Лучшие рецензии автора | Рейтинг |
Повесть о настоящем человеке | +79 |
Тевье-молочник | +54 |
Тарас Бульба | +48 |
Замок | +29 |
Яма | +28 |
Легко ли быть Мао? 14 тезисов о Председателе
Мао. Какой он? Конечно, из когорты «избранных». Когда он говорит о сотнях миллионов жертв ядерной войны – это и рисовка, и абсолютно искреннее высказывание. Эти ребята, «из избранных», - масштаб у них такой. Кого ни возьми: Александр, Цезарь, Наполеон, Чингиз Хан, Сталин, - слишком велики они были для «обычного» человека. Вот так они и жили.
Легко ли быть Мао? А встаньте утром перед зеркалом. Посмотрите за собственную физю. Живот. И с...
Мао. Какой он? Конечно, из когорты «избранных». Когда он говорит о сотнях миллионов жертв ядерной войны – это и рисовка, и абсолютно искреннее высказывание. Эти ребята, «из избранных», - масштаб у них такой. Кого ни возьми: Александр, Цезарь, Наполеон, Чингиз Хан, Сталин, - слишком велики они были для «обычного» человека. Вот так они и жили.
Легко ли быть Мао? А встаньте утром перед зеркалом. Посмотрите за собственную физю. Живот. И с понедельника – новая жизнь!
Так легко ли быть Мао? Без интеллигентских интеллектуальных вывертов «А нужно ли быть Мао?», «Стоит ли быть Мао?» и проч.? Быть собой – это на грани подвига, а быть в когорте переворачивающих мир… да пусть каждый сам ответит на сие вопрошение
Тезис № 1. «Облагодетельствующий всех живущих».
«Цзэ»: 1. «влага и увлажнять» 2. «милость, добро, благодеяние». «Дун» - «восток». Имя получилось « Облагодетельствующий восток».
Тезис № 2. Предки, охраняющие живущих.
Отец Мао говорил: «Бедность не от того, что проедаешь, и не от того, что тратишь. Бедность от того, что считать не умеешь. Кто умеет считать, тот будет жить в достатке».
Тезис № 3. Берега реки, чьё имя Мао.
Китайская мудрость: «Уничтожить оппонента – не значит доказать его вину. Надо заставить его «потерять лицо». И если враг переживет позор, с ним тогда можно делать всё, что угодно.
Тезис № 4. Медяки, или соль земли.
На рыночных площадях часто можно было видеть бедных крестьян, предлагающих на продажу своих малолетних дочерей, а иногда и сыновей.
Тезис № 5. Растущая орхидея
Рост Мао был 177 см.
Страсть к чтению захватывала Мао всё больше.
Во времена Цинской империи манчжуров все подданные должны были в знак покорности носить косы. Мао отрезал свою.
Тезис № 6. Претворись медяком, чтобы стать золотом.
В Шанхае (начало 20-х гг.) Мао пришлось работать прачкой – он стирал чужое белье.
Тезис № 7. Ограненный нефрит.
Мао Цзэдун запоем читал китайских и европейских философов и писателей, конспектируя и развивая их мысли. Его классные сочинения как образцовые вывешивались на стенах училища. Он мог читать вдвое, втрое быстрее любого человека.
Тезис № 8. Создать переполох в брачных покоях.
В день бракосочетания невеста, одетая во всё красное, в красном паланкине переезжала в дом суженного. Девушка обязана была выражать недовольство, плакать, причитать, называть будущего мужа «волосатым насекомым», «алчным, ленивым, курящим табак псом», «пьяницей»…
Тезис № 9. Инь и янь.
Для Мао «человеческая потребность в любви» была сильнее любой другой потребности. Мао умел нравиться женщинам. В нём чувствовалась не только физическая сила, но и необычайная интеллектуальная мощь. К тому же он был очень чувствителен, писал стихи, хорошо знал художественную литературу и народный фольклор.
Тезис № 10 Невод, улавливающий «человеков».
«Эта тактика,- писал Мао, - подобна неводу, который можно в нужный момент собрать: раскинуть – для завоевания масс, собрать – для борьбы с противником».
Тезис № 11. Испарившиеся на солнце капли.
Пальмиро Тольятти: «Товарищ Мао Цзэдун! А сколько в результате атомной войны останется итальянцев?» Мао ответил: «Нисколько. А почему вы считаете, что итальянцы так важны человечеству?»
Тезис № 12. Река, по имени Мао.
В конце мая 1956 г. он погрузился в мутные воды Чжуцзян. За два часа вниз по течению он проплыл более 10 километров.
Тезис № 13. Лаомаоцзы
Мао убедился, что «единственны действительным и искренним другом китайской революции является Советская Россия».
Хрущев: «С Китаем будем жить по-братски. Если придется, последний кусок хлеба будем делить пополам».
Тезис № 14. Я буддийский монах под зонтиком. Без волос и без неба.
Мао о себе: «У меня всегда такое ощущение, что, когда в горах нет тигра, тогда царем зверей становится обезьяна.
Если ты такой умный - чё такой бедный? Гы-гы-гы
Вот как прочитаем сейчас всех этих гур бизнесов, как изучим все канбаны и "истории успехов", как развернемся - и будет как у них. Ну, или чуть лучше, чуть хуже - сто пудово!
Прочитали. Кто прочитал. Изучили - кто изучил. Попробовали. И всё здесь для 80% неофитов и закончилось. Чё так? Об это два слова "про Ли Яккоку".
Поскольку речь-то всё-таки о заслуженно больших бизнесах и такого же масштаба лидеров...
Вот как прочитаем сейчас всех этих гур бизнесов, как изучим все канбаны и "истории успехов", как развернемся - и будет как у них. Ну, или чуть лучше, чуть хуже - сто пудово!
Прочитали. Кто прочитал. Изучили - кто изучил. Попробовали. И всё здесь для 80% неофитов и закончилось. Чё так? Об это два слова "про Ли Яккоку".
Поскольку речь-то всё-таки о заслуженно больших бизнесах и такого же масштаба лидеров "бизнесов", не уходим от автотемы. А попробуем что-то сказать в ответ на самим же поставленные вопросы. На примере .... "АвтоВАЗа", разумеется! А чё - про "Москвич" говорить. что ли?! Тем более, чует мое сердце, что на "Москвиче" читали "про Яккоку", читали. И не только там. На ВАЗе тоже. "Ростех". Кончилось их чтение заходом туда... "Рено" с братским ему "Ниссаном". И Бу Андерссоном.
Но ведь реально - читали. Сто пудово - изучали. Какой-нибудь член на отсечение - приглашали умных людей-консультантов. Действительно для помощи, для обучения, для успеха, в конце-концов. Хочу напомнить: для спасения легкой промышленности ещё в начале "нулевых" выделили 2 миллиарда долларов (!). И по нынешним временам сумма - почтенная. Что там с легкой промышленностью сегодня? Кстати, ВВП недавно обсуждал этот вопрос на той же самой территории, где она ещё недавно была профилирующей отраслью. И?
Почему не получается? Практически нулевой результат? Почему миллион вариантов пенсионной, административной, образовательной, здравоохранительной реформ? Миллионы! С известным результатом. Почему, черт возьми, нет русского Яккоки????? На сегодняшний день, 11 февраля 2018 года - нет и тени того, кто сделал подобное Ли хоть в какой-то сфере управления? На самом деле, ВВП - случай совершенно особый, на самом деле совершенно особый, не о нем речь.
Почему? Где он, русский Ли?
Ещё две "вводных":
Помню только: "Крайслеру" в конце 70-х правительство Штатов выделяет то ли 1, то ли 2 или 3 миллиарда. Вроде не по-либеральному: вмэр, так вмэр. Не, посчитали: дороже будет крах компании.
Но и у нас ваши выделяют! Да - то самое действо на букву "п", да - в неимоверных количествах. Да, экономика не разрушена в Штатах, как это было у нас. И? Там - Ли, у нас - "Ростех". С заходом туда "Рено". Финита.
И даже не об управленческом бессилии речь ("по плодам их узнаете"). Нерешенность ни одной серьезной управленческой проблемы (это - безусловно, преувеличение, сам факт существования страны по нынешним временам - ещё какой результат!) в экономике - страшный деморализующий фактор! Значит, ничего не умеем. Доживаем советское наследие. Те, кто у руля, сами ни хрена ни во что уже не верят, потому и семьи - известно где, деньги - известно где и прочие мелкие прелести.
Деморализация. Проблему, безусловно, можно закидать деньгами. Впрочем, продолжать не буду - трудно избежать банальностей.
Вернемся к Ли и его карьере. Представить, что: алгоритм его действий, а, подозреваю, возможно, и личные встречи с ним в рамках "Ростеха", или кто там был до него? - было, всё было, записано, переписано, законспектировано и, главное, реально изучено. И? "Рено" и "Ниссан".
Может, есть единая системная ошибка в философии и инструментарии управления как такового в России? Например, такая: понимание предельной конкретности каждой проблемы, онтологии этой проблемы, её морфологии, если угодно? А? Блин, сто пудово - и это известно! Что Штаты имели такую онтологию, а мы - иную. И как следствие - совсем иные, пардон, последствия, экономические в том числе. И то, что хорошо для Яккоки, то смерть для Чемизова? По той же самой причине, по которой наши соотечественники - народы Севера - умирают от алкоголя: нет спирто разлагающих ферментов в организме, так сложилось. Так и здесь: берем схему хоть Яккоки в автомобильной промышленности, американскую, европейскую - в государственном строительстве, применяем - ничего, кроме танка не получается.
Невежество - ничего другого не приходит на ум. Предельно широко понятое, потому что причины здесь - предельно широкие, требующие создания такого уровня абстракций, что, судя по результату пенсионной реформы, например, управленцам просто не по силам.
Невежество - а что ещё? Хочу повторить миф о лени и прочей херне. Кого? Ну, даже смешной вопрос! Конечно, русаков! Не понимать того, что привлекая на промышленное производство огромное количество людей из другого образа жизни, другого Косма, такого, где в основе своей - 1000-летнее общение с Вечностью (Небо ли, Земля-кормилица, Солнышко, всё идет по заведенному кругу, - так жило крестьянство, повторюсь, 1000 лет!), людей, для которых строгая производственная дисциплина - пустой звук, приход на работу минута в минуту - блажь, ну, это и есть невежество тех, кто обличен властью принимать решения.
Что нужно делать, чтобы "побороть" невежество? Мля, да давайте посмотрим, что в благословенном Отечестве делали на этом "фронте" в 30-е годы!
100 МИЛЛИОНОВ людей выучили грамоте! Я - не об идеологии. Я - о результате. А мы тут "АвтоВАЗ", "АвтоВАЗ"! Может, как говорил МихМих Жванецкий, тому пацану руки тщательнЕе помыть нужно?
Может, Николая Александрыча Бердяева вспомнить к ночи и не только? Может, хватит мыслить предельно конкретно, а поступать предельно абстрактно, а?
То есть - что? Для начала посмотреть на свои руки.
Потом почесать репу, подумать. Можно даже в носу поковыряться, можно!
И начать строить собственное будущее. Которое нужно конкретно нам. В первую очередь - конкретно каждому россиянину, уж пардоньте за пафос! Сначала - своим, от Калининграда до Чукотки. От Терека до Таймыра: дороги, школы, больницы, книжки. Ну, что нужно для своего человека - умного, здорового, улыбающегося, уверенного.
А что касается: если ты такой умный.... - так ответ простой! 90-е и последующие годы для того вида успеха, о каком говорилось в американском фольклере, не требовали ума. Первоначальное накопление капитала требует иных качеств. И никакой эзотерики. Только бизнес.
С какими-нибудь кейсами. Гы-гы-гы!
В этой ли книжке, или иной какой, обилие наименований племен, народов, этносов настолько зашкаливало, что читаешь вроде бы по-русски, но запутываешься наглушняк.
Главное, самое сильное впечатление - масштаб исследования, масштаб взгляда на проблему, поистине - глобальный. С попыткой глобальной же причинности всего этого этнического многообразия и последовавшего за этим всего безобразия межэтнического. С претензиями на земли, женщин и особую судьбу под солнцем.
С книжек Льва Николаевича у...
Главное, самое сильное впечатление - масштаб исследования, масштаб взгляда на проблему, поистине - глобальный. С попыткой глобальной же причинности всего этого этнического многообразия и последовавшего за этим всего безобразия межэтнического. С претензиями на земли, женщин и особую судьбу под солнцем.
С книжек Льва Николаевича у меня и начал появляться взгляд на планету и людей как на единую, симбиотическую связь, союз в масштабе целой планеты. С его работ и началось понимание: нам - много лет. Но слава Богу, это не навсегда. Всё имеет и начало, и конец. И это - высшая форма и смысл гуманизма. И антропного принципа.
Настоятельно рекомендую к прочтению.
Когда в душе настанет пауза
Когда эта пауза всё-таки настанет - не знаю, нужно ли её штурмовать, как предлагал поэт, не знаю, что с ней делать.
Как вариант - читать "Цветы", а что ещё?
Прочтите, обязательно отметьте понравившееся.
Просмотрите понравившийся ряд ещё раз.
Подумайте над ним: а чё именно это?
В результате: зло для вас, читатель - это и есть выделенное вами. На день прочтения и на все дни, что этому предшествовало.
А зло - часть нашей души и нашей же...
Когда эта пауза всё-таки настанет - не знаю, нужно ли её штурмовать, как предлагал поэт, не знаю, что с ней делать.
Как вариант - читать "Цветы", а что ещё?
Прочтите, обязательно отметьте понравившееся.
Просмотрите понравившийся ряд ещё раз.
Подумайте над ним: а чё именно это?
В результате: зло для вас, читатель - это и есть выделенное вами. На день прочтения и на все дни, что этому предшествовало.
А зло - часть нашей души и нашей же личности.
Вот такой он, учитель человечества, Шарль Бодлер!
Развернуть
Уроки иврита
Чему научили нас 200 лет?
Да-да, безусловно научили!
1. Еврейский народ научил народ русских главному: мы - не доллар и даже не рубль. Мы никому не обязаны нравится. Кому мы не нравимся - проблема сугубо персональная.
2. Еврейский народ напомнил народу русскому: пока мы едины - мы не победимы!
3. Еврейский народ напомнил народу русскому: не ищи врагов вокруг себя. Он - всегда с тобой! Твой враг - внутри тебя. Твой враг - часть самого тебя!
4. Еврейский народ...
Чему научили нас 200 лет?
Да-да, безусловно научили!
1. Еврейский народ научил народ русских главному: мы - не доллар и даже не рубль. Мы никому не обязаны нравится. Кому мы не нравимся - проблема сугубо персональная.
2. Еврейский народ напомнил народу русскому: пока мы едины - мы не победимы!
3. Еврейский народ напомнил народу русскому: не ищи врагов вокруг себя. Он - всегда с тобой! Твой враг - внутри тебя. Твой враг - часть самого тебя!
4. Еврейский народ научил народ русский: мы больше никогда не будем жертвенными агнцами ни собственных, ни чужих идей.
5. Еврейский народ научил русский народ: все, кто обидит невинного, не спрячутся никуда - ни в Катар, ни в Аргентину. Око за око устарело? Давайте расскажем это ИГИЛу.
6. Еврейский народ ... Если бы евреев не было в русской истории, их нужно было придумать!
Ничего более пронзительного, чем поступок нееврея я не видел: 2 часа 20 минут 50 секунд - смотреть отсюда
222 года вместе.
Самым деятельным. Самым умным. Самым убежденным. Всем имперостроителям. С пожеланиями успеха.
Я уже забыл сколько институтов в Китае изучает... Советский Союз, его практики и причины его падения. Имея представление о китайцах, понимаем: разберутся.
Сколько институтов в России изучает... Советский Союз, его практики и причины его падения? Имея представление о русских, понимаем: всё пох. Бобик издох и издох - чё там изучать???
Бесчисленные опыты пробовать на силу удара всё те же грабли...
Я уже забыл сколько институтов в Китае изучает... Советский Союз, его практики и причины его падения. Имея представление о китайцах, понимаем: разберутся.
Сколько институтов в России изучает... Советский Союз, его практики и причины его падения? Имея представление о русских, понимаем: всё пох. Бобик издох и издох - чё там изучать???
Бесчисленные опыты пробовать на силу удара всё те же грабли - наша затея, никому её не отдадим, никому! Если евреи распрямили время, из окружности, ну, элипса, превратили его в прямую, в линию, время обрело линейность, то нам закон не писан никакой: "наступанием" на грабли мы его стова загоним туда, где оно сотни тысяч лет жило, и не тужило, пока евреи, туда-сюда, его не разогнули!
Все 1000 лет Россия "шла" к коммунизму". Так же, как и он, коммунизм, шел к России. Встреча была предопределена, да, хроника - вещь непредсказуема, день за днем - чё там произойдет - хрен знает, но общая цель была ясна и понятна: мы построим такой мир, какого не было ни до, ни после. И что интересно? Построили! Не совсем, но идею раскрыли, её подхватили и реализовали, на свой манер, конечно, другие братские и не очень, народы. Причем здесь Бердяев?
Бердяев - это был супер стар русской мысли, супер стар! Он был ученым - чё с него взять-то? А быть ученым в России - это задача нетривиальная: интересантов растащить открытые истины - предостаточно. Но Бердяев - супер стар! Вай? Варум?
Быть ученым - понимать взаимосвязь всего во времени. Не так, что в Союзе была колбаса по 2 рубля, а сейчас - 700 или 1000; и даже не так, что kapitalism килз лав, а kommunism килз секс, не, не так. Если ты считаешь всех мужчин уродами, означает это решительно одну вещь: привет от бабушки! Которая сумела внушить такую прекрасную мысль твоей маме.
Где истоки русского коммунизма? Во всей русской истории, во всей русской географии, во всех соседях, что окружали наше благословенное Отечество, - три главных элемента, три составные части русского коммунизма. Не с Луны прилетели Ленин, Сталин и Троцкий. Даже Хрущев - не с Луны. Были нормальными русскими людьми, не важно - грузинского, еврейского, башкирского происхождения, - не важно!
Истоки русского коммунизма в русском же укладе жизни, от Рюрика до Николая с Матильдой Кшесинской включительно. Элита, сформировавшаяся на нашей территории, искренне считала, что можно ничего не менять. Ну, или почти ничего не менять. Элита искренне считала, что солдатня и матросня - пушечное мясо, не заслуживающее не то, что уважения - взгляда! Отчего, читатель, такие вот расстрелы этой самой белой кости - морского русского офицерства матросиками? отчего "Очаков"? "Броненосец Потемкин"? От того самого! Не надо так с нами, голытьбой, к коим и мои предки принадлежали. Не надо. Скотское наше положение - ну да, ленивые мы, грязные, тупые, - скот. Но не надо всё время так. Даже у скота есть пределы терпения. Но это - так, неформал, или неформат, как это называют на данном ресурсе. И это - не важно. А что важно? Смысл русского коммунизма.
Смысл русского коммунизма в том, что сегодня, можно сидеть в ресурсе "Живая библиотека", писать всё, что ты думаешь не только о русском коммунизме, но и о вождях (вожде) русского и иных народов. Чего отродясь не было в нашем Отечестве.
Смысл русского коммунизма, чего не мог предвидеть Николай Александрович, - в непонятой пока попытке выстроить мир, где нет козлов-скотов и белой кости, белой от возможности эксплуатировать тот самый скот, того самого Хама, о чем пишет Бердяев. Мир, где человек человеку не лупус эст, а друг, товарищ и брат.
Впрочем, время ещё есть всё это осмыслить. Есть время даже что-то предпринять для реализации.
А книжка эта должна быть настольной у любого строителя государства Российского. Стопудово!
Смысл русского коммунизма
Сто дней это не сто лет одиночества!
На узкой белой ленте печатались цифры - от единицы до 100. Угадайте - что они означали?
Служебные обязанности чтецов и считывателей магической цифровой змеи - младогегельянцев, а, нет - младосослуживцев - были понятными: быть готовыми всегда! Готовыми доложить ветерану о количестве солнце-луно дней до Приказа. Санкции в случае неисполнения или недобросовестного исполнения обязанностей - понятно какие: фофан, он же - щелбан. Их количество... нет, не...
На узкой белой ленте печатались цифры - от единицы до 100. Угадайте - что они означали?
Служебные обязанности чтецов и считывателей магической цифровой змеи - младогегельянцев, а, нет - младосослуживцев - были понятными: быть готовыми всегда! Готовыми доложить ветерану о количестве солнце-луно дней до Приказа. Санкции в случае неисполнения или недобросовестного исполнения обязанностей - понятно какие: фофан, он же - щелбан. Их количество... нет, не помню. Но и это ещё не всё.
Туземный ритуал включал в себя знание и сполнение речевки, слова которой зависели от места службы, рода войск и креативности общей солдатского-сержантской массы. Разумеется, от персоналий министра обороны Советского Союза. Я попытаюсь вспомнить слова мудрого солдатского речитатива:
Дембель стал на день короче,
Старикам - спокойной ночи!
Пусть им снится дом родной,
Баба с пышною п....
Водки море, пива таз
И Устинова приказ!
Вот как-то так в наших краях славословили Великую Хартию Вольностей солдатских. Да, совершенно необходимо сказать о ещё одной ритуализированной процедуре, напрямую связанной с означенной Хартией. Процедура перевода из одной касты солдатской массы в другую, более высокую и, следовательно, более уважаемую. Ё! Забыл! Забыл вот, что:
Если уважаемый воин прослужил год и переходит в касту нет, не небожителей, но приближенную к ней, кажется, у нас она называлась "черпак", то есть от года до полутора лет ты - черпак. И вот тут я подзабыл, скоко ударов пряжкой тебе положено получить для легимитации нового статуса! Кажется, по количеству месяцев, оставшихся до собственного Приказа - 12. А вот из черпаков в "старые" - это уже собственно, небожители, неприкасаемые, - 6. И тут - как повезет.
Избежать этого решительно невозможно, да и в ВС СССР самого вопроса о процедуре перевода не стояло вообще! Это такой же столп Вооруженных Сил, как Калашников! Так, а вот перевод в "старые", блин, не помню: кажется, ниткой, сложенной то ли в 24 раза, нет, не помню, так вот: ниткой через подушку, положенную на пятую точку, полагалось переводить старых на их последний период. А все остальные - э, непоротое поколение (или поколения), не, здесь это не работало! Всё вооруженное население страны Советов было "поротым". Собственными сослуживцами. Пряхами по заднему месту. Но я не слышал ни одного случая, когда кто-то пожаловался о подобной "порке". Конечно, это был прикол, конечно, это был род инициации, если угодно. Было на самом деле прикольно. Если только случайно кто-то не попадет ребром пряжки тебе по копчику, но это тут же дружески разруливалось.
Причем здесь Поляков и его книжка? Ну это о том, что общественно-политический кризим, затронувший всё общество, не мог не коснуться и армии. В таких проявлениях, как дедовщина, занятия хозяйственными делами на дачах старших офицеров или как там положено и где положено. Одним словом - вырождение, так сказать. Сюжет... да какая разница - что там было, в сюжете! Но вот что правда - перестала армия быть престижным "местом", уже к началу 80-х, когда я отдавал свой долг, перестала. Но попав на службу, конечно, все понимали - служба есть служба. И, между прочим, афганская компания, наши военспецы в Сирии (из нашей части набирали туда ребят), показали: как надо, так и служили. Если были косяки в организации военных действий в Афгане, например, то на уровне простых солдатиков, взводных, ротных, - что ближе к нам, солдатам и сержантам, - всё там было как положено. Долг - он и есть долг, мужской, воинский, гражданский. Не смотря ни на какое вырождение и общественно-политический кризис. Так же, как это было позже, уже в Чеченские компании.
Такой вот получился отзыв. Нужно читать и эту книжку, и другие книжки Полякова. Хороший писатель, мне нравится!
Кажется, наш герой если и не основоположник какого-то направления в психологии, то уж яркий представитель - точно! Почему решил написать отзыв на книжку, содержание которой в свое время меня, как и многих, поразило? Потому что именно с неё пошли вопросы о... времени! Которое совсем невозможно, как оказалось, разделить.
Структура личности, которую предлагает автор, содержит в себе все времена одновременно. На самом деле: когда составной частью личности взрослого является ребенок, о чем это...
Структура личности, которую предлагает автор, содержит в себе все времена одновременно. На самом деле: когда составной частью личности взрослого является ребенок, о чем это может говорить? Либо о шизофрении автора: как это - и ребенок, и взрослый одновременно? Либо о какой-то интеллектуальной находке, сумевшей непротиворечиво объединить, казалось бы, антиподы. Это объединение (напомню, что третьим элементом структуры была фигура "родителя", хотя здесь уже есть если не противоречия, то вопросы как минимум: смешение классифицирующего принципа - вместо хронологии - социальная роль), "открытие" для себя этого объединения было действительно открытием для меня. Но всё же главным для меня было совсем иное.
Единство всего. В самом деле: если в структуре личности, как частный случай, присутствует и то, и другое; если в человеке наличествует и "хорошее" и "плохое"; в конце концов пол ребенка определяется не в момент "зарождения" - позже, а до этого мы - не мальчики, не девочки, - ряд можно продолжать и продолжать. Вплоть до квантового уровня: корпускулярно-волновой дуализм, одновременно и то, и другое, и всё - в одном, ну и т.д. и т.д... О чём это всё может свидетельствовать? Единстве сущего, так и не разделенного с момента той самой сингулярности, с чего всё и пошло быть. Мы и сегодня - в той же самой точке сингулярности, что и 13 миллиардов лет назад. Увеличились линейные размеры? Ну, это ещё нужно доказать: живя в системе, что ты можешь сказать о том, что вне её?
Вот как-то так. А книжку - к обязательному прочтению! Здоровская, интересная, хотя в чтении - это не скакать через строку или читать по диагонали.
Пять баллов!
Краткое содержание
Роман о Багах. О Титанах. О Совершенстве. О превосходных степенях всего. Об Идеале. О трудности Пути. О любви пожилого мужчины к молодой женщине. О не девственных женщинах. О ЛСД-терапии. О здоровом Духе в здоровом Теле. О новом Обществе. О колоссальном количестве Телесности. О невероятной Авторской Откровенности.
Говорят, что, когда Боги хотят наказать человека, они отнимают у него разум.
А если они дарят немолодому мужчине любовь к женщине, возраст которой на десятки...
Роман о Багах. О Титанах. О Совершенстве. О превосходных степенях всего. Об Идеале. О трудности Пути. О любви пожилого мужчины к молодой женщине. О не девственных женщинах. О ЛСД-терапии. О здоровом Духе в здоровом Теле. О новом Обществе. О колоссальном количестве Телесности. О невероятной Авторской Откровенности.
Говорят, что, когда Боги хотят наказать человека, они отнимают у него разум.
А если они дарят немолодому мужчине любовь к женщине, возраст которой на десятки лет меньше его собственного – как назвать этот дар? Данайцев? Или Божественным?
Мне трудно назвать себя знатоком в области художественной литературы. Но из прочитанного «Лезвие» - самая невероятная книга о мужской любви к женщине. Абсолютно мужская, абсолютно авторская книга. Где каждая строка, каждая мысль, каждая тема – выстрадана и предельно откровенна. Книга с невероятным «количеством» женской телесности, без намека на какую-то тень порнографии или бессильного эротизма. Но.
Но «беда» - не сирота. Мучительные сомнения стареющего мужчины подобны сомнениям взрослеющего юноши не только в «нужности/ненужности».
Ещё одна тема всей книги, каждой её главы и значимых персонажей-женщин: личная жизнь женщины до встречи. С её опытом, «её неизбежным опытом», как пишет об этом Ефремов. 5 персонажей-женщин со своей жизнью до встречи с мужчиной, от российской глубинки 20-х годов, до жаркой и традиционно-страстной Индии (известный храмовый комплекс с более чем шестьюстами скульптурными группами очевидной сексуальной иллюстративностью).
Но где ответ на вопрос: как поступить с неоднозначно опытной женщиной? Как вести себя? Кто подскажет? Кто даст ответ? Автор шифруется и уносит вопрос-ответ из России в Индию, где Рамамурти, скульптор-творец, вопрошает у своего духовного наставника самый волнующий и сложнейший нравственный вопрос: «Учитель, сейчас я утратил и смысл, и порядок…Больше того, я понимаю, что совершенная красота женщины может возникнуть только в пламени физической любви, сильной и долгой. Но я ничего не могу поделать. Вспоминая её, мне становится невыносимо думать, что кто-то уже много раз владел ею, продолжает владеть». Что делать?
Коммунизм
Нет, речь не о скучной материи школьных и вузовских учебников по поводу общества, где «каждому – по потребностям, от каждого – по способностям». Спор, разговор не о содержательной части слогана – это на отдельную книгу; и не о том кондовом, каменожопом, свободном от любой свежей мысли изложении «авторского коллектива под редакцией» учебника научного коммунизма. Речь у мыслителя – Иван Антонович больше, чем писатель – о жизни, живой, противоречивой и требующей каждодневного творчества: никогда прежде перед человечеством не стояло задачи, подобной этой – построение справедливого общества, где каждый каждому – друг, товарищ и брат, где свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех.
Что главное в авторском понимании «самого справедливого общества»? Нет, не цель – она ясна. Путь, ответ на вопрос: как? Как построить, как воплотить прекрасную мечту? Сегодня нам есть, с чем сравнивать. Сегодня мы стали мудрее на почти прожитую жизнь, но – мудрее. Вчерашние поводы для смеха и анекдотов, а если разобраться, то смеялись (и справедливо, и поделом!) над выродившимися «советскими мыслителями», запутавшихся в казавшихся ясными тремя соснами и тремя основными частями марксизма. То, что было выше их понимания, получилось соответствующую судьбу: выхолощенность, упрощенное до примитива, понимание всей сложности живой жизни. То, чего ты не понимаешь, естественно переводится в разряд примитива, потому что сознаться, что дальнейший путь тебе не ведом, а по должности обязан быть ведом, - саморазоблачение в профессиональной неполноценности.
Как отвечает Ефремов на главный вопрос: как? Первое, оно же главное, общественные конфликты он понимает исключительно правильно: конфликт – это двигатель общественного роста, развития, самосовершенствования. И это – очень мужской взгляд на вещи, очень мужской! Ты не нудишь, не обманываешь сам себя, не обвиняешь всех и каждого – идею или человека – в собственном несовершенстве, ты пытаешься совершенствовать себя. И кто он – строитель коммунизма? Какой он? Каменножопый начетчик, снимающий якобы интеллектуальную ренту с «единственно правильного учения»? Да ни фига! Именно так – ни фига! Деятельный, думающий, сомневающийся. Но главное – действующий! Он – мужчина!
Что же такое «Лезвие бритвы»?
Если по-простому, «шершавым языком» физики, классической и квантовой, лезвие бритвы – оптимальная траектория движения объекта. Давайте насладимся авторским текстом, мне кажется, все упоминания «лб» были мной «зарегистрированы».
«Я представляю себе эту меру чем-то крайне тонким – лезвием бритвы, потому что найти её, осуществить…так же трудно, как пройти по лезвию бритвы…
«…Ага, вспомнила, кто говорил о тончайшей линии, как лезвие бритвы, проходящей между двумя неверными крайностями».
«…Шораши-Пуджа – поклонение женщине… Но если во время обряда ты упадешь с лезвия ножа, то будешь отдан на растерзание безумию чувств».
«Счастье встречи с тобой, оно будто лезвие ножа – страшно остро и очень узко. А рядом, с обеих сторон, две темные глубины. Одна – отзвук общечеловеческой тоски и трагедии при встрече с прекрасным».
«Конечно, узка и трудна та единственно верная дорога к коммунистическому обществу, которую можно уподобить лезвию бритвы».
Всем застрявшим во времени с любовью и пониманием посвящаю. Времена года. Июль.
1.Что это: человек долга, или долг, оправдывающий бездеятельность, угасание и умирание?
2. Человек чести, не притронувшийся к общественной кассе в мутные времена, почти как все герои Маркеса, застрявший во времени в момент самого великого напряжения всех сил, - он ещё на войне или умер до срока?
3. Смысл жизни его семьи – сын, который умер. Смысл умер вместе с ним. Но это – нищая жизнь, хотя верно и...
1.Что это: человек долга, или долг, оправдывающий бездеятельность, угасание и умирание?
2. Человек чести, не притронувшийся к общественной кассе в мутные времена, почти как все герои Маркеса, застрявший во времени в момент самого великого напряжения всех сил, - он ещё на войне или умер до срока?
3. Смысл жизни его семьи – сын, который умер. Смысл умер вместе с ним. Но это – нищая жизнь, хотя верно и обратное: жизнь нищего.
4. Время революции и революционеров ушло, то есть ушло время полковника. Пришло время крестного его сына: торгаши, осквернившие храм. Обманом и собственной подлостью. «Всё богатство основано на обмане?» - в это верит Латинская Америка?
5. Ужас в неизменяющейся картинке повседневной жизни: одни и те же лица, слова, шутки, поступки, действия; те же удары колокола, предупреждающие о степени нравственности демонстрирующихся фильмов.
6. Ужас в ничего неделании, в бессмысленном ожидании милости от кого-то и от чего-то. Государство, где живет полковник… что оно напоминает? Своей участливостью к судьбе простого человека… «Их государство» - это когда правды не добился вчера, не добьешься сегодня и бессмысленно искать её завтра.
7. Так кто он, полковник? Жертва? Тогда – чья? На заре латиноамериканских сериалов кто-то сказал, посетовал, что там ничего не происходит. Может быть, на самом деле им не куда спешить? Разве что успеть подготовиться к карнавалу – главному ; боевой петух ка основа благосостояния, - всё это вне полковника. Счастье, да и просто выживание, в руках судьбы, принимающая обличие то государства, то петуха. От них и зависит уже нехитрое «всё» в его жизни. Всё, что осталось у двух, наверное, ещё близких друг другу, но и уставших и от себя, и от жизни, людей.
8. Если ли там кто-то здоровый? Наверное, доктор, который то же заболел.
9. Магия реализма vs реализма vulgaris? Иррациональная вера в рациональность реальности? Что действительно, то разумно? И Гегель был прав.
10. Хроника тянущегося самоубийства vs хроника объявленной смерти. Как много у Маркеса про смерть и умирание, как часто он об этом! Я поймал себя на мысли. «Воспоминания моих грустных» - это ведь воспоминания, которые у него описывают самоубийство, растянутое во времени! А «Сто лет»? О чем там? Разве не о том, что совершив поступок, потом только доживание? На что это похоже?
11. На Большой взрыв Вселенной! Доживание после совершившегося события. Или Поступка.
Тяжесть открывшихся в 90-е годы, открывавшихся «истин» давила, подавляла всем – и количеством откровением, и их содержанием. Было не понятно: откуда всё это и что это всё: либидо, сексуальные маньяки, мазохизм и брат его садизм; отчего и почему любовь, сиявшая в букетно-конфетный период, уже через несколько месяцев законного и желанного брака – куда-то улетучивается! Куда и почему? Ни в литературной классике, ни в трудах классиков марксизма-ленинизма ответов не было. И как жить с такой вот...
Откуда сновидения и почему они такие, какие есть: совершенно не логичные при дневном свете, но настолько реальные в темноте, что кто только не вскакивал от кошмара ли, от удовольствия, да от любой сильной эмоции?! Надо ли говорить какие именно «ночные» эмоции были самыми частыми?
Но главный вопрос был иным: откуда это всё? Почему оно – такое? Наша невинность была столь непорочной, что большинство народонаселения даже не подозревало, что в самой научной из наук – психологии – существовало отдельное понятие «оно»!
Бывшим советским людям повезло, на самом деле. Несколько раз. Одной из удач было глубокое и в общем понятное, привычное фроммовское мировоззрение. Гуманистическое, почти – марксистское, мировоззрение, предполагавшее, подразумевающее, нет, даже настаивающее на зависимости структуры личности и её чувств, мыслей, потребностей, от социально-экономической природы общества. И самое «странное»: Фромм не парился по поводу возможных обвинений в так называемых симпатиях к ненавидимому теперь более других бывшими советскими людьми учению. Как же: обмануло! В тупик завело!
Вопросник к доктору Фромму
А что с любовью? Да ничего, нормально всё! Только вот какую из них вы имеете в виду? Ну, разную… А, скажите, доктор Фромм, какая из любовей выше, так сказать, главнее у женщины – любовь к ребенку, или любовь к мужу?
Доктор Фромм, а, скажите, если материнская любовь – безусловна, откуда тогда так много брошенных детей?
Доктор, у нас в школе часто обсуждается такая проблема: что лучше – любить или быть любимым?
Скажите, сексуальные оргии – они когда-нибудь закончатся, эти безобразия?!!! Почему они такие живучие?
Почему у супругов, проживших достаточно долго вместе (да, впрочем, не всегда и долго) в подавляющем числе случаев возникают, как бы это помягче, возникают некие фантазии относительно лиц вне брака, так сказать?
И главный вопрос: отчужденность человека при капитализме, отчужденность от собственной сущности, от себя. Почему это так? Как её можно преодолеть, если одиночество и отвергнутость человека в большой мир сразу после рождения – естественное состояние везде и всегда. При том состоянии общества, где наличествую свободы, перечень которых просто утомителен. Как? Вы говорите: «всё, что нам надо, это только любовь». Только любовь, доктор Фромм? Таблетка от одиночества и отчужденности – любовь?
Дело в фундаментальных цивилизационных матрицах. Быть религиозным в западном понимании целостного человека, исторически жившего в Средние века – жить «по Богу», по его заповедям, ничего не прося и не ожидая ничего от него. Высшая ценность жизни в том, что она предоставляет человеку возможность максимально возможной реализации себя здесь, в земном мире. Для обеспечения этой установки, необходимо «правильно верить», «правильно мыслить» и «правильно понимать веру». Отсюда следует, что тот, кто не понимает, не мыслит и не верит – раскольник, отщепенец и сектант. Отсюда – религиозные войны и крайне нетерпимое отношение к инакомыслию.
Иное измерение имеет восточная цивилизационная матрица (при понимании условной общности цивилизаций Востока; речь о системах брахманизма, индуизма, даосизма, конфуцианства). Для восточной матрицы важно не правильно думать или верить, а правильно поступать. Истинность веры – в правильных, с точки зрения веры, поступках. А споры о правильных или нет литературных (пусть и религиозных) текстах – споры ни о чем.
Каков же итог фундаментально разных подходов к миру, его познанию и моральному=правильному «направлению» движения человеческой жизни? Для краткости, разумеется, я опустил доказательную часть рассуждений Фромма, приведу лишь цитату: «Таким образом, парадоксальное мышление порождало терпимость и стремление к преобразованию себя. Установка Аристотеля привела к догме и к науке, к католической церкви и к открытию атомной энергии».
И всё-таки заголовок обязывает. Фромм принципиален в своём подходе: искусству любви нельзя «научить», предписав что-то кому-то как нужно делать правильно. Но – заголовок обязывает. Поэтому позволю себе привести значительно более важную вещь: принципы, на которых достигается успех в овладении этим искусством.
Принцип № 1: Дисциплина
Принцип № 2: Сосредоточенность
Принцип № 3: Терпение
Принцип № 4: Предельная заинтересованность
Принцип № 5: Для совершенного владения искусством любить нужно посвятить ему… всю жизнь.
Начиналась история с ТРИЗом абсолютно по-еврейски: Генрих Саулович Альтшуллер перелопатил такое количество источников=патентов, что Мишель Фуко покурит с его "Историей безумства в классическую эпоху". Что искал он в миллионах тонн пустой породы? Самородок. По сути - философский камень: где лежит то, что даст ответ на любой вопрос? Где?
Теория решения изобретательских задач - поиск универсального ответа-подхода к проблеме любой отрасли и любой степени сложности. Методология - это...
Теория решения изобретательских задач - поиск универсального ответа-подхода к проблеме любой отрасли и любой степени сложности. Методология - это главное не только для Московского методологического кружка, но и для ТРИЗа тоже. Зачем же нужно было перелопачивать десятки тысяч (!) патентов? Для нахождения той самой красной линии, проходящей через открытия и рационализаторские предложения, через малейшие усовершенствования. Что объединяет все открытия? Какая закономерность лежит в основе любого открытия? Как это можно использовать? Есть ли круг, конечный круг идей, позволяющий расставить вешки, не, это - не по-современному, расставить майлстоуны, позволившие бы не заплутать в миллиардах мелких деталей-направлений, а сориентировавших бы любого путника на вожделенную цель?
Вплоть до того существует ли универсальный свод правил съёма? Правда, о Филиппе Богачеве и его правилах пик-апа поговорим чуть позже, но претензия ТРИЗа очевидна - универсальность. Хотя, конечно, в первую очередь речь всё же о технических задачах. А поскольку техника, технология - вещи исчислимые, стоящие на реальной земле, сделанные из "плоти и крови", то и оперировать с ними проще: вода замерзает при нуле, эффект Доплера никто не отменял, кот Шрёдингера - ни жив, ни мертв, - всё ясно и понятно. Слава богу не на столько, чтобы вот так взять - и решить всё и сразу.
I`m different, - говорит Лоуренс своему проводнику-арабу. Кто из мыслящих людей не готов подписаться под этим? Я – иной, поэтому мой путь – это мой путь, я его избираю, я его придумываю, я его создаю для себя. Книга – именно об этом. Между строк – созданная для себя миссия, почти на грани мессианизма. В этом – смысл, в этом – оправдание и самоуспокоение, экзистенциальное успокоение, не эмоциональное. Но в этом – и главная, а, может, и единственная причина почти крушения, и если не крушения, то...
По-человечески живая и слабая личность Лоуренса, как она преображается с постановкой самому себе сверхчеловеческих задач! Это ведь история того, как из офисного планктона вырастает завораживающе громадный голубой кит (голубую тему – ну как же её обойти по нынешней жизни-то). История преображения – антитезы превращению кафкианскому. Что ведет из сытой и в общем безопасной жизни штабного червя, пусть и называемого аналитиком, в пекло, которое сами арабы называют «сковородкой дьявола»? Конечно, без тщеславия здесь не обойтись, без честолюбия, разумеется. А что, кто-то в этой жизни без перечисленных земных грехов обходится, ну или, по крайней мере, не мечтает об этом?
Нейл Фергюсон в своей «Империя. Чем современный мир обязан Британии?» вопрошает: зачем Лоуренс рассказывает всему миру об изнасиловании его турецким комендантом городка Дераа? По той же причине, по которой рассказывает начальнику английского экспедиционного корпуса полковнику Алленби о понравившемся ему чувстве, испытанном при расстреле им же спасенного араба. Спасенного в результате чуть ли не философского спора с Али о предначертанности всего. Одним тщеславием не объяснить эти откровения. И чувством величия в собственных глазах – тоже. Неосознанное желание освободиться от травмирующих воспоминаний – да, и это тоже. Вот так, в совокупности грехов и достижений, и живет человек, и несет свой крест, и самоутверждается – от аравийской пустыни до Северного и примкнувшего к нему полюсу Южному.
Что чувствует, а главное – как жить дальше после того, как тебя внутренне измяли – выражение Юрия Нагибина из его дневников? Мавр сделал своё дело, - так всегда и случается. Ему на смену приходит новый и всё повторяется, повторяется в миллионный раз. Так вот, после использования не по прямому назначению, Лоуренс продолжил жизнь достойно, это тоже есть в книге. А вот то, что случилось после смерти, по известной причине в книгу как авторский текст не вошло. А именно: империя достойно воздала своему подданному. Он не то, что не был забыт – в обществе, которое чтит своих сыновей, это и невозможно – похоронен защитник и строитель Империи в соборе Святого Павла в Лондоне.
Книжку прочесть нужно обязательно. И посмотреть прекрасный фильм Дэвида Лина 1962 года «Лоуренс Аравийский». Исполнитель главной роли Питер О`Тул скончался несколько дней назад.
Кто помнит, как всё начиналось?
Есть, есть помнящие! Один из них - Георгий Александрович Соломон. Нет, не еврей - это я не для красного словца, в книжке есть эпизод, когда член какой-то еврейской организации предложил Соломону, "купившись" на фамилию, помощь в трудной жизненной ситуации, "отозвал" свои услуги, узнав, что он - не еврей. Уж не помню как в тексте было "к счастью", "к несчастью" не еврей. Но не суть, в книге и в помине нет антисемитизма. А...
Есть, есть помнящие! Один из них - Георгий Александрович Соломон. Нет, не еврей - это я не для красного словца, в книжке есть эпизод, когда член какой-то еврейской организации предложил Соломону, "купившись" на фамилию, помощь в трудной жизненной ситуации, "отозвал" свои услуги, узнав, что он - не еврей. Уж не помню как в тексте было "к счастью", "к несчастью" не еврей. Но не суть, в книге и в помине нет антисемитизма. А что есть?
Но прежде ответа на вопрос, позвольте дать рекомендацию, которой всё равно никто не последует. Для того, чтобы понять, а что, собственно, там было, на совслужбе, среди красных вождей, освежите память "Внутри мыслящих миров" Юрия Михайловича Лотмана. Для правильного, так сказать, понимания. Не карикатурного, не апологического, а того, как происходит наложение текстов друг на друга. что происходит при столкновении текстов. Понятно, что под "текстом" понимается любая абстрактная система. В данном случае - столкновение двух русских текстов: самодержавная, затем буржуазная Россия приходит в столкновение с Россией большевицкой. А поскольку автор, вне всякого сомнения, являлся человеком и интеллектуальным, и профессионально подготовленным, и патриотически совестливым, то инсайд получился по-настоящему интересным.
Честно говоря, я впервые читаю книгу такого формата: бытие совпадает с бытом и от совпадения не теряет никто, ни бытие, ни бытование. Поэтому и пафос этого отзыва ни просоветский, ни промонархически-буржуазный: всё, вмерла, так вмерла! И написанное Георгием Александровичем, нет, не более чем исторической иллюстрации того самого столкновения текстов. Где на первых порах и не может быть ничего, кроме бестолковщины, бессмысленности, колоссального падения нравов, здравого смысла и предпринимательства. Так и есть в его мемуарах, всё так и есть. Только вот кидать камень в новую, большевистскую Россию... нет, не стоит. Потому как тогда придется объяснять, как такие ничтожества, как полпред СССР в Ревеле (Таллине), абсолютная мразь Гуковский, победили 1000-летнюю Великую и Могучую, самодержавную Россию.
Итак, бытие не растворилось в быту, потому что на переломе эпох быт становится бытием, да, на короткое время, но становится. "Бытийствующее" приобретает на какое-то время черты метафизические. По крайней мере, всё, что раньше казалось деталями быта, в эпоху слома таковыми казаться перестают. Например, стоял и стоял себе отель" Метрополь". Ну, селились-развлекались там те, кому по рангу и состоянию положено. Крах старой системы, новые жильцы заселили (на время, на совсем короткое время, так, к слову) старый отель. И? А что, и-то? "Пропал Калабухинский дом"! - это ведь и о "Метрополе" в том числе сказал проф. Преображенский. Но как обосрали его в буквальном смысле, так и отмыли чуть позже. Как сказал как-то МихМих Жванецкий: "А какой еврей не занимался глупостями в 1917 году?!"
Отмыли и отмылись - не пальцем деланные русские по факту оказались. И не только "Метрополь". Сталин, назначая Молотова "на МИД", поставил задачу почистить учреждение. По словам Вячеслава Михайловича, составлявшие абсолютное большинство как центрального аппарата, так и дипломатического корпуса, евреи и латыши, первоначально так высокомерно воспринимали все указания нового министра, что - куда там. И? Да ничего, мы долго запрягаем, а потом включаем. В том числе и бегалку, в том числе и думалку. А когда всё заработало, то и евреям, и латышам, и прочим русским нашлась работа. И в МИде, в том числе, да и в целом, от Чукотки до... до... ну, одно время - до Вены даже. Но поскольку мы оказались по факту не жадными, то и Вена - венцам, и Киев - киевлянам, и Хельсинки - финнам. Одним словом - со своим бы разобраться, а потом и других жизни учить. Во!
Я почему о МИДе? В определенном смысле - близко мне это заведение. По образованию. А во-вторых, автор сам был на дипломатической службе в Берлине, Гамбурге, Таллине, Лондоне, потом стал невозвращенцем, и знал Совдепию в первую очередь с этой вот забугорной стороны. "Люди, просто люди", - как говорил бессмертный, прости Господи, Воланд. Которым ничто человеческое не чуждо.
А книжку - к обязательному чтению, к обязательному. Повторюсь: рожденным там, нам есть с чем сравнить здесь. И быть поспокойнее как в отношении "того", так и в отношении "этого"!
Сергей Георгиевич - совесть русской интеллигенции. Как прослойки-класса-сословия, так и в виде отдельных её представителей.
Манипуляция сознанием - была, есть и будет. И технологии эти будут развиваться и развиваются не семимильными шагами - десятимильными! По простой причине: инвестиции в исследования человеческой психики и поведения - наиболее окупаемые. По причине объекта управления: сколько денег крутится в товарах для детей! Сколько - в лекарствах. Сколько денег крутится в политике и...
Манипуляция сознанием - была, есть и будет. И технологии эти будут развиваться и развиваются не семимильными шагами - десятимильными! По простой причине: инвестиции в исследования человеческой психики и поведения - наиболее окупаемые. По причине объекта управления: сколько денег крутится в товарах для детей! Сколько - в лекарствах. Сколько денег крутится в политике и государственном управлении. Отсюда - поразительные в своей изобретательности технологии избирательные. Отсюда - чудеса креатива в рекламе коммерческой. Ничего личного.
Есть ли предел - моральный, этический, патриотический, если угодно, в манипуляции общественным сознанием в политических целях? И более того: речь идет о деяниях, граничащих с понятием "государственная измена". Но так граничащая, что не понятно - где это лезвие бритвы? Потому как по факту оказалось, что не то, что окольными путями - такими замудрено-длинными идут эти контролируемые и управляемые воздействия на нужный участок мозга и души, кто в неё верит, что и не поймешь - измена/не измена, развод/не развод! На смыслы. В первую очередь о подобных манипуляциях речь идет в книге.
Кто-то приводил пример с рекламой товаров для детей: апелляция к здравому смыслу в разъяснительных беседах, встречах, контактах, рассылках, увещеваниях - безрезультатна. Воздействуют на подкорку (рекламодатели) и - всё. И ничего не поделаешь с этим.
В книжка - замечательная, не занудливая, фактурная, убедительная. Конечно, для критически мыслящего читателя, конечно так. В ней не тон, а факт работает на убеждения и взгляды. И тот, кто открыл её первую страничку, знает для чего он это сделал.
Для ограниченного, точнее - для узкого круга читателей, разделяющих взгляд на собственное мышление, как на критическое.
Книжку мне подарила одна женщина, вот как раз в то время, когда я её и прочел.
Причем подарок этот был почти с нескрываемым намеком: ты - коллекционер. То есть - я коллекционер.
Разумеется, не маньяк и больной человек. Эта женщина занималась в том числе и психологией. Профессионально. Наверное, она что-то там разглядела во мне.
Хотя я тоже занимался психологией. Но не профессионально, а так - с задором и энтузиазмом. Плюс природная склонность к таким вот штукам, как человеческие...
Причем подарок этот был почти с нескрываемым намеком: ты - Коллекционер. То есть - я коллекционер.
Разумеется, не маньяк и больной человек. Эта женщина занималась в том числе и психологией. Профессионально. Наверное, она что-то там разглядела во мне.
Хотя я тоже занимался психологией. Но не профессионально, а так - с задором и энтузиазмом. Плюс природная склонность к таким вот штукам, как человеческие взаимоотношения, а с определенного возраста - весьма конкретные отношения.
Её посыл был понятен, она была наслышана обо мне, о репутации. Но с чем я не был согласен, так с той трактовкой "собирательства", "накопительства", в традиционной, фрейдовской традиции. Собирательства отношений с женщинами. Собственно, тот факт, что она была со мной, зная, какой я - что это было тогда? Явно не протест и чувство отвращения.
Почему я об этом? Фаулз на самом деле пишет, конечно же, о смерти. Живом мертвеце, пытающемся умервщлением продлить жизнь - собственную, конечно же. Коллекционирование и собирание плоти - ну что тут скажешь? Доминирование - это и движет нашим антигероем (антагонистом - так правильно?). Компенсация ничтожности. Много ли таких? Как сказать, это ведь - психотип. Кто отвечает на стресс уходом в себя, кто - агрессией против себя, кто - агрессией против мира. Здесь - понятно, кто перед нами. Его мотивация - тоже не секрет. Что нового под солнцем?
О, разумеется, не дай бог никому столкнуться с таким типом, не дай бог! Собственно, это не люди. Вы только представьте чувства этой женщины, оказавшейся у маньяка. Но представьте и иное: как пришло в голову автору писать обо всем этом? В том числе - о чувствах жертвы (ладно, это ещё понятно, представимо). Но как он придумывал поступки, заполнявшие, структурировавших бесконечное время бесконечного нечеловека? Как он становился на это время своим героем? Что вообще толкнуло его на эту тему, эти мысли и эти чувства? Что он хотел найти в себе? И зачем ему это было нужно?
Как это у "Битлз": "любовь нельзя купить"? У антигероя этого не получилось, перепробовав всё, она не добилась освобождения, он - её любви. Да, конечно, было понятно, что она - одна из бабочек, очень красивых, как и всё в его коллекции. Не жизнь, но видимость её, прекрасная видимость прекрасных форм. Всё хорошо, только жизни нет.
Библейский ли сюжет? О несотворении кумира? О праве мертвых хоронить своих мертвецов? А стоит ли в подобных историях искать обобщений? Хотя автор-то явно не писал отдельный исключительный случай: я не о фактуре, об идеях, которые есть в романе. Где взгляд мужчины уравновешивается взглядом женщины. Стоит ли задавать вопрос: так ли она хотела покинуть этот дом? И в скольких домах обычных людей кто-то кормит, одевает, развлекает другого, чтобы купить ту самую, битловскую любовь. Нет, не ради покупаемого, ради себя, конечно!
Обобщения - хочешь или нет, будешь делать. Концовка, где тот, кого не остановили вовремя обстоятельства, женщина и его навязчивое состояние, он запустил свой путь.
Но интересно: в каком месте "эффект бабочки" привел его туда, где он оказался со своей пленницей-жертвой?
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Да – «еврей». 2000 лет выковали из этого народа такой народ, который мы сегодня и лицезреем. Гетто, поражение в правах, погромы, - если вы умудрились, простите, не сдохнуть, значит, вероятней всего, станете либо мудрецом, либо банкиром. Для гоев, например. Так и Никита Сергеевич: жить рядом с вождем десятилетия – ну, не знаю, можно ли это сравнивать с гетто? Партийным. Не знаю. Но то, что «просто» выживание в такой «конкурентной среде», а тем более с таким результатом – что...
Да – «еврей». 2000 лет выковали из этого народа такой народ, который мы сегодня и лицезреем. Гетто, поражение в правах, погромы, - если вы умудрились, простите, не сдохнуть, значит, вероятней всего, станете либо мудрецом, либо банкиром. Для гоев, например. Так и Никита Сергеевич: жить рядом с вождем десятилетия – ну, не знаю, можно ли это сравнивать с гетто? Партийным. Не знаю. Но то, что «просто» выживание в такой «конкурентной среде», а тем более с таким результатом – что сказать? Респект!
Итак: step by step – это профессиональная динамика; выживание в высоко конкурентной среде – это два. И один стойкий и неверный стереотип, ментальный шаблон. «Серый» он, а потому и тем усыпивший бдительность более достойных, умно-гениев сияющих гранями бриллиантов – это три. Серая мышь, знаете ли, моль и прочие «эпитеты». Итак – бледная моль.
Предположить, что в Top-10 имени Иосифа Виссарионовича Сталина может проскочить бледная моль, ничего из себя не представляющая, конечно, можно. Чисто гипотетически, как поёт Слепаков. Степан. Не все одинаковы и там. Можно в чарте продержаться не только 25 недель, а и пару лет. Но это – от силы. 25 же лет – не канает. Ни при каких раскладах.
Итак, с проскакиванием, простите, в щелку чуток разобрались: можно ad hoc проскочить, можно. Возникает вопрос status quo: we`re in army now. И? Оказывается, раз попавши туда (нет, не туда, куда можно подумать-заподозрить, а в Top-10), тот, кому умно-гениальные присвоили вечный статус «бледной моли», - оказалось, что и не бледный, и не моль. А что-то такое, что соответствует. Ага! Соответствует. Мировым стандартам. Почти ISO. Какого-нибудь 2000 или 9000 мега-уровня. Что-то где-то у мыслителей - Экспертов не срастается. И не только в отношении Никиты Сергеевича.
Так вот, эпитет «серый» - это был как бы третий пункт нашей программы. Но – не последний. Хрущев строит сверхдержаву по-русски, что предполагает бесплатную раздачу слонов налево и направо всем, кроме своих; плохо продуманные, зато чрезвычайно быстрые шаги-действия; доминирующий слоган «Даешь!»; почти фанатичную веру в доктрину (такую же степень фанатизма сейчас демонстрирует наш вековечный западный оппонент. Ну, мы не в худшей компании!). И, конечно, непривычную для русского человека браваду. Перед человеком западным.
Вот такой «русский путь». Или не совсем русский – такой путь? Или «русский путь» не только такой? Можно ли, стремясь к той же цели, стремиться не так громко гласно, как Никита Сергеевич? Оказывается, да – можно. А можно ли не так скоро, в смысле суетливо, «здесь и сейчас»? Вполне. А способен ли этот самый русский путь обойтись без бесплатной раздачи? И не только слонов? Блин, да ясный перец – можно! А вот если, уважая заклятых друзей, не пресмыкаться, ну, не гнуться, ну, ладно – не набиваться в друзья; так, хорошо – обрести себя, оставив мертвым хоронить своих мертвецов, - так можно? Вот с этим пока не всегда и не во всём. Гламуро-бабосовые вешки-ориентиры, 300-летние там всякие юбилеи единения (это, правда, только мы так считаем-оцениваем), - вот со всем этим пока не всё клеится, прямо скажем. Детишки, золотишко, - да, там всё пока.
Ну, так вот – русский путь «от Хрущева» и «от не-Хрущевых» - всё-таки меняется. И это странно , согласитесь. Хотя бы потому, что церковь православная – она-то на прочих иностранных языках ортодоксальной называется. И здесь на горизонте, наконец, вырисовывается главный вопрос.
Главный вопрос: можем ли мы, «потомки» Никиты Сергеевича, взять его напор, энергию, непоколебимую уверенность в обладании ответами на последние вопросы мира, его прибор, который он клал на тех, кого считал достойных именно такого акта «вхождения», - взять хотя бы это? Оставив ему бесплатных слонов всему миру за счет дорог в Кировской губернии и товаров народного потребления для всей страны, непродуманность его бешенной энергетики, непоследовательность и внутренние колебания. Взяв одно и оставив другое – изменить якобы цикличность всего русского, где никогда и ничего не происходит. Взять это хрущевско-русское и изменить, ну, хотите – поправить – траекторию. С круга-цикла на прямую-параболу, например. К собственной цели.
А пока круг снова вернул меня в немецкий дом, где русский отец с хохляцкой фамилией с гордостью рассказывает сыну о том, что «это же – наши люди», о том, что один из них, Хрущев Никита Сергеевич, однажды уже «хотел как лучше», о чем написал 4 тома воспоминаний, но не особо получилось. Не написать - сделать. «Но за попытку спасибо»!
«Час зачатья я помню не точно», а вот родной для меня, русского мальчишки, дом был совсем не обычным для советского села. Хотя бы потому, что был он немецким. В буквальном смысле. Деревянный, двухэтажный, с черепичной крышей, дом на несколько семей, с большими просторными квартирами как минимум двухкомнатными, не считая, разумеется, кухни; родной дом - он остался в моей памяти знаете, читатель – чем? Никитой Сергеевичем Хрущевым, Мао Цзэдуном, некрасовской «Кому на Руси…», XXII съездом КПСС и...
Никита Сергеевич Хрущев. Руководитель, при котором Союз Советских Социалистических Республик, моя Родина, и в его, Союза, лице 1000-летняя Россия, достиг максимума своего исторического могущества. Русские стали глобальной нацией. Ещё раз хочу подчеркнуть: русские в моем понимании – это когда поскреби – найдешь татарина. Хрущев построил глобальную державу, без ведома которой волос с головы негра где-нибудь в Мавритании или Мозамбике не мог быть подстрижен. Нашим заклятым другом и партнером в одном лице. Хрущев построил её по-русски. Ну, а как ещё может это делать русский человек? Итак, Никита Сергеевич Хрущев.
Его воспоминания – 4 тома по 800 страниц каждый. «Просто» одолеть их не просто. А одолеть с пристрастием – работа на месяц, у меня так получилось. Каждым том выстроен хронологически, конечно. Есть «главный», «чистовой текст» и материалы, из которых «чистяк» (выражение Виктора О. Пелевина) и был скомпилирован. Очень много сносок, также добросовестно изученных; обширная библиография и список персоналий (именной указатель). Одним словом, с точки канонов мемуаристики – классика жанра.
Понятно, что вовсе не обычным, привычным отзывом на прочитанное или рецензией, которых я писать не умею, мне хочется поделиться. Мало кому сегодня интересна фигура Хрущева сама по себе, имхо. И, честно говоря, мне он был интересен в иной своей ипостаси. Он - один из правителей России. Аналогии, аллюзии, сравнения. Чуток об этом.
Хрущев – человек формата step by step. По восходящей всегда. Маленькая движуха, но каждый день. Чутьё? Нет, его трудно назвать интуитом. Впрочем, может ли быть интуитом человек неуёмной энергии? Есть ли у него время на внутренний голос? Сомневаюсь. Что же тогда в фундаменте успеха и неуспеха в самом конце жизни? Та самая колоссальная энергия. Перекрывавшая собой всё недодуманное, недорасчитанное и не очень умное, в конце концов.
Почему вспомнил чутьё? 20-е годы – время, когда колбасило всех так, что мама не горюй! Но раз избрав собственную линию, совпадающую. Всегда совпадающую с генеральной линией партии в лице её вождя, Хрущев был верен и линии, и вождю всегда и во всём. Было ли это неосознанным сохранением внутренней энергии, не расходовавшейся на внутренние сомнения и колебания? Скорее всего – да. Не интуиция, а всё-таки расчет. Такой хитрован. Немного еврей. Еврей?
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
Самый сильный человек на земле является и самым одиноким. Г.Ибсен "Времена года" Сентябрь.
Что общего между «8 ?» Феллини, «Лезвием бритвы» Ефремова и «Женщиной в песках»?
Тяжелейший кризис жизни и творчества. Со-творцы этого мужского мира – так сложилось, так есть – сильная часть человечества, платят за силу и доминирование свою цену. Которая, как оказывается, соразмерна их доминированию.
Называется это бременем лидерства.
Песок – время? Нет. Песок – пространство? Да нет же,...
Что общего между «8 ?» Феллини, «Лезвием бритвы» Ефремова и «Женщиной в песках»?
Тяжелейший кризис жизни и творчества. Со-творцы этого мужского мира – так сложилось, так есть – сильная часть человечества, платят за силу и доминирование свою цену. Которая, как оказывается, соразмерна их доминированию.
Называется это бременем лидерства.
Песок – время? Нет. Песок – пространство? Да нет же, нет!
Чего больше всего в «жизни»? Жизни, разумеется. Поэтому в романе его- черпай не исчерпаешь!
Песок тотален, от него нет ни пощады, ни убежища. Он не дает дышать полной грудью, он проникает в тебя сквозь любые ткани и полотна, которыми ты тщетно пытаешься укрыться.
О, эта тема укрытия! Она, как песок – везде. А что есть сам колодец – что это? «Женский» фрейдистский символ. «Поговори с ней» Альмодовара – об этом, то же об этом. Спрятаться, зарыться с головой, уйти подальше от всех и, наверное, себя, забиться в угол и страстно желать себе стать…конечно, кафкианским насекомым!
Тотальность жизни, где всё распалось на песчинки; неважно их количество, сколько бы их не было – засохшая смоковница не принесет. Не плодоносит.
Пустыня. Жизнь – пустыня.
Так случается у мужчин и Мужчин. Так случается. «Женщина в песках» - это счастливый исход, очень редкий, очень. Обычно – алкоголь, деградация, слом, - всё, тебя нет. Все надежды, питаемые на твой счет близкими и любящими – всё к черту, всё в тот бесплодный и всасывающий остатки жизненной силы и влаги колодец, - всё там, всё туда.
Ты цепляешься за какой-то свой прошлый успех, ты продолжаешь жить той химерой, что канула в Лету. Но отказаться нет сил, потому что взамен у тебя ничего нет. Ну, или пока ничего. Песок – эта твоя новая и единственная субстанция жизни. Что-то ещё тянет тебя то ли вперед, то ли – кто знает куда. Песок безжалостен, твои голые колени, торс, руки- всё стирает беспощадный наждак песка. До души осталось немного. И тогда – точно конец.
О, они, эти новые старые, кто наверху, кто принимает корзины с песком, могут предложить стриптиз-разоблачение, побыть в такой сказочно возбуждающей роли вуайеристов: половой акт с судьбой и заведомо известным результатом – это помогает перенести невыносимое превосходство другого. Над каждым и даже вместе взятыми.
Но нет, выхода нет. То есть это – не выход. А где, в чем, с кем, наконец, этот выход? Если очень повезет, как в «Женщине», то выход, конечно же, в женщине. Её тепле, понимании и переживании за тебя как за себя. Библейская история, то есть в общем давно известная история. Прародительница, господи, у кого поднимется рука за то, что она открыла прародителю правду о себе, о нём и мире?
Стала ли она для него первым камнем, одним из многих в той вымощенной дороге, что приведет и к примирению с самим собой и с миром, и к освобождению? Да, стала. Осознанно? Трудно сказать. Необычная она, эта Женщина. Вроде бы совсем-совсем простая, но откуда та мудрость, явившая себя миру через терпение к Мужчине и понимании всех его метаний? О, эта женская искушенность, тайна происхождения твоя вовеки не доступна мужчине.
Смирение.
Смирись – не значит унизься, хотя уязвленная гордыня так толкает в эту сторону! Смирись – прими данность, а приняв – сделай своей. Своей основой, своим фундаментом, но не пьедесталом. Смирение – синоним просветления и покоя, гармонии самим с собой.
Смирение – это покой и успокоенность, дающие возможность оглядеться и отдышаться. И подумать. Подумать – значит осмыслить. Осмыслить – значит собраться и сосредоточиться. Собраться и сосредоточиться – значит снова в путь.
Отпустив неизбежность, он сохранил себя.
Женщина – мужчина. Хаос огромного окружающего мира - и ограниченное пространство ямы-колодца. Песок – вода. Покой женщины и её смиренность – мужская страсть вырваться из «ловушки». Попытка добиться чего-то запредельного и запретного – запредельное и запретное перестает быть таковым. Веревка, символ насилия и несвободы, инвертирует в символ свободы и выхода в мир. А он остается. С водой и женщиной и собой.
И здесь мы подошли к тому самому супер мужскому окончанию супер мужской книги. Итак, наш герой обретает свободу. Свободу изменить всё в любое временя. А это и означает для мужчины абсолютную власть над обстоятельствами, которые он прогибает под себя.
Так во имя чего жить? Ему ведь только 31. Кому - ему: герою или автору?
Посмотрим сюда, цитата из романа:
«Объявление в связи с заявлением об исчезновении
Имя исчезнувшего - Ники Дзюмпэй
Год, месяц и день рождения - 1924, март, 7»
Теперь сюда:
«Кобо Абэ, настоящее имя – Абэ Кимифуса; 7 марта 1924 года». Википедия.
P.S.
«…Женщина убеждала себя, что ни один мужчина не может обойтись без какой-либо игрушки».
«…Он уже привык к разочарованиям».
«…Когда терпеливость начинаешь воспринимать как поражение, тогда-то настоящее поражение и начинается».
Начало жизни: хоррор. Времена года. Январь
Всем героям – от двух до пяти – прошедшим ужасы ежедневных каш, дневного сна, запугиваний «козами рогатыми», черными перчатками, поднимающимися по лестнице, мышами и живыми шляпами, с любовью посвящаю.
Глава 1
Ужас вполз в комнату, как только за мамой закрылась входная дверь. Он всегда так поступал, не спрашивая не только разрешения, но игнорируя часы собственно хорора – от заката до рассвета.
Ужас, или меньший его браток – страх – приходил...
Всем героям – от двух до пяти – прошедшим ужасы ежедневных каш, дневного сна, запугиваний «козами рогатыми», черными перчатками, поднимающимися по лестнице, мышами и живыми шляпами, с любовью посвящаю.
Глава 1
Ужас вполз в комнату, как только за мамой закрылась входная дверь. Он всегда так поступал, не спрашивая не только разрешения, но игнорируя часы собственно хорора – от заката до рассвета.
Ужас, или меньший его браток – страх – приходил почти всегда, когда мальчик оставался «один дома», как будто заполняя пустоту, которой, как он узнает позже, «не терпит природа».
Страх был вездесущим: прежде чем попасть в квартиру, в тепло, свет и покой, нужно было пройти «последний круг ада» - темный, пятиметровый коридор, соединявший вход в квартиру с лестничной площадкой. В трехэтажном деревянном немецком доме из маленьких детей был только этот мальчик, поэтому никому в голову не приходило повесить в коридоре лампочку, «изгоняющую дьявола» - темноту.
Страх был под кроватью. Отметился он за пределами одеяла, когда свесившаяся с кровати рука, казалось, могла быть укушена.. ну, кем-то! Мало ли кто обитает в этом мире.
Со всем этим жилось и предстояло доживать все оставшиеся до семилетия годы жизни.
Но сегодня… какой-то интуицией мальчик чувствовал приближение развязки. Груз четырех или пяти прожитых лет жизни гнул к земле, тяжестью своей подобный страху перед Бабой Ягой (Кащей Бессметрный, будучи «мужуком», почему-то никаких страхов не внушал, наоборот – прикольный был старикан, не напрягал ни первую. Ни вторую сигнальные системы).
«Что не так? Почему сегодня?» - вопросы без ответов, вопросы к себе вечерним днем «пятого месяца нисан». И внезапно, как молния: «Да, тогда всё было также!» Тогда…
….братва из трехлетних ровесников старшей ясельной группы расселась за обеденными столами в соответствии с неписанным табелем о рангах. Как всегда: деловой, густой шум обсуждения предстоящей баланды, разговоры о том, о сём… И ожидаемая реакция няни-вертухая: «Будете шуметь – коза рогатая придет и заберет с собой!» Народец-то был опытным, ушлым: знал, что живет эта самая коза в подвале, под лестницей. Кто-то уже хотел было, по привычке, парировать: «Чё ты гонишь!», как дверь скрипнула и – о ужас! В проеме показалась страшенная голова… козы, которая то ли хрюкнула загробным голосом, то ли проблеяла типа: «Кто шумит – с собой заберу!»
В ясельном бараке повисла не просто тишина какая-то там – звенящая! Брутальная! И инфернальная до кучи! У кого-то начали сдавать истрепанные трехлетней жизнью нервы… Но тут как-то вовремя няня быстро напомнила: «Едим быстрее!» С известным результатом бесчеловечного эксперимента.
И вот сегодня. Снова пятиметровый марафон с бегущими навстречу мышами по тоннелю к «вечному сиянию разума»… Кто они – бегущие навстречу мыши? Да кто-кто – потомки саблезубых тигров, вот кто! А ещё прежде чем зайти в тоннель, обязательно чем-то нужно было шумнуть, выгоняя тех самых потомков тех самых саблезубых тигров!
Глава 2
…Шляпа начала двигаться! Шляпа! Двигаться! «Ужас», - привычно подумалось само по себе… «Нет, когнитивный диссонанс», - всплыло знание из предыдущей жизни.
«Что делать?» - привычно подумалось старше-группному ясельнику. «Ага, спроси себя ещё «Кто виноват?»!
Шляпа коснулась ноги, мальчик в ужасе одернул ногу, закричал и… проснулся.
Никакой шляпы. Никакого когнитивного диссонанса.
Только солнечный лучик на стене. И целая жизнь впереди.
Байбл продавца всего.
Кто первым придумал беспроигрышный заголовок, начинающийся на "Как?"
Этот человек по гениальности ничем не уступает тому, первому, кому первому пришла в голову мысль самому посадить зерно в почву. Ничем не уступает. Это - гениально.
Бы ли этим мистером Фёрстом господин Карнеги - кто знает? Но даже если первородство навеки утонуло в тумане забвения и безвестности, большой талант Дэйла Карнеги не становится менее ярким. Знаете ли, эдакое пинкфлойдовское...
Кто первым придумал беспроигрышный заголовок, начинающийся на "Как?"
Этот человек по гениальности ничем не уступает тому, первому, кому первому пришла в голову мысль самому посадить зерно в почву. Ничем не уступает. Это - гениально.
Бы ли этим мистером Фёрстом господин Карнеги - кто знает? Но даже если первородство навеки утонуло в тумане забвения и безвестности, большой талант Дэйла Карнеги не становится менее ярким. Знаете ли, эдакое пинкфлойдовское "Сияние безумного бриллианта", яркое и простое, как "вечное сияние разума", и замудренное, подобно эрнстонеизвестноской скульптуре. Поскольку в 1990 году мы были девственны для мира "наживы и чистогана", то воспринимали книгу Карнеги скорее как занимательный путеводитель в мелкие жизненные удачи. Понимание эпохальности на уровне Байбла для главной фигуры рыночного мира - от производства до семьи - фигуры Продавца всего, - всё это приходит как и житейская мудрость: с опытом.
Что напоминают эти кажущиеся бесконечными истории мелких побед? Коммерсантов по большей части. Нарезку самых удачных моментов "наших в НХЛ". Кажется, вся лига держится только на наших. Впрочем, и это не совсем справедливо: посмотрите нарезку Топ тен данкс Майкла Джордана, например. Кажется, всё: соперник повержен, да так, что разгром останется с ним, соперником, до второго пришествия. А как посмотришь "с холодным вниманием вокруг", так понимаешь: "не спиши!"
Блестящий метод Карнеги, блестящий! Ты тонешь в этой череде блестящих, нескончаемых побед-продаж. Несть числа им. Этот нескончаемый перечень, конечно же, сопровождается небольшим саммери-моралью: здесь небольшое движение (улыбка - она ведь ничего не стоит, а как дорога! Как ложка к обеду. Улыбайтесь!), там небольшое (предварительно договорись в ресторане, где пройдет важная встреча с партнерами, о меню, некоторых знаках внимания), в результате - победа!
А есть ли какая-то общая метода у Карнеги? - запросто и совершенно справедливо вопрошает некто? А кто его знает! Я - не помню. Но суть-то не в этом. Карнеги понимает главное: теория, как и эти многочисленные победы - суть подпорки, костили Сальвадора Дали - символ амбивалентности, опять же в его интерпретации. Он понимает суть: чтобы стать гением продаж, сначала нужно стать их ремесленником. А овладение ремесла, если по-нашему, по-современному, без минимума теории - вещь проблематичная. И ещё: гении продаж, сколько бы ремесленников не было там, внизу, в подножья, у постаментов Баффетов и Соросов - их всегда и везде единицы. е-д-и-н-и-ц-ы.
Нужна ли гениям эта Байбл? Ведь они - гении! Они потому и гении, что много читали, много думали, делали миллиарды холодных звонков. И учились, учились, учились. А там - нет, не как фишка ляжет, нет! Там, дальше работает другое из Библии настоящей: много званых, мало избранных. Учеба и навыки ложатся на твоё харизматическое либо - лицо, либо - мурло. В зависимости от степени цинизма или, наоборот нон-манипулятизма.
Но какое же это счастье, кайф каждое утро брать в руку телефонную трубку и через 10 минут стать "своим" человеком для того (той), о существовании которой(го) ты даже не подозревал ещё до первой чашки утреннего офисного чая.
Мистер Карнеги, искреннее, от сердца, от души - спасибо Вам! Без Ваших историй и нескончаемых "Как" в России было бы и скучнее, и ... и воронки продаж не имели бы такой ласкающей глаз конфигурации. Спасибо!
Благодарный ученик.
Книжка – из серии бесполезных. Как и основной массив подобной литературы: принимающие решения подобных книг не читают, читающие – не принимают. Но это – совершенно особый случай.
Умная книжка, мудрая книжка. Сделайте её настольной, ну, или чтобы всегда под рукой, на полке там. Философия формы – часто встречающаяся для такого формата (48 законов, 100 правил и проч.): дробление текста на заявленное число, конкретное число глав. Внутри главы четкое разделение на тезис, почти – антитезис,...
Умная книжка, мудрая книжка. Сделайте её настольной, ну, или чтобы всегда под рукой, на полке там. Философия формы – часто встречающаяся для такого формата (48 законов, 100 правил и проч.): дробление текста на заявленное число, конкретное число глав. Внутри главы четкое разделение на тезис, почти – антитезис, обоснование. Очень ясно выражена мысль – это главное. Ясно выраженная мысль – она ещё и лаконична – плюсуем ещё раз. Собственно, книжка – и есть выражение западной интеллектуальной традиции: конкретность, лаконичность, минимум описательности, практичность знания. Нет, в книжке есть и обобщения, если кому-то интересно. Но здесь знание – функциональное, прикладное и, «почему-то», убедительное.
Удобный карманный формат. Сэкономил капиталист-издатель на переплете – склеенный, не практичный – листы стопудово от частого употребления в конечном итоге рассыпятся, Гумажка серовата. Ценник до списания – 250 рубчиков – фиг знает, наверное, обычный. Но, повторюсь – приобретите. Или прочтите хотя бы. Но лучше всего – настольный формат, не пожалеете.
Выписывать цитаты – бесперспективно, там что ни фраза, то в раздел «добавить цитату». Просто читайте. Классная книжка!
Наркотрафик, термояд, онкология: новая история старого Зла.
60 лет в могиле лежит "исчадие ада" - Дядюшка Джо. Так звала Иосифа Виссарионовича Сталина несоветская пресса. Дядюшки нет. Зло - цветы его - да повсеместно! Да я вас умоляю - посмотрите налево. Посмотрите направо. Посмотрите на север. Посмотрите на юг. Посмотрите на восток. Ой, на Запад не смотрите! Что так? Ответ: "Ищи, кому выгодно").
Почему Большой Брат будет всегда. Совка нет, а Братело - повсеместно....
60 лет в могиле лежит "исчадие ада" - Дядюшка Джо. Так звала Иосифа Виссарионовича Сталина несоветская пресса. Дядюшки нет. Зло - цветы его - да повсеместно! Да я вас умоляю - посмотрите налево. Посмотрите направо. Посмотрите на север. Посмотрите на юг. Посмотрите на восток. Ой, на Запад не смотрите! Что так? Ответ: "Ищи, кому выгодно").
Почему Большой Брат будет всегда. Совка нет, а Братело - повсеместно. Почему так? Если в обществе (повсеместно! всемирно!) существует большое-маленькое Зло, воплотившееся в наркотрафике; если специальные службы мало-мальски приличного государства обладают невиданными прежде техническими, технологическими, людскими, финансовыми, интеллектуальными, в конце концов, средствами мониторинга (да здравствует Большой Брат!!! интерсно, есть братьЯ помоложе? а сестры?), почему всё это существует? Вне зависимости от географического месторасположения страны. Почему? Если коротко: ищи, кому выгодно. Но общественная безопасность - это очень серьезно и очень сложно. Позвольте поделиться некоторыми соображениями.
Скажу сразу: к сожалению, я не отношусь к сотрудникам специальных служб. Но для любого мыслящего, ну, или претендующего на эту функцию мозга, прошедшего школу квантовой физики и постмодернизма - бледной тени фундаментальной науки, - не так уж трудно представить картину. Да - сложную, на непубличную. Не публичную не по причине некоего заговора "избранных", какого-то мирового правительства, - нет. Хотя здесь - миллиард вопросов. Не публичную - потому что обитатели скотных дворов (я там же - для понимания и предвосхищения вопросов разного толка, я - в одном из загонов) на самом деле не готовы к откровениям, идущими в эдакий диссонанс с публично декларируемыми властями разных стран. Но - ближе к телу!
Находкой для белой, смуглой и прочих некитайских цивилизаций, стала срединная империя. Что так? А там лиц, причастных к наркотрафику публично казнят. А почему находка? А потому что - отмазка для скотских загонов внутри своих национально-государственных территорий: смотрите - у них там бОшки рубят, а наркота как есть, так и прет! Но "находка" эта, конечно, ущербная. В том смысле ущербная, что позволяет ответственным за дело отмазываться, а не решать вопрос "по существу", как сказали бы в Советском Союзе. Потому что если по существу - это мозги нужно иметь, волю - ещё большую, чем мозги, ну и добродетель нестяжательства это вообще на грани человеческих возможностей. Посмотрим на нестяжательство.
Мало, кто из участников сети LL, по преимуществу девичье-сентиментально-мелодраматически-концептуальных, помнит, а, может, и знает операцию ЦРУ "Иран-контрас". Одна из её составляющих: наркобабло. Оказалось, что действительно, всё - относительно. Даже априорность Зла денежных знаков. Деньги могут пахнуть только типографской краской. Для кого-то.
Ну и что? А то, что весь мир спецслужбы всего мира сделал два вывода:
1. Контроль наркотрафика - это не только крышевание криминалитета - мелкого, крупного - какая хрен разница, поскольку что такое наркоделец перед мощью государства?; контроль наркотрафика - это колоссальные средства государственного уровня. Которые запросто можно направлять в собственную промышленность (!) - промышленность!
2. Вывод не такой свежий, но подтверждение старым истинам - вещь периодически необходимая. Это означает: Зло - тоже относительно в относительном мире всего. Всего относительного. Ты не декларируешь, не должен декларировать некоторые свои операции (ведь не приходит же в голову родителям делиться впечатлениями со своими детьми совместной или раздельной сексуальной жизнью, верно же?) по соображениям национальной безопасности. Но ты делаешь то, что считаешь отвечающим национальной безопасности. Например, ликвидация (или ограничение) нежелательных социальных элементов. Как? Это знают все спецслужбы мира: наркота в первую очередь. Посмотрите на черные гетто США. Ещё вопросы?
А вопросы могут быть. Особенно у самых свободных, раскрепощенных граждан самых свободных стран мира. Кстати, почему бы и России не быть в этом списке? Так вот: по какому праву какие-то там силовики определяют, кто - благонадежен, а кто - не хрена не благонадежен?
Где - демократический подход? Где открытость? Почему эти мерзкие силовики, эти погоны без светлых умов общества и мира решают все без демократического большинства?
А потому. Должность у них такая. И сфера ответственности - тоже. Послушайте, есть в общем правильная аналогия из медицины: ампутация больного члена - зло, но это зло - меньшее в сравнении со смертью. Что это значит в мире спецслужб? Самых-самых элитных спецслужб? В частности и то, что приходят моменты, когда сделать собственноручно "маленькое зло" - единственный реальный выход из сложившейся ситуации.
Координация и обмен опытом: Большой Брат нужен везде и всегда. Поэтому он существует везде и всегда. Оруэлл со товарищи заблуждались относительно локализации "тотального" государства лишь в Советском Союзе. Повторюсь: жертвы были огромны, но в сравнении с жертвами колоний (любимый пример - Опиумные войны), я позволю себе бухгалтерский подход - эти жертвы ничтожны. Оруэлл заблуждался, да и не мог предвидеть наднациональный характер основных черт буржуазного демократического государства в эпоху позднего индустриализма. Эти черты: тотальный контроль всех и всего, централизация и специализация управленческих решений, - тотальны и универсальны. В буржуазной парадигме государственного устройства и функционирования. С государственным же целеполаганием.
"1984" - на самом деле, это 1984+. Или "Далее - везде". И я снова и снова возвращаюсь к мучающему меня вопросу: советский проект. Собственно, все эти рассуждения "на заданную тему", только ради одного: как осмыслить советский опыт и его возможные перспективы для человечества.
Как?
Это случилось более 10 лет назад. Мы – это такой узкий круг: мой немецкий коллега, евродепутат от ФРГ, переводчик, - «нас было четЫре на челне» - сидели в кафе гостиницы в Старом городе Гданьска. Был такой глубокий ноябрь, как всегда моросящий или идущий небольшой, но постоянный дождик, сыро-уютно-каминное настроение. Либо для книжки, либо для беседы. Времени – вагон: разместились около 17 вечера, выезжать на следующий день в полдень. Поскольку отношения нужно выстраивать до того, как можно...
Специальной тематики дискуссии, конечно же, не было. Хорошее настроение, хороший коньяк, отличная компания, - ну, что ещё надо, чтобы встретить старость? Запада. Ещё не было такого наплыва иммигрантов, но уже была то ли 3-х, то ли 4-х миллионная турецкая диаспора, уже утверждавшая, что это турки восстановили Германию после войны. Ещё не были столь очевидны вассало-сюзеренные проявления отношений между Европой и США, но весело было слушать ответ евродепутата, что смертная казнь в штатах США – показатель недемократичности.
Как я отношусь к Западу? С ненавистью за его недостижимый (пока) для нас стандарт жизни? Слушайте, носить западного фасона одежду, читать их книги, смотреть их фильмы, восхищаться французской или итальянской пищей и ненавидеть его? Смердяковщина сплошная!
Я его презираю? Путешествовать по Романтише штрассе и балдеть от деревянного иконостаса то ли Х, то ли XI века; офигевать от Кёльнского собора и быстроты немецких строителей, сдавших его всего-то через 800 лет после начала стройки, - презирать за это? Ну, мове тон же!
Ну, а как быть с 27 миллионами погибших по причине похода к нам потомков тех самых кёльнских строителей? Проблемы здесь никакой нет: помнить. Святой памятью. На века. Как помнят поименно, повторю – поименно – еврейские люди погибших в холокост. Проблема не в этом, хотя и связана с Западом. Проблема в вопросе целесообразности защиты Ленинграда и фарисейской «заботы» о жертвах блокадного города. А это уже – наша проблема. Откуда бы ни росли её, проблемы, ноги – с Востока ли, Запада ли, Юга или Севера. Потому как один из уроков Запада всему миру – собственное достоинство. А это означает лишь одно: не рабские кивки в сторону «постороннего», а достоинство ответственности за победы и поражения. И вот я снова спрашиваю себя: презирать Запад за чувство собственного достоинства (для себя) и невыносимое высокомерие к иным, «другим»? Ну, так если презрение возникает, так это презрение челяди в сенях. На «барьё».
Чего Запад не заслуживает? В том числе и в свете «Цивилизации». Двух вещей – точно: пиетета и презрения. «Запад нам не пророк и не тюрьма», - говорил Иван Ильин. В точку!
Прочтя книжку, вы обнаружите, что были колонизаторы правильные (вы понимаете - кто), а были - не совсем. Звероподобные. Немцы, разумеется. В Юго-Западной Африке (стр. 247). Проводившие медицинские опыты. Разумеется, бесчеловечные. И, конечно же, имевшие продолжение в первой половине 20 века. В известных лагерях. Ну, то есть у них это в генно-кровавой субстанции всё.
Так какова траектория той части света, что так отличается, по словам автора, от остального мира? С горочки уже, с горки. Рим исчезал не в один год и десятилетие. Здесь будет быстрее, но не сегодня, не сегодня. А что нам до этого?
Во-первых, жаль, конечно, столько лет по соседству жили!
Во-вторых, лучше бы он остался: его-то мы знает, а вот кто придет кто ж его знает!
В-третьих, поскольку привыкла эта часть света скидывать на периферию свои проблемы (суть колониализма), то, исчезая, не потянет ли он по-братски не только нас, но и всех остальных – вопрос.
В-четвертых, слышу, давно слышу вопрос, не, не вопрос – жизнеутверждающее: да мы быстрее сдохнем! На что тоже ответ имеется. Екатеринбуржский: «А не спешите нас хоронить, а у нас ещё здесь дела, у нас дома – детей мал-мала, да и просто хотелось пожить»!
P.S. А разговор тот, гданьский, викторию имел: бюджет нашего проекта вошел в пакет других и был «проголосован» в соответствующем представительном органе. Европейского Союза.
Жаль, что их не будет с нами!
Почти борховский размах каждой книги автора: «Цивилизация», «Деньги», «Империя». Теперь – «Вырождение».
Не стоит обманываться относительно хлесткого: «Вырождение». Вполне себе западная интеллектуальная традиция – радикализм взглядов на себя самих. Без боязни поколебать некие основы. А поскольку комплекса неполноценности Запад в последние полтыщи лет не испытывает, то и написала она в первую и почти единственную очередь «для своих». Не перед кем ни отчитываяся,...
Почти борховский размах каждой книги автора: «Цивилизация», «Деньги», «Империя». Теперь – «Вырождение».
Не стоит обманываться относительно хлесткого: «Вырождение». Вполне себе западная интеллектуальная традиция – радикализм взглядов на себя самих. Без боязни поколебать некие основы. А поскольку комплекса неполноценности Запад в последние полтыщи лет не испытывает, то и написала она в первую и почти единственную очередь «для своих». Не перед кем ни отчитываяся, ни кланяяся, ни «пиетитясь». Пиетитясь – как звучит!
И ещё о «Великом вырождении» - таково полное название на русском. «Всё на продажу», - один из слонов на черепахе мироустройства по-западному, потому и мАркетинг и прочие деривативы. Лучше продается то, что звонче, звончее, самое звонкое. Жить в обществе и быть свободным от него…. Не получилось даже потомку скандинавов, судя по фамилии. Желтизна должна, должна засвидетельствовать своё почтение. Закон жанра!
Какое отношение к содержанию книжки имеют все эти обрывки? Интеллекта. Самое непосредственное. Подобно министру экономического развития России, который раз десять докладывал стране о достижении ею дна кризиса и теперь – только вверх и вперед, Mr. Фергюсон мыслью об исторической судьбе родной для него цивилизационной колыбели не однажды касается дна интеллектуальной исчерпанности предложений «на будущее». Да и объяснения прошлого.
В чём слабость книжки? Почти русская описательность: признание наличия болезни и её симптомов; чуть больше статистической фактуры; чуть больше исторического цитирования (обильные цитаты из Алексиса де Токвиля и его «Демократии в Америке»); снова – об усталости Запада; снова – о бюрократии, снова – об упадке Закона и торжестве законников. А куда ж без России с её никчемностью полуазиатского отстоя! В каждой главе. Супер! Ещё, разумеется, Китай – ну, это уже общее место.
В чём сильные стороны? Четкое, по-западному, формулирование мысли; реальный и плодотворный синтез гуманитарного образования автора с исключительным экономизмом рассмотрения всего – сугубо экономического и совсем не экономического.
Кратко, почти лаконично, показан «истинный смысл английской истории», заключающийся «в воплощении трех великих принципов. Первый: дом англичанина – это его крепость…Второй: делай всё, что тебе заблагорассудится, но не причиняй никому вреда…Третий: не суй нос ни в своё дело». Стр. 99. Всё. И нет никакого противоречия между моим «упреком» в описательности и краткости, чёткости изложения. Описательность в том, на что нет ответа. Четкость – интерпретация известного.
Опустимся вместе с потомком викингов на дно интеллектуального искания. Основная мысль, забота, проблема: почему Запад начал тормозить? Начал? Фергюссон пишет, что образовавшиеся государственные долги как самых демокрАтистых, так и «не очень самых», демократий, совершенно неподъемны. Они не могут быть отданы никогда. Нет-нет, вы не совсем поняли: н-и-к-о-г-д-а. Это не мои слова – автора. Означает сие, что экономическая столбовая дорога ведет куда-нибудь на Малхолланд Драйв. Или на известное Шоссе. Имени мистера Дэвида Линча. В никуда. В тупик. В задницу. Экономическая система не в состоянии себя воспроизводить.
Несколько вопросов автор задает себе, «своим», с высоты, разумеется, англо-саксонского перфекционизма. Есть общее право (англо-саксонское), есть – континентальное (в контексте – французское). В чем причина различий? И каковы следствия различий? Ведь все – почти свои, ближе не бывает. Позвольте цитату: «Потому что средневековые французские монархи защищали свои прерогативы решительнее, чем английские. И потому, что во Франции гражданский мир был более редким состоянием, чем в Англии. И потому, что Франция уязвимее для внешнего врага…Французы предпочли равенство свободе».
Что там с толерантностью? Да как бы всё тоже в порядке. В доктринах – точно! А в жизни, как у большевиков: «Железной рукой загоним человечество в счастье!» «Главная проблема Китая не в недостатке законов…» - почти дословная цитата из книги. «Китай ещё далек от верховенства права» - страница 123. Второй абзац сверху. Вторая строка.
Осведомлен ли Запад о том, что мир как бы вот такой разный? Лучше всех. И? Да ничего, всё путём! И знает, и понимает и…идет своим путем. К той же самой цели. Ну, точнее – финалу. Может быть, Запад в этом смысле – первопроходец? Да нет, всё клёво и у Древнего Рима было с этим финалом. Да и у Советского Союза, свидетелем чего мы были и без Древнего Рима – тоже. Что, никто ничего не видел – ни пути, ни финала? Все всё видели. И – шли. С флагом и песней.
«Урок» же книжки, имхо, очень прост: учиться, учиться и ещё раз учиться! Белый миллиард, куда нас не пустят ни при каких условиях, миллиард много чего знающий и умеющий. Уже одним этим заслуживающий и уважения, и внимания. Учиться – и быть благодарным даже тем, кто нас искренне презирает. И видит. И обижает. И смотрит. И ненавидит. «Русский язык для 7 класса». Правописание. Глаголы 1-го спряжения. Исключения. Второе среднее образование. Точка.
Сказал ли что-то новое, до селе человечеству неизвестное в своем романе Голдинг? Что называется - я вас умоляю! "Что было, то и будет, и что творилось, то творится, И нет ничего нового под солнцем. Бывает, скажут о чем-то: смотри, это новость! А уже было оно в веках, что прошли до нас". Нужно указывать автора?
Сюжет - ординарный или - наоборот?
Человек - зверь в человеческом обличии (правильно ли написал - обличиИ или обличиЕ?), или "по образу и подобию" созданный?
Дети -...
Сюжет - ординарный или - наоборот?
Человек - зверь в человеческом обличии (правильно ли написал - обличиИ или обличиЕ?), или "по образу и подобию" созданный?
Дети - только им и открыта дорога в рай, или суть того же зверя"о двух руках, о двух ногах" и число ему 666?
Ещё что-то можно добавить к кругу идей романа? Я - нет, не могу. Что же остается? Интерпретация - и выдумывать ничего не нужно. Я смотрел в Театре Европы в Питере постановку Додина. Ну - одна из. И тем не менее. Театральная интерпретация - всегда интересна, конечно же, своей наглядностью, это всегда - фора перед собственным прочтением бумажного носителя. Театр - воплощение мысли. Чтение - внутренний диалог с собственными представлениями об изложенных идеях.
Роман, на мой взгляд, компактный, насыщенный, энергичный, с условно-необычным сюжетом, читается легко. Но для меня Голдинг - это "Шпиль" с его безумным Джослином, нечеловеческой волей, столь же нечеловеческой верой-подражанием в собственное предназначение и нечеловеческим стремлением в горний мир. Шпиль - какая метафора может быть лучше?
А что до "Повелителя", так и остается что читать-перечитывать (если захочется ещё раз пройти все эти вельзевуловы круги) и кайфовать от человеческого замысла - скоко же там, внутри нас, нечеловеческого и скоко человеческого вокруг!
Приятного чтения!
Геометрическая фигура, составленная из двух мужчин и двух женщин романа, почему-то напомнило мне «чисто английское название» самого аГлицкого из всех английских режиссеров – Питера Гринуэя – «Повар, вор, его жена и её любовник». Но это так, a propos. Потому как французский роман и английский фильм – совсем-совсем «про разное».
Как всегда у автора - элегантное повествование. От имени 17-летней девушки, которая, слава Богу, само утверждается не в само цитировании и утверждении собственных же...
Как всегда у автора - элегантное повествование. От имени 17-летней девушки, которая, слава Богу, само утверждается не в само цитировании и утверждении собственных же окончательных решений всех проблем, а тем, что соответствует её возрасту, полу и образованию. И получается у неё – великолепно. Как это всегда и происходит тогда, когда люди занимаются своим делом.
Её отец – ещё молодой (40-летний мужчина), умный, веселый и щедрый. Он – огонь, на который слетались и слетаются мотыльки, несть им числа. Её мама – умерла. Но она была дружна с женщиной, которую зовут Анна Ларсен, и дружба эта – редкий пример, судя по утверждениям многочисленных авторов, женской дружбы очень и очень достойных личностей.
Есть ещё бой-френд Сесиль (так зовут нашу героиню) Сирил, который – из местных. «Местные», правда, это жители Лазурного побережья, со всеми вытекающими. Молодые люди, пройдя какой-то не очень длинный путь, оказываются вдвоем и занимаются любимым делом всех влюбленных, особенно – молодых.
Франсуаза Саган, как и в «Солнце», вновь выводит себя, рисует себя в образе, прямо скажем, очень красивой и мудрой женщины. Ей тоже – 40 лет. Она - состоявшаяся личность во всех отношениях. Саган делает акцент на её именно женскую состоятельность как на самую сложную «составляющую», прошу прощения за казенщину выражения. Профессия? Да, важно и сложно. Но не настолько, как быть женщиной. Как прийти к женской мудрости? Этого в романе нет. Но есть другое – как мудрость женщины меняет, кажется, неизменное от сотворения мира: мужское начало. Нет, не «начало» как некий онтологический субстрат мужского. Она из двух половинок, начал, создает единое: немногословна, но убеждена в произносимом; понимающая много-много - уступает в спорах по принципу «прилив-отлив»: быть правой во всем и всегда – не более, чем ребячество; человек широких взглядов она принципиальна в том, что считает «правильным», например, поведении молодой девушки в отношении молодых людей или учебы.
Одним словом, снова – замечательный портрет совершенной женщины, совершенной – без преувеличения и иронии. Рядом с ней – мужчина. Долго-долго тянущейся за ней, восхищающейся ей и по-настоящему полюбившим её, в конце концов, не выдерживает. Там, где обычный накал, такое тепло устоявшихся взаимоотношений, здесь не проходит. Собственно, «мелочь» по обычной связи, здесь превращается в «деталь», ставшую роковой.
Замечательно отношение Анны к другой подруге отца нашей героини. Как не вспомнить «Театр» Моэма, кстати сказать! Анна понимает, что мелкими уколами в адрес Эльзы – никакой девушки-модистки-статистки, она вызовет лишь раздражение мужчины, которого любит, поэтому и её женская игра другая, подстать её сущности – глубокая и не суетливая. Так что, по большому счету, женщин-то три, а мужчин, а мужчин двое. Правда, бойфренд Сесиль – натура то появляющаяся, то вновь отдаляющаяся. Как это и бывает в подобном возрасте.
Книжку – к прочтению. Тихая, но светлая грусть.
Кто-то сказал, что революция - это вопль отчаявшихся от глухоты мира к их каждодневной трагедии умирания. Кто они, эти теперь пермские преступники и жертвы одновременно? Кто?
Отверженные и неуслышанные. А означает это одно: зачмыренные окружающим миром, по большому счету, не важно - родителями, одноклассниками, взрослыми, чиновниками, - не важно. Они - отверженные. Потому что не каждый может постоять за себя. Не каждый может ответить на наезд наездом. Не каждый может ответить на оскорбление...
Отверженные и неуслышанные. А означает это одно: зачмыренные окружающим миром, по большому счету, не важно - родителями, одноклассниками, взрослыми, чиновниками, - не важно. Они - отверженные. Потому что не каждый может постоять за себя. Не каждый может ответить на наезд наездом. Не каждый может ответить на оскорбление криком и оскорблением. Не могут ответить. Но ничего не забывают.
Они не забывают - как можно забыть унижение? Как они отвечают миру? По-разному.
Не сильные и не рослые от природы, когда им надоедает быть битыми - идут в бокс, карате или дзюдо. Это - путь Высоцкого, путь Путина. Из тех, кого бьют и обижают в тех, кто САМ ставит СВОИ условия этому миру. И это вызывает уважение и восхищение.
Но не все способны пройти этот путь. Что им, отверженным, униженным и оскорбленным, не умеющим постоять за себя, - что делать им? Алкоголь, наркотики, криминал, тюрьма, агрессия. Они ничего не забыли, и они не пойдут на полумеры. Им нужна смерть, не важно - чья. Чем беззащитнее и чудовищней выбор жертвы, как в пермском случае, тем лучше: гром колокола, звучащий погребальным набатом и стоном, для них ещё громче, чем крики малышей и УЧИТЕЛЬНИЦЫ, повторившей ПОСТУПОК Януша Корчака, закрывшей собой невинных агнцев.
Так есть ли БК в вашем городе? - повторяю вопрос из своего отзыва? Посмотрите в окно квартиры или транспорта. Граффити - это его, БК, анонс. И дай нам всем Бог, чтобы анонсом всё и кончилось. Аминь.
«На долю нашего поколения не нашлось великой войны и Великой депрессии», - пишет Поланик.
И это – центральная проблема романа. Романа мощнейшего, глубокого социального и совершенно заслуженно считающегося культовым. Романа не о поколении Lost, очередного потерянного, появляющегося со странной систематичностью, а роман о поколении Last. И это не преувеличение: генная инженерия, инкорпорирование в человеческое тело всё более сложных функциональных узлов, а не «просто» органов, - технологические достижения, за которыми явно не успевает ни старомодная традиционная этика, ни новое видение-осознание «человека традиционного». И для меня «Бойцовский клуб» - это картина полураспада (заимствование из физики – для подчеркивания неодномоментности, растянутости процесса) inside.
«Бойцовский клуб» - самодиагностика и бунт. Если Гюго о париях пишет как об «Отверженных», то Поланик определяет их как «Невостребованные». Сначала – обществом, а потом и собой. Ещё оставшаяся часть мужчины традиционного пока не может мириться с этим и бунтует. Но в отличие от героев «Отверженных», герои Паланика бунтуют глубоко-глубоко и далеко-далеко от людских глаз и самого объекта агрессии – в себе и своих мечтаниях. Расплачиваясь за это, как всегда, расколом своей ещё человеческой сущности ( о теме «двойников» – в самом конце), уничтожением ядра собственной личности.
Представим такую сценку в Fast-food кафе «Бытие». Действующие лица – совершенно герои нашего времени в том, лермонтовском понимании. Один – консьюмер мужского пола (к.м.п.), другой – гарсон (г.), потому как непременно он должен быть французом и непременно – постмодернистом.
К.м.п.: «Хочу кайфа=секса, комфорта=маниту, улёта=кокса».
Г.: «Чем изволите расплачиваться?»
К.м.п.: «Собой, идиот! На вывеску посмотри, дурило!»
Г.: «Уточните, пожалуйста, что есть – Вы? (после небольшой паузы): Я должен уточнить у шефа подойдут ли нам Ваши маниту».
К.м.п. (в сторону, тихо): Проект «Разгром» - в жизнь! (громко – гарсону): Так и доложи: маниту Бойцовского клуба в тротиловом эквиваленте!»
Кто он – этот шахид, смертник-подрывник?
Белый христианин/атеист. А ещё – текстовый файл в компьютере Большого брата.
Какой он? Невостребованный и ненужный. Скоро он станет ненужным и себе. Только вот перед окончательным, финальным Исходом, он отомстит породившей его цивилизации своим бунтом. Он взорвет для начала какой-нибудь Паркер-Моррис Билдинг! Да так громко, что взрыв его будет слышен…конечно! – только и исключительно ему, Дёрдену Тайлеру. И это – уже много, потому как на самом деле, он – Рассказчик, а никакой не Дёрден Тайлер.
Как же он, наш герой, себя идентифицирует? Какова его самоидентификация? А какая она может быть у сидячего, ходячего, даже бегающего комплекса неполноценности? «Я – срань Господня. Я – подтирка для жопы», - пишет Поланик. Неужели они мирятся с этим? Нет, конечно, для этого великий и ужасный Тайлер и создает Бойцовский клуб. Потому что это – единственное место, где они могут прогнуть этот мир под себя. Присмотримся к происходящему в нем?
В бою без правил всегда лишь…. один боец. Его спарринг-партнер – отвергнувший его мир, мир, который прогнул бойца под себя. И не просто прогнул – он его сломал. Посмотрим на бой.
Удар! – ненавижу! – Разбит рот и выбиты зубы.
Удар! – окровавлены собственные руки.
Удар! – Сволочи!
Удар! – и боец начинает сходить с ума от бессилия, бесплодности и бессмысленности собственной жертвы.
Эволюция Бунта белого человека. Приходящий на ум «Клуб самоубийц» конца 19 века – рафинированные аристократы, денди. Им важно, чтобы посвященные оценили эстетику ухода. «Бунтующий человек» Камю середины 20 века – попытка метафизического осмысления. От библейских, почти исполинских фигур числом небольшим, до сотен миллионов маленьких бунтиков современных отверженных. От этого не ставших менее трагическими.
Есть ли Бойцовский клуб в вашем городе?
Посмотрите, при случае, в окно. Если там вы увидите граффити – это и есть его анонс. Пока так, но «процесс пошел», пошел туда, куда нам и показал Чак Поланик, создав потрясающий путеводитель по трагическому миру новых отверженных.
Никогда Жиль Лантье и Натали Сильвенер не были мужем и женой. Даже гражданскими. Но весь роман о том, что происходит после свадьбы. На чем, если читатель помнит, заканчиваются все сказки мира.
Какая восхитительная книга! Достойна исключительно восхищения. В первую очередь совершенной правдивостью всего, о чем пишет Саган. Знакомая многим и многим депрессия и кризис среднего возраста, самый известный из кризисов идентичности по причине многочисленных описаний его в литературе 30-40-летних...
Какая восхитительная книга! Достойна исключительно восхищения. В первую очередь совершенной правдивостью всего, о чем пишет Саган. Знакомая многим и многим депрессия и кризис среднего возраста, самый известный из кризисов идентичности по причине многочисленных описаний его в литературе 30-40-летних авторов. Знакомы и способы его преодоления, на которые идут, например, жители Чулимска или Парижа. В нашем случае Жиль опрощается как бы, он едет если не к собственным первоистокам, то в простую французскую деревню, откуда пошла быть эта незабываемая страна.
Было на самом деле интересно узнать, прочесть, что станет лекарством, исцелившим преуспевающего столичного журналиста. Натали Сильвенер – так оно называется. И настолько редко бывает в «аптеках», что цена его выше золота. Жизнь – вот, чего оно стоит. К сожалению, жизни самой Натали. Мне просто повезло почти подряд прочесть о двух уникальных украшениях жизни любого общества и любых времен – Жюли д`Эглемон «Тридцатилетняя женщина» Бальзака и Натали Сильвенер Франсуазы Саган. Потрясающие женские натуры, потрясающие персонажи, потрясающие героини.
Роман на самом деле о послесвадьбии, о происходящем после праздника жизни. Полюбившая с первого взгляда, решившаяся безоглядно быть вместе с любимым человеком, Натали почти фатально идет к предопределенной собственной целостностью характера, развязке. Замечательно, что Саган ведет нас через сомнения, глупые подозрения и ничтожнейшие обиды Жиля. Кто бы знал, как верно она пишет о мужчинах! Как все точно, как все узнаваемо! Провести читателя через слабости второй половины человечества – может быть, это ответ автора когда-то обидевшим её мужчинам? Кто знает.
Женщина-любовница (хотя, честно говоря, мне режет слух это слово), женщина-мать, - все эти ипостаси Жиль находит в прекрасной женщине. Она уезжает к нему не только от опостылевшего, но, как оказалось, достойного в человеческом отношении мужа, она уезжает к нему, чтобы спасти его. Ни тени натяжки в поступке Натали, повторюсь: как всё узнаваемо, как всё реалистично! Представления Саган о достойной и осмысленной жизни выразились в поступках Натали в Париже: она много читает, музеи и театры. Она поступает на работу не по причине стесненности в средствах, нет, для самореализации. Готовая, впрочем, по первому знаку Жиля сделать так, как ему представляется нужно делать лучшим способом.
35-летний неудачник оказался недостойным ни её жертвы, ни шансу, который судьба подарила ему, познакомив с прекрасной женщиной. Как оказалось, ему не нужны звезды. Ему нужна звездная пыль.
Принято считать, что именно «Тридцатилетняя женщина» открыла собой понятие «женщины бальзаковского возраста». Наверное, это так. Интересно, что для автора женщина 40 лет была почти старухой (маркиза де Листомэр-Ландон, кому была перепоручена наша главная героиня Жюли д’Эглемон). Но это так, к слову.
Жюли просто пленит. Она – ослепительна. Она – глубока и интересна. Кажется, что её тело не вмещает всей жизни, для которой она предназначена, жизнь подобно океану пытается поглотить её, а Жюли –...
Жюли просто пленит. Она – ослепительна. Она – глубока и интересна. Кажется, что её тело не вмещает всей жизни, для которой она предназначена, жизнь подобно океану пытается поглотить её, а Жюли – наоборот, обуздать океан жизни, океан страсти невероятным чувством долга. Не жизнь, но долг, как его понимала 30-летняя женщина, сделает её согбенной, страдающей и в конце концов, терпящей поражение от океана=жизни.
Пленит не только главная героиня. Гений Бальзака настолько чуток, внимателен, опытен, тактичен, что внутренний мир женщины показан человеческой трагедией. Невозможно оторваться от страниц, где Жюли не только прелестная, очаровательная, полная жизни молодая женщина, но где она – сложная, цельная, глубокая и верная настолько, насколько бывает верной…нет, не женщина, но человеческая сущность вообще. «Сердце, скорее требовательное, чем пресыщенное, скорее праздное, чем увядшее», - так говорит Бальзак о Жюли. Смею предположить, что подобная глубина понимания Женщины, возможна, позволительна действительно гению. Мужчине лишь со временем открываются кладовые сокровищ, называемые «природой женщины». И только тем, кто стремится к познанию и открытию.
Другая сторона романа – чисто литературная, представляется фантастической, которой, думаю, можно просто пренебречь. Именно как ничего не имеющего с реальностью описания людей-персонажей и событий, с ними происходящих. Конечно, отчасти это – закон жанра. Дело не в том, что сегодня совершенно невозможно представить ситуацию, когда молодой, по крайней мере – интересный молодой мужчина (в романе – Артур Ормонт) 7 лет(!) соглашается ждать, не надеясь даже на любовь платоническую, близости с любимой женщиной, чтобы, застигнутый внезапным возвращением мужа, замерзнуть на балконе. Что это? Сбой пера Бальзака? Или расплата, возданная автором недостаточно настойчивому молодому человеку? Или подчеркивание нелепости жизни (отношения Жюли и Артура) нелепостью подобной смерти?
А этот фантастический корсар, появившись неоткуда и так легко завладевший дочерью Жюли? Понятно, что появился он не просто так, а чтобы потом даровать и жизнь, и деньги своему, так и не состоявшемуся тестю? Или ещё один платонический воздыхатель Жюли - Шарль де Ванденес, рассуждающий о пустоте высшего света и, надо полагать, вынужденно там вращающегося? Так вот, сколь гениален Бальзак в постижении непостижимого мира женщины, столь он халтурен во всём остальном. Ну как же без нравоучения и морализаторства? Поэтому появляется священник и разоблачает Жюли как ожесточенную собственным несчастьем семейной жизни, самовлюбленную и ослепленную этим самым ожесточением, особу. Естественно, она должна быть наказана за это как недостойная христианка. Естественно, в конце романа наказание за эгоизм настигнет Жюли. Правда, умрет она в саду. Видимо, Бальзак и сам был влюблен в свою героиню если наградил её вечным пребыванием в саду. Эдемском саду.
Тем не менее, книжка – отличная. Героиня – подлинная, настоящая, красивая, очаровательная, умная, волнующая, глубокая. Не влюбиться в неё совершенно невозможно.
Вне всякого сомнения "Тимур" для советских ребят был больше, чем книга. Была очень удачная экранизация книги, повлиявшая и на восприятие книги. Было шиком обустроить такую же систему сигнализации, как и в книге-фильме, когда поворотом колеса где-то на чердаке сарая (благо сараев с сеном и дровами было немерено!) приводишь в движение всю звуковую сигнализацию. Разные там веревки, звонки, палки, служившие рычагами, - всё это из доступной технической системы "Тимура"!
Да,...
Да, фильм определил восприятие книги. В фильме очень много света, свежести, зелени, хотя фильм - черно-белый. Там такая магия военной тайны, просто тайны, просто того, чтобы делая доброе, никто не увидел! Мы же тогда не знали библейского - подлинная добродетель - добродетель тайная.
Тимуровское движение, по крайней мере у нас в школе, было настоящим. Может, от того, что директор у нас был - Настоящий Человек, может, от того, что простые мы были - деревенские ребята, а заготовить или расколоть дрова - так это же тете Маше Поташевой! Которую знали, а потому и забота была такой вот конкретной, персональной, как-то так.
"Тимур" - это эпоха, унесенная ветром. Вернется ли? При единственном условии: лидер. Будет лидер. для которого Тимур - это детская рука, возвращающая тебе то тепло и заботу, которой ты окружал ребенка. По иному - нет, не бывает.
Прометей, Фауст, Сверхчеловек Ницше, Павка Корчагин.
Самая издаваемая книга Советского Союза: без малого 54 000 000 экземпляров, 773 издания!
Китай: 57 изданий тиражом в 2500000 экземпляров.
В чём дело?
В культурном архетипе.
Корчагин – глубочайший образ европейской, христианской культуры. И в предшественниках у Павки – Прометей, Фауст, ницшеанский сверхчеловек, самые яркие лица, характеры и судьбы человека этой культуры. Успех книги – не дутый, как, кстати сказать, успех книги другого...
Самая издаваемая книга Советского Союза: без малого 54 000 000 экземпляров, 773 издания!
Китай: 57 изданий тиражом в 2500000 экземпляров.
В чём дело?
В культурном архетипе.
Корчагин – глубочайший образ европейской, христианской культуры. И в предшественниках у Павки – Прометей, Фауст, ницшеанский сверхчеловек, самые яркие лица, характеры и судьбы человека этой культуры. Успех книги – не дутый, как, кстати сказать, успех книги другого русского писателя – Набокова и его «Лолиты». Но о «Лолите» - в нужном, другом месте.
Кто вы, Прометей?
Для молодых он – образец для подражания, воплощение безграничных возможностей юности, безграничных способом самореализации.
Для умудренных опытом, потом и кровью пройденных дорог – светлый образ должного, символ всё далее уходящего в Лету физического могущества и бескорыстного служения.
Прометей – глубокий образ западной, ещё дохристианской культуры. Глубоко укорененный в ментальную матрицу, чистый, прекрасный. Хотя, видимо, и уходящий, как уходит вообще всё в подлунном мире. Неподкупная мощь жертвенности – это-то потрясает и притягивает. Не нужно смущаться эпитетом «западный». Потому как русская культура – культура европейская и христианская.
Прометей – метаморфоза античного героя в Фауста – героя позднего европейского Средневековья – начала Нового времени: волевой профиль лица, неуёмная жажда познания, жертвенность, целеустремленность, сосредоточенность, неудержимая страсть к господству.
Павка Корчагин – это один ряд с Прометеем и Фаустом. Он – не мифологема и литературная фантазия. Он – живой. У него нет хитрости Прометея и компромисса Фауста. Но он готов платить высшую цену, как его предшественники. И он её заплатит. Как они. Он – в одном ряду с ними. Они – в одном ряду с Павкой.
Павка, как Прометей и Фауст, - прикован к своей скале. Только его орел – ещё безжалостней: у Павки нет даже прометеевской ночи: боль и боль. И ничего, кроме боли и стиснутых скул, сдерживающих стон.
«Свежий ветер избранных пьянил…»: смотрите, сколько свежего воздуха вокруг каждого молодого строителя лучшего будущего для всего человечества! Они задыхаются, они умрут от безветрия. Сопротивление среды – жизнь без него невозможна.
Свой мир они прогнули под себя – вечная слава!
Какой бы сюжет для своих книг не выбрал бы Мастер, его дети - книги, всегда об одном - о человеческой душе. Но, наверное, нет книги более пронзительной, чем "Не стреляйте..."
Запредельные для человека страдания - повседневные (непутевый, бедоносец) или экстремальные (чужой в волчьей стае "туристов" или дельцов) так и не смогли сломать того, на ком стояла и стоять будет земля русская. Русского мужика. Собственно говоря, на мой взгляд, эти две темы для романа и являются...
Запредельные для человека страдания - повседневные (непутевый, бедоносец) или экстремальные (чужой в волчьей стае "туристов" или дельцов) так и не смогли сломать того, на ком стояла и стоять будет земля русская. Русского мужика. Собственно говоря, на мой взгляд, эти две темы для романа и являются центральными: человеческая душа и русский человек.
Когда читаешь роман иногда даже возникает чувство протеста: ну как же так! Столько "несчастий"! И то - не так, и это - не так. Столько всего! И там плохо, и там - плохо! Когда ж это кончится???
На самом деле все эти многочисленные, если не сказать - бесчисленные страдания, беды, несчастья с Егором - не что иное, как тот земной путь, земная юдоль всего человеческого, что и выражается его Душой. И по-другому быть не может. Мы ходим не только ведь по 7 кругам ада. Эти адовы круги здесь, в нашей земной юдоли. Об этих земных страдания роман, отсюда символ Души - лебеди, белые лебеди. Отсюда и другой символ - Черное озеро, вода, очищение. Это - архетипы, затрагивая их Васильев чистыми помыслами и руками берет каждого за Душу - прекрасное выражение - брать за душу! Поэтому-то невозможно остаться равнодушным. Поэтому магия васильевского романа. И не важно - какой строй на дворе, какой ...изм. Душа вне времени.
Вторая тема, несомненно, русский человек. "В чём сила, брат?" В чём сила, Егор? В чём сила, Россия? Один ответ, хоть и вопрошаем разных. До слёз. Не знаю, не могу вспомнить, где ещё так описан русский человек. Русский мужчина, русская женщина, сын Колька. Он-то по возрасту мог попасть либо в Афганскую, либо в Чеченские войны. Запросто мог быть в афганском плену в Бадабере. И его судьба была бы известной. Вот и стоит земля наша на таких людях. Пока будут такие до тех пор и стоять будет. А не будет Егоров Полушкиных или Нонны Юрьевны - земля-то останется, только уже не наша.
Книга, оставившая у меня одни и исключительно восторженные воспоминания.
Конечно, - язык и стиль. Прекрасный русский язык, легкий, воздушный, беглый. Поразительно говорить подобным языком о самых серьезных и волнующих все общество проблемах. Книга читалась взахлеб, без надрывов "по обязательному" прочтению.
Завораживающее и интригующее начало. "В моей смерти прошу...никого не винить". Честные, благородные люди. По-настоящему честные и благородные. Что говорит Вера Павловна...
Конечно, - язык и стиль. Прекрасный русский язык, легкий, воздушный, беглый. Поразительно говорить подобным языком о самых серьезных и волнующих все общество проблемах. Книга читалась взахлеб, без надрывов "по обязательному" прочтению.
Завораживающее и интригующее начало. "В моей смерти прошу...никого не винить". Честные, благородные люди. По-настоящему честные и благородные. Что говорит Вера Павловна только-только прочитав письмо? "Ты не виноват - одна я..."
Её первый сон. Она всегда будет помогать другим девушкам выходить из их собственного подполья. Сколько смыслов русский читатель видит здесь! А ведь ещё потрясающих "Записок" Достоевского нет. Повлиял ли этот эпизод романа Чернышевского на другую глыбу? Кто знает?
Странно и для того времени: муж и жена спят отдельно, стучатся прежде чем войти в комнату друг друга. Может, в труде Вера Павловна находит человеческое и женское предназначение? Насчет женского "предназначения" - это, как водится, ещё предстоит испытать. Ведь в её швейной мастерской девушки - не наёмные работницы, они - совладельцы бизнеса.
Второй сон: грязь реальная и фантастическая. Грязь как символ о делах насущных. Можно ли это интерпретировать таким образом, что вот эта самая повседневность, работа "в поте лица своего", есть то, что, да, необходимо, но самое главное в жизни вовсе не это! Ведь самое главное едва ли можно ассоциировать с грязью. Но вся трудовая этика капитализма европейского варианта - это как раз повседневная работа, рачительность и экономность. С другой стороны - грязь фантастическая=заботы о "лишнем", чрезмерном, чего не нужно столько для жизни. Что же остается? Каков выбор и в чем смысл?
В жизни Лопуховых появляется Кирсанов. Не приходит на ум других примеров из мировой литературы, когда любовный треугольник разрешается подобным образом. Жертва во имя другого, любимого и уважаемого. "Уйду с дороги - таков закон, третий должен уйти" - так пелось в советской песне, пелось и утверждалось как этический императив советского общества.
Её третий сон - пробуждающаяся в ней Женщина. Интересно, что Чернышевский пишет о подлинной любви между мужчиной и женщиной как о чувстве "нежном и тихом". Почему так? Я - о чувстве. Нежное и тихое чувство - это облагороженная разумом "животная" страсть? Чувство, облагороженное разумом - есть высшее чувство? Следующая ступень - чувство рафинированное? А следующее - это уже декаданс? Конечно, ничего другого, кроме "нежного и тихого", у Николая Гавриловича нет, это - так, упражнения ума.
Особенный человек Рахметов. Распродавший своё имущество, раздавший его стипендиатам - мотив, естественно, абсолютно христианский. Во имя цели - какова может быть его цель понятно из его нравственной установки: суровая жизнь, которую он ведет как раз по причине невозможности для большинства жить в достойных человека условиях. Поэтому совершенно понятно, что в пределе всех его действий и устремлений. Выводя в Рахметове практически идеальный тип для идеального же, высшего в нравственном отношении дела - революции как акта освобождения и воплощенной справедливости, Николай Гаврилович был таким же идеалистом, как и его Рахметов, едва ли когда реально существовавший человеческий тип. Каким бы стал Рахметов, скажем, на второй день победившей революции? А на второй месяц? На второй год?
Когда Вера Павловна и Кирсанов соединяются, происходят другие события, как, например, письмо от какого-то медика из Германии, где он объясняет причины расставания Лопуховых; потом сближение с другой семьей достойных людей, где в английском якобы торговом агенте Чарльзе Бьюмонте они узнают первого мужа Веры Павловны.
Знаменитый четвертый сон Веры Павловны. Прекрасное далёко. То, к чему нужно стремиться и ради чего жить; то, во что нужно взять самое лучшее из настоящего. Общественное положение женщины во все века проходит перед её глазами, путеводительцина объясняет в чем смысл женского равноправия и свободы. Нет смысла в пересказе тысячи раз пересказанного. Мне кажется самым важным в четвертом сне вот, что: оказалось, что только русские всерьез уверовали в провозглашенные идеалы, только они пошли до конца, в общем-то мало сообразуясь не только со здравым смыслом, но просто с реальностью. Идти до конца в воплощении нравственного идеала - это столь же безумно, сколь потрясающе в стремлении - искреннем и непреклонном - добиться невиданного - утверждении Царства Божьего на земле. Миллионы мечтаний, заблуждений, стремлений, жертв, преступлений, надежд, - сколько всего было положено на этот алтарь? И уж совсем крамола: может Та Революция - и был момент истины? Может, это и была вершина духа, именно так: Революция=пик нравственных исканий русских? Велика цель - жертвы великие, идеалы огромны - прегрешения не меньшие.
Книга на все времена? Безусловно.
Книга 30-летнего молодого мужчины для 20-30-летних ищущих себя, прокладывающих себе дорогу в угадываемых направлениях? Тоже правильно, тоже справедливо.
Или же: Воля к жизни - стремление к смерти? Трудно возразить.
Думается, что книга о людях, принадлежащих к категории "людей-комет" - яркие, привлекающие к себе огромное внимание в жизни, и не могущие уйти в вечность иначе, как "на людях", как Катерина в "Грозе" - с крутого и...
Книга 30-летнего молодого мужчины для 20-30-летних ищущих себя, прокладывающих себе дорогу в угадываемых направлениях? Тоже правильно, тоже справедливо.
Или же: Воля к жизни - стремление к смерти? Трудно возразить.
Думается, что книга о людях, принадлежащих к категории "людей-комет" - яркие, привлекающие к себе огромное внимание в жизни, и не могущие уйти в вечность иначе, как "на людях", как Катерина в "Грозе" - с крутого и высокого обрыва. Такими людьми были, несомненно, и Есенин, и Маяковский, и Высоцкий. И, конечно же, сам Джек Лондон.
Сочетание крайностей, ярких и потому уже привлекательных - "воля к жизни" и не меньшее "стремление к смерти" - именно это, на мой взгляд, и делает книгу "на все времена" в первую очередь для 20-30-летних, а шире - для всех ищущих. Юношеский авантюризм - всё поставить на одно и - сорвать банк! А если бы не выстрелило? Даже при такой колоссальной вере в себя, своё предназначение и способности?
Несколько слов о способностях. Скорее всего авторский замысел был в том, чтобы явно преувеличить способности Мартина к самообразованию ("тысячи книг за два года", - по его собственным словам) и самопостижению. Преувеличение должно было, видимо, показать этот невероятный темп времени и внутри стремящегося к его, времени, оседланию, героя, и вне его. Главное для Мартина, в произведении, была идея, а персонажи и сюжет должны были эту идею воплотить самым ярким образом. Понятно, что это - концептуально для самого Джека Лондона.
Безусловное преувеличение способностей Мартина тысячами поглощать книги с их идеями, "красочными словами и выражениями" мы видим в том невероятном превращении матроса тихоокеанских шхун во властителя дум, простите, думающей части общества. Невероятная удача на этом пути превращения - встреча с Бриссенденом, который для Мартина - ювелир, придавший стихийному, природному богатству героя черты, сделавшего Идена непревзойденным. По крайней мере, на какое-то время.
Совершенно отдельная тема - взаимоотношения с Руфью Морз. Встреча с ней и дала импульс к превращению гадкого утенка в прекрасного лебедя. Описание трепета отношений двух романтиков, молодой девушки, начинавшей ощущать в себе просыпающуюся женщину, на мой взгляд, одно из целомудренных в мировой литературе. Через 30 лет, в другой части Америки, другая двадцатилетняя женщина будет по-другому, но также целомудренно, наблюдать за Женщиной, просыпающейся в ней самой.
И совершенно особые главы - последние. Почему так случилось, что Мартину стало "трудно общаться с людьми"? Почему у жизнелюба возникают мысли "Человек, не стремящийся к жизни, ищет путей к смерти"? Почему "Мартину было больно жить"? Ему уже нечего было сказать людям? И поэтому единственным выходом он видит смерть? Он - исписался? Он кончился как талант? Или - шире - он всё познал? И главное открытие: жизни - это тщета и суета? Кстати, в эти два года, завершающие жизнь, он так и не познал любви-страсти к женщине. Об этом в романе - ни слова. А есть только возвышенные романтические встречи с Руфью и почти наставнические - с Лиззи.
Понятно, как человек чести поступил, когда у него появились деньги - выполнил все обещания (граф Монте-Кристо). Но интересно и другое: как мыслит человек свой жизненный идеал, когда у него есть средства для его воплощения. Мартин видел его в уединенной жизни на уединенном острове на Таити, где бы он вел неспешную торговлю колониальными товарами. Почему так? Потому что ему показалось, что он "сам по себе никому не был нужен". К сожалению (или к счастью?) - типичное заблуждение молодости. Потому как Мартин не потрудился задать себе вопрос взрослого человека: Что значит - сам по себе? Будучи матросом - он был одним (его же не смущали посещения публичных домов, например), став писателем и властителем дум - он стал другим, всё, как и полагается в жизни. Он - изменился, и - слава Богу!
Парадокс книги: Эрос и Танатос. Формально победил последний. Но весь роман - Жизнь, Любовь и Бессмертие.
Последняя Любовь Последнего Героя.
Краткое содержание
Роман о Багах. О Титанах. О Совершенстве. О превосходных степенях всего. Об Идеале. О трудности Пути. О любви пожилого мужчины к молодой женщине. О не девственных женщинах. О ЛСД-терапии. О здоровом Духе в здоровом Теле. О новом Обществе. О колоссальном количестве Телесности. О невероятной Авторской Откровенности.
Роман о Последней Любви
Говорят, что, когда Боги хотят наказать человека, они отнимают у него разум.
А если они дарят...
Краткое содержание
Роман о Багах. О Титанах. О Совершенстве. О превосходных степенях всего. Об Идеале. О трудности Пути. О любви пожилого мужчины к молодой женщине. О не девственных женщинах. О ЛСД-терапии. О здоровом Духе в здоровом Теле. О новом Обществе. О колоссальном количестве Телесности. О невероятной Авторской Откровенности.
Роман о Последней Любви
Говорят, что, когда Боги хотят наказать человека, они отнимают у него разум.
А если они дарят немолодому мужчине любовь к женщине, возраст которой на десятки лет меньше его собственного – как назвать этот дар? Данайцев? Или Божественным?
Мне трудно назвать себя знатоком в области художественной литературы. Но из прочитанного «Лезвие» - самая невероятная книга о мужской любви к женщине. Абсолютно мужская, абсолютно авторская книга. Где каждая строка, каждая мысль, каждая тема – выстрадана и предельно откровенна. Книга с невероятным «количеством» женской телесности, без намека на какую-то тень порнографии или бессильного эротизма.
Но «беда» - не сирота. Мучительные сомнения стареющего мужчины подобны сомнениям взрослеющего юноши не только в «нужности/ненужности».
Ещё одна тема всей книги, каждой её главы и значимых персонажей-женщин: личная жизнь женщины до встречи. С её опытом, «её неизбежным опытом», как пишет об этом Ефремов. 5 персонажей-женщин со своей жизнью до встречи с мужчиной, от российской глубинки 20-х годов, до жаркой и традиционно-страстной Индии (известный храмовый комплекс с более чем шестьюстами скульптурными группами очевидной сексуальной иллюстративностью). Остановимся чуть подольше на страшно волнующей автора теме.
Но где ответ на вопрос: как поступить с неоднозначно опытной женщиной? Как вести себя? Кто подскажет? Кто даст ответ? Автор шифруется и уносит вопрос-ответ из России в Индию, где Рамамурти, скульптор-творец, вопрошает у своего духовного наставника самый волнующий и сложнейший нравственный вопрос: «Учитель, сейчас я утратил и смысл, и порядок…Больше того, я понимаю, что совершенная красота женщины может возникнуть только в пламени физической любви, сильной и долгой. Но я ничего не могу поделать. Вспоминая её, мне становится невыносимо думать, что кто-то уже много раз владел ею, продолжает владеть». Что делать?
Коммунизм
Нет, речь не о скучной материи школьных и вузовских учебников по поводу общества, где «каждому – по потребностям, от каждого – по способностям». Спор, разговор не о содержательной части слогана – это на отдельную книгу; и не о том кондовом, каменожопом, свободном от любой свежей мысли изложении «авторского коллектива под редакцией» учебника научного коммунизма. Речь у мыслителя – Иван Антонович больше, чем писатель – о жизни, живой, противоречивой и требующей каждодневного творчества: никогда прежде перед человечеством не стояло задачи, подобной этой – построение справедливого общества, где каждый каждому – друг, товарищ и брат, где свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех.
Но главное в нем – деятельная, активная природа личности, постоянно размышляющей над последними вопросами этого мира. Умный, деятельный, активный – это и есть человек будущего. Это и есть – автор книги. Посмотрите на фотографии Ивана Антоновича – разве не очевидны ответы на вопрос: а кого автор изобразил в лице главного героя? Того, кого он знает лучше всех других – себя. Идеальный портрет себя, того себя, каким бы он хотел быть.
Что же такое «Лезвие бритвы»?
Если по-простому, «шершавым языком» физики, классической и квантовой, лезвие бритвы – оптимальная траектория движения объекта. Давайте насладимся авторским текстом, мне кажется, все упоминания «лб» были мной «зарегистрированы».
«Я представляю себе эту меру чем-то крайне тонким – лезвием бритвы, потому что найти её, осуществить…так же трудно, как пройти по лезвию бритвы…
«…Ага, вспомнила, кто говорил о тончайшей линии, как лезвие бритвы, проходящей между двумя неверными крайностями».
«…Шораши-Пуджа – поклонение женщине… Но если во время обряда ты упадешь с лезвия ножа, то будешь отдан на растерзание безумию чувств».
«Счастье встречи с тобой, оно будто лезвие ножа – страшно остро и очень узко. А рядом, с обеих сторон, две темные глубины. Одна – отзвук общечеловеческой тоски и трагедии при встрече с прекрасным».
«Конечно, узка и трудна та единственно верная дорога к коммунистическому обществу, которую можно уподобить лезвию бритвы».
Сегодня вся история, рассказанная в книге, воспринимается, конечно же, иначе, чем тогда, в детстве. Фантастические сражения с капиталистом Бэйли регулярных войск Красной Армии, гигантский взрыв, гигантская же идея продажи воздуха, конечно же - спасение человечества Советским Союзом - всё классно!
Роман для меня - одна из историй советской литературы, о том, как она, литература, смотрела на происходящее, о чем и как думала, мечтала и размышляла о настоящем и будущем. О том, как представляла...
Роман для меня - одна из историй советской литературы, о том, как она, литература, смотрела на происходящее, о чем и как думала, мечтала и размышляла о настоящем и будущем. О том, как представляла внешнее окружение и сущность капитализма. Мне кажется не нужно предъявлять слишком серьезных требований к роману, не думаю, что Беляев ставил перед собой задачу создать что-то нетленное. Роман - артефакт истории литературы, не более того. Главное же достоинство - мысль о времени, человеке, настоящем и будущем, то, что мысль облачена в форму фантастического романа - случайность, близкая автору по каким-то его соображениям.
Если бы я был на его месте
Прекрасное произведение, талант автора, трагическая тема.
Прекрасный фильм "Восхождение". О чём ещё можно сказать, что рассказать после тысячекратных текстов, просмотров и прослушиваний? О самом главном. Что всегда будоражит ум, душу и совесть. Я - о Кьеркегоре.
Датчанин даже не подозревал таких метаморфоз, произошедших в старой доброй Европе спустя чуть более 100 лет после него; не подозревал, что произойдет с центральными, главнейшими проблемами...
Прекрасное произведение, талант автора, трагическая тема.
Прекрасный фильм "Восхождение". О чём ещё можно сказать, что рассказать после тысячекратных текстов, просмотров и прослушиваний? О самом главном. Что всегда будоражит ум, душу и совесть. Я - о Кьеркегоре.
Датчанин даже не подозревал таких метаморфоз, произошедших в старой доброй Европе спустя чуть более 100 лет после него; не подозревал, что произойдет с центральными, главнейшими проблемами его философии в контексте западной цивилизации. Проблемой человеческой субъективности - раз. Проблемой выбора в процессе жизни - это два.
А спустя два столетия после него оказались очевидными вещи, казавшиеся какими-то раздельными, дискретными: человеческая сущность в "мирной" и не очень мирной жизни. Оказалось, что подобно деньгам - вещи фундаментальной в человеческом обществе - которые вовсе не портят того, у кого они вдруг появились; оказалось, что сущность человека - одна. Но проявляется она полностью ли, частями, только в условиях, которые и вызывают её проявление, появление, артикуляцию, если угодно.
Так вот. Оказалось, что книжки, картины, фильмы - это всегда "про одно": про человека. Да, у них: книг. картин, фильмов, - есть собственная судьба и логика, автономия семиотики от семантики, если угодно, автономия означающего от означаемого, знака от смысла. Но всегда вся культура об одном - её создателе, потребителе, критике и ... ну что-то там ещё.
"Сотников" - не о войне, о человеке на войне, о тех самых обстоятельствах, которые и вызывают то, что в иных "вызовах" мирного времени, не проявлялось никак. А потому и тяжелейшие вопросы, тяжелейшие в акте реализации, вопросы верности и предательства, долженствования и безответственности, - не стояли остро. Подобной остроты - её нет, не требуется в "мирной" жизни. Так вот, самое главное, вопрос, вызывающий тревожное состояние, размышление, саморефлексию, один из "последних вопросов", по Достоевскому, этому миру:
А что бы делал я на месте Сотникова? Как бы я поступил в его ситуации? Кем бы я оказался? Каким бы я остался в памяти или там в собственной оценке, самооценке? Подлец или герой? Тварь дрожащая, или "за други своя" способный умереть.
Каков ответ?
Каков и вопрос, разумеется. Риторический. А, значит, не имеющий никакого конкретного содержания. Что не означает морально-нравственного релятивизма, совсем не означает. Почему так?
Потому что именно конкретные обстоятельства конкретной жизни формируют конкретную личность. Которая и поступает совершенно конкретно в абсолютно конкретных обстоятельствах. Да, конечно, люди всегда остаются людьми. По крайней как биологический вид. Людьми всегда презиралось предательство и почитался подвиг, героический поступок. Который чаще всего совершался во имя спасения человеческой общности.
Советские люди, выросшие после Революции и в предвоенные годы - это были люди совершенно определенного мировоззрения. Изменились ли россияне после 1991 года? Ответ, как и вопрос, совершенно неоднозначный: в чем-то да, в чем-то - нет. Много ли сейчас повторило бы подвиг Маресьева или Сотникова? Тогда встречный вопрос: много ли было в то время подобных подвигов? Как считать?
В чем мораль не сложных строчек?
Ставить себя на место героев - да, наверное, это будет всегда. Но помнить при этом, что в тех условиях, отличных от условий реальной жизни, всё было иначе. А значит, транслировать себя в то время - задача, "упражнение" умозрительное.
Реальный подвиг - удел немногих, сверх-людей по моральным качествам. Поэтому любой подобный поступок будет вызывать глубочайшее уважение и почести. Кто ты - герой или .... или - всегда решается только и исключительно поступком, не так - Поступком.
Возможно, вся человеческая жизнь - "подготовка" к самому главному твоему Поступку, твоему Восхождению. Но так хочется. чтобы "миновала меня чаша сия", верно?
В детстве, читая книгу, Тарас Бульба казался достаточно старым человеком, хотя по сюжету он - действующий полковник, бесстрашный и беспощадный к врагам казак.
В то время не говорили в школе, что Великое княжество Литовское, Речь Посполитая, на Востоке была почти под самой Москвой, с севера на юг государство простиралось от Балтийского моря до Черного, литовско-польское государство было сильным и могущественным, а в XVII веке фактически похоронило продвижение Османской империи на Запад, сыграв...
В то время не говорили в школе, что Великое княжество Литовское, Речь Посполитая, на Востоке была почти под самой Москвой, с севера на юг государство простиралось от Балтийского моря до Черного, литовско-польское государство было сильным и могущественным, а в XVII веке фактически похоронило продвижение Османской империи на Запад, сыграв решающую роль в разгроме турок при осаде Вены. Ничего этого мы в школе не изучали, а читали о вольных казаках Запорожской Сечи. Собственно, образ казака и был задан Гоголем на всё последующее время. Казак - это и есть Тарас Бульба, а Тарас Бульба - и есть Казак. Образ персонифицировался окончательно.
Такой исторический контекст, повторюсь, был нам тогда неизвестен, а была только казацкая вольница. Конечно, вся страна знала бессмертные фразы Тараса:"Я тебя породил, я тебя и убью" и в ответ на вопрос Остапа: "Слышишь ли ты меня, батько?", отвечает: "Слышу, сынку".
Конечно, нам, детям, тогда не было понятно, что после смерти сыновей его жизнь потеряла всякий смысл, и его ожесточение - это осознанный или нет, но поиск смерти. Люлька Тараса, конечно, блестящая находка Гоголя: она стоит тех поисков, которые стоили Тарасу жизни, она - часть ушедшей вместе с сыновьями жизни. Потерять ещё и её - это было невозможно.
Мученическая смерть на костре распятого Тараса - мощнейшая сцена всей повести, достойнейший финал и книги, и жизни. Тарас Бульба - это ещё один символ мужского начала русской жизни, идеал которого будет предметом исканий другого гения русской литературы - Льва Толстого.
О чем повесть? О русских? Горцах? России? О Простоте жизни и веры как главного нравственного ориентира? Об этом тоже. Главное содержание - рефлексия по собственной старости. И её, старческой немощи, отношении к всемогущей молодости. Молодости тела, духа и общества.
Старческое влечение императора Николая I к молоденькой одноразовой фаворитке и старческое же любование брутальной физической силой своего героя, Хаджи-Мурата, - не одного ли ряда явления?
Толстой верен себе и своим давно и крепко...
Старческое влечение императора Николая I к молоденькой одноразовой фаворитке и старческое же любование брутальной физической силой своего героя, Хаджи-Мурата, - не одного ли ряда явления?
Толстой верен себе и своим давно и крепко сложившимся взглядам: простой солдат Авдеев, его семья с тяжелым повседневным трудом и бытом – нравственный пример и ориентир. Но именно он и погибает, в общем, случайно. И? Выхода нет. Лучших Господь прибирает, остается то, на что Х-М смотрит лишь с презрением. А при случае дает ещё и подзатыльник некоему полковнику Кириллову, привезшему Х-М денежное содержание и не нашедшему ничего ответить. Вообще ничего! Промолчал в бездействии. Лишь пристав сказал: «Что с ним станешь делать,- сказал пристав. - Пырнет кинжалом, вот и все. С этими чертями не сговоришь». Простота молодости погибает, зрелость=декаданс вызывает лишь омерзение.
Симпатии к главному герою разделяют с автором и женские персонажи повести. Отношение Толстого к русской женщине совершенно очевидно: любование ею. И здесь социальная принадлежность не имеет никакого значения: княгиня Воронцова или Марья Дмитриевна, «из простых», - они влюблены в мужественность горца: «И наружность и манеры Хаджи-Мурата понравились Марье Васильевне. То же, что он вспыхнул, покраснел, когда она подала ему свою большую белую руку, еще более расположило ее в его пользу».
И она не одинока в своих симпатиях к брутальному горцу: «За хозяйкой подходили к Хаджи-Мурату и другие обнаженные женщины, и все, не стыдясь, стояли перед ним и, улыбаясь, спрашивали все одно и то же: как ему нравится то, что он видит».
Различие в описании горцев и русских – поразительное, концептуальное, если угодно, глубоко продуманное. Почти всегда, когда дается описание жилища ли, нравов ли, персоналий – неизменно, если не восхищение, то симпатия. Если юноши – стройные, высокие, подтянутые, решительные, мужественные. «Румяное, молодое, красивое лицо Юсуфа и вся высокая, тонкая фигура его (он был выше отца) дышали отвагой молодости и радостью жизни».
А что русские? «Вернувшись в свой аул, Садо нашел свою саклю разрушенной: крыша была провалена, и дверь и столбы галерейки сожжены, и внутренность огажена. Сын же его, тот красивый, с блестящими глазами мальчик, был привезен мертвым к мечети на покрытой буркой лошади. Он был проткнут штыком в спину».
Как итог: «Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ».
А что же чеченцы? Они какие? «Шамиль, несмотря на гласное признание своего похода победой, знал, что поход его был неудачен, что много аулов чеченских сожжены и разорены, и переменчивый, легкомысленный народ, чеченцы, колеблются, и некоторые из них, ближайшие к русским, уже готовы перейти к ним, - все это было тяжело, против этого надо было принять меры». То, что общество горцев столь же «порочно», как и общество русское (или русских?), - нужно лишь внимательнее прочесть написанное, не обращая внимания на авторскую акцентированность. С чего начались «неприятности» Х-М? Да с обычной человеческой зависти Шамиля и обычного же страха перед потерей власти. А 18-летняя жена, по возрасту – дочь Шамиля – это типа нравственно. Ну и так далее.
Так что, перед нами русофобская повесть? Нет, конечно! Русский гений тогда и предположить не мог, что будет в российском обществе через полтора столетия, какие проблемы в нем возникнут, национального и межнационального характера. Человек с собственным и очень глубоким мировоззрением, человек, неподсудный по причине не «просто» веры в собственное учение, но и живший по вере и в вере, Толстого волновала Россия и русские.
…В конце повести есть эпизод, совершенно не представимый, убежден в этом, в нерусской культуре и вне русского мира: один из офицеров хочет поцеловать отрубленную голову Х-М. И вообще: если бы автором повести был аварец или чеченец или кто-то ещё, нашлось бы хоть одно хорошее слово русским? Ответ, как и вопрос, риторический.
Русский колонизатор - пессионарий Григорий Александрович Печорин
Всё, кажется, давно знакомо: и типичный представитель, и лишний человек, и первый психологический портрет в русской литературе, и Печорин – от Печоры. Что ещё? Кавказ, женщины, офицеры, проводящие время между боевыми столкновениями в карточных играх, дуэлях, охоте, пари с высокими ставками, прямо скажем. Всё да не всё, как оказалось. И никакой он не лишний, хотя и типичный.
Печорин Григорий Александрович, «молодой человек...
Всё, кажется, давно знакомо: и типичный представитель, и лишний человек, и первый психологический портрет в русской литературе, и Печорин – от Печоры. Что ещё? Кавказ, женщины, офицеры, проводящие время между боевыми столкновениями в карточных играх, дуэлях, охоте, пари с высокими ставками, прямо скажем. Всё да не всё, как оказалось. И никакой он не лишний, хотя и типичный.
Печорин Григорий Александрович, «молодой человек лет 25…такой тоненький, беленький…. Славный был малый, только немного странен». Вернемся к портрету чуть позже, а сейчас о его «типичности». Главный вопрос сейчас: героем КАКОГО времени был Печорин? Возможно, это поможет взглянуть на него чуть иначе, чем пишут об этом учебники литературы (если ещё что-то пишут о русской классической литературе вообще).
Кто же строил Российскую империю? Да, именно он, Печорин Григорий Александрович. Герой «того» времени, типичный представитель пассионария – колониалиста.
Что же завоевывал наш герой, где отличился? Кавказ, где красотища… «Славное место эта долина (Койшаурская)! Со всех сторон горы неприступные, красноватые скалы, обвешанные зеленым плющом и увенчанные купами чинар, желтые обрывы, исчерченные промоинами, а там высоко-высоко золотая бахрома снегов, а внизу Арагва, обнявшись с другой безыменной речкой, шумно вырывающейся из черного, полного мглою ущелья, тянется серебряною нитью и сверкает, как змея своею чешуею».
А как жил народ местный? « Сакля была прилеплена одним боком к скале: три скользкие, мокрые ступени вели к её двери. Ощупью вошел я и наткнулся на корову (хлев у этих людей заменяет лакейскую)».
В романе много тонких замечаний-наблюдений, касающихся национальных особенностей «колонизаторов». «Один из наших извозчиков был русский ярославский мужик, другой осетин; осетин вел коренную под узцы со всеми возможными предосторожностями….а наш беспечный русак даже не слез с облучка». Далее: «Меня невольно поразила способность русского человека применяться к обычаям тех народов, среди которых ему случается жить; не знаю, достойно порицания или похвалы это свойство ума, только оно доказывает неимоверную его гибкость и присутствие этого ясного здравого смысла, который прощает зло везде, где видит его необходимость или невозможность его уничтожения».
Давайте присмотримся к этому человеку «с милого севера». То, что «странен был» – уже упоминали («…в дождик, в холод целый день на охоте; все иззябнут, устанут – а ему ничего»). Разумеется «наслаждался бешено всеми удовольствиями, которые только можно купить за деньги». Разумеется, «скоро всё опротивело»; потом – светская жизнь с тем же итогом; любовь «вызывавшая лишь раздражение», «сердце же оставалось пусто»… Науки – надоели: «ни славы, ни счастья от них не зависят». Думал наш герой, что на Кавказе под пулями не живет скука, да ошибся. Любовь Бэлы и к Бэле – снова ошибка: «любовь дикарки немного лучше любви знатной барыни: невежество и простосердечие одной так же надоедают, как и кокетство другой».
«Он был среднего роста; стройный, тонкий стан его доказывали крепкое сложение….пыльный бархатный сюртук его позволял разглядеть ослепительно белое бельё его, изобличавшее привычки порядочного человека». «Его походка была небрежна и ленива…он не размахивал руками – верный признак некоторой скрытности характера». Его кожа имела какую-то женскую нежность; белокурые волосы…благородный лоб…усы и брови его были черные – признак породы в человеке….блеск глаз – это был блеск гладкой стали, ослепительный, но холодный взгляд мог показаться дерзким, если б не был столь равнодушно спокойным». Портрет «типичного» пассионария или, в определениях той эпохи – героя того времени готов. Исчерпывающе.
Как же должен был вести себя рафинированный джентльмен? Как завоеватель, разумеется. Он – завоеватель, что бы он ни говорил о скуке и ипохондрии. Он завоевывает земли и народы, выполняя долг. Где же место пассионариям, джентльменам? Разумеется, в армии. Белая кость, голубая кровь, аристократия – элита. Это – и есть русская армия.
Но не только земли и народы. Женщины – достойная цель любого завоевателя во все времена. Ах да, ему же наскучила женская любовь, она его раздражает! Ага. Наскучила. Бэла, контрабандистка, Мери, Вера, Настя – это скука и раздражение? Порода – вот что его интересует в первую очередь! В «Тамани»: «Тонкий стан, высокая грудь. Порода женщины видна по походке»; «…особенно нос много значит». Но почему-то подобные сравнения не только не отталкивают, напротив – именно к нему тянутся руки, взгляды и губы! Нет, он – не Дон Жуан, он – Казанова. Хотя сам-то смог разобраться кого в нем больше – первого или второго?
Какой-то странный завоеватель наш герой: сколько «церемоний» с Бэлой – по сути с рабыней – сколько подарков для «пленницы»! Как всё это напоминает мне странный характер Российско-Советской «Империи», когда метрополия кормила в буквальном смысле свои «колонии». В отличие от блестящей Порты или империи англо-саксонской. Странная империя. Странные империалисты.
Нет нужды специально доказывать пассионарность Печорина. Она – в каждой части романа, едва ли не в каждом эпизоде («Тамань» - ночные приключения в первую же ночь на постое; «Фаталист» - пари Вулича и захват пьяного казака в избе; «Княжна Мэри» - и дуэль, и ночные приключения в Кисловодске (не ошибаюсь?). Как же заканчивает жизнь наш герой? Точнее – мог ли он закончить её иначе, нежели в Персии или по дороге из неё? Нет, конечно же. Поразительно другое: Лермонтов не знал и тысячной доли того, что знаем в психологии мы, но как гениально точно описано, сколько предвидений можно узреть между строк!
Триллер.
Экшен.
Мелодрама.
Эссе производственной тематики.
Пособие для начинающего бизнесмена "Как поражения превращать в продажи".
Полувестерн.
Локальный хоррор.
Хэппи-энд.
be continued
О существовании евреев я узнал случайно. И дело было, разумеется, в детстве. Они всё куда-то стремились уехать из Союза. Поскольку Шолома не читал, то и его «… а что приходится горе мыкать, так ведь на то мы и евреи!» были неизвестны. Собственно, не всё ли равно еврею где горе мыкать? Как оказалось – не всё равно.
Дальше – больше. Хотя и не могу - таки сказать, что узнав об их, евреях, существовании, я перестал спать. Нет, спал нормальным детским сном. Но вопросик остался и ждал своего...
Дальше – больше. Хотя и не могу - таки сказать, что узнав об их, евреях, существовании, я перестал спать. Нет, спал нормальным детским сном. Но вопросик остался и ждал своего продолжения. Следующим вопросом к маме стал такой: кто такие евреи? Мама, возможно, не так меня поняла и ответила на вопрос, который я не задавал. Ну, знаете, даже у евреев такое бывает, когда Тевье полчаса разговаривал с Лейзер-Волфом, думая, что обсуждает с ним продажу своей коровы, а оказалось, что Лейзер этот Волф имеет в виду не корову. А женитьбу на его, Тевье, дочери Цейтл. Ну вот, мама что-то там не поняла, а ответила, как поняла, сказав буквально так: «Евреи – самые умные».
Ну умные – и умные. В нашей-то деревне их отродясь не бывало. Это у Тевье, озабоченного выдачей замуж очередной дочери – то ли Голды, то ли Хавы ( Цейтл я уже упомянул), так там целое созвездие еврейских имен-фамилий, которые предлагаю заценить: «Берл Фонфач дочь замуж выдает, у Иосла Шейгеца свадьба, у Мендла Заики свадьба, у Янкла Пискача свадьба. Свадьбу справляют и Мойше Горгл, и Меер Крапива, и Хаим Лошак, даже у вдовы Трегубихи - и у той свадьба». Правда, вопросик-то на самом деле никуда не ушел, хотя я его уже никому не задавал, кроме себя. Так вот, маму мою звали не Голда, Хава или Цейтл, нет, всё проще – Сима, Серафима. Только вот в нашей деревне почему-то такое имя было только у неё. С чего бы?
Повзрослев и поднаслушавшись-подначитавшись, как-то так сложилось, что евреи – это там всякие разные академики – писатели – ученые. А у нас в деревне, где ещё не было Домов быта и прочих комфортов, была тётя Циля. И занималась она тем, что шила – строчила на машинке всякую разную одежду. То есть была нашим кутюрье, то есть портным. А ещё оказалось, что она что ни на есть чистейшая еврейка. Правда, вроде как из Литвы – фамилия была литовской. Не, она никогда не говорила таких гуманных фраз, произнесенной одной бабушкой у Шолома, типа «Детей ему нарожала, да еще семерых! Хоть возьми, прости господи, и утопи их живыми в речке!». Но была худющей, высокой, с крючковатым носом. И что интересно – доброй! Хоть и еврейкой! И при том не академиком или ученой. Еврейский вопрос для меня зашел в тупик. Хотя настрой на вопрос был боевой, ну как у Тевье по другому поводу, правда: «А помолиться, как нарочно, хочется горячо, с огнем!»
Где же мне было знать, что еврейский вопрос для русских – это если и не навсегда, то надолго – абсолютно точно! Книжка-то даже фундаментально – академическая была написана. «200 лет вместе». И оказывалось, что напишет еврей книжку типа «Тевье-молочник», где евреи-то оказываются «просто» людьми – кто-то - богатым, кто-то – нищим, - так это еврей о евреях специально для русских и прочих немцев с поляками написал, что, мол, мы такие же… Ага, такие же! Дураков больше нет! Хорош шифроваться!
Написал Шолом наш Алейхем, что еврейские-то мечты быстро-быстро разбогатеть на халяву, что-то там продавая-покупая (Тевье так и не разобрался на чем хотел подняться, поверив какому-то родственнику) на бирже – такие же, как и у всех, кто хочет быстро-быстро и на халяву. Так это он специально глаз замыливает! Ну и куча всякого-разного, о чем в своем месте, по поводу другого еврейского автора Дмитрия нашего Быкова, ещё поговорим!
А вообще книга – обалденная! Перлов типа: «Поначалу подумали, - а вдруг упаси бог, разбойник! Но когда увидели вблизи, что вы еврей, стало легче на душе», - да на каждой странице.
P.S. Для меня Тевье – это из фильма «Комиссар» персонаж Быкова. Помните, как выходит он утром на двор, солнцем залитый, да как потягивается, да как солнышку улыбается да бога своего Яхве благодарит, что жив ещё, и дети живы, и жена тоже… Жить хочется!
"Иванов", 1887 г.
О чём писал бы АП, доживи он до, например, 60 лет? Насколько хватило бы его гения?
В русской литературе есть пример творческого, да и просто - житейского долголетия. Конечно, Толстой.
Все думающие люди того времени повторяли "фразу десятилетия": "Мне тридцать лет, а я ещё ничего не сделал!" И это звучало почему-то сверх современно. Всё было так вот узнаваемо: милые люди, усадьба (городская кухня как эквивалент усадьбе), разговоры, тусовка,...
О чём писал бы АП, доживи он до, например, 60 лет? Насколько хватило бы его гения?
В русской литературе есть пример творческого, да и просто - житейского долголетия. Конечно, Толстой.
Все думающие люди того времени повторяли "фразу десятилетия": "Мне тридцать лет, а я ещё ничего не сделал!" И это звучало почему-то сверх современно. Всё было так вот узнаваемо: милые люди, усадьба (городская кухня как эквивалент усадьбе), разговоры, тусовка, обсуждения.... Они говорят вроде о мелочах, а получается почти вселенское безволие, ничего неделание, и разговоры, разговоры, разговоры....
И кажется, что эти люди - и есть соль земли Русской. Они и есть - Россия. Потому как эзопов язык советской эпохи - самый понятный в литературе. Если уж они только разговаривают, вспоминают, размазывая пьяные и не только, сопли, какие они были молодые. какую чушь прекрасную несли, как многого они хотели совершить, а вот почему-то не совершили и собрались в очередной раз в очередной усадьбе.
И всё оказывается мелко, скучно, пошло, кисло (любимый чеховский эпитет). И так - ну из века в век, из века в век. Даже читать об этом, если погружаешься в чеховский литературный гений, - утомительно. По меньшей мере. Надоедает., утомляет, даже раздражает. Из-за частоты упоминаний: разговоров, скук, пошлости, кислотности проживаемой жизни и рефлексии по этому поводу.
Всё сказанное выше - ну, кому не известно? Но от неимоверной частоты упоминаний чеховского набора не становится яснее самое главное - чеховские мотивы бесконечного пережевывания духа и разговоров "домов с мезонином". Я позволю себе ещё несколько "продолжений" моей любимой у Чехова темы - "женской", разумеется, не здесь, но уже можно "вывести" какие-то предположения относительно волновавшего АП "женского вопроса". Относительно фобий экзистенционального характера - нет, пока не понятно. давайте посмотрим на "ИвАнова".
Чехов в одном из писем, кажется, к брату упоминает реплику одной из актрис, занятой в первой постановке комедии-трагедии, относительно неясности: почему две женщины вешаются на шею Иванову? Нужно показать через какие-то поступки Иванова, что он - полый человек и т.д. Чехов пишет, что ни режиссером, ни актерами Иванов не понят. Это означает лишь одно: внешняя сторона, конкретность поступков Иванова и самому Чехову не важна. Достаточно лишь собственных слов героя о кипучей деятельности в прошлом, о его неутомимом стремлении что-то изменить. И - надлом и фатальная усталость как результат. И - безвольное доживание.
Чехову не важна эта внешняя сторона, хотя само по себе это - странно для писателя, лейтмотив которого: "Делом, делом нужно заниматься, господа!" Означает это лишь одно: Иванов - лишь часть Чехова, его самая сокровенная часть, внутренняя, душевная и духовная сущность. Почему? Потому как такого трудолюбивого, гениального писателя, как Чехов, - считанные в мировой истории литературы.
Чего же Чехов "боится"? В чём его фобия? И причем здесь Иванов?
"...женился я по страстной любви и клялся любить вечно, но... прошло пять лет, она все еще любит меня, а я... (Разводит руками.) Вы вот говорите мне, что она скоро умрет, а я не чувствую ни любви, ни жалости, а какую-то пустоту, утомление". Он, Чехов, ещё и не помышляет (наверное) о женитьбе, он не прожил и года, ни месяца, ни дня с кем-то "как муж с женой", а уже... трепещет перед будущим разочарованием. И задает сам себе вопрос: стоит ли оно вообще того? Послушайте, на самом деле приведенные слова Иванова - да их у Чехова, да где угодно можно найти! Где их только нет!
Лирико-статистическое отступление. Краткий перечень произведений прогрессивного русского писателя А.П. Чехова по теме "не прожил и .....лет в браке, а уже - скука": "Папаша", "От нечего делать", "Неприятная история", "Живой товар", "Месть", "Мститель", Трифон", "Жена", Супруга", "Муж", "Страх".
Ну, да ладно и с женщинами, и пошлостью, скукой, кислятиной, - есть и есть. В неимоверных количествах. Где-то в этот же период, может, чуть позже, Чехов пишет в письмах, что не хватает тем (это ему-то не хватает???), что начала развиваться импотенция и проч. На следующий после премьеры "Иванова" год Чехов едет через всю страну, на Сахалин. От чего убегает он? Или не убегает? Какие новые впечатления ему нужны? Или не нужны специально, а просто вот - ознакомиться со страной? Согласитесь, как пошло звучат эти вопросы, как бы с каким-то таким нечистым подтекстом. Как в "Иванове", когда и он сам, и Саша, и окружающие, - все говорят по поводу предстоящей свадьбы, что "что-то не так" во всём этом.
Чеховский Иванов увидел выход из ситуации в самоубийстве (как поступил бы толстовский Иванов, если бы ЛН решил бы написать подобное? Совершенно праздный вопрос: не решил бы никогда, это всё "отщепенство" глубоко чуждо яснополянскому старцу).
Нет выхода, - и это не название голливудского фильма. Это - круче будет. Нет выхода из прощания с молодостью, свежестью, безумными мечтами и поступками. Ты стареешь и молодость уходит. "Увяданьем золотом охваченный я не буду больше молодым". Эта бешенная чеховская криэйт-машина - посмотрите на её обороты! Сколько он пишет! Как он пишет! Что он пишет! "Чуть помедленнее кони..." - возможно ли это для него? Деньги от творчества - это понятно и известно. Но бешенный темп чеховской литературной машины - что компенсирует она? Какую пустоту и фобию?
Иванов: "...а мне тридцать пять. Я имею право вам советовать.... Вообще всю жизнь стройте по шаблону. Чем серее и монотоннее фон, тем лучше. Голубчик, не воюйте вы в одиночку с тысячами, не сражайтесь с мельницами, не бейтесь лбом о стены... Да хранит вас бог от всевозможных рациональных хозяйств, необыкновенных школ, горячих речей... Запритесь себе в свою раковину и делайте свое маленькое, богом данное дело..."
Кто мог быть автором вышеприведенного отрывка? Конечно, Экклезиаст. Но русскому Экклезиасту почти только тридцатка, 2/3 жизни уже позади. И не поворачивается язык сказать: не рано ли? не рано ли подводить итог?
Архиерей, 1902 г.
Реквием
Я - вот об этом: https://www.youtube.com/watch?v=sPlhKP0nZII
Introitus
Архиерей (греч. старший священник, начальник священников) священнослужитель, относящийся к третьей, высшей степени священства. Имеет благодать совершать все таинства (в т.ч. рукоположение) и руководить церковной жизнью (Словопедия).
Благолепие
«… всему саду, освещенному луной, разливался веселый, красивый звон дорогих, тяжелых колоколов».
«… по обе стороны кареты, в лунном свете,...
Реквием
Я - вот об этом: https://www.youtube.com/watch?v=sPlhKP0nZII
Introitus
Архиерей (греч. старший священник, начальник священников) священнослужитель, относящийся к третьей, высшей степени священства. Имеет благодать совершать все таинства (в т.ч. рукоположение) и руководить церковной жизнью (Словопедия).
Благолепие
«… всему саду, освещенному луной, разливался веселый, красивый звон дорогих, тяжелых колоколов».
«… по обе стороны кареты, в лунном свете, ярком и покойном, плелись по песку богомольцы. И все молчали, задумавшись, всё было кругом приветливо, молодо, так близко, всё — и деревья и небо, и даже луна, и хотелось думать, что так будет всегда».
«… Во время обеда в окна со двора всё время смотрело весеннее солнышко и весело светилось на белой скатерти, в рыжих волосах Кати».
«… гулкий, радостный звон с утра до вечера стоял над городом, не умолкая, волнуя весенний воздух…»
«… было весело, всё благополучно, точно так же, как было в прошлом году, как будет, по всей вероятности, и в будущем».
Тревога
«На душе было покойно, всё было благополучно, но он неподвижно глядел на левый клирос, где читали, где в вечерней мгле уже нельзя было узнать ни одного человека, и — плакал. Слезы заблестели у него на лице, на бороде. Вот вблизи еще кто-то заплакал, потом дальше кто-то другой, потом еще и еще, и мало-помалу церковь наполнилась тихим плачем».
«Милое, дорогое, незабвенное детство! Отчего оно, это навеки ушедшее, невозвратное время, отчего оно кажется светлее, праздничнее и богаче, чем было на самом деле?»
«… и казалось тогда преосвященному, что радость дрожит в воздухе, и он (тогда его звали Павлушей) ходил за иконой без шапки, босиком, с наивной верой, с наивной улыбкой, счастливый бесконечно».
«Вспомнилась преосвященному белая церковь, совершенно новая, в которой он служил, живя за границей; вспомнился шум теплого моря. Квартира была в пять комнат, высоких и светлых, в кабинете новый письменный стол, библиотека. Много читал, часто писал. И вспомнилось ему, как он тосковал по родине…»
Почва
«За границей преосвященный, должно быть, отвык от русской жизни, она была не легка для него; народ казался ему грубым, женщины-просительницы скучными и глупыми, семинаристы и их учителя необразованными, порой дикими».
«Когда он укрывался одеялом, захотелось вдруг за границу, нестерпимо захотелось! Кажется, жизнь бы отдал, только бы не видеть этих жалких, дешевых ставень, низких потолков, не чувствовать этого тяжкого монастырского запаха».
«После обеда приезжали две богатые дамы, помещицы, которые сидели часа полтора молча, с вытянутыми физиономиями; приходил по делу архимандрит, молчаливый и глуховатый».
«И теперь, когда ему нездоровилось, его поражала пустота, мелкость всего того, о чем просили, о чем плакали; его сердили неразвитость, робость; и всё это мелкое и ненужное угнетало его своею массою».
«А бумаги, входящие и исходящие, считались десятками тысяч, и какие бумаги! Благочинные во всей епархии ставили священникам, молодым и старым, даже их женам и детям, отметки по поведению, пятерки и четверки, а иногда и тройки, и об этом приходилось говорить, читать и писать серьезные бумаги».
«И он, который никогда не решался в проповедях говорить дурно о людях, никогда не упрекал, так как было жалко, — с просителями выходил из себя, сердился, бросал на пол прошения. За всё время, пока он здесь, ни один человек не поговорил с ним искренно, попросту, по-человечески».
Agnus Dei
«Преосвященный сидел в алтаре, было тут темно. Слезы текли по лицу. Он думал о том, что вот он достиг всего, что было доступно человеку в его положении, он веровал, но всё же не всё было ясно, чего-то еще недоставало, не хотелось умирать; и всё еще казалось, что нет у него чего-то самого важного, о чем смутно мечталось когда-то, и в настоящем волнует всё та же надежда на будущее, какая была и в детстве, и в академии, и за границей».
«… целый день душа дрожит, и успокаивался преосвященный Петр, только когда бывал в церкви».
«… Вечером монахи пели стройно, вдохновенно, служил молодой иеромонах с черной бородой; и преосвященный, слушая про жениха, грядущего в полунощи, и про чертог украшенный, чувствовал не раскаяние в грехах, не скорбь, а душевный покой, тишину».
«От кровотечений преосвященный в какой-нибудь час очень похудел, побледнел, осунулся, лицо сморщилось, глаза были большие, и как будто он постарел, стал меньше ростом, и ему уже казалось, что он худее и слабее, незначительнее всех, что всё то, что было, ушло куда-то очень-очень далеко и уже более не повторится, не будет продолжаться.
«Как хорошо! — думал он. — Как хорошо!»
«А он уже не мог выговорить ни слова, ничего не понимал, и представлялось ему, что он, уже простой, обыкновенный человек, идет по полю быстро, весело, постукивая палочкой, а над ним широкое небо, залитое солнцем, и он свободен теперь, как птица, может идти, куда угодно!»
Этот рассказ считается самым мрачным в творчестве гения.
Самое сильное чувство о прочтения - можно в школу не ходить! В смысле зависти Геку. Едва ли кто-то хотел сплавляться по Миссисипи (а посмотри какое красивое название на английском, обалдеть!) - играли на плотах, сделанных из старых дверей, на озерах, которые в наших краях далеко не размером с Миссисипи. А страха-то сколько было - не перевернуться бы!
А потом был замечательный фильм с Владимиром Басовым, если я не ошибаюсь, в какой-то там роли. Что интересно: если фильм и книга о Томе - это был...
А потом был замечательный фильм с Владимиром Басовым, если я не ошибаюсь, в какой-то там роли. Что интересно: если фильм и книга о Томе - это был какой-то триллер, то с Геком - просто приключения, прикольно, спокойно и занимательно. Но самое главное - в школу можно не ходить. Геку. А нам? Ну, вот, находились, теперь вспоминаем и пишем.
Идущим вместе.
1.Кто Вы, Анна Сергеевна фон Дидериц?
Лиза Калитина предпочла долг чувству.
Анна поступила иначе.
Между поступками двух прекрасных женщин прошло… ну, лет 30-35 (возьмем за точку отсчета годы публикаций «Дворянского гнезда» и «Дамы с собачкой»).
Ну и что с того? И дамы «из тургеневских дворян» поступали иначе, нежели Лиза.
И дамы «из чеховских» ездили себе на юга. Без умыслов.
«…должно быть, это первый раз в жизни она была одна, в такой обстановке, когда за ней ходят,...
1.Кто Вы, Анна Сергеевна фон Дидериц?
Лиза Калитина предпочла долг чувству.
Анна поступила иначе.
Между поступками двух прекрасных женщин прошло… ну, лет 30-35 (возьмем за точку отсчета годы публикаций «Дворянского гнезда» и «Дамы с собачкой»).
Ну и что с того? И дамы «из тургеневских дворян» поступали иначе, нежели Лиза.
И дамы «из чеховских» ездили себе на юга. Без умыслов.
«…должно быть, это первый раз в жизни она была одна, в такой обстановке, когда за ней ходят, и на нее смотрят, и говорят с ней только с одною тайною целью, о которой она не может не догадываться».
«Анна Сергеевна была трогательна, от нее веяло чистотой порядочной, наивной, мало жившей женщины; одинокая свеча, горевшая на столе, едва освещала ее лицо, но было видно, что у нее нехорошо на душе».
«Я не знаю, что он делает там, как служит, а знаю только, что он лакей. Мне, когда я вышла за него, было двадцать лет, меня томило любопытство, мне хотелось чего-нибудь получше; ведь есть же, — говорила я себе, — другая жизнь. Хотелось пожить! Пожить и пожить… Любопытство меня жгло…"
Так в чём мораль? А она, несомненно, есть. И самая человеческая из человеческих. Мораль – в той самой индивидуальной судьбе, где всегда – всё с нуля, где всегда – твой собственный выбор, где всегда – твои вершины и твои падения – исключительно твои. В этом и есть «самое человеческое, слишком человеческое». В этом – неизбывный, неиссякаемый источник постоянно переживаемой драмы собственной судьбы. Твоей собственной, единственной судьбы. Потому как за могилой нет ни любви, ни размышления, - ведь так написано в одной книжке?
Но с Анной Сергеевной мы не прощаемся.
2. Кто Вы, Дмитрий Дмитрич Гуров?
«В его наружности, в характере, во всей его натуре было что-то привлекательное, неуловимое, что располагало к нему женщин, манило их; он знал об этом, и самого его тоже какая-то сила влекла к ним».
Дмитрий Дмитрич Гуров, филолог (ну а кем же ещё мог быть сердцевед? Разве что доктором), но служивший по банковскому делу. Имевший два дома в Москве, устоявшуюся и, видимо, состоявшуюся жизнь, имел ещё богатый и разнообразный опыт в «женском вопросе».
«Что он Гекубе, что ему измены?»
Живший и познавший так много, что к своим «почти сорока» имел не то, что представление – классификацию особ женского пола, которых, почему-то называл «Низшей расой». То есть завоевывал, получал, как победитель, всё, а потом – презирал. Наверное, за доступность? Или как там происходит: «что нам дано, то не влечет»? Но, очень убедительно говорит автор рассказа, без низшей расы не мог прожить и двух дней.
«Опыт многократный, в самом деле горький опыт, научил его давно, что всякое сближение, которое вначале так приятно разнообразит жизнь и представляется милым и легким приключением, у порядочных людей, особенно у москвичей, тяжелых на подъем, нерешительных, неизбежно вырастает в целую задачу, сложную чрезвычайно, и положение в конце концов становится тягостным. Но при всякой новой встрече с интересною женщиной этот опыт как-то ускользал из памяти, и хотелось жить, и все казалось так просто и забавно».
Так раб или хозяин? И тот, и другой, разумеется. Того, что сейчас называют сексом. В чеховские – страстью, влечением, чувством. Но чем для него, Гурова, был секс? Какую функцию (напомню читателю о многофункциональности этого чувства) он выполнял? А давайте чуток вернемся назад и прочтем выведенную Гуровым классификацию особ женского рода, «низшую расу», без которой жить самого классификатора была совершенно невозможной более двух дней.
«Быть чувства мелкого рабом…»?
«От прошлого у него сохранилось воспоминание о беззаботных, добродушных женщинах, веселых от любви, благодарных ему за счастье, хотя бы очень короткое; и о таких, – как, например, его жена, – которые любили без искренности, с излишними разговорами, манерно, с истерией, с таким выражением, как будто то была не любовь, не страсть, а что-то более значительное;
3. «Вот и встретились два одиночества…»
Но сначала встретился нам наш старый знакомый, знакомый ещё по «Палате № 6» - забор!
«Гуров не спеша пошел на Старо-Гончарную, отыскал дом. Как раз против дома тянулся забор, серый, длинный, с гвоздями. «От такого забора убежишь», — думал Гуров, поглядывая то на окна, то на забор.
Он ходил и всё больше и больше ненавидел серый забор, и уже думал с раздражением, что Анна Сергеевна забыла о нем и, быть может, уже развлекается с другим, и это так естественно в положении молодой женщины, которая вынуждена с утра до вечера видеть этот проклятый забор».
Задаваться вопросом: символом какого разделения служит этот самый забор? – столь же бессмысленно, как и вопрошать: от чего или к чему бежит Гуров в город С.? Потому что одновременно и «от чего?» и «к чему?». А забор… а что забор – серый, бесконечный и равнодушный. Да к тому же поставленный с целью, заранее известной, а, значит, скучной и равнодушной.
Равнодушной, кстати, как и то море под Ореандой, что шумело до них, и будет шуметь после них (равнодушное в своей вековой мощи море мы уже встречали в потрясающем рассказе о желаемой супругой смерти мужа, ушедшего на морскую рыбалку в рождественскую ночь). Равнодушие большой жизни перед судьбами маленьких людей – мужчин и женщин, живых, трепетных, ранимых, не имеющих больше попыток «заново прожить». А потому…
А потому и едет Гуров, как и многие-многие после него, в города С., М., К., и ещё, и ещё, и ещё.
Так же, как Анны Сергеевны, едут один раз в месяц или в два – в Москву, в гостиницу, в номера, к своим любимым.
И, как маленькие люди перед стихиями мира, прижимаются друг к другу, согреваясь теплом другого, в надежде обрести, наконец, и любовь, и жизнь, и судьбу.
Читалась книжка везде, где только это было возможно: в комнате, на чердаке, под одеялом с фонариком ("не спалиться" родителям!), в сарае где-то на верхотуре, - везде!
Этот контраст между обжитой, обросшей традициями, ритуалами, интригами, условностями Англией, в общем - небольшим островом на окраине Европы (или на пороге Нового Света?) - и бескрайним океаном (кстати - какого?) с затерянным островом! Этот мотив будет повторен неоднократно в западном искусстве. Кто постарше, помнит...
Этот контраст между обжитой, обросшей традициями, ритуалами, интригами, условностями Англией, в общем - небольшим островом на окраине Европы (или на пороге Нового Света?) - и бескрайним океаном (кстати - какого?) с затерянным островом! Этот мотив будет повторен неоднократно в западном искусстве. Кто постарше, помнит прекрасный фильм "Большие гонки" с Тони Кёртисом, Натали Вуд и Джеком Леммоном (кстати, помощником у злодея профессора Фэйта был Питер Фальк - будущий Коломбо), где откровенно затхлой Европе противопоставляется новый мировой лидер Соединенные Северо-Американские Штаты с их новыми, широкими и демократическими нравами.
Но мы отвлеклись. Дело в том, что подобные необитаемые острова, затерянные в океане, полные невиданных сокровищ - это ведь прекрасная метафора вообще другого, неизведанного мира, мира за горизонтом! Метафора оказалась настолько удачной, что имя подобным произведениям "про пиратов и их сокровища" - легион! Да хоть бы вот и "Пираты Карибского моря" постоянно шлындают на всяких там островах.
Ну и кому же открывать эти неведанные страны, полные невиданных сокровищ? Конечно же - джентльменам! И тем, кто постарше, и тем, кто ещё юнга, как Джим Хокинс (почти Хокинг, который Стивен). И надо отдать должное: над империей не заходило солнце - именно потому что за дело взялись Джентльмены. И именно англосаксы научили мир Бизнесу.
Причем здесь Бизнес? Или причем здесь "Остров Сокровищ"?
Да так, к слову.
Книга на все времена. К обязательному прочтению.
Если бы текст не определялся самим автором как "повесть", я определил бы его иначе: энциклопедия. И без морализаторства типа "человеческого порока энциклопедия".
Позволю себе обширную цитату: "Здесь бывают все: полуразрушенные, слюнявые старцы, ищущие искусственных возбуждений, и мальчики – кадеты и гимназисты – почти дети; бородатые отцы семейств, почтенные столпы общества в золотых очках, и молодожены, и влюбленные женихи, и почтенные профессоры с громкими именами,...
Позволю себе обширную цитату: "Здесь бывают все: полуразрушенные, слюнявые старцы, ищущие искусственных возбуждений, и мальчики – кадеты и гимназисты – почти дети; бородатые отцы семейств, почтенные столпы общества в золотых очках, и молодожены, и влюбленные женихи, и почтенные профессоры с громкими именами, и воры, и убийцы, и либеральные адвокаты, и строгие блюстители нравственности – педагоги, и передовые писатели – авторы горячих, страстных статей о женском равноправии, и сыщики, и шпионы, и беглые каторжники, и офицеры, и студенты, и социал-демократы, и анархисты, и наемные патриоты; застенчивые и наглые, больные и здоровые, познающие впервые женщину, и старые развратники, истрепанные всеми видами порока; Ясноглазые красавцы и уроды, злобно исковерканные природой, глухонемые, слепые, безносые, с дряблыми, отвислыми телами, с зловонным дыханием, плешивые, трясущиеся, покрытые паразитами – брюхатые, геморроидальные обезьяны".
Представляю картину: "скованные одной цепью, связанные одной целью"; или "кто шагает дружно в ряд?"...
Да неужто все - грешники? Да неужто - все?
Да-с, многовато будет, прямо скажем. Ну и выстроился сей отряд перед апостолом Петром, да и не вопрошает даже: куда?
Понятно - куда.
Вторая часть начинается линией Горизонта, да, Горизонта, по обычаю останавливающегося в Киеве в отеле "Эрмитаж". Начинается, да как-то быстро относительно и заканчивается. И начата-то она была исключительно для того, чтобы энциклопедия полной получилась - о крупном опте "мясом", как сутенеры называли своих подопечных, эта линия. Уж записного патриота та бы и потянуло порассуждать как христопродавцы жиды проклятые православных девочек в позорные дома сплавляли. Да вот не получается: жиды в первую очередь жидовок своих туда справляли, предварительно ...женившись на них. Да и русаков с прочими хохлами на поприще данном замечено было немало, прямо скажем. Куртизанский интернационал получается!
Самая нелогичная линия повести, нелогичная своей объемностью - линия благородного, прекраснодушного студента Лихонина с извечной мальчишеской мечтой-утопией о "перевоспитании" душ падших. Самая нелогичная, вроде даже и лишняя, чуть раздражающая своей подробной предсказуемостью финала, линия Лихонина и Любки, мне показалась самой по-хорошему назидательной. О сколько разговоров чудных мы слышим часто и теперь! О том, что я, мужчина, беру её молоденькой и воспитаю под себя! Книжки будем вместе читать (так раньше говорили чуть более продвинутые товарищи-мужчины), или телик смотреть, ездить там везде. Блажен, кто верует.
Книга на самом деле интересная, добротная, вроде как и без нравоучений, ясно, даже назойливо выставляемой морали. Но она сама - повесть - она сама - мораль. Ни одного слова, которого бы не было сказано о проституции и проститутках до Куприна, в книге нет. Но Александр Иванович не только не повторяется, он - оригинален, интересен этой чуть отстраненностью,с которой описывает если и не ад, то уж точно - не рай. Нет ни одного суждения об общественном воплощении извечного порока, которого бы не высказывали до Куприна, но в тексте повести эти суждения - не банальны, а очень себе интересны.
"А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем” (Матф.5:28).
С чего бы гению Толстого через 4 года после «Смерти Ивана Ильича», после «Анны Карениной» вновь вернуться к «теме семейной»?
Старческие дела? Ерунда: ясный ум русский гений сохранил до последнего дня жизни.
Текст-скандал для новой волны внимания? Уже полная ерунда: его и в ранние времена мнение публики особо не заботило. Был одним из самых...
С чего бы гению Толстого через 4 года после «Смерти Ивана Ильича», после «Анны Карениной» вновь вернуться к «теме семейной»?
Старческие дела? Ерунда: ясный ум русский гений сохранил до последнего дня жизни.
Текст-скандал для новой волны внимания? Уже полная ерунда: его и в ранние времена мнение публики особо не заботило. Был одним из самых высокооплачиваемых писателей мира. И к тому же – одним из духовных отцов этого мира.
Что же тогда?
Не ради красного словца помянул я гений Толстого. На седьмом десятке лет, живой классик и учитель может обращаться исключительно к последним вопросам этого мира. Последние вопросы мира – они ведь посложнее проклятых русских вопросов будут, а уж решение и тех, русских, и сегодня ох как далеки от решений. Берусь утверждать: ради этой библейской строки и затеял Толстой одну из последних битв своего титанического разума, битву за окончательное решение одного из последних вопросов этого мира. Масштаб личности самым радикальным образом соответствовал масштабу же проблемы. Да, Толстой терпит поражение. Иначе и быть не может: лишь Создавшему этот мир по силам задача. Но «поражение» Толстого многого стоит.
Нравственная сила Толстого в безусловном и бескомпромиссном следовании собственным принципам. Поэтому и заблуждения его – велики, сродни масштабу личности, действительно – глыбе человеческой! Толстой наделяет окружающий мир чертами, им самим придуманными для мира. Черты эти, основные характеристики – плод спекулятивного, в философском смысле, мышления Льва Николаевича. Ну на самом деле: видеть в молодых людях исключительно развращенных будущих отцов семейств – чистая спекуляция, потому как сразу же хочется спросить: что, только таковы они, эти молодые люди? И если мир не соответствует представлениям Толстого о справедливом, богоугодном мире, тем хуже для мира. Везде порок, грязь, лицемерие. Везде – означает тотальность греха, он – в окружающем мире и, что 1000-кратно хуже, - в душах людей. Всё общественное устройство культивирует грех и порок, воспроизводит его в каждом поколении, в каждом мужчине, в каждой женщине. Каждый государственный институт стоит на страже этого повсеместного лицемерия, накидывая на него одежды благопристойности. А суть-то наша, человеческая, на самом деле – суть звериная, не Богу, а дьяволу прислуживающая, владыке этого, земного мира.
Повесть на самом деле удивительно бессловесна. Посмотрите: Толстой использует диалоги лишь в самом начале «Сонаты» для «введения в проблему». И задача блестяще выполнена этими средствами! Лаконичные диалоги, реплики по существу – как много пространства они сэкономили и как живо читатель включается в суть «семейного вопроса», который на поверку является даже и не «женским вопросом» в семье. Он – откровенно чувственный, он – откровенно вопрос сексуальных отношений в семье и чуть шире – отношения к противоположному полу вообще. Несколько реплик – и мы понимаем «состояние» вопроса. А затем – сплошной монолог-пересказ, изредка-изредка прерываемые репликами автора. Удивительно: Толстой совсем не говорит о том, почему, например, уже через неделю медовый месяц превратился в скучное времяпрепровождение. Ни единого слова о том, почему им сначала стало скучно, а потом – лишь растущая взаимная, ну или почти взаимная, ненависть. Ни единого! Из текста совершенно нельзя понять – что же это за люди: Позднышев и убиенная им супруга. Единственно: его супруга музицирует на фортепьянах. В конце концов – у супруги Позднышева нет имени в повести! Означать это может лишь одно: иллюстрацию мысли о том, что подобным образом живут 99% всех супружеских пар.
При удивительно точном до мельчайших деталей, узнаваемом процессе «отчуждения» людей в браке (имеющий опыт да поймет!), Толстой поразительно наивен, слеп, прости Господи, незрел в своём понимании «женского вопроса»! При совершенной, блестящей картине-панораме происходящего в браке, которую Толстой дает читателю, его мысль бессмысленно, бесполезно и бесплодно бьется над разрешением проклятого вопроса. Мысль эта тем яростней, чем бесплодней его изумительно точные, филигранные атаки на твердыню апостольской максимы. Исследовав всё, прожив что только может прожить и испытать человек, человек-богоборец, Толстой поразительно бесплоден в выводах. Они совершенно иные, нежели моралите, эти толстовские последние ответы. Целомудрие – вот рецепт счастья от Толстого. Как любое подобное понятие, под целомудрием можно понимать всё, что угодно. В зависимости от подготовки интерпретатора. Используя математические формулировки, сформулируем следующее: если ответ лежит в области значений от минус бесконечности (абсолютный нигилизм) до плюс бесконечности (абсолютная святость) задача решения не имеет. Кроме того, определенность толстовского ответа – целомудрие – есть некий аналог статической величине, есть ответ статический, а значит, тут же оспариваемый, как оспаривается любое утверждение, претендующее на «законченный» смысл.
Так в чём же дело? Ведь Толстой светом своего человеческого и художественного гения осветил все, буквально всё, из чего «брак», супружеские отношения «состоят». Не осталось ни одного темного уголка, ни одной мысли, что не приходили и не приходят супругам всех времен и народов, - всего коснулся Толстой, всё не просто описал – осмыслил! И всё равно ничего не разрешилось. Всё равно, до сих времен мужчины смотрят на женщин с тем, чтобы усладить свой взор, а, значит, по Толстому, с прелюбодеянием. Так в чём же всё-таки дело? Где же ответ?
На самом деле никаких «окончательных» решений проклятых, последних вопросов попросту не существует.
…всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем. Так ли это? Может быть, и так. Только ответ на это – не толстовский. И он уже дан: «Не все вмещают слово сие: но кому дано».
К счастью, так совпало, что день начинался окончанием «Процесса», а заканчивался началом просмотра «Нимфоманки». К счастью, потому что и роман, и фильм – почти об одном же и такое совпадение, упавшее на благоприятную почву состояния-настроения, вызвало много чувств и каких-то идей, взаимно усилило впечатление от разных произведений. Но это – к слову.
Весь «Процесс» был одет в гоголевскую шинель, в свободное от службы время висящую в достоевском подполье. Но самое главное, самое волнующее и...
Весь «Процесс» был одет в гоголевскую шинель, в свободное от службы время висящую в достоевском подполье. Но самое главное, самое волнующее и возвышающее для меня, Кафка – во мне. «Кафка во мне» - это не о моих литературных дарованиях. Это – об отношении к тому самому маленькому человеку, который, возможно, и составляет мою собственную сущность. Я хочу, чтобы этот Кафка был во мне всегда.
Абсурдность мира – разве это так невероятно представить? Разве это так невероятно – помыслить о немыслимом? Что в самом помысле о немыслимом невероятно? Кто не задал себе вопросы о том, а почему, собственно, например, добро – это хорошо? А верх – это верх? Низ – это низ? От этого до представления, что однажды кто-то может зайти к тебе и сказать, что ты – подозреваемый, даже если ты живешь в абсурдном круге «есть, чтобы жить, а жить, чтобы есть», ты «просто» живешь, не ищешь никакого выхода из этого круга… Что же такого невероятного в подобном представлении?
Между прочим, как и в случае с Джойсом (для меня), читая Кафку, невозможно не думать о том, а что же в пределе всех этих ничтожных жизней, по совокупности составляющих общество – австро-венгерское ли, немецкое, русское? Что? И никакого другого ответа, чем радикальное изменение положения, существующего ныне, как революция, просто не приходит на ум. Взгляд, что на ровном месте злыдни-большевики замутили тему – взгляд наивный, хотя бы по географии происходящих в начале 20 века выступлений. Ну ладно, это – отвлечение от темы.
К Йозефу К. пришли – и это меняет его жизнь. Даже если бы никакого завершения всё это не имело, даже и в том виде, как это произошло в романе, то он никогда не будет таким, каким он был до первого прихода как бы судебных исполнителей. И подобные вещи ведь широко известны: любой, произнесший хотя бы даже и одно слово, после этого иной, нежели до его, слова, произношения. Начало положено, и мир ввел К. в иные круги, возможно, не воспринимаемые им как адовы, но он то ли провалился, то ли погрузился в новые уровни мира, существование которых не мог и помыслить: какие-то экзекуторы, делящие одежду осужденных; адвокаты, имеющие связи «где надо» и без этих связей ничего завершиться положительно не может; дворцы правосудия, расположенные в маленькой тесной квартире в каком-то бедном районе…. Таких открытий – миллион. Но так ли вновь открывшийся мир абсурден? И главное: есть ли конец у всего этого?
Возможно, самое замечательное в романе – гегелевские кроты, но не истории, а «процессов». Эдакие невидимые агенты, работающие столь скрытно, что их существование манифестируется только результатом деятельности. К. только кажется, что ничего не происходит и «процесс» никуда не движется. Всё идет своим чередом, а то, что это не касается самого обвиняемого – такова природа вещей, как и во всем прочем – природе, например, где всё происходит помимо нас. Хотите заведенный порядок вещей представить дорожным катком – ради бога, но ровным счетом не изменится ничего. До тех пор, пока не найдется какое-то количество пассионарных людей, желающих этот порядок чуть-чуть поправить.
Что из этого получается – ну кто же этого не знает?!
Постижимо ли непостижимое?
Логичен ли абсурд?
Уродлива ли красота?
Линейка подобных вопросов – бесконечна. Ответы – определенны в собственной неопределенности. Линейка вопросов вроде бы и бесконечна, но в итоге приводит к началу. А, значит, и топология логики абсурда, постижимости бесконечности или уродства красоты, имеет форму круга. Замкнутость и обращенность на себя. Отсюда – либо бесконечный нарциссизм, либо разрушительная саморефлексия. Самокопание на старый манер. Что было «выбрано»...
Логичен ли абсурд?
Уродлива ли красота?
Линейка подобных вопросов – бесконечна. Ответы – определенны в собственной неопределенности. Линейка вопросов вроде бы и бесконечна, но в итоге приводит к началу. А, значит, и топология логики абсурда, постижимости бесконечности или уродства красоты, имеет форму круга. Замкнутость и обращенность на себя. Отсюда – либо бесконечный нарциссизм, либо разрушительная саморефлексия. Самокопание на старый манер. Что было «выбрано» Кафкой – почитайте Франца Кафку.
Наверное, всегда возникает вопрос: как всё это могло прийти в голову? «Всё это» - Кафка, процесс и Замок и рассказы. Кафка без «всего этого» - наверное, его «Из дневников». Итак: как всё это могло прийти в голову? Думаю, рецепт безобразно прост. Много таланта (а для меня Кафка – гениален). Много переживаний. Обостренное до болезненности, как сказал бы Достоевский, восприяние – мира, себя и собственной судьбы. Достаточно «свободного» времени. Микст – взрывоопасен. Ну он и взорвался. Помните ли вы памятник Кафке в Праге? Ну вот как-то так и есть.
Что, Кафка был первым, кто увидел всю нелепость, абсурдность невротичного государства, пытающегося снять собственный невротизм максимальным упорядочиванием общественных нравов и государственного же управления? Нет, конечно. У любого мыслящего человека возникали сходные чувства и размышления. У любого, даже и не обладающего литературными талантами. Был ли Кафка первым, таковым талантом обладающим? Нет, конечно же. У него столь же гениальные предшественники – Гоголь и Достоевский.
Представим себе ежедневно приходящего на службу в страховую компанию «нервического» молодого человека, мужчину, вообще не стремящегося к какому-то карьерному росту. По причине бессмысленности в его понимании самой службы. Тупая и бессмысленная? Да. Ненавистная? Абсолютли. Но кормящая, так или иначе. Это как с ранним Пелевиным, не сразу ушедшим в профессиональную литературу. Представить ситуацию этого молодого человека тем более не так сложно, потому как большинство креативного ли класса, офисного ли планктона, - определения суть дело вкуса, - так и живет-трудится, быстренько сделав «основную» работу, занимается рефлексией или чем-то там ещё. Но, безусловно, одно: чтобы получился «Замок» помимо таланта и воли необходимо знание фактуры. А этого у пражского гения было более чем.
Не думаю, что будет офигительно смелым утверждение о том, что лично для Кафки Замок – это фигура отца. В классическом виде. А есть ли в романе фигура матери? Думаю, что Гардена, трактирщица, - ну уж очень мутная такая фигура. Предположение, что она – это фигура матери – такое предположение будет офигительно смелым. Смелым до офигелья. Возможно, столь же офигительно глупым. Кто их, этих Кафок, знает! Мы в пражских университетах не учились!
Несколько прочитанных романов (Бёлль, Томас Манн, Джойс и, конечно, наш автор) открыли для меня различные способы миротворения. Кафка для меня – это такое насекомое-созидатель (насекомое, конечно же, метафора): он выстроит мир везде, к чему прикоснется, к любой, самой ничтожной точке, песчинке, пылинке, былинке. Через какое-то время здесь обязательно будет нечто, какое-то сооружение, в котором можно укрыться (укрыться, уединиться – разве не это было эмоциональной доминантой поведения самого Кафки?!), переждать, дождаться лучших времен. Посмотрите, что он делает с персонажами – к кому бы он не прикоснулся, обязательно здесь будет что-то, что защитит, прикроет, что обязательно будет интересным, как минимум, и непростым как максимум. Ну, например, Пепи. Никто и звать никак – так сегодня выражаются в подобных случаях. Но что это? Она начинает говорить. И что? А то, что она – не моль бледная, тварь дрожащая и бессловесная. Она маленький-маленький, но человек! И сердце у неё, пусть и не замысловатое (уж прощу прощения за корявое слово), но теплое, доброе, сердце человека у неё. И ум – да, незамысловатый, но по-человечески простой, даже ясный. И душа у неё – совестливая, пусть и своей правдой.
Миростроительство автора ведь на самом деле удивительное. Строить миры из абсолютной сингулярности, наделять их гуманистическими смыслами – дело божественное. Наш автор с этим справляется изрядно. Разве кого-то смущает незаконченность романа? Да ради бога! Как творить законченные миры, являющиеся в то же время составными частями друг друга? Это – к Францу Кафке.
Изгой, или "судьба нонконформиста"
Гарнитура "Таймс", - вот, что запомнилось мне от изданий книг Джека Лондона. Автора настолько популярного в Советском Союзе, что, если бы СССР подписал международную конвенцию по авторским правам, то "прогрессивному американскому писателю" можно было бы жить на гонорары страны Советов исключительно. Но оно того и стоило!
Сколько жизни в его, чуть не написал "колымских", рассказах! Сколько авантюризма,...
Гарнитура "Таймс", - вот, что запомнилось мне от изданий книг Джека Лондона. Автора настолько популярного в Советском Союзе, что, если бы СССР подписал международную конвенцию по авторским правам, то "прогрессивному американскому писателю" можно было бы жить на гонорары страны Советов исключительно. Но оно того и стоило!
Сколько жизни в его, чуть не написал "колымских", рассказах! Сколько авантюризма, бесшабашности, алчности, пьянства/алкоголизма всей этой своры старателей! Какие, повторюсь, благословенные времена: какая экология вместе с Гриновым Писом! Какое там социальное обеспечение вместе с социально ответственным бизнесом! Какое там инженерное освоение территории, покрытой "сетью автомобильных дорог с твердым покрытием"! "Вновь, вновь, Золото манит нас, Вновь, Вновь, золото, как всегда, обманет нас!", - пел Владимир Ободзинский в известном фильме.
И этот полукровка - Белый клык - метафора всего того времени с его нравами, всей той своры старателей со всеми вышеперечисленными качествами и мотивацией: либо - ты судьбу, либо она - тебя. Тренд понятен: цивилизация, упорядоченная и организованная, в виде одомашненного и выведенного (?) бульдога - с одной стороны, и полукровка-собака из местных, склонных к спонтанности проявлений жизненной силы, - цивилизация дожимает спонтанность, а либидо (кстати, как мало женщин у Лондона в его рассказах арктического цикла!) сублимируется не только в работу на приисках и алкоголизме, но и в циклы рассказов о всех этих безобразиях, нарушать которые и сегодня нашлось бы немало реальных челов.
Сердце и душа на разрыв: полуодомашненная мать в конце концов сдается и делает выбор между "зовом предков" и "зовом теплого костра". Её зов и взгляд возвращают к костру и Белого клыка. А перед этим, задолго, если бывает это "задолго" в жизни полярных то ли волков, то ли собак, была своя "школа" одомашнивания в лице Бога - Серого Бобра. А средство, оказавшееся самым эффективным - палка, кулаки и побои - потому и оказалось самым эффективным, потому что это всё та же самая природа? либо ты, либо - тебя. Смирись, "гордая душа"! В ситуации как бы выбора: оставаясь у костра, ты уже не будешь "свободен" свободой "дикого, первозданного мира", где одно неловкое движение - и ты не отец, как у Жванецкого, а мертвец: у каждой свободы есть собственный ценник.
Но и оставшись "у костра", мало что меняется для тех, кто "сам по себе" - таковые всегда есть у любого костра. Ты сам по себе? Ты - особый, как сам себя оцениваешь? Нет вопросов! Есть только одно: готовность и здесь платить по счетам "независимости". Никакое общество не приветствует "особых", оно всегда определяет "особых" как "выскочек". Со всеми вытекающими. Белый клык? Предан одному, "плюет" на общественное мнение "других товарищей по стае". Но и готов драться за собственное особое положение (как это напоминает одного персонажа из моей собственной жизни, как напоминает!). Драка с "остальными товарищами собачьего коллектива" не сломала его - закалила. Нонконформист... что ждет его в стае единомышленников?
Племя Серого Бобра уходит на зимовку с "летнего полигона". Идти с ними или как? - колеблется наш герой. Колебания всегда чреваты, всегда! Внутренним разладом с самим собой. И как следствие - ослаблением позиций перед миром, где неловкое движение на замерзающей реке Маккензи - и ты уже никакой не носитель генома в следующее поколение, а так - биоматериал для произрастания. "Через час она просто трава.... - так у Цоя?
Так о ком книжка? Кто ж скрывается под образом=псевдонимом "Белый клык"? Не существует фотографии, где Джек Лондон улыбается, показывая нам эти самые "белые клыки". Но можете не сомневаться: это - он. Изгой и бунтарь. В конце концов не выдержавший собственного бунта. Но не мне судить его.
Никакой предопределенности нет у его героев. Помните рассказ "Последняя спичка"? Всё ты правильно сделал, цеплялся до конца за свою единственную жизнь, не уснул от мороза, развел из последних сил костер. Всё, пронесло. Да-да, пронесло. Тепло от костра подтаяло снеговую шапку на ветвях, она рухнула на костер и того, кто уже думал: "Пронесло!" Нет, не пронесло.
Книга к обязательному прочтению. Особенно тем, кому позарез нужен "пьянящий воздух настоящей жизни".
Что для меня сегодня "Пятнадцатилетний капитан"?
Конечно, не сюжет. И даже не действующие лица, главные герои и "роли второго плана". В чем же смысл прочтения-перепрочтения?
Год написания 1878, время действия романа на пять лет ранее, 1873. Два года назад Франция пережила национальное унижение во Франко-прусской войне 1871 года. Потом была Парижская коммуна. В России - реформы Александра II, Россия воюет с Османской империей за славянские территории. Англия в середине...
Конечно, не сюжет. И даже не действующие лица, главные герои и "роли второго плана". В чем же смысл прочтения-перепрочтения?
Год написания 1878, время действия романа на пять лет ранее, 1873. Два года назад Франция пережила национальное унижение во Франко-прусской войне 1871 года. Потом была Парижская коммуна. В России - реформы Александра II, Россия воюет с Османской империей за славянские территории. Англия в середине Викторианской эпохи, колониализм, вслед за промышленной революцией, растет как на дрожжах. Явный подъем белой цивилизации.
Что мог предложить миру литератор-европеец?
Жюль Верн оказался первым певцом глобализации, понимаемой, принимаемой или нет, как вестернизация мира. Чуть позже будет Киплинг с гимном Белому человеку, чуть позже и уже совсем апологитично. Что же, Winner takes all. Так было всегда, и не белым менять этот порядок.
То, какой размах предложил великий француз в романе - ну как его назвать иначе, нежели глобальный? Ведь на самом деле - от Новой Зеландии до Калифорнии, но не через Тихий, а очень по-русски - Индийский, Атлантический! Да не где-нибудь, а по ревущим 40-м! И кто?
Пятнадцатилетний белый мальчишка!!!
В начале 20 века ему будет всего 40! Кого ведет он? Беззащитных женщину и девочку и горстку черных мужчин, негров, если своими именами называть.
Времена были ещё те, и нравы - здоровые. Случайно ли - негры? Может, я домысливаю то, чего Верн вовсе и не имел в виду, а это была обычная практика? Но вот что уже никак случайностью не назвать: абсолютное игнорирование англичан. И это ещё - ничего, если помните, в "Детях капитана Гранта" - так там вообще мессианская цель была у Гранта - Новая Шотландия! Новая Зеландия, Калифорния - мы помним на каком языке там разговаривают и откуда они пошли. Но - никакой Англии!
Работорговля. Европейцы миллионы и миллионы перевезли за столетия африканцев, ставших потом афро-американцами, в Новый Свет. Это - правда.Но другая правда состоит в том, что кто продавал им весь этот живой товар? Кто, выражаясь, современным сленгом, держал эти невольничьи рынки в Африке - колыбели человечества? Стесняюсь сказать неполиткорректную вещь, но сами негры и продавали! Поэтому кто же ещё, если не наши главные герои, и выкупили африканцев у...африканцев? Потому как решительно никто другой, кроме как белого человека (белой обезьяны, как африканцы звали европейцев), сделать этого не могли. В соответствии с ценностями, лежавшими в основе мессианской идеи просвещения, всеобщего равенства и свободы.
Рекомендую к прочтению - многие вещи интересно читать спустя 150 лет!
Книга воспаления легких.
Лежал в больнице и читал. Поскольку простудой болел я довольно часто, то и читал соответственно. В смысле - много.
Сказать по-честному - книжка была прочитана потому что надо. Может, дело в фильме? И в том, что в фильме очень долго, мучительно долго показывали как Маресьев вырывался, буквально на зубах выползал из ада смерти в заслуженное бессмертие. Было тяжело это смотреть и, как я теперь понимаю, оставило тяжелый след в восприятии. Едва ли тогда ребенок мог...
Лежал в больнице и читал. Поскольку простудой болел я довольно часто, то и читал соответственно. В смысле - много.
Сказать по-честному - книжка была прочитана потому что надо. Может, дело в фильме? И в том, что в фильме очень долго, мучительно долго показывали как Маресьев вырывался, буквально на зубах выползал из ада смерти в заслуженное бессмертие. Было тяжело это смотреть и, как я теперь понимаю, оставило тяжелый след в восприятии. Едва ли тогда ребенок мог оценить что значит так бороться за жизнь. Что вообще значит - бороться за жизнь. Я помню старый фильм "Звезда", когда гимнастерки на артистах были настоящими, военными, как и оружие, как и память.
Моим сверстникам, некоторым из ребят, выпало быть на настоящей войне, которую какие-то идиоты из своих каких-то "высоких" соображений, не могли назвать своим именем, а обошлись эвфемизмом "выполнение интернационального долга". Так вот, тем ребятам, кому пришлось на зубах выползать из зинданов в свое бессмертие, фактом своего существования - книжным, из кино, крошили тот камень тюрьмы, что лежал между Родиной и её сыновьями.
Не знаете, что почитать?