Тэги
Любая классическая серия — самая проходная и уж тем более хорошо подготовленная — делает большое дело: высвечивает сквозные литературные темы, которые важны и для понимания прошлого, и для уверенного взгляда в будущее. И если читать классику целым массивом, если хотя бы вспоминать классические произведения не «поштучно» и к слову, а вместе, то сами собой встают неожиданные вопросы. Например, как железная дорога повлияла на русскую жизнь и русскую литературу? Не только Русская революция — Русская железная дорога тоже справляет в 2017 году юбилей. Нашей чугунке исполнилось ровно 180 — есть что вспомнить и есть за что ее поблагодарить.
Железная дорога не только сократила расстояния — она подарила людям свободу и одновременно упразднила некоторые бессмертные сюжеты. Чацкому из «Горя от ума», чтобы выполнить свою угрозу «Вон из Москвы! сюда я больше не ездок», приходится завершать патетический монолог унизительным требованием «Карету мне, карету!». После чего он покидает сцену, пьесу и, будем надеяться,
До железнодорожной эпохи главной единицей транспортной сети была почтовая станция: сюда приходила почта, здесь меняли лошадей и отдыхали уставшие путники, а еще — закручивались самые важные сюжеты. «Молодой повеса» Онегин размышлял о том, «какое низкое коварство полуживого забавлять», не покачиваясь в вагоне первого класса, а «летя в пыли на почтовых», между одной станцией и другой. Нам кажется, что он чрезмерно язвителен — но мы ведь не представляем, как много времени он провел в путешествии, где даже книгу не почитаешь. Тут поневоле захандришь! Утраченной сегодня дорожной эстетикой — а не только обличительным гражданским пафосом — проникнуто и «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева. Знаменитого «Станционного смотрителя» Пушкин начинает риторическим для современника вопросом: «Кто не проклинал станционных смотрителей, кто с ними не бранивался?». Это для нас, воспитанных совсем в другой культуре, станционный смотритель — прежде всего «сущий мученик четырнадцатого класса, огражденный своим чином токмо от побоев, и то не всегда», а для читателя начала XIX века он был тем самым «диктатором» и «извергом человеческого рода, равным покойным подьячим или, по крайней мере, муромским разбойникам». Но главное — если бы уже была железная дорога, сюжет «Станционного смотрителя» был бы просто невозможен. И, например, не случилось бы «Капитанской дочки» — то есть восстание бы никуда не делось, что ему будет, «русскому бунту, бессмысленному и беспощадному», но события сложились бы иначе.
Почтовых станций в России было много — лошади устают довольно быстро, — и благополучие уездных городов определяли не они, а целый список факторов. Железная дорога все изменила — она перекроила карту России во всех смыслах и всколыхнула много страстей. Были города, которым повезло — через них прошла железнодорожная ветка и запустила бурное экономическое развитие. Зато богатые ярмарочные города, которым не досталось железнодорожных станций, утратили свое значение и постепенно захирели. Старинная купеческая культура стремительно приходила в упадок — и далеко не все смогли адаптироваться и принять правила новой жизни. Если посмотреть с этой точки зрения на литературу XIX века о купечестве, то многие поступки и слова героев становятся понятней: и в «Грозе», «Бесприданнице» и других пьесах Островского, и в совершенно криминальной и на первый взгляд не привязанной к эпохе «Леди Макбет Мценского уезда» Лескова.
Неприятию новых правил, новой жизни и ее стремительного темпа целиком посвящен роман Ивана Гончарова «Обломов». Кажется, ни единого упоминания о железной дороге в романе нет — но пишется он как раз в период бурного железнодорожного строительства, и Штольц с Обломовым буквально разыгрывают противостояние двух эпох. Обломов представляет медленную эпоху, эпоху уюта, самодостаточности и замкнутости на себе. Штольц — вестник прогресса, изменений, бурного развития и преодоления, то есть всего, что Обломов от души не любит. И дело не только в том, что Штольц много путешествует — и железной дорогой тоже, — а Обломов лежит на диване. Между двумя друзьями, как и между двумя эпохами, впрямь пролегла нерушимая граница — железнодорожная колея.
Говоря о том, что дала России железная дорога, нельзя обойти вопрос того, что же она отняла. И речь идет не только о старой купеческой и дворянской жизни, возврата к которым нет, но и о потерях более прямолинейных, человеческих. Железная дорога между Петербургом и Москвой была любимым детищем Николая I, строилась небывалыми темпами — и стоила тысяч жизней своих строителей, преимущественно крестьян, для которых стала не техническим чудом, а братской могилой. Этот образ запечатлел Николай Некрасов в своем знаменитом, разодранном на цитаты стихотворении «Железная дорога». Даже сегодня в школе — о советской эпохе и говорить нечего — гражданский пафос Некрасова утомляет, но если преодолеть первое неприятие, не согласиться с ним невозможно. Железная дорога и прогресс Некрасову нравятся — не нравятся ему жертвы, которых прогресс стоит, и обесценивание этих жертв. «Железная дорога» была написана в 1964 году, но сегодня на диво актуальна — потому что позиция генерала «
О том, что в России многое строится на костях, писал и
Александр Архангельский отмечал в своей лекции, что русская литература очень быстро приняла и «одомашнила» железную дорогу, вписала ее в пейзаж. Но это касается в первую очередь литературы дворянской — железная дорога в России появилась поздно, и те, кто много путешествовал по Европе, приняли ее как должное. А вот люди попроще вплоть до XX века жили с железной дорогой в разных вселенных — и если «последний певец деревни» Сергей Есенин эти вселенные противопоставлял («Неужель он не знает, что живых коней / Победила стальная конница?») и грустил о канувших в небытие ценностях («И за тысчи пудов конской кожи и мяса / Покупают теперь паровоз»), то в рассказах Чехова они
И еще одна история, которая начинается и заканчивается на железной дороге и без которой эту тему никак не закрыть, — «Анна Каренина» Льва Толстого. Отношения Анны и поезда уже давно стали достоянием фольклора, предметом многочисленных шуток и темой для анекдотов. Как справедливо написал Константин Поливанов в своей сопроводительной статье, «даже те, кто никогда не открывал роман, знают, что главная героиня погибла, бросившись под поезд… С другой стороны, благодаря этому „знанию из воздуха“ внимательный читатель получает возможность сразу следить за одной из важнейших мотивных линий романа — мотивом железной дороги». В романе Толстого железная дорога — неотъемлемая и довольно прозаичная часть жизни героев, именно поэтому этот многосоставный образ сложно интерпретировать: где железная дорога перестает быть просто декорацией быта и становится символом? Литературоведы бьются до сих, но
Картина, конечно, получилась неполной — есть еще целый XX век с его дорожной романтикой, есть современность, есть ничуть не менее интересная зарубежная ж/
Смотрите юбилейный железнодорожный курс на сайте «Арзамас», читайте больше классики, ищите неочевидные связи и собирайте свой собственный пазл — это всегда ужасно интересно.
Похожие подборки
Не знаете, что почитать?
