Они признаются в любви, предлагают руку и сердце, меняют жизни и судьбы. Они прекрасны, смешны или совершенно невыносимы. Они — идеальные возлюбленные, населяющие страницы книг. Влюбиться в упавшую звезду? Завершить дуэль предложением руки и сердца? Такое возможно только в наших любимых произведениях. Давайте вспомним самые необычные и долгожданные литературные признания в любви.

Объяснение Джейн Эйр и мистера Рочестера занимает несколько страниц и представляет собой проповедь эмансипации пополам со старой доброй интеллектуальной перепалкой. Джейн доказывает, что и гувернантки любить умеют, Эдвард — что ему никто не нужен, кроме нее. Впереди у них несколько катастроф, счастливый финал и множество костюмных экранизаций.

А тебя, необыкновенное, можно сказать, неземное существо, я люблю превыше всего на свете. Тебя — бедную и незнатную, тебя — невзрачную дурнушку, — как ты себя называешь, я прошу выйти за меня замуж.  

— Как? Меня? — пробормотала я, начиная верить в серьезность его слов, убежденная их искренностью и прямотою. — Меня, у которой нет ни одного друга на свете, кроме вас, если только вы мне друг; ни гроша за душой, кроме того, что вы платите мне?  

— Тебя, Джен. Ты должна быть моей, всецело моей. Хочешь? Скажи да, скорей!

Нет, классика — это не скучно. Нет, Александр Пушкин — это не только Онегин на коленях перед Татьяной.
В феврале хочется вспомнить его заснеженную, колдовскую, кружащую голову историю любви и ошибок под названием «Метель». Обязательно прочитайте эту очаровательную сказку со счастливым концом, если вдруг она ускользнула от вас.

Я вас люблю, — сказал Бурмин, — я вас люблю страстно… (Марья Гавриловна покраснела и наклонила голову еще ниже.) Я поступил неосторожно, предаваясь милой привычке, привычке видеть и слышать вас ежедневно… <…> Теперь уже поздно противиться судьбе моей; воспоминание об вас, ваш милый, несравненный образ отныне будет мучением и отрадою жизни моей; но мне еще остается исполнить тяжелую обязанность, открыть вам ужасную тайну и положить между нами непреодолимую преграду…

А кто бы мог подумать, что мастер фэнтезийного эпоса Дж. Р. Р. Толкин напишет такое удивительное признание в любви. Несколько точно выбранных слов меняют судьбы героев. Неплохо для человека, всю жизнь любившего только свою жену, не так ли?

Долгим взглядом посмотрела Эовин на Фарамира, а тот промолвил:
 — Эовин, не гнушайся жалостью, это дар благородного сердца! А мой тебе дар — иной, хоть он и сродни жалости. Ты — царевна-воительница, и слава твоя не померкнет вовеки; но ты, дорогая, прекраснее всех на свете, и даже эльфийская речь бессильна описать твою красоту. И я тебя люблю. Прежде меня тронуло твое горе, нынче же знаю: будь ты как угодно весела и беспечна, будь ты даже беспечальной княжной гондорской, все равно я любил бы тебя. Ты не любишь меня, Эовин?
Сердце ее дрогнуло, и увиделось все по-иному, будто вдруг минула зима и разлился солнечный свет.

«Безгрешность» Франзена — это очень толстый роман о политике, семейных тайнах, поиске своего места в мире… и о любви. Франзен учит нас, что сложнее всего признаться в том, что любишь, самому себе.

Андреас был поражен контрастом между любовью и вожделением. Любовь оказалась чем-то душевыматывающим, перекручивающим живот, диковинно клаустрофобным: словно в него втолкнули безмерность — безмерный вес, безмерные возможности, — оставив для нее единственный узенький выход — бледную дрожащую девочку в плохом дождевике. Прикоснуться к ней — у него и мысли такой не было. Побуждение было — броситься к ее ногам.

У «Звездной пыли» Нила Геймана есть подзаголовок «Романтическая история, случившаяся в Волшебной Стране», и она правда такая: романтическая, странная и волшебная. Какой и может быть любовь человека и звезды, упавшей с неба.

Тристран долго смотрел на звезду — а потом губы его сами собой разошлись в улыбке. Он ничего не сказал, только положил ей руки на плечи. Они стояли лицом к лицу, глядя друг на друга.
 — Я просто хотела, чтобы ты знал, — сказала звезда — и подалась ему навстречу.
Они впервые поцеловались, стоя под ледяным весенним ливнем, хотя ни один из них не заметил, что идет дождь. Сердце гулко колотилось у Тристрана в груди, будто не в силах удержать внутри огромную радость.
Не прерывая поцелуя, он открыл глаза и встретил небесно-голубой взгляд звезды, в котором прочел, что поцелуя и далее не стоит прерывать

Все читательницы сверхпопулярной серии Эрики Джеймс про оттенки серого и страдания возлюбленной миллионера ждали этого момента. Да, он сделает ей предложение, да! Но что же ответят Анастейша и ее Внутренняя Богиня?

Ана, ты драгоценна для меня. Я серьезно говорю о браке. Я буду о тебе заботиться, мы лучше узнаем друг друга. Ты будешь заботиться обо мне. Если хочешь, у нас будут дети. Я положу весь мир к твоим ногам, Анастейша. Я хочу тебя всю, и тело, и душу, навсегда. Пожалуйста, подумай над моим предложением.

Запутанный роман Фаулза «Волхв» — это бездонный сундук с секретами, мистификациями и тайными шифрами. А еще это история любви и заблуждений. Вот любовное письмо одной из героинь, сколько в нем горечи и нежности!

Люблю тебя, хоть ты и не понимаешь, что это значит, ты никогда никого не любил. Я всю неделю пыталась до тебя достучаться. Что ж, как полюбишь — вспомни, что было сегодня. Вспомни, как я поцеловала тебя и ушла. Как шла по улице и ни разу не оглянулась. Я знала, ты смотришь в окно. Вспомни все это, вспомни: я люблю тебя. Остальное можешь забыть, но это, будь добр, помни. Я шла по улице и не оглянулась, и я люблю тебя. Люблю тебя. Люблю так, что с сегодняшнего дня возненавидела.

Еще один любимейший нами классический текст — пьеса-шутка «Медведь». Вы знали, что Чехов может быть таким — страстным и веселым? Нет? Скорей читайте, это просто восхитительно!

Смирнов: (подходя к ней). Как я на себя зол! Влюбился, как гимназист, стоял на коленях… Даже мороз по коже дерет… (Грубо.) Я люблю вас! Очень мне нужно было влюбляться в вас! Завтра проценты платить, сенокос начался, а тут вы… (Берет ее за талию.) Никогда этого не прощу себе…
Попова: Отойдите прочь! Прочь руки! Я вас… ненавижу! К ба-барьеру!
Продолжительный поцелуй.

А под конец мы приберегли цитату из книги мистика и мудреца Милорада Павича «Пейзаж, нарисованный чаем». Он говорит о той прекрасной любви, которую нам доводилось так часто испытывать в нашей жизни. Ее невозможно потерять, ведь это — любовь читателя к литературным героям.

Героиня романа влюблена в своего читателя?! Где это видано? — спросишь ты и будешь прав. Ибо тому, у кого есть свой любовный роман, не нужен чужой, да еще изображенный на бумаге. А тому, У кого его нет… Короче, разве справедливо, что тысячелетиями — еще со времен Гомера, от новелл Боккаччо и буквально до вчерашнего дня — все героини романов оставались слепы и глухи к чарам юных красавцев, которые в своих первых любовных грезах исцеляли свои раны их слезами и пялились на их груди с ничуть не меньшим усердием, чем выдуманные любовники из книг, в которые были вмурованы эти красавцы? Подумай, разве не все равно, влюбишься ли ты с начала в книге или сначала в действительности? Разве не все равно, умрешь ты сначала в романе, а затем на самом деле или наоборот — сначала на самом деле, а потом в романе?

В оформлении темы использованы иллюстрации С. А. Алимова, Enke Eissmann, Charles Vess, кадр из сериала «Джейн Эйр» и промо-постер к фильму «Пятьдесят оттенков серого» (Focus Features).