Внутренний монолог персонажа, описание внешности, пейзажа и интерьера — все это неотъемлемая часть художественного текста. Так автор создает атмосферу, рассказывает о героях, их финансовом положении, эмоциональном состоянии, этических взглядах. А что насчет еды? Что любимое блюдо может рассказать о персонаже? Как описание ужина раскрывает семейные взаимоотношения, а незамысловатый обед демонстрирует мировоззрение?

«Лето Господне». Еда как зеркало эпохи и традиций

Роман «Лето Господне» Ивана Шмелева — это автобиографическое произведение, описывающее жизнь купеческой семьи глазами маленького мальчика. В книге большое внимание уделяется православным традициям и русскому укладу и быту конца 19 века. Церковные службы, молитвы, традиционные постные и праздничные блюда — обо всем этом Шмелев пишет с теплотой и любовью.

Вот как он рассказывает о богатом семейном ужине на Рождество: «Блины тоненькие, с пупырышками, как солнышки; мед душистый, масло топленое, икры — три вида, капуста квашеная хрустит, и селёдочка домашняя, и грибочки в сметане, и уха с осетриною, и стерлядка пареная, и жаркое в горшочке… всё пышет, дымится, пахнет, и чай уже с самовара — с мятой, с баранками, с вареньем клубничным… А батюшка скажет: „Слава Богу за всё!“ — и у всех в душе тепло и радостно».

Такое описание заставляет читателя не только облизнуться от удовольствия, но и показывает торжественность Рождественского праздника, который считается очень важным в православной культуре. Рождество знаменует окончание одного из самых длинных постов, когда, наконец, можно насладиться разнообразием пищи.

Богатство стола демонстрирует состоятельность купеческой семьи, которая позволяет себе различную рыбу, мясо, масло и другие дорогие продукты.

О пище в строжайший Великий пост Шмелев рассказывает не менее аппетитно: «Постные щи с грибами — с кислинкой, с лаврушкой, с маслицем — какие вкусные! И хлеб горячий… и всё с молитвой, с благодарностью. Едим в тишине. Нянюшка перекрестится, шепчет: „Господи, насыти убогих…“ — и слеза у неё…».

Описывая убранство стола, автор показывает, насколько неразрывны в русской культуре духовные и бытовые стороны жизни. Еда — это часть религиозной и национальной традиции, семейный уют и сословный уклад.

«Старосветские помещики». Еда как образ жизни

В повести Николая Гоголя «Старосветские помещики» трапезы отражают добродушие и традиционный образ жизни главных героев — Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны. Их мир прост и понятен, а радости земные и незамысловатые. Гоголь с нежностью и добрым юмором рассказывает об сервировке стола, подчеркивая, насколько большое значение герои придают пище: «Пульхерия Ивановна знала толк в кушаньях; она умела сготовить сотни разных яств. У ней всякий гриб имел своё назначение: одни шли сушиться, из других делался квас, из третьих — особая похлебка, в которую не входило ничего, кроме грибов и сметаны».

Еда у Николая Васильевича превращается в метафору вечного покоя. В этом «старосветском» образе жизни нет места переживаниям и суете, только блаженство вечного застолья. Гоголь смакует восторг героев: «Что за обеды! что за ужины! какие кушанья — всё то сытно, всё то вкусно, всё то рождало аппетит».

Драматичность финала раскрывается в том числе через потерю «райского» уюта, который царил у супругов. Со смертью Пульхерии Ивановны уходит и гармония домашнего быта. Приемы пищи как особый ритуал уходят из семейной традиции: «Дом опустел, и не стало тех обедов, ужинов, пирогов и вареников… всё как-то исчезло и стало иным». «В поисках утраченного времени».

Запахи и вкусы как воспоминание и эмоция

В цикле романов «В поисках утраченного времени» Марсель Пруст изобрел феномен, который в будущем начнут активно использовать психологи. «Эффект мадленки» или «эффект Пруста» — это способность запахов непроизвольно пробуждать воспоминания о конкретных событиях: путешествии, прогулке, встрече.

В части «По направлению к Свану» герой-рассказчик съедает кусочек печенья мадлен, размоченного в чае. Аромат и вкус сладости заставляют его вспомнить о детских летних каникулах в Комбре, где героя угощала мадленками его тетя: «И только когда я узнал вкус чая с мадленкой, вкус, который и был вкусом того кусочка мадленки, который по воскресеньям утром в Комбре давала мне тетя Леони, и вкус того чая, в который она его макала, — только тогда воспоминание об этом воскресном утре возникло во мне».

Кроме того, у Пруста еда — это важная часть светской жизни. Обеды у Сваннов, в доме Германтов, у герцогини де Герман — всегда театр, где обсуждают моду, сплетни, политику. «Ни один из гостей не смотрел на кушанья: каждый был занят тем, как он ест, и тем, как он выглядит, когда ест». Еда лишена первостепенного назначения, ей не насыщаются, не наслаждаются, она лишь повод для светских встреч.

Пруст создает контраст. Еда может стать как важной частью теплых воспоминаний, так и предлогом для чего-то приземленного, низменного.

«Анна Каренина». Еда как отражение мировоззрения

У Толстого еда — это художественный инструмент, с помощью которого писатель подчеркивает различие между естественным и вычурным, народным и светским. Приемы пищи становятся своеобразным маркером социального и нравственного уклада персонажей, их ценностей и искренности.

В «Анне Карениной» Толстой через описание трапезы противопоставляет праздный образ жизни Стивы Облонского и Константина Левина. Встретившись в ресторане «Англия», они решают, чем отобедать. Облонский ведет разгульную, насыщенную плотскими радостями жизнь. Он предлагает не мелочиться и начать с изысков.

«— Так что ж, не начать ли с устриц, а потом уж и весь план изменить? А?

— Мне все равно. Мне лучше всего щи и каша; но ведь здесь этого нет.

— Каша а-ля рус, прикажете?»

Левин ведет скромную, простую жизнь, и потому аскетичен в еде. Он предпочитает обычную традиционную русскую кухню.

Стива Облонский, напротив, не просто любит еду. Он прекрасно в ней разбирается. Выбор блюда для Облонского — особый ритуал, который наполняет его жизнь удовольствием. Гедонизм Стивы распространяется на все аспекты жизни, и еда играет одну из лидирующих ролей.

«— Нет, без шуток; что ты выберешь, то и хорошо. Я побегал на коньках, и есть хочется. И не думай, — прибавил он, заметив на лице Облонского недовольное выражение, — чтоб я не оценил твоего выбора. Я с удовольствием поем хорошо.

— Еще бы! Что ни говори, это одно из удовольствий жизни, — сказал Степан Аркадьич. — Ну, так дай ты нам, братец ты мой, устриц два, или мало — три десятка, суп с кореньями…

— Прентаньер, — подхватил татарин. Но Степан Аркадьич, видно, не хотел ему доставлять удовольствие называть по-французски кушанья.

— С кореньями, знаешь? Потом тюрбо под густым соусом, потом… ростбифу; да смотри, чтобы хорош был. Да каплунов, что ли, ну и консервов».