Лучшие рецензии автора | Рейтинг |
Непоэмание | +59 |
Гарри Поттер и Принц-полукровка: Роман | +44 |
Фотосинтез | +26 |
Гарри Поттер и философский камень | +20 |
Илиада. Одиссея | +14 |
Стихи Воденникова - горячие, цветущие, самовлюблённые, болезненные; как будто поэт вывернулся в них наизнанку, ничего себе не оставив. На них можно прожить какое-то время без какой-либо дополнительной любви (я - пробовала; начинаешь даже говорить и писать, как он, меняется сознание).
Книга необычно выстроена - это не поэтический сборник, это апология душевного эксгибиционизма, это кусок жизни на бумаге, с записями из ЖЖ и пересказами повседневных событий поэтическим языком. Только Воденников,...
Книга необычно выстроена - это не поэтический сборник, это апология душевного эксгибиционизма, это кусок жизни на бумаге, с записями из ЖЖ и пересказами повседневных событий поэтическим языком. Только Воденников, единственный из российских поэтов, может зарабатывать на этом деньги.
Читать необходимо - это в любом случае важный кусочек в составлении личной поэтической мозаики.
Попросила я апрельским утром своих интернетных друзей подсказать мне книгу, которая заставит меня плакать. Соскучилась по этому ощущению, забыла его совсем - от кино слёзы льются часто, а вот от литературы - не помню, когда в последний раз.
И одна красивая большеглазая девочка написала: Липскеров, "Осени не будет никогда", может быть. Я ответила, что только наслышана о нём, причём как о писателе жёстком, стоящем для меня в одном ряду с Прилепиным и Сорокиным (а что бы вы подумали о...
И одна красивая большеглазая девочка написала: Липскеров, "Осени не будет никогда", может быть. Я ответила, что только наслышана о нём, причём как о писателе жёстком, стоящем для меня в одном ряду с Прилепиным и Сорокиным (а что бы вы подумали о человеке, который написал роман с названием "Мясо снегиря"?) - но что погуглю и поинтересуюсь.
Неведомая сила заставила меня забить название в гугль вот прямо тут же, найти книгу, читать её с телефона полдня урывками, между поездами в метро, чуть ли не на ходу; а к шести часам вечера прийти в кино - и на полке буккросинга увидеть, чёрт возьми, именно её. Дочитать дома - и разрыдаться с ощущением чуда.
...теперь по существу.
Десятку ставлю за напряжённость, с которой этот роман читается, за в буквальном смысле натянутые жилы на шее, нахмуренные брови, чуть расширенные глаза, перед которыми удивительно ярко проносятся мерзкий, вшивый, одноглазый Пожидаев, чёрные морды крыс, умирающие осенние листья, гноящиеся шрамы на Лилином лице, вся эта грязь и тошнотворная жуть, проникает внутрь - и вдруг растекается такой кошмарной нежностью, что слёзы-то и набегают. Это сила текста, которая помогает банальным сексуальным сценам становиться очаровательными ("...и бесстыдно потащила его голову туда, где Андрюшка и мечтать не мог находиться, куда обычно посылают матершинники! Просто они там сами никогда не были и не знают, что там, как в улье без пчел — сладко, тепло, и выползать не хочется!.." - вот разве так хоть у кого-нибудь хоть когда-нибудь было написано?), которая заставляет слова звучать не произносимыми, а творимыми - то есть если прописаны в тексте звуки ударов, то они и бумкают глухо, когда мы про них читаем.
Это удивительная книга, и что уж совсем странно - со счастливым, сказочным концом.
Я думаю, это не лучшее из того, что написала Варгас. Несмотря на волчью и оборотническую тематику, которая уже много лет мне близка.
До этого я читала две её книги. Только при прочтении этой удалось догадаться до развязки, в чём заключается интрига. После момента с описанием фотографии Падуэлла-старшего этого очень трудно не сделать.
Местами действие затянуто, не такой красивый язык, как, например, в "Уйди скорей и не спеши обратно"... перечитывать её я, скорее всего, не стану.
Из...
До этого я читала две её книги. Только при прочтении этой удалось догадаться до развязки, в чём заключается интрига. После момента с описанием фотографии Падуэлла-старшего этого очень трудно не сделать.
Местами действие затянуто, не такой красивый язык, как, например, в "Уйди скорей и не спеши обратно"... перечитывать её я, скорее всего, не стану.
Из плюсов: очень хорошо раскрыта линия отношений между героями и определённые стороны характеров в связи с этим. Варгас в принципе хорошо прорисовывает героев, и здесь она себе не изменила.
"Иллюзии" Бах написал в 1977 году. Второе название книги - "Приключения Мессии, который Мессией быть не хотел" (в другом переводе - "Приключения Мессии поневоле").
Моя история взаимоотношений с этой книгой - три прочтения. Первое - в 14 лет, второй - в 16 или 17, третий - в 18.
Первый раз - чувство восторженного откровения без понимания, в чём оно заключается. Второй раз - скептицизм. Третий раз - понимание, что книга не содержит в себе чего-то грандиозного, что...
Моя история взаимоотношений с этой книгой - три прочтения. Первое - в 14 лет, второй - в 16 или 17, третий - в 18.
Первый раз - чувство восторженного откровения без понимания, в чём оно заключается. Второй раз - скептицизм. Третий раз - понимание, что книга не содержит в себе чего-то грандиозного, что местами с Бахом можно и нужно поспорить, но всё-таки - когда вокруг угольно-чёрная темнота, эти странички дают тот самый, жизненно необходимый проблеск света.
Если нам плохо - то мы сами позволяем, чтобы так было; значит, волей-неволей мы хотим этого, раз не хотим противодействовать и бороться за то, чтобы всё было светло, спокойно и гармонично. "Если бы у тебя было воображение в несколько этих кунжутных семян, ты был бы верховным господином своей жизни Волшебника"...
Когда мы чувствуем, что что-то в нашей жизни происходит неправильно, нам необходимо только как следует представить, что всё в порядке и мы ощущаем себя замечательно.
Эту книгу нужно прочитать, и к ней стоит возвращаться.
Пусть вас не пугает фраза "Всё в этой книге может оказаться ошибкой" - ключевое слово здесь не "ошибкой", а "может".
В аннотации описывалась как необычайно красивая книга, захватывающая и мастерски написанная. И всю первую половину я действительно так думала. "Биплан" - это дневник пилота со всеми взлётами, посадками. ночёвками, заправками и прочим, и прочим. Но если в первой половине... даже, наверное, в первой трети этого дневника масса действительно красивых моментов - то дальше Бах будто усыхает, повествование становится более скучным, а местами приходится чуть ли не продираться сквозь текст с...
В отличие от, к примеру, "Единственной" или "Ничто не случайно", сюжета как такового нет. Нет никаких особых взаимоотношений, значащих что-либо, кроме мимолётности, встреч, чувств... Есть только пилот, его самолёт и небо. Есть борьба со стихией и стойкое желание вернуться домой и наконец "снова узнать, что значит спать на кровати".
По-моему, этого маловато для интересной книги.
Но первая её треть заслуживает как минимум уважения.
"Я наблюдал небо несчётное количество часов, следовал ему, пересекал вместе с ним горизонты, и оно мне ещё даже не начало надоедать. Вечно изменчивое, очаровательное небо..."
"Выгляни в окно, пройдись по людной или заброшенной улице, в полдень или в полночь - небо всегда здесь, оно движется, и мы, наблюдая за ним, делим с ним часть его тайны"
"В безопасности нет страхов, которым нужно бросать вызов, нет препятствий, которые нужно преодолевать, нет дико визжащих опасностей, что поджидают за забором наших ошибок. Если пожелаешь - бархатные ленточки и два слова на стене: "Соблюдайте тишину"
"...Я сам становлюсь символом. И это замечательное чувство, поскольку мне подходит столько всяких символов, что я могу покопаться в их куче и выбрать тот, который лучше других выглядит и лучше других соответствует этому дню и этому часу"
"Когда окружаешь себя символами, начинаются конфликты, возникают оттенки смыслов, появляются смыслы, на которых отверстия не соответствуют друг другу, так что вместе их не свинтить"
"Четыре миллиарда жизней связаны сияющими нитями. Время от времени человек разглядит за ширмой какое-то свечение и штопором уходит в глубины реальности. Мы - те, кто остаётся и наблюдает за ним, - застываем на мгновение в изумлении, а затем возвращаемся на свои места в хитросплетение нитей, в ткань сверкающей иллюзии"
"Это и есть полёт: принятие решений"
"Ветер, облака и небо, общим знаменателем которых является совершенство, вечность. Землю можно изменить. Можно повырывать траву, сровнять холмы, слепить поверх этого город. Но чтобы вырвать ветер? Или залить бетоном облако? Или искривить небо согласно чьему-либо проекту? Никогда"
В аннотации описывалась как необычайно красивая книга, захватывающая и мастерски написанная. И всю первую половину я действительно так думала. "Биплан" - это дневник пилота со всеми взлётами, посадками. ночёвками, заправками и прочим, и прочим. Но если в первой половине... даже, наверное, в первой трети этого дневника масса действительно красивых моментов - то дальше Бах будто усыхает, повествование становится более скучным, а местами приходится чуть ли не продираться сквозь текст с...
В отличие от, к примеру, "Единственной" или "Ничто не случайно", сюжета как такового нет. Нет никаких особых взаимоотношений, значащих что-либо, кроме мимолётности, встреч, чувств... Есть только пилот, его самолёт и небо. Есть борьба со стихией и стойкое желание вернуться домой и наконец "снова узнать, что значит спать на кровати".
По-моему, этого маловато для интересной книги.
Но первая её треть заслуживает как минимум уважения.
"Я наблюдал небо несчётное количество часов, следовал ему, пересекал вместе с ним горизонты, и оно мне ещё даже не начало надоедать. Вечно изменчивое, очаровательное небо..."
"Выгляни в окно, пройдись по людной или заброшенной улице, в полдень или в полночь - небо всегда здесь, оно движется, и мы, наблюдая за ним, делим с ним часть его тайны"
"В безопасности нет страхов, которым нужно бросать вызов, нет препятствий, которые нужно преодолевать, нет дико визжащих опасностей, что поджидают за забором наших ошибок. Если пожелаешь - бархатные ленточки и два слова на стене: "Соблюдайте тишину"
"...Я сам становлюсь символом. И это замечательное чувство, поскольку мне подходит столько всяких символов, что я могу покопаться в их куче и выбрать тот, который лучше других выглядит и лучше других соответствует этому дню и этому часу"
"Когда окружаешь себя символами, начинаются конфликты, возникают оттенки смыслов, появляются смыслы, на которых отверстия не соответствуют друг другу, так что вместе их не свинтить"
"Четыре миллиарда жизней связаны сияющими нитями. Время от времени человек разглядит за ширмой какое-то свечение и штопором уходит в глубины реальности. Мы - те, кто остаётся и наблюдает за ним, - застываем на мгновение в изумлении, а затем возвращаемся на свои места в хитросплетение нитей, в ткань сверкающей иллюзии"
"Это и есть полёт: принятие решений"
"Ветер, облака и небо, общим знаменателем которых является совершенство, вечность. Землю можно изменить. Можно повырывать траву, сровнять холмы, слепить поверх этого город. Но чтобы вырвать ветер? Или залить бетоном облако? Или искривить небо согласно чьему-либо проекту? Никогда"
Первая книга гепталогии Пруста "В поисках утраченного времени". Состоит из трёх частей - "Комбре" (которая издавалась в серии "Азбука-классика" отдельной книжкой), "Любовь Свана" и "Имена местностей".
Дальше этой книги моё знакомство с Прустом не продвинулось, хотя я довольно-таки неплохо отношусь к литературе потока сознания. Здесь уж слишком всё расплывчато и неясна конечная цель, если она вообще присутствует.
Добавлю несколько цитат и...
Дальше этой книги моё знакомство с Прустом не продвинулось, хотя я довольно-таки неплохо отношусь к литературе потока сознания. Здесь уж слишком всё расплывчато и неясна конечная цель, если она вообще присутствует.
Добавлю несколько цитат и обложку книги. Издание мне показалось не лучшим вариантом, ибо сделано как-то... без любви - в книге просто текст. Без вступительной статьи и каких-либо комментариев.
"Быть может, неподвижность предметов, окружающих нас, навязана им нашей уверенностью, что это именно они, а не какие-нибудь другие предметы, неподвижностью нашей мысли по отношению к ним"
"Факты не способны проникнуть в область, где живут наши верования; не они создали эти верования, не они их и разрушают; они могут на каждом шагу изобличать их несостоятельность, нисколько их не подрывая при этом: целая лавина несчастий и болезней, непрерывно обрушивающихся на какую-нибудь семью, не заставит её усомниться в благости её Бога или в таланте её врача"
"Умный человек не боится показаться глупцом другому умному человеку; так и человек элегантный страшится увидеть непризнание своей элегантности не со стороны вельможи, а со стороны деревенщины"
"Сколь часто возможное счастье приносится таким образом в жертву нетерпеливо требуемому немедленному наслаждению"
Четырёхчастная повесть о странствиях английского хирурга Лемюэля Гулливера в данном издании опубликована в каноническом переводе Андриана Франковского.
Первая часть рассказывает о стране лилипутов, вторая - о стране великанов, третья - о Летучем острове. Четвёртая содержит в себе квазиутопический рассказ об обители людей-лошадей - разумных существ, чьё общество не знает пороков, лжи и всей той грязи, которой подчас полон мир человеческий. Люди же на их земле обезображены, отвратительны не...
Первая часть рассказывает о стране лилипутов, вторая - о стране великанов, третья - о Летучем острове. Четвёртая содержит в себе квазиутопический рассказ об обители людей-лошадей - разумных существ, чьё общество не знает пороков, лжи и всей той грязи, которой подчас полон мир человеческий. Люди же на их земле обезображены, отвратительны не обладают разумом и даже выглядят, как звери, причём не самые симпатичные. На мой взгляд, именно последняя часть повести вызывает наибольшее количество размышлений у читателя - как о собственной судьбе, так и о ходе человеческой истории и о сомнительности некоторых установившихся столетия назад принципов. Заканчивается "Путешествие..." довольно пространным авторским рассуждением о том, как трудно ему было привыкнуть к людскому обществу после возвращения из земель людей-лошадей, отделаться от отвращения даже при взгляде в зеркало на самого себя и осознании, что и он сам принадлежит к роду человеческому.
Ребёнок, по всей видимости, заскучает за этой книгой - она рассчитана скорее на взрослого рассудительного читателя.
Бегбедер - хитрец.
В предисловии к этой книге он рассказывает о появлении экстази, его действии, а затем предупреждает тех, кто ещё не пробовал эти волшебные таблеточки, что и не стоит этого делать. И тем не менее - в самих рассказах, написанных, как утверждает автор, именно под MDMA, наличествует уйма заманухи, на которую энная часть молодых людей нынешнего поколения вполне может повестись.
Рассказов в книге четырнадцать, если не считать авторского "Предуведомления".
1. Сплин в...
В предисловии к этой книге он рассказывает о появлении экстази, его действии, а затем предупреждает тех, кто ещё не пробовал эти волшебные таблеточки, что и не стоит этого делать. И тем не менее - в самих рассказах, написанных, как утверждает автор, именно под MDMA, наличествует уйма заманухи, на которую энная часть молодых людей нынешнего поколения вполне может повестись.
Рассказов в книге четырнадцать, если не считать авторского "Предуведомления".
1. Сплин в аэропорту "Руасси - Шарль де Голль"
2. Текст не по моде
3. День, когда я нравился девушкам
4. Первая доза экстази
5. Рукопись, найденная в Сен-Жермен-де-Пре
6. Послепраздничная хандра
7. Мужчина, который смотрел на женщин, 1
8. Как стать человеком
9. Самый Великий Французский Писатель из Ныне Живущих
10. Самый гадкий рассказик из этого сборника
11. Мужчина, который смотрел на женщин, 2
12. Стрип-экстази
13. Первый рассказик из "Лёгкого чтива"
14. Одиночество вместе
Я потратила на них примерно час-полтора и не думаю, что приобрела что-то ценное или значимое. Местами при попытке представить себе жизнь, подобную описанной Бегбедером, возникает самое натуральное отвращение.
Книгу не рекомендую людям чувствительным или искренне верящим в то, что эта жизнь прекрасна сама по себе, без постоянного стремления к разрушению.
Добавлю "День, когда я нравился девушкам" полностью. В каком-то смысле это, может быть, лучшее из того, что напечатано в этом сборнике. Пафос и тенденциозность главного героя очень нехило опущены последним абзацем.
Литературный стиль Даниэля Пеннака стал моим маленьким личным открытием. Открытием необыкновенно удачным, поскольку столь своеобразный вкусный юмор, которым может, пожалуй, обладать исключительно француз, давно не попадался мне в художественных текстах. Французы в принципе довольно часто делают хорошее кино и хорошие книги, и это прекрасно.
«Христиане и мавры» - небольшая по объёму, но просто изумительная по форме и содержанию повесть с потрясающей интригой, внезапным её разоблачением и очень...
«Христиане и мавры» - небольшая по объёму, но просто изумительная по форме и содержанию повесть с потрясающей интригой, внезапным её разоблачением и очень яркими персонажами. Повествование ведётся от лица Бенжамена Малоссена, героя визитной карточки Пеннака, «Саги о Малоссене» - старшего сына семейства, обладающего кучей младших братьев и сестёр. Мать семейства беременеет снова и снова, причём биологические отцы детей неизменно не задерживаются в доме Малоссенов. Сюжет «Христиан и мавров» закручивается вокруг сослагательного наклонения, а именно – фразы Малыша, одного из младших братишек Бенжамена «Я предпочёл бы моего папу». Пока желание ребёнка не будет удовлетворено, он отказывается есть. И, дабы спасти братишку от голодной смерти, «профессиональный козёл отпущения» находит неожиданный выход.
«Господа дети» - повесть, не имеющая отношения к «Саге о Малоссене», поэтому несколько странным выглядит её размещение в этой книге. Это школьная история о детях, их родителях и одном преподавателе, который обучал и тех, и других - но совершенно не детская; в ней много серьёзных и местами даже мрачных эпизодов. Заканчивается всё хорошо, и закрываешь последнюю страницу с удовлетворённой улыбкой и осознанием приятно проведённого времени, а также ощущением, что собственные мысли и чувства получили некоторую разминку.
Соглашусь с предыдущим рецензентом в том, что "Книга смеха и забвения", написанная на шесть лет раньше основного творения Кундеры, "Невыносимой лёгкости бытия", во многом предвосхищает его.
Роман кое в чём автобиографичен - порой кажется, что герои Кундеры существовали в реальности, что он знал каждого из них, как близкого друга. В конце одной из частей есть даже почти интимный выкрик, который можно принять за авторский: "Я знаю, где-то есть Сара, еврейская девушка...
Роман кое в чём автобиографичен - порой кажется, что герои Кундеры существовали в реальности, что он знал каждого из них, как близкого друга. В конце одной из частей есть даже почти интимный выкрик, который можно принять за авторский: "Я знаю, где-то есть Сара, еврейская девушка Сара, моя сестра Сара, но где мне найти ее?" - интернет-источники при поверхностном осмотре молчат о семье Кундеры, встречается только упоминание о его отце. И даже это удивительно, учитывая, что пан Милан рьяно следит за любой проникающей в печать информацией о своей личной жизни, а французские издания его книг содержат ровно два предложения биографической справки стандарта "родился в Чехии тогда-то, с такого-то года живёт во Франции". По сравнению с этим информационным вакуумом российские издания прямо-таки изобилуют сведениями.
Но вернёмся к самой книге. Действительно - та же ненависть к России, советскому режиму, коммунистам и пр., однако, на мой взгляд, не столь убедительно обоснованная. Кундера "упоминает", что в 1945 году русская армия окончательно удалила немецкую с территории Чехословакии, после чего последняя вновь обрела независимость, однако акцента на этом факте предпочитает не делать и совершенно не принимает во внимание, что, не случись в 45м году на территории его родной страны факта проявления героизма российских солдат, Чехия вообще перестала бы существовать, и речь шла бы уже вовсе не о потере самобытной национальной культуры, а о геноциде как таковом.
И тем не менее. Кундера в тексте романа ведёт себя как злобный, циничный, обижающийся на жизнь человек. Автор в книге присутствует в гораздо большей степени, чем это, казалось бы, необходимо. И книга не очень-то и оправдывает в конечном итоге своё название. Да, она о смехе и забвении, но самих смеха и забвения в ней практически нет. Количество постельных сцен порой начинает удручать. Но даже несмотря на это, прочитать книгу будет не лишним, ибо крупицы информации к размышлению в ней не так уж и трудно отыскать - они буквально лежат на поверхности.
Добавлю начало первой части "Утраченные письма".
В книгу вошли избранные стихотворения из сборников немецкого поэта разных лет.
Стандартное оформление серии, как всегда, изумительно.
Добавлю разворот форзаца, несколько первых страниц и полное содержание книги.
Первая прочитанная мной книга Мураками. Это было около четырёх лет назад.
Возрастная аудитория не от 18, конечно, особенно при нынешних нравах, но от 15-16, как мне кажется.
Серия довольно удобная в употреблении. Особым украшением книжной полки не станет, но книги оформлены и выполнены достаточно хорошо, чтобы не развалиться после первого прочтения или во время оного.
Роман о любви, местами болезненной, местами странной (впрочем, у Мураками по-другому и не бывает), читается очень легко,...
Возрастная аудитория не от 18, конечно, особенно при нынешних нравах, но от 15-16, как мне кажется.
Серия довольно удобная в употреблении. Особым украшением книжной полки не станет, но книги оформлены и выполнены достаточно хорошо, чтобы не развалиться после первого прочтения или во время оного.
Роман о любви, местами болезненной, местами странной (впрочем, у Мураками по-другому и не бывает), читается очень легко, выветривается из головы с успехом максимум через месяц после прочтения.
Добавлю отрывок из вступительной статьи К. Атаровой и показавшуюся мне лучшей из критических работ статью Вирджинии Вулф.
Книгу необходимо читать дозированно, медленно, задумываясь над каждой прочитанной фразой. Она того стоит. Люди со времён жизни Лабрюйера практически не изменились, и "Характеры" дают ответы на очень многие вопросы, которые рано или поздно задаёт себе каждый.
Добавлю цитатную выборку из первых четырёх глав.
"Весь талант сочинителя состоит в умении живописать и находить точные слова. Только образы и определения ставят Моисея, Гомера, Платона, Вергилия и Горация выше других...
Добавлю цитатную выборку из первых четырёх глав.
"Весь талант сочинителя состоит в умении живописать и находить точные слова. Только образы и определения ставят Моисея, Гомера, Платона, Вергилия и Горация выше других писателей; кто хочет писать естественно, изящно и сильно, должен всегда выражать истину" (Ι, 14)
"Пожалуй, роман и комедия могли бы принести столько же пользы, сколько сейчас они приносят вреда: в них порою встречаются такие прекрасные примеры постоянства, добродетели, нежности и бескорыстия, что, когда юная девушка, отложив книгу, бросает вокруг себя взгляд и видит людей недостойных, стоящих куда ниже тех, которые только что так её восхищали, она, мне кажется, не может почувствовать к этим людям ни малейшей склонности" (Ι, 53)
"Одни достойны похвал и прославления за то, что хорошо пишут, другие - за то, что вовсе не пишут" (Ι, 59)
"Сколько замечательных людей, одарённых редкими талантами, умерли, не сумев обратить на себя внимание! Сколько их живёт среди нас, а мир молчит о них и никогда не будет говорить!" (II, 3)
"Побудительные причин - вот что определяет ценность человеческих поступков; благородно только то, что бескорыстно" (II, 41)
"У каждого своё понятие о женской привлекательности; красота - это нечто более незыблемое и не зависящее от вкусов и суждений" (III, 11)
"Судя по красоте этой женщины, по её молодости, гордости и разборчивости, она может отдать сердце только герою; но выбор её уже сделан: она любит презренного негодяя, который к тому же ещё и глуп" (III, 27)
"Не спастись от искушения тому, кто его боится" (III, 34)
"У друзей мы замечаем те недостатки, которые могут повредить им, а у любимых те, от которых страдаем мы сами" (IV, 27)
"В дружбе для всякого охлаждения и всякой размолвки есть своя причина; любить же друг друга люди перестают только потому, что прежде слишком сильно любили" (IV, 30)
Я прочла эту книгу три года назад, и мне практически сразу захотелось написать о ней.
1. « В Кусиро поселился НЛО»
Давно заметила, что Мураками – мастер заголовка. Такое впечатление, что заголовок у него рождается внезапно и подсказывает всю общую идею рассказа, в которой... не воплощается. Точнее, воплощается, образно говоря, в пуговицах на платье главной героини. В какой-нибудь незначительной детали, на которую даже и акцента особенного не делается. И эта стратегия прослеживается в...
1. « В Кусиро поселился НЛО»
Давно заметила, что Мураками – мастер заголовка. Такое впечатление, что заголовок у него рождается внезапно и подсказывает всю общую идею рассказа, в которой... не воплощается. Точнее, воплощается, образно говоря, в пуговицах на платье главной героини. В какой-нибудь незначительной детали, на которую даже и акцента особенного не делается. И эта стратегия прослеживается в каждом его небольшом произведении.
«В Кусиро появился НЛО» - рассказ о мужчине по фамилии Комура, от которого ушла жена. Мураками отталкивается от случившегося в феврале 1995 года землетрясения, произошедшего в Японии и наиболее затронувшего район Хигасинада, и описывает состояние главного героя, который, собственно, и не знает, может ли ему что-то дать тот факт, что жена ушла через пять дней после землетрясения.
Затем сослуживец Комуры, Сасаки, просит его съездить на Хоккайдо, чтобы передать в Кусиро «одну маленькую вещицу». При этом он предлагает оплатить перелёт Комуры в оба конца и договориться о ночлеге.
Итак, Комура отправляется в Кусиро. В аэропорту его встречают сестра Сасаки, Кэйко, и её подруга Симао. Комура передаёт девушкам небольшую коробочку, и они вместе отправляются пообедать, а затем – в лав-отель. Вскоре Кэйко благополучно оттуда смывается и оставляет Симао и Комуру вдвоём. Потом Симао уходит в душ, и вернувшись, в лоб спрашивает мужчину, когда он в последний раз был с женой.
Читатели поняли, что происходит дальше.
«После нескольких неудачных попыток Комура сдался. Такое с ним случилось впервые».
Конец рассказа очень скомкан. Хотя одна интересная, хоть и простая мысль, несомненно, присутствует - в разговоре о шкурке кеты.
2. «Пейзаж с утюгом»
По сути дела, этот рассказ о кострах. О том, как человек, давно занимающийся этим и любящий это дело, жёг их на берегу. Что он чувствовал, когда пламя наконец разгоралось. И как девушка, сидящая рядом с ним, вспоминала рассказ Джека Лондона «Костёр»...
Разговор Миякэ и Дзюнко у костра – очень глубокий. Он похож на обыденный, но периодически в нём встречаются мысли, которые стоят размышлений. Встречаются также «закадровые» воспоминания о ранней жизни героев, но рассказ ими не перегружен.
Лично на меня произвёл впечатление рассказ Миякэ о своих кошмарах. Человек, который боится холодильников...
Заканчивается этот замечательный печальный рассказ тем, что Дзюнко засыпает у костра, на плече Миякэ, повторяя про себя: «Погаснет огонь – станет холодно. Не захочешь, а проснёшься».
3. «Все божьи дети могут танцевать»
Заглавный рассказ сборника. В нём вроде бы описывается совершенно неинтересная жизнь совершенно неинтересного и даже несколько пропащего человека. Но однажды он решает последовать за мужчиной, который, как ему кажется, является его биологическим отцом (всё потому, что у того человека не было мочки уха) и попадает в совершенно незнакомое ему место, потеряв из виду этого человека. «Стоило фигуре мужчины исчезнуть, как Ёсия перестал ощущать важность всей вереницы своих прежних действий. Сам смысл уже потерян, и к прежнему возврата нет. <...> Душа Ёсии попала теперь в тихое, ясное единое место и время. Ему было уже всё равно, кто тот мужчина: его отец, Бог или совершенно чужой человек, где-то потерявший мочку уха».
И затем Ёсия, будто повинуясь внезапному душевному порыву, начинает танцевать, стоя на холмике. И в какой-то момент само описание его танца повергло меня в очень странное состояние. Захотелось испытать то же самое. Захотелось до покалывания в руках и ногах...
Конец рассказа... нет, он даже не скомкан. Он сорван. Но линия отрыва – прекраснейшая из линий.
«- Боже! – вырвалось из уст Ёсии»...
4. «Таиланд»
Рассказ вполне в общем стиле Мураками. Начинается как совершенно обычная история, заканчивается как мистико-психологический сумбурный полутриллер.
Женщина-эндокринолог по имени Сацуки отправляется в Бангкок на отдых. Женщину сопровождает незнакомый ей ранее водитель по имени Нимит. При этом всячески старается улучшить её отдых: подыскивает ей прекрасный бассейн и регулярно приносит сэндвичи с овощами и сыром. Через несколько дней беззаботного отдыха Нимит отвозит Сацуки к старухе-гадалке в нищую деревню. И дальше начинается полная несуразица...
5. «Дружище Квак спасает Токио»
Ну этот рассказ просто из ряда вон. Я бы назвала его наркотическим бредом.
Сами посудите – к бизнесмену Катагири домой приходит лягушка ростом в два метра, которая просит называть себя «Дружищем Кваком» и сразу же начинает разубеждать бедного Катагири в том, что у него белая горячка. Далее Дружище Квак не спеша рассказывает обалдевшему бизнесмену, что он пришёл спасти Токио от страшного землетрясения, которое «будет ещё сильнее, чем в Кобэ», и погибших предвидится сто пятьдесят тысяч. И далее Дружище Квак предлагает «гениальный план» - спуститься в подземелье Трастобезопасного банка Токио, где, собственно, Катагири и работает, и в том подземелье навалять некоему Дружищу Червяку. Этот Червяк злится довольно часто, и «как рассердится – быть землетрясению». И, чтобы спасти Токио, его нужно замочить.
А дальше начинается сюрреализм.
6. «Медовый пирог»
Немного грустный рассказ о дружбе трёх студентов – Дзюнпэя, Такацуки и Саёко и об их будущем. Рассказ о любви, дружбе и детских сказках про медведей. Причём последнее перекликается с первыми двумя. Ибо медведей было двое, и договориться друг с другом им поначалу было очень трудно. Вначале они враждовали, потом стали друзьями. А медовый пирог, точнее, продажа медовых пирогов стала их общим доходом.
В рассказе также упоминается дядька-землетряс и знаменитый Sandman, он же Песочный Человек. Первый является плодом воображения маленькой дочки Саёко, Сары.
В целом, рассказ весьма добрый, но из головы выветривается со свистом.
Внимания из этой книги действительно стоит, пожалуй, только "Пейзаж с утюгом". И красота, заключённая в заглавном рассказе.
Добавлю фото задней обложки и замечательной вступительной статьи В. Андреева, написанной совершенно неформальным, неакадемическим языком.
Захватывающая пьеса, которая держит читателя в напряжении до самой последней страницы.
Привожу фото задней обложки, вступления Карло Гоцци и заключительного обзора Н. Томашевского.
Две небольшие трагедии, очень сильные по эмоциональной наполненности стиха. В сравнении с античными и средневековыми образцами, написанными на те же самые сюжеты, произведения Корнеля и Расина находят более живой отклик в читательском сердце.
Добавлю фото задней обложки и статьи "Разбор Сида", написанной самим Пьером Корнелем.
По сравнению с изданием стихотворений Гёте из серии "Всемирная библиотека поэзии" эта книга меньше объёмом, соответственно, не позволяет создать столь полной картины впечатлений об этой лирике.
Однако само издание отличается аккуратностью оформления и компактностью, что позволяет рекомендовать его людям, не мыслящим содержания своей сумки без книги и при этом тонко ценящих классическую поэзию.
В стихотворениях великого немца Иоганна Вольфганга Гёте переплетается наивный взгляд на непосредственно окружающие его предметы и явления и глубокое философское прозрение, проникающее в самые потаённые механизмы Вселенной. В его лирике - и буколические мотивы, отличающиеся от буколиков Вергилия краткостью и более яркой образностью; и красивые женские образы, создаваемые всего парой штрихов... Справедливы были те, кто причислял Гёте к немногочисленному списку живописцев слова, истинных...
Серия "Всемирная библиотека поэзии" на порядок выше других лирических серий по своему оформлению и порядку организации стихотворений. В этой книге действительно собраны лучшие переводы стихотворений Гёте, которые позволят составить наиболее яркое и красочное панно впечатлений.
В этой книге напечатаны избранные стихотворения великого немецкого поэта. Незнакомым с лирикой Гёте можно сообщить, что она отличается простотой формы, а значит, легка для восприятия. Стихотворения Гёте воплощают главный принцип всякой уважающей себя поэзии - сказать о великом, используя малые средства, с как можно большей краткостью, не расползаясь мыслью по древу. Отсюда афористичность лирики Гёте, некоторые строчки выглядят как зафиксировавшиеся крылатые выражения ("Когда ты всё...
Если говорить о данном конкретном издании - я бы не рекомендовала эту серию, она не очень эстетично выглядит; грубо говоря, некоторые книги - даже отчасти кустарно.
Куда благообразнее книга, ID которой представлен мной ниже.
Замечательные рассказы.
Добавлю "Спираль времени" и "Профессионала". Последний в юные годы впечатлил меня сильнее всего.
Великий француз.
Расстраивает лишь то, что его тексты [совсем слегка] отдают Рабле. Несмотря на это, Эйкема де Монтеня ни с кем невозможно перепутать.
Маленькие сокровища издательства "Фолио" станут украшением любой полки.
А строки, напечатанные в них, обогатят любую голову и душу.
От Марселя Пруста до Коко Шанель. От Маргариты Наваррской до Франсуазы Саган. Короткие и броские произведения словесного искусства. Вторая половина книги целиком состоит из французских поговорок на языке оригинала с русскими аналогами.
Для любителей Средневековья книга подойдёт как нельзя лучше. Особенно приятно встречать в тексте маленькие свидетельства образованности автора. Варгас умудряется черпать из неведомого источника совершенно незамыленные сюжеты. Правда, есть отголоски самоповторов - с "Человеком, рисующим синие круги": там - исходя из названия, здесь - чёрные перевёрнутые четвёрки на дверях квартир и те же самые убийства. Но на этом сходство заканчивается.
Читается с ощущением вкуса, проступающим...
Читается с ощущением вкуса, проступающим словно из каждой буквы.
Странная книга.
Трудно составить впечатление.
Местами сны похожи на сомнамбулический бред.
Но вызывает множество мыслей. Заставляет фиксировать собственные сны. И думать о том, что через много лет их наберётся на такую же книжку.
Завидую людям, которым сны снятся каждую ночь.
Чему надо воздать должное, так это рисункам Дианы Сергеевны. Местами хохочешь до слёз.
Удивительная книга.
Прочёл до середины - и думаешь, что интригу разгадал, и перед тобой очередной низкопробный одноразовый детективчик. И внезапно пара страниц переворачивают всё действие с ног на голову и понимаешь, что как раз такого исхода в жизни бы предугадать не смог.
Не чтиво. Прекрасный язык, и наверняка это не только заслуга переводчика.
Серия оформлена очень хорошо. Не могу не отметить отличную корректорскую правку. Опечаток нет вообще. Глаз радуется.
Смотрите кино. Торнаторе снял фильм, который вместил в себя гораздо больше, чем эти страницы - яркий, живой, дышащий... из книги есть что выписать, но впечатление от неё через всю жизнь не пронести. А от фильма - возможно.
В данном издании англосаксонской эпической поэмы приятно удивляет база комментариев, подробно описывающая исторический контекст, проблему авторства поэмы и прочие небезынтересные аспекты. Приведу фото вступительной статьи А. Гуревича.
Скандинавский эпос отличается несколько большей оживлённостью повествования, нежели, к примеру, древнеирландский. Немного утомляет, как уже упоминалось одним из рецензентов, обилие имён и разветвлённость генеалогий - но обширная и подробная база комментариев да будет Вам в помощь. Неплохо, в самом деле, тщательно изучить перед чтением собственно текста "Эдды" её, чтобы без проблем ориентироваться в канве эпического повествования.
Издание снабжено прекрасной вступительной статьёй,...
Издание снабжено прекрасной вступительной статьёй, фото которой я привожу.
Это действительно книга, которую ждали и искали. И вот наконец она переиздана.
Странно знакомиться сначала с поздней, а затем с ранней поэзией человека, который творит. Люди, которые Веру знают в основном по "Фотосинтезу", прочитав эту книгу, увидят, что раньше она была другой; та юность, которой она обладала тогда, хлещет из строк эмоциями, жизнью, такой щемяще-яркой жизнью, что захлёбываешься, читая. И форма стихотворений другая - более классические размеры, например. В рифмах...
Странно знакомиться сначала с поздней, а затем с ранней поэзией человека, который творит. Люди, которые Веру знают в основном по "Фотосинтезу", прочитав эту книгу, увидят, что раньше она была другой; та юность, которой она обладала тогда, хлещет из строк эмоциями, жизнью, такой щемяще-яркой жизнью, что захлёбываешься, читая. И форма стихотворений другая - более классические размеры, например. В рифмах сквозит Маяковский, в глубине и осознанности чувствуется рука Учителя-Бродского. Это - в юной Вере. В нынешней появилась мудрость, своя собственная канва; уже не нужны те многочисленные аллюзии, которые в этой книге встречаются через одно стихотворение. Они все - имена, названия - знакомы нам, людям одного с Верой поколения (и чуточку раньше), сиюминутно для нас важны. Иногда их многовато - но только иногда.
Когда собираешься ложиться спать, устав за день, чувствуешь, как просто отваливаются плечи и шея, возьмёшь "Непоэмание" и думаешь: "Один, не больше - и в постель". Проходит десяток... и перелистываешь ещё страницу. А закончив чтение, вернёшься к особо отпечатавшимся на глазных яблоках и в глубине души.
Читайте Полозкову, господа. "Бог следит за ней по сигналу на мониторе - это называется искрой Божьей".
Франсуа Вийон - жемчужина мировой средневековой поэзии. Боготворимый и тончайшими эстетами, и такими же, каким он сам был, стоящими одной ногой в беззаконье, по сей день, по прошествии более полутысячелетия со дня своей гибели, Вийон остаётся неповторимым.
Данное издание включает в себя "Большое завещание", баллады на воровском жаргоне и несколько стихотворений. Оформление его просто великолепно - миниатюрный формат, золотое тиснение, искусственно состаренная бумага, замечательные...
Данное издание включает в себя "Большое Завещание", баллады на воровском жаргоне и несколько стихотворений. Оформление его просто великолепно - миниатюрный формат, золотое тиснение, искусственно состаренная бумага, замечательные графические иллюстрации. Настоящее сокровище, возвращающее читателя в эпоху поздней средневековой Франции.
Предыдущими рецензентами было очень точно описано качество содержания романа. Стоит упомянуть и богатый критический материал, позволяющий оценить текст с литературоведческой точки зрения, и прекрасно составленные комментарии, благодаря которым не приходится блуждать по пражскому путеводителю, латинско-русскому словарю и алхимическим трактатам разных времён.
Наконец, прекрасно и само издание. Серия "Коллекция Гримуар" отличается превосходным оформлением. На этих книгах задерживается...
Наконец, прекрасно и само издание. Серия "Коллекция Гримуар" отличается превосходным оформлением. На этих книгах задерживается взгляд, они станут достойнейшим украшением домашней библиотеки.
Вера Полозкова - совершенно уникальное явление русской поэзии последних лет. Это доказывает огромная волна подражаний, часто скатывающихся до наигранности, пафоса и ничего из себя не представляющего нагромождения метафор. Среди юных девушек стало модно писать "под Верочку", используя в текстах американские имена, неровные непривычные ритмы; и создавать мир так, как это делается в кинематографе.
Истина о том, что оригинал всегда лучше копий, стара как мир. Вера полна тонкого чувства...
Истина о том, что оригинал всегда лучше копий, стара как мир. Вера полна тонкого чувства жизни, свежести - отдельные её строчки светятся, как влажный зелёный лист в солнечных лучах. Её нужно читать хотя бы для того, чтобы прочувствовать мелодии, которые она играет. И "если вдруг услышишь в ночи - подпой".
Читая "Золотого осла", забываешь, что этот роман был написан почти две тысячи лет назад. Живое повествование, нешаблонные герои, бурная эротическая линия, которая, тем не менее, не становится в романе основной, а скорее служит приправой к деликатесу... Наконец, яркий мифологический контекст - в частности, вставные конструкции и длиннейшая среди них - сказка об Амуре и Психее, полная аллегорий, выставляющая богов в непривычном комическом свете. В отличие от большого количества античной...
Издание удобно по формату и очень качественно по офомлению.
Издание великолепно и снаружи, и внутри. Благородное сочетание малахитовых оттенков и золотого тиснения на обложке соответствует монументальности представленных в книге произведений, которые позволяют составить максимально полное представление о сотворивших их авторах (насколько это возможно в переводе).
Публий Вергилий Марон в ранний период своего творчества был близок к эпикурейцам и неотерикам, подражал Катуллу, Лукрецию. Таким образом, личной утопией поэта была жизнь на лоне природы и...
Публий Вергилий Марон в ранний период своего творчества был близок к эпикурейцам и неотерикам, подражал Катуллу, Лукрецию. Таким образом, личной утопией поэта была жизнь на лоне природы и довольствование частной жизнью - это отображается в его первом творении, "Буколиках". Позже, в благодарность за протекцию Октавиана Августа, Вергилий начинает развивать в своих произведениях политический аспект и провозглашать в поэтической форме идеи императора. "Георгики" подразделяются на 4 книги: о хлебопашестве, о Вакхе, о ското- и пчеловодстве. Работа земледельца в высшей степени поэтизируется. В продолжение традиций Гесиода и Лукреция, Вергилий утверждает, что труд имеет и нравственную ценность. Если в "Буколиках" всепобеждающа любовь, то в "Георгиках" - упорный труд.
Что касается главного дела всей жизни Вергилия, "Энеиды", она обладает характером социального заказа. Излагается история Энея, славного предка римских царей, с попутным прославлением Великой Римской Империи и императора Августа в частности, ибо он хотел возвести свой род к Асканию Юлу, сыну Энея, который, в свою очередь, был внуком богини любви и красоты Венеры. Вергилий, кроме того, формулирует предназначение римлян в противовес миссии греков: установление порядка против идиллически прекрасного мышления.
Квинт Гораций Флакк - величайший лирик со сложнейшей стихотворной структурой и техникой. Стиль его крайне непривычен, и не из-за отсутствия рифмы, которая появляется только в эпоху Средневековья, а из-за особой метрической организации. Это своеобразные качели, затухающие колебания маятника, символизирующие человеческую жизнь, её взлёт и угасание. И этот маятник должен остановиться на золотой середине - мера должна быть во всём, и это не только художественный приём, но и основополагающий жизненный принцип.
Сатиры же и послания Горация примечательны тем, что для них характерен живой разговорный язык, а читателю стоит подготовиться к неожиданному повороту мысли.
Потрясающе.
Редкий случай: работа переводчика не всегда достоверно отображает смысл оригинального текста, но не возникает мысли назвать её в связи с этим некачественной. Анненский великолепно обработал тексты классических трагедий. А все несоответствия вынесены в удобные примечания и подробно объяснены.
Действие необыкновенно живо; в нём отсутствует сухая академичность, которая, к сожалению, часто имеет место в античной литературе; даже несмотря на то, что сюжеты трагедий давно известны,...
Редкий случай: работа переводчика не всегда достоверно отображает смысл оригинального текста, но не возникает мысли назвать её в связи с этим некачественной. Анненский великолепно обработал тексты классических трагедий. А все несоответствия вынесены в удобные примечания и подробно объяснены.
Действие необыкновенно живо; в нём отсутствует сухая академичность, которая, к сожалению, часто имеет место в античной литературе; даже несмотря на то, что сюжеты трагедий давно известны, повороты сюжета способны удивлять и захватывать. Перед взором предстаёт отыгрыш трагедии на сцене греческого театра.
Даже при чтении произведения, в котором нет ни одного положительного героя, возможно возникновение симпатии действию в целом. Авторское мастерство несомненно и неоспоримо.
"Ведь если зло - игрушка знатных, разве
В толпе оно не станет божеством?"
Среди нескольких книг Гришковца, которые я читала, эта - лучшая. Со спектаклями сравнивать не буду, ибо литература и театр - совершенно разные вещи.
Неслучайно программа, которую Евгений когда-то вёл на СТС, называлась "Настроение". Не всегда, но он умеет создавать его. И это созданное будто бы из ничего и с какой-то невообразимой простотой настроение не отпускает от страниц романа, пока он не дочитан. Не вызывает раздражения от попеременного пафоса происходящих в книге событий, от...
Неслучайно программа, которую Евгений когда-то вёл на СТС, называлась "Настроение". Не всегда, но он умеет создавать его. И это созданное будто бы из ничего и с какой-то невообразимой простотой настроение не отпускает от страниц романа, пока он не дочитан. Не вызывает раздражения от попеременного пафоса происходящих в книге событий, от каких-то ненужных якобы слов, от лишних восклицательных знаков и нецензурщины... нет раздражения, есть сочувствие. Есть соучастие. Есть даже капелька сотворчества. Представляешь: а как бы я играл в Хемингуэя? А мог бы я так безумно и так по-настоящему хоть раз в своей жизни любить женщину? А кем бы я был, если бы жил в Москве? А есть ли в моей жизни вещи, которые за короткий срок вынесли вместе со мной столько же, сколько эта несчастная и бывшая некогда белой Санина Рубашка?
Когда вам хочется отдохнуть от серьёзной литературы и не ощутить по отношению к себе презрения; когда мир вокруг вас резко дал трещину и начал постепенно сходиться обратно, но вы всё равно боитесь сойти с ума - откройте форточку, лягте на диван, задёрните шторы, включите лампу и возьмите в руки "Рубашку". Вам станет легче.
Незаменимая вещь для школьника или студента-гуманитария. Огромный объём информации, грамотно систематизированный и умещающийся в одной достаточно компактной (по крайней мере, не обладающей пугающей толщиной) книге. Включены и общие правила, и исключения из них. Всё очень подробно расписано.
Лучше не заниматься долгими поисками, а остановить свой выбор именно на этом справочнике. Соотношение доступной цены и высокого качества.
Роскошное оформление для бессмертных текстов в лучших переводах. Одно слово - Книга. Такую хочется беречь, ибо прикосновение к ней, даже простой "зрительный контакт" меняет настроение, лишает движения резкости, очищает мысли от скверны...
и вознаграждён будет всякий прошедший испытание сложнейшими перипетиями гомеровского повествования.
Незаменимая книга. И для ребёнка, которому наряду с русскими народными и зарубежными сказками, исландскими сагами и прочими произведениями народного творчества не грех прочесть древнегреческие мифы. И для студента-филолога (являюсь таковым сама), коему необходимо анализировать поэтику мифологических образов. И для взрослого состоявшегося человека - помогает отвлечься, ибо мир, пересказанный и систематизированный Куном, затягивает. Несмотря на то, что когда мы говорим о Древней Греции, не стоит...
Мифы всё-таки остаются спустя столетия загадочно красивыми. Первобытно прекрасными, если можно так сказать.
В книге представлены все семь циклов мифов.
1) "Боги"
2) "Герои"
3) "Аргонавты"
4) "Троянский цикл"
5) "Одиссея"
6) "Агамемнон и сын его Орест"
7) "Фиванский цикл"
Под одной обложкой объединены роман "Волны" и повесть "Флаш" английской писательницы-модернистки Вирджинии Вулф. Книга была прочитана мной в 15 лет и тут же заняла место апофеозно гениальной.
Роман и повесть сошлись на почве неординарности. "Волны" - довольно сложный, построенный на бесконечных цепях образов, и картинах, и даже чуть ли не музыкальных эпитетах; очень экспериментальный роман. "Флаш" - "своеобразная литературная шутка": биография...
Роман и повесть сошлись на почве неординарности. "Волны" - довольно сложный, построенный на бесконечных цепях образов, и картинах, и даже чуть ли не музыкальных эпитетах; очень экспериментальный роман. "Флаш" - "своеобразная литературная шутка": биография реально существовавшей английской поэтессы XIX столетия, поданная читателю через восприятие её любимца - чистокровного коккер-спаниеля Флаша.
"Флаш" создавался Вирджинией как своеобразная передышка в промежутке между написанием сложных, глубоких романов. "Волны" несколько раз редактировались автором, а когда увидели свет - вызвали очень неоднозначную реакцию у критиков и читателей. Впоследствии, уже после смерти Вулф, "Волны" были признаны едва ли не самым гениальным романом писательницы.
"Волны" никоим образом нельзя причислить к лёгкому чтению. Роман требует от читателя полного погружения и самоотдачи. Нужно сказать, по композиции это произведение очень и очень необычно. "Волны" разделены на девять глав безумно живописными и прекрасными пейзажными зарисовками, всегда отображающими море, берег. Сами же главы представляют собой сплошные чередующиеся монологи главных героев.
В немыслимо красивых словесных "гребнях" словно угадывается необычная авторская подпись Вирджинии Вулф, как эмоция, выраженная в образах волн или солнечных лучей.
Роман повествует о шестерых людях, шестерых друзьях. В принципе, как и "Флаш", он является своего рода биографической лентой, но на этом сходство исчерпывается.
Трое мужчин и три женщины на протяжении своих жизней ищут себя, расходятся и соединяются вновь, как части одного целого, в то же время являясь очень разными. В романе меня поразило искусство Вулф, способность создать абсолютно разных персонажей, с радикально отличающимися характерами и мировоззрениями - и всё же оставить некую связующую нить, практически неуловимую для читательского взора.
Бернард. Почему-то мне показалось, что этого героя Вирджиния любила в особенности. Не могу сказать, что он показан глубже остальных, да и проявлений авторской любви в тексте как таковых не заметить. Но всё же его монологи более обширны, интересных мыслей в них иногда встречается очень и очень много. Именно пространственным монологом Бернарда завершается роман.
Актёр. Он весь, целиком состоит из придуманных фраз, без рождения коих у него не проходит и дня, из образов героев книг, которые он когда-то читал, а сам он, в наибольший по величине период своей жизни - лорд Байрон.
Рода. Непостижимая женщина. Одинокая, пугливая, очень изменчива и немного инфантильна. Всегда боялась этой жизни и в конечном итоге ушла из неё добровольно. Она действительно была "не такой".
Рода очень мила и трогательна, как бывает трогателен хрупкий узор снежинки. В её сумбурности нет путаницы или отсутствия смысла, в её отчуждённости нет места полному отшельничеству, а страхи её не являются паранойей.
Луис. Этого парня на протяжении всего романа сопровождает комплекс из-за его австралийского акцента и фраза (а в речи других - воспоминание о фразе) "Мой отец - брисбенский банкир". Он связал свою жизнь с бизнесом, всё у него было собранно и аккуратно. Однако тот факт, что Рода некоторое время была его любовницей, о многом говорит. Он, как и она, потерян и одинок.
Джинни. Обыкновенный нарцисс, для которого практически ничего, кроме собственной внешности, не имеет значения. Она любит, чтобы ей восхищались. Она просто не может оставаться без внимания. По прочтении романа я испытываю к ней антипатию, ибо она пуста. В ней нет той глубины, что есть в Бернарде, Роде или Невиле...
Сьюзен. В облике - твёрдость. В зелёных глазах - то же самое. кажется, она должна была стать адвокатом или бизнес-вумен. Но она выбрала спокойную и размеренную жизнь в деревне, с детьми и мужем. Без сумбурности. Без суеты. Она симпатична мне именно твёрдостью своего характера, неизменностью убеждений, постоянностью чувств и неким прагматизмом.
Невил. Пусть его слова всё скажут за меня.
"- Люди идут, идут. Но ты не станешь разбивать моё сердце. Ведь только на этот миг, один-единственный миг - мы вместе. Я тебя прижимаю к груди. Пожирай меня, боль, терзай своими когтями. Рви на части. Я плачу, я плачу".
Читатель, очарованный, рука об руку с каждым из шестерых проходит их путь от детства до старости. Переживает каждое событие "внешнего мира": новая встреча, женитьба Бернарда, смерть Персивала (общего друга), гибель Роды - так, как будто это происходит с близкими ему людьми. Текст "волн" затягивает, завораживает. А некоторые фразы поневоле навсегда врезаются в память.
Я рекомендую именно этот роман всем людям, в чьих душах процентное содержание романтики превышает 40%.
Повесть "Флаш" и по композиционному строению, и по эмоциональной окраске радикально отличается от "Волн". Жизнь английской поэтессы Элизабет Баррет-Браунинг показана не от лица, но через восприятие её пса Флаша. Поэтому эту повесть ни в коем случае нельзя причислить к "Бетховену", "Гарфилду" и прочим подобным творениям. Она написана изысканным и утончённым языком, очень легко, практически влёт, читается и воспринимается на ура.
Помимо биографических подробностей из жизни Элизабет читатель узнаёт и о судьбе Флаша, о его переживаниях, отношениях с хозяйкой и окружающими людьми (и немного - собаками), о печалях и радостях чистокровного коккер-спаниеля.
Местами смешная, местами трогательная до слёз, повесть будет интересна любому.
Приятно удивляет статья Н. Морженковой, данная в качестве послесловия. Морженкова рассказывает и о самой Вулф, и подробно разбирает каждое её произведение. Эта статья поможет лучше понять роман "Волны" и его замысел, уяснить для себя некоторые детали, а также взглянуть на повесть "Флаш" глазами опытного литературоведа.
Прекрасная книга для того, чтобы начать знакомство с Вирджинией Вулф.
Американец, обладающий слегка нездоровым интересом к гомосексуальным отношениям, сумел написать превосходный многослойный роман.
Мозаичные кусочки жизней трёх совершенно разных и в чём-то всё-таки похожих женщин, одна из которых - великая английская писательница XX века Вирджиния Вулф, другая - американская домохозяйка Лора Браун, упоённо читающая "Миссис Дэллоуэй", третья - Кларисса Воган, которую совсем не случайно зовут так же, как главную героиню вышеупомянутого романа Вулф.
С...
Мозаичные кусочки жизней трёх совершенно разных и в чём-то всё-таки похожих женщин, одна из которых - великая английская писательница XX века Вирджиния Вулф, другая - американская домохозяйка Лора Браун, упоённо читающая "Миссис Дэллоуэй", третья - Кларисса Воган, которую совсем не случайно зовут так же, как главную героиню вышеупомянутого романа Вулф.
С каждой новой страницей - новое осознание кошмарного по глубине переплетения трёх разных судеб. Любовь складывается из пережитых из-за неё страданий, смерть кажется вымученной и почему-то - немного светлой.
Тем не менее, на моей памяти "Часы" - единственная книга, о которой можно сказать, что её экранизация удалась лучше самого романа.
Этот роман Пелевина стоит иметь в домашней библиотеке, но если для вас имеет значение примитивное оформление обложки данного издания, лучше остановите свой выбор на другом. Хотя, пожалуй, кроме вырезанного и нашлёпнутого лакированного волка, жаловаться не на что. Если говорить о внутреннем оформлении - удобная для восприятия гарнитура шрифта, сноски и комментарии даны непосредственно на странице упоминаемого слова или строки из песни (а не в конце книги, как это часто бывает), бумага белая,...
По поводу содержания книги мне нечего добавить к предыдущим рецензентам. И наверняка окажется лишним, учитывая, что разговор идёт о Пелевине, следующее примечание: осторожно, ненормативная лексика.
В этой книге - всё, что характерно для замечательных романов Марии Семёновой. Увлекательный сюжет, прекрасный слог, пояснительные сноски (порой написанные с долей авторского юмора).
Именно это издание отличается приятной гарнитурой и оформлением в целом - в отличие от многих издательски-бездушных книг, эта свёрстана человеком, любящим своё дело в целом и, не исключено, данный текст в отдельности. Бумага желтоватая, но с потрясающим запахом. Книга словно дышит.
Очень жизненно, в меру цинично, ужасно смешно и крайне печально. Заяц - настоящий симпатяга и абсолютная сволочь. Must have.
Необыкновенно светлая, исполненная веры книга. Читается влёт, но рекомендую не спешить. Это произведение стоит того, чтобы задержаться на его страницах. Особенно в том случае, если в тисках каменных джунглей и повседневной суеты вы чувствуете, что с вашей верой что-то происходит. Что-то неправильное.
Помогите ей. Она тоже нуждается в питании и поддержке. "Мои посмертные приключения" станут для неё *и для вас, разумеется* и тем, и другим.
*сугубо личное мнение*
Плоский юмор. Невыразительные персонажи, многие - так и вовсе примитивны. Нединамичный сюжет. Терри Пратчетт - вовсе даже не великий писатель.
Если душа алкает юмористического фэнтези - вперёд за ярко-рыжими книгами Макса Фрая. А на этого американизированного британца деньги не тратьте.
Не знаете, что почитать?