усадьбе Бельфлеров была разыграна. И не был ли пузырек с цианидом, который хранил у себя Ноэль, частью той игры, в которую оказались вовлечены Бельфлеры?.. Ведь бедняга Линкольн «совершенно измучился от бремени, возложенного на него страной и собственными домочадцами». Вот бы передать этот флакончик Второму Жан-Пьеру, пожизненно заключенному в тюрьму.
Пока Ноэль оплакивает ушедших Бельфлеров, жизнь целого рода идет наперекосяк: кто-то кого-то убивает, кого-то подозревают в убийстве, у кого-то отсуживают Северные леса… Все это семейные узлы и петли, «развязать которые можно, лишь хлебнув из драгоценного пузырька».
«Сага о Бельфлерах» соткана из десятков как бы небольших глав, фрагментов, протяженность некоторых из них, случается, составляет чуть больше двух страниц, а иные доходят до объемов полноценных рассказов. Все они взаимосвязаны, объединены структурно и тематически, образуют художественное целое, хотя это и не всегда заметно. В основе каждого из них история рода Бельфлеров, события их жизни, полные тревог, надежд, отчаяния, любви, неверности, мелочности, ненависти, разочарования. Есть фрагменты с мелодраматической основой, есть с мистической; какие-то богато украшены, какие-то педантично суховаты и напоминают энциклопедические статьи, многие легко перешагивают из одной реальности в другую. Вместе они символизируют противоречивость нашего существования и постулируют простые вещи: ни одно состояние, каким бы огромным оно не было, неспособно защитить от проклятий и ненависти, эхом отдающихся в веках. Что подвержено распаду, то распадется.
Книгу можно с уверенностью назвать шедевром мировой литературы, которому мешают лишь два обстоятельства: то, что он написан позже «Ста лет одиночества» Маркеса и то, что его постоянно сравнивают со множеством других романов Джойс Кэрол Оутс, написанных, в том числе, под псевдонимами Розамунд Смит и Лорен Келли.
Немного регтайма для обнаженного сердца
В свое время Джойс Кэрол Оутс по большому секрету сказала будущему писателю Джонатану Сафрану Фоеру, когда тот принес ей показать свои работы, что самым важным качеством для писателя она считает энергию. (Вероятно, Оутс имела в виду, ту самую «энергию заблуждения», о которой говорил Толстой.) Что ж, в каком-то смысле она, наверное, права: без энергии таланту и дару большого художника — грош цена. Что касается ее самой, то имя Джойс Кэрол Оутс, как мы уже говорили, давно символизирует у пишущей и читающей публики западного полушария творческую плодовитость.
«Исповедь моего сердца» — двадцать восьмой роман писательницы и еще одна часть поражающего воображение «готического квинтета», в который входит и выше рассмотренная нами «Сага о Бельфлерах», эдакий «египетский замок» цикла. «Исповедь моего сердца», безусловно, из числа, если не самых успешных произведений Джойс Кэрол Оутс, то, несомненно, знаковых. И хотя написан роман был в 1998 году, то есть почти через восемнадцать лет после «Саги о Бельфлерах», его многое с «Бельфлерами» связывает. Оба романа — семейные хроники с вкраплениями мягкой готики, оба рассказывают о Новом Свете, о становлении Соединенных Штатов. И оба, что очень важно, имеют свой собственный голос.
Сюжет романа представляет собой удивительно искусную аллегорию образования Соединенных Штатов, охватывающую без малого три века. Это история семьи отпетых мошенников, как бы воплощающих в себе американскую мечту. Неслучайно патриарх семейства Абрахам Лихт мечтает обнажить однажды свое сердце и написать книгу — о, что это будет за мемуар!..
«Исповеди» предпослан эпиграф из прозаического наследия Эдгара Аллана По:
«Если честолюбивый человек задумает преобразовать на свой лад мир человеческих мыслей, мнений и чувств, он откроет себе тем самым дорогу к бессмертию. Все, что от него требуется, это написать и опубликовать совсем небольшую книгу. Ее название будет простым и ясным, всего несколько слов — „Исповедь моего сердца“. Но эта маленькая книга должна быть абсолютно правдива. Ни один человек не отважится написать такое. (…)».
Итак, каждому, кто напишет книгу под названием «Исповедь моего сердца» достанется вечная слава, но есть одно маленькое «но»: книга действительно должна соответствовать своему именованию. И Джойс Кэрол Оутс тот самый смельчак, кто осмелился ее написать.
Безусловно, под обложкой романа текст эпиграфа выглядит несколько провокационным (почему-то сразу вспоминается эпиграф к «Тропику Рака» Генри Миллера), но работает на сюжет отменно и в некотором смысле является ключом к роману — помогает Оутс, как джазовому музыканту, развить и название, и тему.
Чем Новый свет лучше Старого, когда все горит огнем
Уже в прологе чувствуется масштаб дарования Оутс, ее характер и воля. Она из тех писателей, кто на критиков-злопыхателей внимания не обращает, если ей захочется начать с большого пассажа, она это сделает. Тем более, что ее «Исповедь…» — творение эпического масштаба. Это один из тех романов, которые начинаешь читать в августе, а заканчиваешь в декабре, если не в январе следующего года.
С первой же строчки Оутс ловит читателя в силки: «Она не была уроженкой Лондона, судя по выговору, она, скорее всего, не была даже англичанкой». Так начинается история Сары Уилкокс или Сары Худ, или… у этой «шустрой и хрупкой, как хорек», девятнадцатилетней барышни впоследствии будет еще много имен. Нет, красавицей она не была, но в ней зрела та сила, что могла не только склонить мужчин на свою сторону, но и перекинуть бурные потоки рек по своему усмотрению или заставить листву осыпаться прежде установленных свыше сроков.
Действие романа разворачивается в 70-е годы ХVIII века. Сара — любимая служанка своей госпожи, что не мешает ей однажды нарядиться госпожою, «позаимствовав» у своей хозяйки, платье, шиньон, драгоценности и даже капельку голубой крови, а затем бежать на восток Англии, где ее никто не сможет найти, как ей казалось. Но звон ворованных колец и золотых монет все-таки выдал Сару. В один прекрасный день она была схвачена полицией и отправлена в поместье к своей хозяйке на опознание. Сара падала ниц, рвала на себе волосы, царапала маленькую изящную грудь, просила у госпожи прощения и в итоге добилась своего: казнь через повешенье на Чипсайде была заменена великодушной госпожою на путь в Америку, куда маленькую воровку отправили в качестве рабыни. Сара чудом переплыла воды Атлантики, переболев всем на свете кроме родовой горячки. В Америке ее продали в рабство какому-то колониальному чиновнику. Согласно договору — на двадцать восемь лет. Но не прошло и нескольких, как она отравила на тот свет сначала хозяйку, а потом, заняв ее место на ложе, и хозяина, пожилого сластолюбца. Исчезнув из Марблхеда на исходе зимы 1775 года, Сара скиталась под разными именами. Какое-то время ей удавалось выдавать себя даже за принцессу. А в 1780-м она бежала на юг страны, встретив там, наконец, свою любовь, конокрада Макреди. Вскоре, однако, недовольные его промыслом люди убьют конокрада и щедро нашпигуют свинцом саму Сару. Но мы, захваченные врасплох воронкой сюжета, пока не сможем с точностью сказать, будет ли это конец для Сары, поглотит ли ее необозримая, без единой тропинки топь или… свято место пусто не бывает, кто-нибудь да продолжит начатое дело. Ведь кругом одно мошенничество, что наверху, что внизу, какая разница, кто выжил, кто утоп, и чью грудь пробили свинцом…
Достойные лучшей жизни
Новый Свет никогда не был пристанищем честнейших и благороднейших душ, но всегда — пристанищем достойных лучшей жизни. Разве не достойны ее отпрыски талантливой авантюристки Сары Лихт, перебравшейся в Северную Америку в статусе рабыни в конце ХVIII века? Тот же Абрахам Лихт, патриарх семейства Лихтов, одаренных мошенников, жуликов и убийц?
То, что Абрахам Лихт не какой-нибудь провинциальный шулер или пользующийся отменным сексуальным здоровьем прожженный жиголо, видно с первого его появления в романе-эпопеи. Он магистр Большой Игры, он учитель, под чьим руководством, пользуясь людскими слабостями, обводят вокруг пальца доверчивых жертв его дети — дочь и сын. Милли Лихт, она же маленькая очаровательная аферистка Мина Раумлихт из деревушки Иннисфейл, с внешностью «Авьеморской девы», способная разжечь огонь желания во много повидавшем адвокате Тайлере Стерлинге, только что похоронившем любимого брата и компаньона. И ее чернокожий брат Элайша Лихт, излучающий то особого рода благородство, которое, если верить сказителям с туманного Альбиона, в избытке имелось у другого известного разбойника, Робин Гуда. Именно он с помощью своего дружка, длинноствольного револьвера, огрел на 400 000 долларов А. Уошберна Фрелихта — между прочим, не только завсегдатая бегов, но еще и доктора философии, человека благоразумно умеренных политических взглядов. Другой брат Милли, Кристофер Шенлихт (он же Терстон) — внешне очень обходительный, мягкий, однако с таким завидным постоянством доводящий до любовного предела на простынях отеля «Уолдорф-Астория» особо требовательную госпожу Элоизу Пек, которой безжалостно свернет шею Харвуд — единственный незадачливый из всех детей Абрахама Лихта. Понятно, что все беды на голову папаши Абрахама падут именно из-за этого исчадия адова. Не спасет от него Абрахама Лихта даже его собственный тайный Катехизис, одно из положений которого гласит: «Никогда нельзя играть в Игру так, словно это всего лишь Игра».
Нерадивый Харвуд нарушил это правило, пришел в отель и стал требовать у брата деньги, пока женщина, которую его брат ублажал всю ночь, нежилась в постели. Когда же она, по-своему отреагировав на крики братьев, выскочила из спальни, то была безжалостно убита Харвудом. Воспользовавшись замешательством Тейлора, Харвуд набивает карманы драгоценностями и деньгами Элоизы Пек, после чего бежит, свалив преступление на брата. Но отцовское сердце не проведешь, старый Абрахам Лихт — на самом деле он не такой уж он старый — догадывается, кто убил Элоизу Пек и тем самым накликал беду на всю семью. Теперь задача Абрахама Лихта — спасти своего Тейлора, любимого из сыновей.
Замрите ангелы, ведь Абрахам играет
У Абрахама Лихта всегда много дел, но, что бы он ни делал, он все превращает в Игру. И часто Игра, в которую играет Лихт, принимает небывалые формы. Например, именно благодаря его буйной фантазии появляется «Общество по восстановлению наследия Э. Огюста Наполеона Бонапарта и рекламациям» (т. е. свергнутого с престола сына бывшего императора), которое курирует некий самозваный доктор Моисей Либкнехт, практикующий дивную, всеисцеляющую «аутогенную систему». Мастерство, с которым Либхнехт «лечит» своих пациентов, а заодно заводит романы и даже женится на богатой пациентке своей «лечебницы», достойно сравнения со знаменитыми проделками «сына турецкоподданного».
Правда, читатель не может с полной уверенностью сказать, так ли, как Остап Бендер, Абрахам Лихт во всех своих лицах чтит уголовный кодекс. Зато он не бежит от своих жен, он чадолюбив и делает все от него зависящее, чтобы весь опыт его жизни, все его удивительные наклонности были в той или иной степени унаследованы детьми.
В свои пятьдесят два года Абрахам Лихт неутомим, он строит новые планы: нанять еще больше служащих, развернуть новую кампанию в Вергинии, Северной Каролине и далекой таинственной Джорджии, где, несомненно, живут прямые потомки Эманюэля Огюста, ожидающие лишь, когда их найдут. Но Абрахаму Лихту всего этого мало, он должен пробиться на самый верх, он должен стать губернатором, сенатором, мэром, он должен повести свою красавицу-дочь к венцу, где ее будет ожидать лорд или граф, или герцог, «если не сам принц». (Бедняга не знает, что его Милли по уши влюблена в Элишу.)
К концу лета 1913 года Абрахам Лихт, человек в высшей степени осторожный, все же должен признать, что дела «Общества по восстановлению наследия Э. Огюста Наполеона Бонапарта» идут слишком успешно, и что в ближайшее время их придется-таки свернуть. Но тут случается непредвиденное.
«Хронология, безжалостная и уничижительная, будет подробнее восстановлена во всех своих проклятых деталях в мемуарах Абрахама Лихта „Исповедь моего сердца“, а пока — коротко: 5 сентября 1913 года. Абрахам с сожалением обнаруживает после собрания в манеже, что в сумме, полученной от входной платы, недостает около трех с половиной тысяч долларов и что вместе с ней исчез также один из его бухгалтеров».
А дальше — больше… и так до самого конца, до зимнего болота, в котором никто не найдет старого, доброго Абрахама, так и не выпустившего ни одной пули из своего револьвера 38-го калибра.
На протяжении романа-эпопеи Оутс умело жонглирует всеми персонажами, выкладывая одну забавную историю за другой. Все проделки отпетых мошенников, их помыслы, их чувства, их следы на маршрутах постепенно складываются в одно большое, красочное полотно. Где-то с первой трети романа начинаешь понимать, как он устроен: пока не прочтешь одну главу, не поймешь предыдущую. Да что там предыдущую, следует держать в голове все тобою прочитанное: все имена персонажей, их предпочтения, названия местностей
«Исповедь моего сердца» можно было бы назвать плутовским романом, если бы история США столь отчетливо не просвечивала бы сквозь романную ткань, если бы последовательное разворачивание сюжета, изобилующего приключениями весьма изобретательных персонажей с их ненасытными личными интересами, не зависело так же и от истории страны. Благодаря этому и наше видение Америки делается несколько иным, далеко неоднозначным. Не зря же на протяжении всей книги мы вместе с автором сравниваем историю США начала ХХ века то с нашими лихими 20-ми годами, то с не менее лихими 90-ми. «Готика» в романе «Исповедь моего сердца» тоже иная, она не похожа на остальные произведения Оутс. Роман живет своей собственной жизнью, яркие, колоритные персонажи, его населяющие, делают книгу разнообразной и эмоционально насыщенной. А его автор Джойс Кэрол Оутс создавшая также великое множество произведений, живущих в калейдоскопе всего ею написанного — она и является собирательницей исповедей «обнаженных сердец».
Похожие подборки
Не знаете, что почитать?
