Под Новый год и Рождество чернильное сердце читателя просит особенных историй. Если вкратце — таких, что вернут нас в детство, когда Дед Мороз еще существовал, елка казалась бесконечно высокой, а желания были выполнимы. При этом хочется обойтись без совсем уж неприличных сентиментальностей и прочих специальных рождественских аттракционов. И пока праздничные истории водят хороводы под елочкой, нас интересует кое-что другое. Святочные рассказы и их наследники — истории, где зимняя темнота уживается с яркими огнями праздничных дней.

 

Начнем путешествие издалека — с викторианской Англии. Тут все довольно очевидно. Эта Англия страшная и сказочная одновременно, населена не только людьми, но и различными духами, и давно превратилась в литературно-эстетический феномен. Что читать в первую очередь? Мы предлагаем вернуться к корням и взять с полки Чарльза Диккенса! Конечно, мы знаем его рождественские произведения (например, «Рождественскую песнь в прозе»). Но, сказать по правде, любой упоительно длинный текст Диккенса хорош для темных зимних времен. Драматические приключения благородных героев, случайные судьбоносные встречи и мрачные злодеи. Своевременное воздаяние и непременный горячий чай — вот волшебство холодных дней. Именно в диккенсовских фантазиях черпали вдохновение Джоан Роулинг и Донна Тартт. Полифонический «Щегол» — это не только роман про потерю или художественное исследование того, как искусство воздействует на нас. Это еще и неклассический святочный рассказ о мальчике, которому дается шанс немного выправить свою взорванную жизнь.

 

Вы заметили, что в какой-то момент Шерлок Холмс стал почти что телевизионным Дедом Морозом? В последние годы шерлокомарафоны становятся новогодней традицией, и праздничный стол хозяйки готовят под утешительное завывание собаки Баскервиллей. И в этом есть своя логика. Английский гениальный детектив — вполне себе святочный персонаж, спасающий девиц из беды, сотворяющий чудеса фактически из воздуха, наконец, воскресающий на радость друзьям, верным читателям и телезрителям. Есть что-то удивительно успокаивающее в его образе. Возможно, это логика Холмса, проницающая викторианский сумрак окружающей жизни и дающая надежду на простоту, разгадку и удовлетворительный финал книжного бытия. Ну, а лучшим «Шерлоком» под елкой станет парадное издание «Лабиринт Пресс», почти что вручную собранный оммаж любимому герою, который можно и нужно читать всей семьей.

Если по каким-то причинам с книгами Конан Дойла у вас не сложилось, то ему на замену спешит на «Восточном экспрессе» Эркюль Пуаро. Один из главных детективов Агаты Кристи был недавно переосмыслен Кеннетом Браной и представлен в виде заснеженного бала-маскарада с Эркюлем Пуаро в роли Немезиды.

Еще один необычный рождественский странник, появляющийся на наших экранах и страницах книг, — это Доктор Кто. Куда бы приключения не заносили повелителя времени и его спутников, они находят возможность отметить праздник, даже если их поджидают не только рождественский гусь и фруктовый кекс. Кстати, российские зрители смогут отпраздновать Рождество в компании Питера Капальди, Стивена Моффата и Марка Гэттиса. Последний выход Двенадцатого Доктора — эпизод «Дважды во времени» будет транслироваться в кинотеатрах.

 

 

От романтичных историй про снегопад и вечную любовь частенько случается книжное несварение. Но если хочется чего-то несбыточного, то стоит обратить внимание на крепкий роман про экстремальные нагрузки «Между нами горы» и зимнюю прозу Сары Джио. Мы же, пожалуй, предпочтем компанию «Белой мглы» Кена Фоллетта. Зима и вирусные заболевания, возведенные в абсолют, — весьма актуальное чтение.

 

Теперь уже написание бумажных писем перевращается в игру, детскую забаву. Письма пишут Деду Морозу или в рамках посткроссинга. А вот для Сары Юнгкранц поворотным моментом в жизни стало послание, отправленное Астрид Линдгрен, на которое та ответила. Это послужило началом эпистолярной дружбы, длившейся 30 лет. Прочитав эту переписку, уже невозможно воскликнуть «Чудес не бывает!». Да вот же они, самые настоящие.

 

Не верите в Деда Мороза, превратившегося из могущественного духа природы в сомнительный коммерческий проект? У нас есть достойные кандидаты на замену. Во-первых, представляем единственного и неповторимого Санта-Хрякуса, творение Терри Пратчетта. Пожалуй, так зло и точно шутить о праздничных персонажах и традициях мог только он. Ему же принадлежит не менее любопытный персонаж — Господин Зима, вступающий в сложные отношения с Тиффани — героиней подросткового цикла сэра Терри (вечные трудности перевода: у Пратчетта смерть и зима — отчетливо мужские фигуры).

К детям и подросткам обращается Филип Пулман, но тут обольщаться не стоит. Вымороченный и местами вымороженнный мир «Темных начал» не всякому взрослому по зубам. Зато зимние дни (и особенно зимние ночи) — отличное время для пересказывания древних историй. Вот и Нил Гейман погружается в обледеневший мир «Скандинавских богов», хтонических чудовищ и ледяных великанов.

 

 

В конце года мы особенно нуждаемся в изменении нашей жизни. «Милые кости» и «Книжный вор» выводят на сцену саму смерть, которая (как и у Пратчетта) поднимает ставки повествования особенно высоко. Она сообщает тексту ту серьезность, которая выхолощена современной культурой из взрослого праздничного чтения. А ведь у детей есть и «Девочка со спичками», и ничем не уступающий ей «Мальчик у Христа на елке»!

Вместе с образом смерти приходит надежда и на то, что наша жизнь сможет обновиться, и на то, что когда-нибудь все будет по-прежнему. Для хорошего святочного рассказа нужна темнота и тени, на границах с которыми вспыхивает свет надежды. Вспыхивает и преображает не только героев, но и тех, что читает о них.