Лучшие рецензии автора | Рейтинг |
Поезд убийц | +280 |
Осьминог | +233 |
Поселок на реке Оредеж | +174 |
Очень хотелось солнца | +153 |
Осьминог | +141 |
Впервые изданный в Японии в 1991 году роман «Хрустальная пирамида» выделяется даже среди невероятных «фантастических историй» Содзи Симады, в которых его «Шерлок Холмс» – частный сыщик и астролог Киёси Митараи – сталкивается с пожирающим человеческую плоть деревом, вампиром и другими жуткими тварями. В этой книге Киёси Митараи и его неизменный спутник, иллюстратор и детектив-любитель Кадзуми Исиока встречаются с… русалкой. Правда, не в привычном западном представлении, рисующем это существо как...
Автор начинает экспозицию романа с классического «убийства в запертой комнате»: вход в башню закрывала надежная металлическая дверь без отверстия для ключа, запертая изнутри на три засова: два горизонтальных и один вертикальный; в комнате, где было обнаружено тело, отсутствовали водопроводные и вентиляционные трубы, а единственное крохотное окно с толстым армированным стеклом также было наглухо закрыто. Погода была ясная, за башней и ее окрестностями, которые в это время являлись съемочной площадкой для голливудского фильма, с утра до вечера наблюдали несколько человек, которые не заметили ничего подозрительного.
«Хрустальная пирамида» была написана практически сразу после «Дерева-людоеда с темного холма», и в обоих текстах, несмотря на их издание в 90-х годах XX века, отчетливо звучит тема послевоенного опыта, по сей день занимающая значимое место в японской литературе. В Америке, где происходит сверхъестественное убийство, не находится сыщика, способного разгадать его тайну, и тогда за дело берется частный детектив из Японии, который находит ответы на все вопросы менее чем за неделю. Но какие это ответы! Если «Дерево-людоед…» можно было охарактеризовать как вычурную готическую новеллу с безумным серийным убийцей-изобретателем, то в «Хрустальной пирамиде» Симада уже не балансирует на грани гротеска и абсурда – после прочтения первых нескольких глав становится ясно, что читателю придется погрузиться в гротеск и абсурд буквально с головой. Временами может даже показаться, что после следующего поворота сюжета или озадачивающей подробности (например, что покойника слышали и – главное! – видели живым уже ПОСЛЕ его смерти) автору уже ни за что не удастся распутать слишком сильно перепутавшиеся нити повествования и «выйти сухим из воды».
Как замечают многие японские читатели, «в этой работе в полной мере проявилось виртуозное умение господина Симады связывать совершенно не связанные друг с другом истории». Действительно, что может быть общего между произошедшей в Древнем Египте трагической историей любви сына фараона к простой крестьянской девушке, катастрофой «Титаника», загадочной стеклянной («хрустальной») пирамидой – копией пирамиды Хеопса в Гизе – и странным сооружением, построенными богатым и эксцентричным ученым-египтологом (конечно же, бесследно пропавшим при загадочных обстоятельствах), съемками голливудского фэнтези-фильма в древнеегипетских декорациях и произошедшим в Америке убийством предпринимателя, к тому же приходившегося младшим братом создателю хрустальной пирамиды?.. Очевидно, ничего – но только не в том случае, если это написано Содзи Симадой!
Отчасти громоздкая конструкция сюжета работает благодаря приему, который по-японски звучит как «тондэмо-торикку», что на русский переводится как «нелепый / неожиданный прием». Так, автор засыпает читателя невероятным количеством подробностей и обстоятельств дела, которые практически невозможно запомнить (а, если попытаться выписать их на отдельном листке, придется просто переписать половину романа), а его персонаж ничтоже сумняшеся конструирует иррациональные псевдологические объяснения, от которых настоящий Шерлок Холмс, должно быть, уронил бы на пол свою знаменитую трубку. При этом Митараи не забывает высмеивать горе-исследователей, притягивающих за уши факты и цифры и громоздящих одна на другую фальшивые «загадки пирамид» – что, разумеется, в глазах читателя должно добавить убедительности его собственным рассуждениям. Вслед за «Деревом-людоедом…» в «Хрустальной пирамиде» утверждается концепция того, что проблема непостижимости всего «иррационального» заключается лишь в ограниченности нашего собственного восприятия мира, из-за чего «простое» дело представляется нам чем-то поистине непостижимым.
Разгадка убийства и в целом развязка всей истории поражает воображение и заставляет в очередной раз восхититься талантом Содзи Симады мистифицировать читателя, выдавая рациональное за сверхъестественное и самое невероятное – за нечто само собой разумеющееся. Будет, конечно, и любимый читателями детективов прием «хиккури-каэси», то есть внезапное «переворачивание всего с ног на голову». Узнать, кто убийца раньше детектива даже у самого опытного читателя вряд ли получится, но едва ли кто-нибудь останется разочарован финалом этой необычной истории – и самой фантастической на сегодняшний день литературной теорией о происхождении пирамид в Древнем Египте.
Здравствуйте, уважаемые читатели!
Меня зовут Анаит Григорян, я – переводчик книги Котаро Исаки «Топор богомола».
В самом названии романа, «Топор богомола» (в оригинале – «AX», «Топор»), заключена старинная японская пословица «to:ro: no ono wo furuu», которая на русский язык переводится как «замахиваться комариным топором», т.е. «пытаться совершить нападение, располагая негодными средствами, бороться без надежды на победу». Японское представление о «топоре богомола» основано на одной из...
Меня зовут Анаит Григорян, я – переводчик книги Котаро Исаки «Топор богомола».
В самом названии романа, «Топор богомола» (в оригинале – «AX», «Топор»), заключена старинная японская пословица «to:ro: no ono wo furuu», которая на русский язык переводится как «замахиваться комариным топором», т.е. «пытаться совершить нападение, располагая негодными средствами, бороться без надежды на победу». Японское представление о «топоре богомола» основано на одной из повестей, входящих в состав древнекитайского сборника «Kan shigaiden», написанного примерно в VI в. до н.э. Правитель царства Ци по имени Чжуан Гун отправился на охоту, и его повозке преградил путь богомол. Он встал перед повозкой, угрожающе подняв вверх зазубренные передние лапки, не подозревая, что может быть в любой момент раздавлен тяжестью колес. Чжуан Гун восхитился отвагой насекомого и, сказав: «Если бы это был человек, он стал бы непобедимым героем», повелел объехать богомола. Так нередко слабый человек, наделенный отвагой и не ведающий о своей слабости, может одержать верх над превосходящим противником. Но в то же время поговорка имеет и другой смысл, предостерегающий человека от безрассудного поступка, который может привести его к гибели (в другой, «народной» версии истории, богомол был раздавлен колесом).
«Топор богомола» – это заключительная часть «Трилогии про убийц», включающей в себя нуарный триллер «Кузнечик» и динамичный криминальный триллер «Поезд убийц», принесший автору славу далеко за пределами Японии и в 2022 году экранизированный в Голливуде («Bullet Train», реж. Дэвид Литч). Действие романа разворачивается в воображаемом криминальном мире Токио и повествует о жизни скромного сотрудника компании, производящей канцелярские товары, вынужденного скрывать от жены и сына свою тайную жизнь профессионального наемного убийцы под кодовым именем Жук-носорог. Одновременно он отчаянно ищет способ «выйти из игры»: бросить свою опасную профессию и избавиться от зловещей, почти мистической власти, которой обладает над ним его куратор – загадочный врач, выполняющий функцию посредника между заказчиками и исполнителями убийств. На регулярных приемах в своей частной клинике врач передает Жуку-носорогу задания под видом «медицинских карт» и «рецептов». Разумеется, он не хочет терять такого прибыльного «пациента», однако соглашается отпустить его в обмен на выполнение одного очень опасного задания, которое, возможно, является ловушкой. В то же время, Жук-носорог понимает, что с его тайной работы нельзя просто «уволиться», и его неповиновение ставит под угрозу жизни членов его семьи. Подобно богомолу из поговорки, ему придется проявить всю свою отвагу и изобретательность, чтобы сразиться с могущественным и безжалостным противником.
На этот раз Котаро Исака предлагает читателю напряженный и полный интриги психологический триллер, где беспокойство вызывают не только неожиданные крутые повороты сюжета, но и «обыденные» отношения и похожие на балансирование на туго натянутом канате диалоги персонажа, вынужденного держать в секрете свою двойную жизнь, со своими женой и сыном. Ситуация осложняется тем, что высококвалифицированный киллер, которому практически нет равных в его «профессиональном мире», дома является самым заурядным «мужем-подкаблучником», внимательно наблюдающим за малейшими изменениями в выражении лица своей супруги, чтобы угадать ее настроение. Этот роман можно назвать наиболее «человечным» из всей трилогии, а его протагониста – в наибольшей степени вызывающим не только интерес, но и сопереживание.
В романе «Топор богомола» более явственно обозначена социальная подоплека, которую при внимательном прочтении можно было обнаружить и в «Поезде убийц», и в «Кузнечике», – это деромантизация образа якудза или наемного убийцы, уход от стереотипа «крутого и привлекательного» персонажа, противопоставляющего себя «скучному» обществу с его корпорациями, законностью и порядком. Не случайно самые обычные люди, движимые чувством справедливости или отчаянием, в произведениях Котаро Исаки нередко проявляют больше стойкости и смелости в опасных ситуациях, нежели те, кто вынуждены заниматься «опасной работой» исключительно для заработка, не найдя себе применения в законопослушном обществе.
В «Топоре богомола» автор впервые во всей «убийственной серии» обращается к теме повседневной жизни, фантазируя о том, какой могла бы быть семейная и внутренняя душевная жизнь человека, для которого сама человеческая жизнь не представляет никакой ценности, и он способен забрать ее без всякого сожаления. Что будет, если в действительности он не хладнокровный психопат и не одержимый безумец, и однажды к нему придет осознание всей непростительности его деяний? Возможно ли в таком случае искупление? Котаро Исака – не только признанный мастер детектива и триллера, но и автор, который по отзывам японских читателей «как никто другой умеет говорить о дружбе и семейной любви». Однако, такие на первый взгляд однозначно положительные чувства предстают в его текстах сложными и амбивалентными, а, учитывая специфику его персонажей, они нередко оказываются перед весьма непростым выбором, почти всегда сопряженным с риском для жизни. Благодаря этому они не статичны, их мировоззрение и образ действий изменяются по мере развития сюжета, и читатель вовлекается в решение увлекательной психологической игры с максимально высокой ставкой.
В книге можно обнаружить все то, что сделало бестселлерами две предыдущие части «Трилогии про убийц»: персонажей с причудливыми кодовыми именами и способностями, по выражению самого Исаки в интервью журналу «Crime Fiction Lover» (2021 г.), «как бы парящих в нескольких сантиметрах над реальностью», непредсказуемое развитие сюжета и обман читательского ожидания, неизменный искрометный юмор и, как всегда – неожиданный и захватывающий финал истории.
Здравствуйте, уважаемые читатели!
Меня зовут Анаит Григорян, я – переводчик книги Котаро Исаки «Кузнечик».
Эта книга – отчасти предыстория динамичного клаустрофобического триллера «Поезд убийц», однако ее можно читать и как standalone novel, совершенно самостоятельное произведение, поскольку истории связаны не столько сюжетно, сколько некоторыми действующими в них персонажами, появляющимися в камео. К тому же, в отличие от пронизанного черным юмором «Поезда…», «Кузнечик» – это классический...
Меня зовут Анаит Григорян, я – переводчик книги Котаро Исаки «Кузнечик».
Эта книга – отчасти предыстория динамичного клаустрофобического триллера «Поезд убийц», однако ее можно читать и как standalone novel, совершенно самостоятельное произведение, поскольку истории связаны не столько сюжетно, сколько некоторыми действующими в них персонажами, появляющимися в камео. К тому же, в отличие от пронизанного черным юмором «Поезда…», «Кузнечик» – это классический нуарный криминальный триллер, изобилующий жестокими, натуралистичными и кровавыми сценами, способными вызвать дурноту у неподготовленного читателя.
«Глядя на город, Судзуки думает о насекомых. Хотя сейчас ночь, город залит светом, в котором суетятся люди. Куда ни посмотри, всюду одни только люди, копошащиеся в сиянии ярких неоновых фонарей подобно ярко и кричаще окрашенным насекомым». Ни дать ни взять гигантский человейник, в тесноте которого люди – бессмысленно скачущие кузнечики – превращаются в агрессивную саранчу с темными крыльями, чтобы отвоевать себе местечко под солнцем. Несмотря на столь мизантропический «фон» и характер занятий основных действующих лиц – как и в случае с «Поездом убийц», при прочтении «Кузнечика» может возникнуть впечатление, будто Япония населена сплошь продажными политиками, беспринципными богачами-главарями банд якудза и жестокими наемными убийцами, – Котаро Исака не изменяет своей гуманистической жизнеутверждающей позиции, и его история проникнута авторским состраданием как к самым жалким, так и к самым жестоким ее героям. И, ко всему прочему, приправлена изрядной долей мистики, верить или не верить в которую остается на выбор читателя (в снятом режиссером Томоюки Такимото в 2015 г. одноименном фильме мистическая составляющая играет значительную роль).
В английском переводе роман вышел под названием «Трое убийц» (Three Assassins), хотя главным действующим лицом в нем становится скромный школьный учитель математики Судзуки: движимый стремлением отомстить за смерть своей жены, погибшей под колесами внедорожника, за рулем которого сидел одурманенный наркотиками сын влиятельного босса якудза Тэрахары, Судзуки нанимается на работу в сомнительную компанию «Фройляйн», принадлежащую Тэрахаре, и оказывается втянут в бешеный водоворот событий криминального мира Токио.
Трое убийц – в действительности их гораздо больше, текст просто кишит убийцами и прочими представителями социального дна, – это таинственный Толкатель или Асагао, который расправляется со своими жертвами, толкая их под колеса автомобилей на оживленных автострадах или на рельсы перед мчащимся поездом, Кит – мрачный мужчина громадного роста, владеющий искусством гипноза и уговаривающий заказанных политиками и воротилами бизнеса людей самостоятельно свести счеты с жизнью, и юноша по прозвищу Цикада, мастерски владеющий ножом и начисто лишенный сострадания. Все трое, как это обычно бывает в популярной японской литературе, совершенно не реалистичны и напоминают скорее героев манги или анимэ, нежели настоящих представителей преступного мира. Оно и понятно: современный роман, в особенности детективного жанра, просто обязан быть кинематографичным и наполненным адреналином, сочетая в себе мастерски рассказанную историю, серьезную философию и чистое развлечение.
Котаро Исака балансирует на грани чисто японской специфики (некоторые популярные у себя на родине авторы так и остаются непонятыми за ее пределами) и американского «тарантиновского» экшна, добавляя в эту и без того необычную смесь психологизм и богоискательство русской классики и непременно наделяя одного из самых загадочных персонажей любовью к творчеству Достоевского: «Закончив свое предсмертное письмо, женщина-политик повернулась к Киту, вынужденная смотреть на него снизу вверх из-за разницы в росте, но, несмотря на это, ей удалось совладать со своими чувствами, и ее голос не дрогнул: “Поди на перекресток, поклонись народу, поцелуй землю, потому что ты и пред ней согрешил, и скажи всему миру вслух: «Я убийца!»” Он отшатнулся, широко распахнув глаза от изумления. Его потряс не смысл того, что она сказала. Это был шок от того, что она процитировала ему строки из его книги, из единственной книги, которую он читал всю свою жизнь». Неудивительно, что книги именно этого японского писателя завоевали столь широкую известность на Западе, а его «Поезд убийц» под названием «Быстрее пули» (Bullet Train) был недавно экранизирован в Голливуде.
Персонажи Котаро Исаки никогда не статичны, они пребывают в постоянном движении – как внешнем, так и внутреннем, умственном и духовном. Вступая в смертельную игру в «кошки-мышки», которая по законам жанра для большинства из них станет последней, они перестают быть марионетками, исполняющими чужие заказы-задания, начиная действовать по собственному усмотрению и ища ответ на Главный экзистенциальный вопрос – у каждого, разумеется, он свой. Для Судзуки, основного протагониста романа, утратившего смысл жизни после смерти любимой жены и одержимого жаждой мести, этим вопросом становится собственно обретение смысла жизни и осознание ее ценности заново.
Несмотря на то, что здесь нет бешено мчащегося вперед синкансэна, сюжет стремительно движется от одного твиста к другому, не отпуская внимание и держа в постоянном напряжении; поначалу разрозненные линии сходятся воедино, завязываясь в такой узел, распутать который под силу только смерти или просветлению, и приводя к довольно неожиданному финалу, как бы отсылающему к цитате из «Алисы в стране чудес»: «– Серьезное отношение к чему бы то ни было в этом мире является роковой ошибкой. – А жизнь – это серьезно? – О да, жизнь – это серьезно! Но не очень...»
Искренне надеюсь, что поклонники «Поезда убийц» и современного японского триллера по достоинству оценят эту книгу и получат от ее прочтения истинное удовольствие.
Новая книга Марии Авериной – сборник, включающий две повести и три рассказа –получилась неожиданно жесткой и пронзительной. У художественных произведений своеобразные отношения с историческим временем: некоторые из них появляются как раз вовремя, другим приходится ждать годы и десятилетия, прежде чем они совпадут с эпохой и наконец будут оценены по достоинству. «Очень хотелось солнца» относится к первой категории – кажется, трудно представить себе более подходящее время для его чтения, чем...
«Иов XX века» – пожалуй, один из лучших текстов последних лет, затрагивающий тему «лихих 90-х», причем 90-е здесь в буквальном смысле этого слова «лихие», в отличие от гораздо более щадящего читательские чувства дебютного романа Авериной «Контур человека: мир под столом», где этот мир предстает как бы увиденным глазами ребенка. Здесь же центральный персонаж – физик-ядерщик Николай Семенецкий, увлеченно работающий над докторской диссертацией. Пока Николай совершает революцию в науке, в стране, где он живет, совершается «революция» иного рода, чью суть он при всей своей одаренности никак не может уразуметь: «…он покорно в который раз проходил в мозгу всю сложившуюся в последние годы в стране цепочку событий, в конце которой неизменно упирался в нечто мягкое, темное, податливое и в то же время совершенно не прощупываемое и не просматриваемое».
Эта повесть – трагическая зарисовка ушедшей эпохи, в кромешную темноту которой (как в метафорическом, так и в самом прямом смысле: в тексте царит вечный непроглядный промозглый и слякотный ноябрь, за окнами клубится мутный сумрак, в котором гаснут фонари, а в квартирах постоянно случаются неполадки с электричеством) с таким немыслимым трудом пробивались лучи солнца. В тексте этим солнцем, разбрасывающим повсюду смеющиеся зайчики-блики, становится любовь – вот только под силу ли обыкновенному человеческому чувству спасти человека, которого угораздило жить во времена перемен?..
«Божий голос» – трогательная и одновременно безжалостная история преподавателя классической филологии Веры Павловны, вынужденной приспосабливаться и выживать в новой «практичной» реальности, уча будущих юристов, экономистов и бухгалтеров, безнадежно упустившей собственного сына, но не утратившей способности чувствовать боль единственного близкого существа, пусть даже это существо – всего лишь не особенно умный и не слишком воспитанный домашний пес.
Описывая, по сути дела, рядовой случай из жизни, автор не дает каких-либо оценок – лишь весьма сухо документирует происходящее, и за некоторой «протокольностью» описаний и отрывистостью диалогов прочитывается страшное, всепоглощающее одиночество главной героини, вроде бы формально даже и не одинокой. «Ночь. В домах почти нигде не горят окна. Тишина. Сосны. Фонарь». Так и хочется продолжить: «Умрешь – начнешь опять сначала. И повторится все, как встарь…» В мире, погруженном в дурную бесконечность, лихорадочно крутящемся в «дне сурка», остается лишь подчиниться и стать бездушным винтиком уже бессмысленно, вхолостую работающего механизма, а остатки человечности могут быть в нем лишь источником боли для их носителя и досадной помехой для окружающих.
«Неу-дачный детектив» можно назвать притчей о том, как люди, годами живущие вместе, не способны услышать и понять друг друга, отгораживаясь от родных, друзей и просто соседей реальными и воображаемыми заборами. В этом герметичном мире, кажется, нет даже смерти, настолько описанные в рассказе персонажи обездушены и «взаимозаменяемы». Рассказ получился довольно жутковатым благодаря точному отражению атмосферы напряженного отчуждения, превращающей действие в подобие абсурдистской пьесы.
«Белый пион» – еще одна притча, на этот раз о грехе и неотвратимости кармического возмездия. Как бы в противовес «Неу-дачному детективу», рассказ написан не сухим «протокольным», а, напротив, образным и поэтичным языком, контрастирующим с трагическим сюжетом.
Заключительная повесть «Рассказ моего приятеля» – история о крушении иллюзий, о том, как реальность отчаянно отказывается соответствовать нашим желаниям, и «розовые очки» неизбежно разбиваются о стену действительности. Главный герой – Вадим Петрович, средних лет университетский профессор, недавно потерявший любимую жену, заводит необычное знакомство с молодой парой, обретая в этой дружбе, как ему кажется, новую семью – свой «второй дом», в чей уют всегда хочется возвратиться. Написанный как реалистический, этот текст также, как и «Неу-дачный детектив», тяготеет к пьесе абсурда и даже к фантастике, а повседневная, размеренная речь рассказчика вновь вводит читателя в заблуждение, настраивая на доверительность и откровенность.
Вероятно, за основу повести также была взята «история из жизни», но образы персонажей (кроме самого Вадима Петровича, от лица которого ведется повествование, и симпатичной собаки Фанни) настолько карикатурны, а их взаимоотношения настолько утрированы, что представляются игрой марионеток на сцене кукольного театра – от наблюдения за которой почему-то невозможно оторваться, так узнаваемы, «растворены» эти заостренные иронией черты и поступки в нашей обычной повседневной жизни – настолько, что мы уже перестали их замечать. Развязка повести получилась довольно необычной, но в этой истории герою все же удается вырваться из «целлулоидно-фантомного мира» в жизнь, залитую молодым весенним солнцем, благодаря чему финал всего сборника получился оптимистическим.
Если «Контур человека: мир под столом» был интересным дебютом молодого автора, то «Очень хотелось солнца» – это уже очень взрослая, архитектурно выстроенная проза. Всем без исключения персонажам, населяющим ее, «хочется солнца», но каждый понимает солнечный свет и тепло – а, проще говоря, счастье и смысл собственной жизни – по-своему, и потому, быть может, только немногим удается увидеть настоящее солнце, другие же, сами бездумно отвернувшись от него, подобно мотылькам порхают вокруг мертвенного света настольных ламп и уличных фонарей.
«Настоящее мастерство обезглавливания, которое есть только в Японии. Божественная техника! (…) Есть записи, которые гласят, что из разрубленной шеи приговоренного могла выпасть гречневая лапша, представляете? Это все потому, что заключенный мог попросить что угодно на свою последнюю трапезу, и многие часто просили лапшу соба. А свидетели казни, наверное, потом долго не могли есть лапшу, после такого-то, хи-хи-хи!»
Некоторые особенно впечатлительные читатели, возможно, действительно лишатся...
Некоторые особенно впечатлительные читатели, возможно, действительно лишатся спокойного сна и нормального аппетита после прочтения этой книги: «Дерево-людоед с Темного холма», пожалуй, один из самых сюрреалистичных, гротескных и кровавых романов великого Симады, балансирующий на грани драмы, классического хонкаку-детектива и триллера. Эдакий гибрид «Лолиты» и истории Джека-Потрошителя.
Существуют книги, сюжет которых настолько безумен и абсурден (и персонажи ему под стать), что от него не оторваться уже только по этой причине – невозможно даже предположить, какая еще дичь произойдет на следующей странице. Достаточно сказать, что название романа – вовсе не метафора, и дерево-людоед, вскормленное кровью сотен казненных под ним преступников, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО присутствует и играет ключевую роль во всей истории. Кем или чем оно окажется, читатель узнает только в самом конце книги – и да, это станет большим сюрпризом. Этот роман нередко включают в стоящие особняком «фантастические истории» из серии о детективе Киёси Митараи, где ему приходится столкнуться со «сверхъестественными явлениями»: пожирающим человеческую плоть деревом, русалкой («Кристальная пирамида», 1991), вампиром («Атопос», 1993) и так далее.
«Дерево-людоед…» в значительной мере отличается от привычного хонкаку, где логически мыслящий читатель все же может воссоздать путь расследования и догадаться о развязке прежде детективов – гениального сыщика Киёси Митараи и его неизменного спутника Кадзуми Исиоки. Правда, есть вероятность, что поклонники японской поп-культуры и, в частности, манги и анимэ, привыкшие к некоторым… неожиданностям, смогут предположить, в чем же именно кроется подвох, но и это не точно. Подвохов здесь слишком много, и некоторые уж совсем невероятные. Тем не менее, и в этой истории постепенно выстраивается доказательство того, что проблема заключается лишь в ограниченности нашего восприятия мира, из-за чего «простое» дело представляется нам чем-то поистине непостижимым. Чтобы объяснить нечто из ряда вон выходящее, нужно отказаться от привычной логики – только и всего.
В каком-то смысле революционный метод расследования детектива Митараи заключается в том, что он, в отличие от сыщиков из классических детективных романов, вовсе не является адептом современной цивилизации и научного прогресса. Будучи астрологом и предсказателем и глядя на мир не вполне материалистически, он с легкостью обнаруживает логику, стоящую за тем, что мы называем «невероятным» и «фантастическим» лишь по причине нашей наивной веры в научное знание. В этом смысле на Киёси Митараи похож другой японский детектив – синтоистский священник и чародей-оммёдзи Акихико Тюдзэндзи по прозвищу Кёгокудо из серии «Ночное шествие сотни демонов» писателя Нацухико Кёгоку. Оба успешно высмеивают надменность апологетов материалистической науки и с неизменной иронией демонстрируют, сколь ничтожны наши познания в сравнении со сложностью окружающего мира и глубинами человеческой психики.
«В тот день было облачно, и от легкого дуновения ветерка листья дерева издавали тихий жужжащий шелест. Это было время, когда Япония постепенно заполнялась отравленным воздухом военного насилия и самоуправства, и никто – ни политики, ни народ – не мог этого остановить. (…) По всей Японии никто уже не пытался вразумить или контролировать военнослужащих – слишком уж силен был страх перед их авторитетом. Даже повзрослев, японцы навсегда остаются маленькими детьми, которых когда-то задирали хулиганы, – такова их национальная черта. Теперь это был мир военных. Ходили слухи, что армия и дальше будет воевать не только с Китаем, но и с Британией и США. Внешняя политика никогда должным образом не разъясняется общественности: военные сперва действуют, а затем уже ждут одобрения народа, на их взгляд, слишком глупого, чтобы понять деяния великих людей».
«Шел апрель 1945 года. Вдали от Японии, в горах на окраине деревни Фойерс в Шотландии, что на севере Британских островов, мужчина в одиночку неустанно строил причудливый дом».
Несмотря на то, что роман был издан в 1990 г., в нем отчетливо звучит тема военного и послевоенного опыта, и по сей день занимающая значимое место в японской литературе. Отчасти благодаря этому вычурная готическая история с безумным серийным убийцей – кстати сказать, иностранцем (это не спойлер – с убийцей читатель встречается уже на первой странице), пожирающим людей гигантским камфорным лавром (в Японии и вправду произрастают экземпляры старше 1000 лет), таинственным фамильным особняком (куда же в хонкаку без жуткого дома с замысловатой планировкой, запыленными книжными полками и пятнами плесени на обоях, а здесь удивительных домов сразу два) – вся эта история становится исследованием феномена насилия как такового. Неслучайна и «интернациональность» места действия и состава персонажей, довольно нехарактерная для герметичного хонкаку: для кровавого следа не существует границ ни в пространстве, ни во времени, он тянется на громадное расстояние между Японией и Британскими островами и связывает красной нитью несколько поколений. В сущности, настоящей тайной является не убийца – по законам детективного жанра имена всех убийц обязательно будут названы на последних страницах книги. Тайной становится само убийство – столь же абсурдное и иррациональное, сколь и абсолютно (ну, или почти) неизбежное.
Отличная книга для бесстрашных читателей, готовых к тому, что будет много крови и литературных экспериментов.
Анаит Григорян, редактор
Чтение прозы Харуки Мураками больше всего напоминает разговор со старым другом, с которым давно не встречался – где-то примерно столько, сколько нужно времени писателю для работы над книгой. Прогулку теплым летним вечером, когда сумерки похожи на парное молоко и кажется, будто из сердца каждого человека тянутся невидимые нити, связывающие его с другими. Они зыбкие, в них нет уверенности, которую можно найти в хорошо выстроенном литературном сюжете. Если пойти за ними, сворачивая с одной улицы...
Новый сборник рассказов писателя – автобиографический, хотя это, конечно же, условность и, как замечает сам рассказчик, «на память тут лучше не уповать». Никогда нельзя с точностью утверждать, случались ли эти истории на самом деле: даже если в пути по ночной улице не было ничего интересного, автор обязательно повстречает дружелюбного трехцветного кота, который будет долго провожать его, идя по верху забора, и спрыгнет в кусты, испугавшись треска распахнувшегося окна питейного заведения. Может статься, задача автобиографической прозы – не только сохранять, но и создавать воспоминания. Кто знает. Как ты там ни было, в воображении читателя на забор вспрыгнет самый настоящий кот, так отчего бы утверждать, кто никакого кота там не было, как и питейного заведения и доносящихся из его окна смеха и разговоров посетителей, и усталой официантки в переднике и с повязанной платком головой, открывшей дребезжащую створку. И отчего бы не поверить в то, что в рассказе «Исповедь обезьяны из Синагавы» автор действительно повстречал пожилую говорящую обезьяну, ворующую у женщин их имена?
«От первого лица» – сборник, в котором Харуки Мураками удалось блестяще передать изменчивую, неоднозначную, разбегающуюся бесконечным множеством троп и извилистых дорожек суть человеческой жизни, в которой, с одной стороны, все случайно, а с другой – не счесть мистических совпадений, где поражения случаются чаще, чем победы, но часто проигравший получает больше, где причины не-встреч могут навсегда остаться неизвестными, а мимолетное впечатление может оказаться гораздо важнее того, что мы привыкли считать главным. У вошедших в сборник историй нет повода или причины – нельзя сказать, что за ними стоит некая рациональная движущая сила. Дорогие сердцу воспоминания похожи на разрозненные огоньки, которые не удалось задуть ночному ветру, бесследно сметающему все, что остается позади, но, стоит лишь воскресить эти робкие огоньки, раздуть их посильнее, как все, что до этого было скрыто в темноте, вмиг окажется залито ярким светом, и тишина наполнится смехом и гомоном голосов.
В рассказе «К каменной подушке» речь идет о женщине, на память о которой после одной-единственной проведенной вместе ночи остался только самодельный сборник стихотворений-танка, в рассказе «Крем» старая знакомая приглашает рассказчика на свой фортепианный концерт, но, приехав к назначенному времени по указанному адресу, он обнаруживает вместо концертного зала заброшенный дом, а в истории «With The Beatles» он сам (?) путает время свидания и вместо того, чтобы встретиться со своей подругой, беседует с ее старшим братом, а спустя двадцать лет они встречаются вновь – почему судьба снова сводит их? Может быть, только потому, что он прочитал ее брату предсмертный рассказ Рюноскэ Акутагавы «Зубчатые колеса»? Если попытаться найти в восьми рассказах, составивших сборник, нечто общее, то можно сказать, что во всех них нет какого-то четкого начала и закругленного финала с поучительным выводом – они и правда чем-то похожи на байки, рассказанные по случаю за кружкой холодного пива, и одновременно – напоминают фортепианную музыку Шумана в «Карнавале», «что сродни разноцветному калейдоскопу, но бессвязна». И все же – именно ее рассказчик взял бы с собой на необитаемый остров. Может быть, потому что такая причудливая и сложная в исполнении музыка и такие истории оставляют больше простора для воображения, больше пространства, которое можно осветить и заполнить – и никогда не приедаются. Или потому, что в моменты тоски или сильного душевного волнения человеку свойственно вдруг вспоминать какие-то незначительные случайные эпизоды – кто скажет наверняка, может статься, именно они определяют нашу жизнь, или же, напротив, не будь их – и наша жизнь нисколько бы не изменилась. И все же – они вновь и вновь возвращаются к нам. Одни из них и впрямь похожи на теплого котенка, нежно посапывающего в кармане пальто, а другие – на порывы ночного ветра, настойчиво бьющегося в двери дома в самом конце осени.
Иллюстрации художницы Натальи Сорокиной *jwitless art* к роману «Осьминог». Я от всего сердца благодарю Наталью за интерес к моей книге, её внимательное прочтение и огромный труд по созданию этих потрясающих визуальных образов.
Проиллюстрированные сцены:
_________
– Я слышал, один студент в Уэно взял в жены лисицу из тамошнего зоопарка. Об этом, кажется, даже Эн-Эйч-Кей писали.
– И что с того? – буркнул Акио.
– Так ведь обыкновенная лисица, да еще и прожившая бо?льшую часть своей жизни в...
Проиллюстрированные сцены:
_________
– Я слышал, один студент в Уэно взял в жены лисицу из тамошнего зоопарка. Об этом, кажется, даже Эн-Эйч-Кей писали.
– И что с того? – буркнул Акио.
– Так ведь обыкновенная лисица, да еще и прожившая бо?льшую часть своей жизни в зоопарке, – будничным тоном пояснил Кисё, – кроме «до:мо аригато: гозаимасу» и «хай, касикомаримасита», ну и еще нескольких фраз на кэйго, вообще ничего сказать не способна, только и делает, что с утра до вечера хлопочет по дому, смахивает с мебели пыль и готовит тонкацу, как самая обыкновенная домохозяйка.
Томоко в ответ на это робко заулыбалась, а Акио насупился.
– В новости было сказано, что молодой человек живет с ней уже почти четыре года, за это время у них родились двойняшки, мальчик и девочка, и никто из соседей или работников социальных служб не заподозрил в ней лисицу. Все как один твердили, что она очень приятная женщина, вежливая, разве что иногда забывала вовремя вынести мусор и выставляла его в общий коридор – впрочем, всегда крепко завязывала уголки пакета.
– Да ну тебя! – Акио наконец тоже не выдержал и улыбнулся. – Как это так, не угадать в бабе лисицу из зоопарка в Уэно?
– Ну, по правде, – согласился Кисё, – воспитательница в детском саду заметила как-то раз кончик хвоста, высунувшийся из-под подола длинной юбки мамаши, которая пришла забрать детей, но из вежливости не стала на него указывать.
_________
_________
– Да что тут рассказывать. Фурукава сказал, что в какой-то из дней выловили здоровенного осьминога, больше двенадцати килограммов весом. Ну, он, конечно, не мог мимо такого пройти, где еще и подавать-то такого красавца, как не в «Тако». Купил он этого осьминога и запустил его в аквариум, а вечером того же дня, когда собирался уходить, увидел этого нового официанта: свет в зале, по словам Фурукавы, уже был выключен, только над аквариумом еще горели лампы, и парень этот там стоял, руку положив на стекло, и что-то говорил вполголоса. Ну, Фурукава не выдержал, тихонько подошел и подслушал.
– И?..
– Да что там… – Изуми вконец застеснялась. – Сказать-то смешно. Этот ваш приятель с осьминогом разговаривал, мол, уважаемый господин осьминог, вы уж потрудитесь побеседовать там со своими и упросите их, пожалуйста, пойти мне навстречу в удовлетворении моей скромной просьбы. А какая такая просьба – бог его знает, этого Фурукава уже не расслышал. Вот только он сказал, осьминог-то с той стороны подплыл и будто бы парня внимательно слушал, и щупальцем своим через стекло дотрагивался до его ладони. Если бы это не Фурукава был, я бы вам и рассказывать не стала, но он ведь даже в малости приврать не умеет, его фантазии хватит только на то, чтобы разложить каким-нибудь новым способом кусочки сашими. Помню, когда он за своей женой ухаживал, он ей делал сашими из фугу и выкладывал на тарелке в виде хризантем и журавлей с расправленными крыльями, очень выходило красиво. Так вот, на следующее утро, когда Фурукавы еще в ресторане не было, приятель ваш осьминога-то из аквариума вытащил, отнес его в ведре к морю и отпустил, даже похвастаться ни перед кем не успели. А когда Фурукава хотел его за это отругать, тот, говорит, так на него посмотрел, что старик даже струхнул немного – ну, уж этого он мне не сказал, признается он, как же, что мальчишки испугался, на которого нашла блажь разговаривать с бессловесными рыбинами! Правда, стоимость осьминога новенький возместил, так что Фурукава на него не в обиде, вот только, говорит, все равно это странно – выбросить в море такое сокровище! Фурукава-то уже придумал, как он его приготовит, да размечтался, как его стряпню будут нахваливать посетители.
_________
_________
Изуми лежала на боку, отвернувшись от него и глядя в окно, за которым в свете уличных фонарей метались тени ветвей и мельтешили длинные капли воды. Обычно она стеснялась своей наготы и укрывалась до самого подбородка, но сейчас не заметила, как тонкое одеяло сползло до середины бедер, и Александр молча любовался ее парившим в полумраке телом, выхваченным из темноты скудным уличным освещением.
Кожа у Изуми была такой белой, как будто она с утра до вечера мазала ее каким-нибудь разрекламированным бихаку-кремом. Хотелось дотронуться до ее плеч, провести пальцами по спине, прижаться лицом к мягкой выемке между лопаток.
_________
_________
Он почувствовал, как вместе с нахлынувшим на него жаром его охватывает злость, и с силой встряхнул ее. Она оказалась податливой, как кукла, сшитая из обрезков старой одежды, ее голова мотнулась вперед и снова запрокинулась: широко распахнутые неподвижные глаза влажно блестели в темноте, маленький рот был удивленно приоткрыт. Александр только сейчас заметил, что ее руки сложены в молитвенном жесте: ладони и онемевшие от холода вытянутые пальцы плотно прижаты друг к другу, между ними виднеются деревянные бусины четок, мокрая кисточка болтается на ветру.
_________
_________
— Мне рассказывали, что несколько лет назад в районе Хигасигава жила женщина по фамилии Исии, — сказал Кисё. — Она так сильно любила своего мужа, что, когда он умер, ни за что не хотела отдавать его богам смерти. Она так крепко обняла его, что у богов смерти никак не получалось разжать ее руки, и в конце концов им пришлось оторвать руки Исии-сан, чтобы забрать ее мужа в царство мертвых.
_________
Здравствуйте, уважаемые читатели!
Меня зовут Анаит Григорян, я – переводчик книги Нацухико Кёгоку «Лето злых духов. Убумэ» (*убумэ (ударение на второй слог) – дух женщины, умершей во время родов, предстающий в образе полуженщины-полуптицы в окровавленной одежде, обнимающей закутанного в пеленки младенца).
Творчество Нацухико Кёгоку и главным образом серия его романов «Ночное шествие сотни демонов» о владельце букинистического магазина, детективе-экзорцисте Акихико Тюдзэндзи по прозвищу...
Меня зовут Анаит Григорян, я – переводчик книги Нацухико Кёгоку «Лето злых духов. Убумэ» (*убумэ (ударение на второй слог) – дух женщины, умершей во время родов, предстающий в образе полуженщины-полуптицы в окровавленной одежде, обнимающей закутанного в пеленки младенца).
Творчество Нацухико Кёгоку и главным образом серия его романов «Ночное шествие сотни демонов» о владельце букинистического магазина, детективе-экзорцисте Акихико Тюдзэндзи по прозвищу Кёгокудо и его друге, писателе Тацуми Сэкигути, занимает особое место во всем многообразии японского детектива и мистического триллера. Нельзя переоценить его влияние на эти жанры и, в частности, на жанр хонкаку-детектива, приобретающий сегодня все большую популярность в западном мире.
Изданный в 1994 г. роман «Лето злых духов. Убумэ», сегодня считающийся классикой японской литературы, положил начало новому типу детектива (всего на сегодняшний день серия включает 12 романов и 6 сборников повестей и рассказов), в котором расследование жестоких и гротескных преступлений неразрывно связано с исследованием древнего японского фольклора, толкованием мифов, погружением в глубины народной памяти и сложными рассуждениями о человеческой психологии и психофизиологии. Можно сказать, что Кёгоку рассматривает природу преступления не как следствие индивидуальной воли, но как уродливое порождение коллективного бессознательного – старых, но забытых или до неузнаваемости искаженных в современном обществе религиозных представлений и суеверий. С такой точки зрения в книгах этой серии преступник никак не может быть назван «злоумышленником» или даже «виновным», поскольку он в большей степени является жертвой, нежели злодеем, руководствующимся стремлением к мести или жаждой наживы. Неслучайна и профессия детектива: будучи экзорцистом, а, если точнее, синтоистским священником и чародеем-оммёдзи, изгоняющим злых духов и избавляющим людей от одержимостей, Кёгокудо никогда не выступает в роли обвинителя, поскольку в его случае обнаружить преступника и досконально раскрыть его мотив, распутав клубок мучительных противоречий, – это и означает избавить человека от овладевшего им «злого духа» и изгнать «тьму, таящуюся в глубине человеческого сердца».
Действие романа происходит в 1952 г. в послевоенной Японии, когда страна отчаянно пыталась отбросить свое прошлое, избавиться от иллюзий 1930-х и 40-х гг., навязанных военной пропагандой, и «начать жизнь с чистого листа». Если обратиться к истории, то можно обнаружить, что это было, несмотря или, скорее, даже благодаря сокрушительному поражению в войне, временем духовного обновления и экономического роста. Нация смотрит в будущее с оптимизмом, возникают новые демократические институты, процветавшие до этого черные рынки объявляются вне закона, преображается облик городов, и на месте разрухи и трущоб вырастают здания из стекла и бетона. И все же, среди всего этого движения и обновления, персонажи книг Кёгоку продолжают страдать от древних проклятий и происков сверхъестественных сил, мучиться от одержимостей и необъяснимых современной медициной заболеваний. Иными словами, магия и в век научного прогресса не утратила своей власти над человеком. Но так ли это в действительности?..
«В этом мире существуют только те вещи, которые должны в нем существовать, и происходят лишь те события, которым суждено произойти. Но, поскольку мы полагаем, что крошечные фрагменты знания и опыта, которыми мы обладаем, позволяют нам охватить всю вселенную, то в тот миг, когда мы сталкиваемся с чем-то за пределами этого опыта, – с чем-то, не согласующимся с общепринятой точкой зрения и здравым смыслом, мы говорим: «О, взгляните, разве это не странно?» <…> Истории о призраках, которые рассказывали жители горных деревень в эпоху Эдо, собираясь вместе по вечерам, в корне отличаются от современных городских легенд и историй о привидениях. Для современного человека сверхъестественное – это просто нечто, что он не способен понять. И было бы неплохо, если бы люди просто остановились на этом, признав свою неспособность объяснить некоторые явления, однако вместо этого они принимаются неверно толковать все подряд, придумывая фантастические «рациональные» обоснования…»
Акихико Тюдзэндзи, будучи священником, является одновременно рационалистом, отрицающим сверхъестественный характер таинственных явлений, однако – и в этом, как мне видится, заключен сложно уловимый, постоянно ускользающий парадокс в рациональном подходе к иррациональному: магическое утрачивает свой статус благодаря «объяснению», но «объяснение» это не вполне научно, поскольку мы полагаемся на допущение, что наука не открыла еще в полной мере всех законов природы. Таким образом, феномен сверхъестественного как таковой усилием разума перемещается из тонких миров в мир физический, посюсторонний, но при этом отнюдь не утрачивает своей значимости. В произведениях Нацухико Кёгоку призраки и чтение мыслей присутствуют, как нечто само собой разумеющееся, а вымысел, предрассудки и заблуждения являют свое истинное могущество над человеческими судьбами. Достаточно прочитать первые страницы этого романа, где речь идет о длящейся в течение 20 месяцев беременности женщины, чей муж полтора года как бесследно исчез из запертой комнаты, и о таинственных исчезновениях новорожденных младенцев из частной гинекологической клиники, ведущей свою практику со времен эпохи Эдо, чтобы понять: в этой истории возможны события самые невозможные и невероятные.
Неспешный тон повествования постепенно ускоряется, твисты сюжета становятся все необычнее, приводя в конце концов к самой причудливой и, если так можно выразиться, экстравагантной развязке из всех, что можно встретить в детективной литературе.
Это книга для тех, кто любит внимательно следить за сложными логическими рассуждениями, интересуется исследованием сущности и скрытых мотивов преступлений, а также японской историей и фольклором. Искренне надеюсь, что ценители жанра получат он нее истинное интеллектуальное удовольствие.
«…кажется, абсолютно невозможно узнать, что же произошло на самом деле».
Роман «Дом с синей комнатой» Рику Онды, в 2006 г. отмеченный премией Японской детективной ассоциации (Mystery Writers of Japan Award), представляет собой классический синхонкаку-детектив, в котором разгадка как будто бы лежит на поверхности – но, вместе с тем, остается недосягаемой, и по ходу всего повествования сохраняется атмосфера невидимой угрозы, усиливающаяся изнуряющей летней жарой и монотонным шумом моря в...
Роман «Дом с синей комнатой» Рику Онды, в 2006 г. отмеченный премией Японской детективной ассоциации (Mystery Writers of Japan Award), представляет собой классический синхонкаку-детектив, в котором разгадка как будто бы лежит на поверхности – но, вместе с тем, остается недосягаемой, и по ходу всего повествования сохраняется атмосфера невидимой угрозы, усиливающаяся изнуряющей летней жарой и монотонным шумом моря в вымышленном городе К. где-то в регионе Хокурику.
Япония. 1973й год. В респектабельном доме доктора Аосавы во время празднества, посвященного 60-летию хозяина дома и 88-летию его матери, происходит чудовищное по своей жестокости убийство: все члены семьи и их гости оказываются отравлены цианистым калием, добавленным в доставленные под видом «подарка» напитки – сакэ для взрослых и соки для детей. «Придя туда, мы застали сцену из ада. Повсюду в жуткой агонии корчились люди. Сперва мы не поняли, что происходит, не поняли, что они страдают. Могло показаться, что все движутся в странном праздничном танце. Повсюду была рвота, в воздухе стоял кислый запах, зловоние окутывало все вплоть до входа в дом». Единственная выжившая – двенадцатилетняя Хисако, полностью потерявшая зрение в результате несчастного случая.
Спустя 11 лет после убийств, так и оставшихся не раскрытыми, умирают несколько связанных с ними людей: загадочная гибель в результате поджога, два самоубийства, неожиданный сердечный приступ. Один из самоубийц – курьер в желтом плаще-дождевике, доставивший отравленные напитки на праздник, однако большинство (в том числе и полиция) считают его лишь невиновным исполнителем чьей-то злой воли. Еще через 10 лет Макико Сайга, в детстве бывшая соседкой семейства Аосава и побывавшая на месте преступления, пишет книгу «Забытый фестиваль», который мгновенно становится бестселлером, но навлекает на нее также и осуждение – как можно было назвать гибель 17 человек, 6 из которых были детьми, «фестивалем»? В 2003 г., спустя 31 год после убийств, Сайга заново начинает собственное расследование, опрашивая всех, кто может помнить хоть что-нибудь о событиях тридцатилетней давности – тайна, так и не раскрытая в ее книге, на протяжении всего этого времени не дает ей покоя.
Все это – лишь предыстория, не проливающая света на то, что будет происходить в романе.
Архитектура «Дома с синей комнатой» довольно необычна: каждая глава рассказана с точки зрения нового персонажа (самой Макико Сайги, полицейского офицера, расследовавшего убийства, ассистента Сайги, соседа, знавшего мужчину, доставившего отравленные напитки и, конечно, выжившей Хисако Аосавы), интервью перемежаются воспоминаниями, фрагментами из романа Сайги и сухими газетными статьями. Добавьте сюда умело выстроенные пробелы в разговорах и тревожную иллюзию, как будто рассказчики постоянно обращаются к кому-то, находящемуся за пределами текстового пространства. Такая структура повествования – при которой одна история излагается одновременно несколькими рассказчиками и становится практически невозможно выяснить, кто из них говорит правду – называется в японском языке «ябу но нака», то есть «в чаще» – по названию одноименного рассказа Рюноскэ Акутагавы, экранизированного в фильме «Расемон». Если говорить о жанре хонкаку-детектива, то она отсылает читателя к «Токийскому зодиаку» Содзи Симады.
«В детстве я никак не могла разобраться в устройстве этого города. (…) Весь город словно наскоро слеплен из небольших разнородных кварталов, отдельных, но в то же время связанных воедино. Гуляя по нему, можно наблюдать за их временным сближением так же, как ученый наблюдает за синапсами нейронов. Словно и нет никакого центра, лишь череда бесконечных районов, по которым движешься, не останавливаясь, как в китайских шашках». Это описание места действия как нельзя лучше отражает сложную и запутанную композицию текста, постоянно сбивающего читателя с толку ускользающими ответами и призрачными разгадками – практически каждый может оказаться убийцей, и каждый новый фрагмент этого рассыпавшегося пазла предлагает новое направление для расследования. Дополнительно все усложняется нарративом, устроенным по принципу «китайской шкатулки» (Chinese-box narrative), когда в романе одновременно присутствуют три временных фрейма: 1970е, 1980е и 2000е, а также два художественных повествования – самой Рику Онды и Макико Сайги.
В «Доме с синей комнатой» можно обнаружить немало характерных черт хонкаку- и синхонкаку-детективов. В частности, убийство, совершенное в далеком прошлом – распространенный прием, позволяющий автору уйти от современных методов криминалистики, по единственному волосяному фолликулу определяющих личность преступника, и сосредоточиться на составлении логической головоломки. Однако в современной детективной литературе не так много романов, которые могли бы сравниться с «Домом с синей комнатой» своей многослойностью.
Основной движущей силой сюжета становятся страхи и сомнения персонажей, социальное напряжение между процветающей семьей потомственных врачей Аосава и их более бедного окружения, необходимость при любых обстоятельствах «сохранять лицо», вынуждающая свидетелей отвечать на вопросы уклончиво и не высказывать вслух своих подозрений – все это подобно бомбам замедленного действия ждет своего часа в обществе небольшого городка, чтобы привести к новым трагедиями вдобавок к уже случившейся.
Роман «Дом с синей комнатой» можно по праву назвать завораживающим: при отсутствии динамичного действия он держит в постоянном напряжении, медленно продвигаясь вперед в тревожном джазовом ритме. В своих интервью Рику Онда признавалась, что всегда была заворожена творчеством французского джазового пианиста Мишеля Петруччиани и обожала его композицию «Eugenia», под влиянием которой написала стихотворение, а затем – и роман, который в оригинале имеет именно это название.
Несомненно, увлекательная книга для неспешного чтения.
Анаит Григорян, редактор
Иллюстрации российского кинорежиссера, писателя, художника Александры Сашневой к книге Анаит Григорян «Механическая кошка».
Здравствуйте, уважаемые читатели!
Меня зовут Анаит Григорян, я – переводчик книги Котаро Исаки «Поезд убийц» (в оригинале – «MARIABEETLE» / «Божья коровка»).
«Поезд убийц» – это блестящий психологический триллер с элементами детектива от мастера остросюжетного жанра, невероятно популярного у себя на родине, в Японии (практически все его произведения были экранизированы), и в последние годы завоевавшего любовь западных читателей благодаря, в первую очередь, переводам манги по его романам...
Меня зовут Анаит Григорян, я – переводчик книги Котаро Исаки «Поезд убийц» (в оригинале – «MARIABEETLE» / «Божья коровка»).
«Поезд убийц» – это блестящий психологический триллер с элементами детектива от мастера остросюжетного жанра, невероятно популярного у себя на родине, в Японии (практически все его произведения были экранизированы), и в последние годы завоевавшего любовь западных читателей благодаря, в первую очередь, переводам манги по его романам «Кузнечик» («Grasshopper») и, собственно, «Поезд убийц» (в английском варианте – «Bullet train»). Сегодня на европейские языки начали переводиться и сами его романы, а в апреле 2022 года на экраны выходит голливудский фильм, в котором главную роль – наемного убийцу Нанао под кодовым именем «Божья коровка» – сыграет Брэд Питт, а компанию ему составят Леди Гага, Сандра Буллок, замечательный японский актер Хироюки Санада, являющийся настоящим мастером боевых искусств, и многие другие.
До начала работы над этим текстом я не была знакома с творчеством Котаро Исаки, а, прочитав его, была потрясена до глубины души. Это действительно очень сильное произведение, ни в коей мере не похожее на стандартную «бродилку-стрелялку», – глубокое, метафоричное, с героями, к которым успеваешь по-настоящему привязаться, где нет «картонных» персонажей и проходных фигур. У каждого своя история, свой характер, свои уникальные черты, вызывающие интерес и сопереживание. Так, сам писатель в интервью журналу «Crime Fiction Lover» в 2021 году рассказывает про своих героев: «Многие персонажи в моих романах, включая «Поезд убийц», как правило, немного странные, как будто бы они парят в нескольких сантиметрах над реальностью. Вероятно, это связано с тем, что в художественной литературе я лично хотел бы встретиться с загадочными и таинственными людьми, которых бы не встретил в реальной жизни. Каждого из них я создаю, пользуясь подходящим случаем. В случае Лимона (кодовое имя одного из центральных персонажей), который любит мультфильм «Паровозик Томас и его друзья», этот персонаж появился благодаря тому, что, когда я писал эту книгу, мой сын просто обожал «Паровозика Томаса», и в результате я много о нем узнал».
Также нужно заметить, что, работая в данном жанре, Котаро Исака предлагает читателям новый тип триллера и боевика, где главные герои противостоят не мафии, коррумпированным политикам или террористам. В «Поезде убийц», например, появляется мальчик Сатоши по прозвищу Принц, которого критики тут же окрестили «самым злобным школьником во всей Японии». Принц является метафорой стремления подчинить других своей воле, и то, как другие персонажи сопротивляются этой злой воле или оказываются в ее власти, читатель узнает по мере развития сюжета. Для большинства произведений японской художественной литературы, в том числе и развлекательной, характерно отсутствие однозначно положительных или однозначно отрицательных персонажей – благодаря этому, становятся особенно интересны взаимоотношения и поведение героев в каждой конкретной ситуации, они оказываются непредсказуемыми и многогранными, иными словами – по-настоящему живыми. Как и всякая хорошая книга, роман Котаро Исаки многослоен, и его можно прочитывать на разных уровнях.
В «Поезде убийц» более чем достаточно напряженных и трагических моментов, перемежающихся множеством забавных и неловких ситуаций, в которые попадают его герои. Ну и вместе с тем это очень жесткий текст про настоящих крутых парней, которые умеют крепко дружить и с достоинством умирать; с динамичным, буквально мчащимся вперед сюжетом и мощным ошеломляющим финалом.
Надеюсь, что ценители жанра и просто любители хорошей литературы получат от этой книги настоящее удовольствие.
Иллюстрации российского кинорежиссера, писателя, художника Александры Сашневой к роману «Осьминог», созданные ею после прочтения книги. Я от всего сердца благодарю Александру, с которой мы в прошлом работали над книгой «Механическая кошка», за глубокое прочтение моего романа и ее огромный труд по созданию этих потрясающих иллюстраций, которыми я рада поделиться с читателями.
Комментарий Александры Сашневой к ее работам:
______________
В 2021 г. Александра Сашнева читает роман Анаит...
Комментарий Александры Сашневой к ее работам:
______________
В 2021 г. Александра Сашнева читает роман Анаит Григорян «Осьминог»: «Ты написала великолепный роман! Я словно побывала в Японии, на этом острове. Я вижу этих странных людей, кошку, осьминога. Я чувствую запах осеннего моря. Поздравляю!» Впечатлений было так много, и они были сильны, – к тому же, пандемия ковида внесла свои коррективы, – поэтому Александра взяла в руки кисть: «Знаешь? Когда я была маленькая, я вечно придумывала истории, а чтобы не забыть их, я их рисовала. Мне будет очень приятно сделать это для тебя. Мне действительно нравится этот роман. Пожалуй, это вторая книга после «Щегла» Донны Тартт, которая меня так зацепила. Мне понравилось, что мир романа показан глазами европейца – там именно то, что и мне было бы интересно. Кроме того, магический реализм – это то, что я предпочитаю как стиль во всех видах искусства».
Работа над иллюстрациями началась с поиска стиля. «Тут история такая, – говорит Саша. – Невозможно сделать никакие маленькие эскизы. Надо начинать и делать с полной уверенностью, что это будет завершенная работа. Иначе все бессмысленно. Ты начинаешь лист, рисуешь, ищешь стиль, фактуры и в какой-то момент понимаешь, что все это не то, и понимаешь, что надо начать снова. Это то же самое, что актерская игра. Иногда ко мне на занятия приходят актеры, которые думают, что можно что-то сделать, играя в полноги. Но так ничего не выйдет – надо выкладываться, только тогда ты что-то найдешь, двинешься вперед. Для книги «Осьминог» я решила, что это должно быть наивным и доверчивым – должен быть отзвук манги, но не манга. Должен быть цвет, но он не должен убивать ритм линий. Япония – страна волн, гор, ветра – постоянно меняющегося мира. И это состояние лучше всего передает игра линий. Я долго была недовольна своими пробами, пока не нарисовала этого коричневого осьминога – вот и здесь тоже все решил осьминог – я почувствовала, как мне пришел ответ «Да, это должно быть так». Если бы я снимала кино по роману, я бы и сама внесла все эти детали в сценарий, которые уже есть в тексте – осьминог незаметно присутствует в романе то как доминирующее беспощадное и судьбоносное, то как пища на тарелке. Люди едят своих богов. Помогает ли это им? Когда я снимала «Мармеладные облака», я так же старалась, чтобы мои герои говорили с предметами как с символами или образами. И это так круто, что в романе Анаит это уже есть. А также я просто в восторге от того, что внутри романа много таких по-настоящему японских легенд и тру-стори, которые (придумывает ли?) Кисе. Это увлекательная игра – разгадывать ребусы жизни и романа Анаит».
_______________
Здравствуйте, дорогие читатели!
Меня зовут Анаит Григорян, я – автор романа «Осьминог».
От всего сердца благодарю всех, кто найдёт время прочитать мою новую книгу и написать о ней свои впечатления.
С моим редактором Юлией Селивановой и командой издательства мы постарались вложить максимум наших стараний в её оформление и создание фотогалереи, которая позволит вам совершить путешествие в город-прототип вымышленного мира романа.
Этот текст очень важен для меня, и я благодарна издательству,...
Меня зовут Анаит Григорян, я – автор романа «Осьминог».
От всего сердца благодарю всех, кто найдёт время прочитать мою новую книгу и написать о ней свои впечатления.
С моим редактором Юлией Селивановой и командой издательства мы постарались вложить максимум наших стараний в её оформление и создание фотогалереи, которая позволит вам совершить путешествие в город-прототип вымышленного мира романа.
Этот текст очень важен для меня, и я благодарна издательству, что он публикуется в авторской редакции. По воле судьбы сложилось так, что Япония стала моим вторым домом, и многие мои близкие друзья и коллеги происходят из этой страны. Эта история была задумана как часть большого литературного исследования, обобщающего мой личный опыт, знания и любовь к нетуристической и далёкой от привычных культурных стереотипов Японии. Я также давно хотела написать роман в жанре мистического триллера и детектива, и когда три года назад в сезон тайфунов оказалась в префектуре Айти на острове Химакадзима, то поняла, что нашла место действия романа «Осьминог». Впоследствии я посвятила многие месяцы сбору фактических сведений и беседам с прототипами персонажей этого текста. Тем не менее, легенды и таинственные истории, которые рассказывает официант Кисё Камата, являются целиком и полностью плодом авторской фантазии и не имеют под собой мифологической или литературной подоплёки.
Возможно, люди, которых вы встретите на страницах книги, покажутся вам слишком «близкими» и «понятными», однако для меня это было частью замысла, и если большое количество художественных произведений говорят нам о различиях и непостижимой загадочности «Страны восходящего солнца», то мне хотелось написать историю о душевном родстве.
Этот текст можно прочитывать одновременно как развлекательный или как познавательный, однако я надеюсь, что обширные комментарии, которыми снабжено повествование, не покажутся вам излишними и перегружающими восприятие, а, напротив, позволят ближе познакомиться с некоторыми аспектами местного быта, традициями и языком, на котором говорят герои романа.
Я буду рада, если «Осьминог» станет для вас приятным и интересным чтением.
Здравствуйте, дорогие читатели!
Я благодарю всех, кто оставляет о моей книге отзывы на «Лабиринте», кто считает нужным поделиться со мной и с другими читателями своими впечатлениями – такими разнообразными, но всегда живыми и потому очень ценными для автора.
Книга «Посёлок на реке Оредеж» – особенный для меня текст, неразрывно связанный с годами моей жизни, проведёнными в Ленинградской области, с бытом и чаяниями людей вдали от больших городов. Это книга о детях и их мечтах, о взрослых и их...
Я благодарю всех, кто оставляет о моей книге отзывы на «Лабиринте», кто считает нужным поделиться со мной и с другими читателями своими впечатлениями – такими разнообразными, но всегда живыми и потому очень ценными для автора.
Книга «Посёлок на реке Оредеж» – особенный для меня текст, неразрывно связанный с годами моей жизни, проведёнными в Ленинградской области, с бытом и чаяниями людей вдали от больших городов. Это книга о детях и их мечтах, о взрослых и их заботах, о надеждах, которым – кто знает – быть может, вопреки всему суждено сбыться. Кому-то из вас это чтение может показаться трудным, но мне бы очень хотелось, чтобы за непростой жизнью и безыскусной, а временами и грубоватой речью моих героев вы сумели разглядеть их любовь к своим близким и к своему родному краю, их готовность противостоять ударам судьбы и веру в лучшее и доброе, которая согревает жизнь каждого, будь он литературный персонаж или человек из плоти и крови, ведь книга эта писалась на живом материале, и попытаться искусственно приукрасить этот материал значило бы погрешить против истины.
Я буду рада, если «Посёлок на реке Оредеж» станет для вас приятным и интересным чтением.
Не знаете, что почитать?