Лучшие рецензии автора | Рейтинг |
Неудобное прошлое. Память о государственных преступлениях в России и других странах | +416 |
В поисках утраченного времени. В 2-х томах | +355 |
Волшебник Изумрудного города | +227 |
Легенда об Уленшпигеле | +164 |
В поисках утраченного времени. В 2-х томах | +146 |
Александр Александрович Половцев (1832–1909), чьи дневники я рассматриваю в этой рецензии, был родом из дворянской семьи, отец – чиновник средней руки. Получил хорошее образование. В 1851 г., после окончания Императорского училища правоведения, поступил на службу в Сенат. Сделал неплохую карьеру, с 1873 г. сам стал сенатором. Об этой службе и идет в основном речь в его дневнике. Женился на внебрачной дочери в. к. Михаила Павловича, очень богатой женщине. В отличие от абсолютного большинства...
Серьезно занимался астрономией, был одним из основателей, позже – председателем Русского исторического общества. В 1883–92 гг. – государственный секретарь (управлял Государственной канцелярией при Государственном совете), имел прямой доступ к императору, которого хорошо знал еще наследником. В отставку ушел добровольно, активно работал в Госсовете. Был сторонником конституционной монархии английского образца, но с Александром III вполне уживался.
Очень критично оценивает правление Николая I, с конца 1860-х гг. осуждает за непостоянство и плохую кадровую политику Александра II. Много рассказывает о взяточниках, причем самого высокого полета, и о том, как им всё сходило с рук. Не менее ценен и содержателен взгляд Половцева на последние годы правления Александра II, осуждавшего императора как правителя, так и человека (роман с кн. Долгоруковой). Слабость власти, злоупотребления мелких и высокопоставленных чиновников, воровство всех и вся. Столь же значимо описание Половцевым сложного переходного периода, пришедшегося на конец правления Александра II и начало царствования Александра III, первые годы пребывания у власти которого казались мемуаристу потерянными.
Каждый год Половцев ездил летом отдыхать за границу, о чем подробно рассказывал в дневнике – это читать не так интересно.
Есть предположение, что данный дневник создавался для потомков, с расчетом на публикацию. О себе и своей семье Половцева почти ничего не пишет, его записи – это описание трудов и дней государственного деятеля. Подробно фиксирует разговоры с различными людьми, конспектирует заседания разнообразных совещаний и комиссий. Это, а также и другие сведения, представленные Половцевым, точны и нередко уникальны. Даже цитируя слухи, он указывает, что, от кого и когда слышал.
Первый том включает дневники 1859–77 гг., от пяти до 85 стр. на год. Второй том – дневники 1878–82 гг., объемом от 35 до 210 стр. (последнее – это дневник 1881 г.). Основная часть – почти 400 стр. из 490 – это записи 1880–81 гг. В первом томе примечания занимают 100 с лишним страниц, во втором – 80 стр. Второй том содержит также биографический комментарий и именной указатель. В первом томе даны две вводных статьи об авторе и его дневнике от трех составителей (на 20 стр.).
Фрагменты дневника печатались в журнале «Красный архив» в 1923–33 гг., причем с ошибками. В 1966 и 2014 гг. вышли дневники более позднего периода (1888–1909 гг.).
Данное издание - очень ценный и авторитетный источник, используемый всеми исследователями этого периода. Но до начала 21 в. материалы о дневниках Половцева ограничивались лишь отдельными статьями. Одна из составительниц – О. Ю. Голечкова – защитила в 2013 г. кандидатскую диссертацию по Половцеву, а в 2015 г. на основе ее вышла монография о нем. Двое других ее коллег также выпустили свои статьи о Половцеве и его работе.
Стильное оформление. Иллюстраций нет. Тираж не указан. Чуть расширенный формат. Тома толстые и тяжелые, читать их не вполне удобно.
Уверенно рекомендую этот увесистый двухтомник всем интересующимся историей нашей страны в 1860-80-е гг.
© Как много писателей, как мало читателей…
Данная книга родилась из проекта "Без железного занавеса". Инесса Плескачевская (1969-), бывший дипломат и действующий журналист, родом из Белоруссии (сейчас живет в Чехии), на протяжении пяти лет (2014-19 гг.) лично проводила все свои интервью, которые было где проще, где сложнее
организовать, с десятками жителей Восточной Европы. Целью проекта было рассказать о бывших соцстранах (Болгарии, Венгрии, ГДР, Польше, Румынии и Чехословакии) и людях, прошедших, как и автор, через...
организовать, с десятками жителей Восточной Европы. Целью проекта было рассказать о бывших соцстранах (Болгарии, Венгрии, ГДР, Польше, Румынии и Чехословакии) и людях, прошедших, как и автор, через революцию и изменение сознания и жизни. Намерением И. Плескачевской было поговорить с теми, кто вырос при социализме, и с теми, кто его уже не застал, посмотреть, что случилось с известными на весь соцлагерь предприятиями и отраслями - кто из них смог пережить перестройку и переход на рыночные рельсы, а кто нет.
Автор Инесса Плескачевская, журналистка из Белоруссии, рассматриваемый ею период застала старшеклассницей/студенткой. О самих революционных событиях рубежа 1980-90-х гг.
сознательно ничего не пишет и не анализирует их причины и последствия. Итогом всех этих трудов стала работа под названием "Братья по лагерю. Куда ушла Восточная Европа?", вышедшая в Москве в 2022 г. Рассматриваемая публикация - это переиздание. Информация в основном дана на середину 2010-х гг., но везде, где можно и нужно, уточнена на 2024 г.
Более всего мне понравился первый раздел - про Болгарию. Здесь больше всего, по сравнению с другими частями, дано взгляда с низу, обычных людей, которые искренне и без претензий
делились своим мнением. Чуть менее интересен был раздел про ГДР/ФРГ (я этого не ожидал). Совсем не интересно было читать интервью с венграми, где собеседниками И. Плескачевской
выступали преимущественно крупными руководители (политики, топ-менеджеры государственных и частных компаний), ни одного простого человека. Любопытно, что Румыния оказалась самой
закрытой страной, где с И. Плескачевской не согласился общаться ни один политик, да и простые румыны, кроме деятелей культуры и предпринимателей, не пошли на диалог. А те, кто пошел,
предпочли делать это анонимно. Чехословакия дает, с одной стороны, грустный образец разрушения единой страны из-за политических амбиций и предвзятого отношения к другим народам
(чехи не хотели больше кормить, как они считали, словаков, а те из гордости не стали настаивать, что вместе было бы лучше - с чем сейчас согласны обе стороны), а с другой - много интересных историй успеха местных предпринимателей, в частности, в сфере ИКТ, где чехи и словаки преуспели еще в 1980-е гг.
Состоит из шести частей. В каждой части - от 5 до 17 интервью, объемом от полутора до 15 стр. (в среднем - по пять страниц). Каждая страна заняла от 50 до 80 стр. текста (больше всего пришлось на Польшу). При всем акценте на страны бывшего соцлагеря И. Плескачевская много пишет про СССР и РФ, что выглядит уместно. При этом все эти страны выглядят как зеркало происходившего тогда и в нашем государстве. Автор предлагает много ценного анализа, цитирует различных экспертов.
На нескольких примерах подтверждается (причем из уст интервьюируемых) вывод, что если ранее решения принимались не в Берлине или Праге или Софии, а в Москве, то теперь это делается в Брюсселе или/и Вашингтоне, и европейская бюрократия и партийная машина столь же безлика и индифферентна к нуждам отдельных стран, как и советская, так что выигрыш не столь очевиден... И еще: различные (бывшие) крупные политики поведали, что в 1990-е гг. ЕС строил отношения с бывшими соцстранами не как с равными, а формировал их под свои интересы, где правила диктовали Англия, Франция и Германия. Кроме того, опять же на примере разных стран показан корыстный лик капитализма: пришедшие европейские и международные компании разорили во всех новых государствах различные отрасли и предприятия исключительно ради ликвидации конкурентов, так что теперь в Болгарии, Словакии, Венгрии и других странах многую свою традиционную аграрную продукцию не выпускают (болгарские помидоры и перец, напр.), а ввозят из-за границы.
Большинство собеседников И. Плескачевской признаются, что рубеж 1980-90-х гг. был периодом невероятного, невозможного счастья, когда не было еще рынка, но уже не было цензуры.
Казалось, что всё плохое уходит и наступает свобода. Выяснилось и другое - многие люди (особенно из тех, кто постарше) не смогли перестроиться и остались жить при социализме, пусть и мысленно.
Что мне понравилось в этом издании? Это прежде всего интересно, познавательно, литературно качественно написанный текст. Автора здесь и много, и не много, она хороший собеседник, умеющий и просто послушать, и поддержать разговор.
Среднее оформление (твердый переплет, пухлый офсет). Есть вклейка с цветными фото. Тираж 2000 экз.
Очень рекомендую данный труд всем интересующимся историей Восточной Европы в конце 20 - начале 21 в.
© Как много писателей, как мало читателей…
Александр Константинович Воронский (1884-1937) - русский революционер-большевик, писатель, литературный критик и теоретик искусства. Когда-то его имя было известно в широких литературных кругах, он занимал важные посты в издательствах в объединениях (журнал «Красная новь», группа «Перевал»), но уже с конца 1920-х гг., из-за участия в оппозиции на стороне Троцкого, был смещен и разжалован, после покаяния прощен, поработал редактором и писателем, но - очевидный итог для 1937 г. - расстрелян....
По-хорошему, печатное наследство Воровского сегодня интересно в основном лишь историкам литературы. За одним исключением – это его замечательные воспоминания «За мертвой и живой водой». Написанные в годы опалы, в 1927–29 гг., они выходили по частям на рубеже 20-30-х гг., а полным изданием в 1934 г. После расстрела Воровского его творчество было предано забвению и стало постепенно возвращаться только после его реабилитации. «За мертвой и живой водой вышли» в 1970 г. и вновь пропали до 2008 г.
К рассматриваемому изданию есть толковое предисловие С. М. Соловьёва, канд. филос. наук, главного специалиста Российского государственного архива социально-политической истории (на 20 стр.) о А. К. Воронском и его трудах. Нет никаких комментариев, что плохо, потому что без них даже подготовленному читателю будет сложно разобраться.
Это весьма талантливо, хоть и субъективно написанная книга, где автор не скрывает своих убеждений, но допускает сомнения и делится чужими (и чуждыми ему) взглядами. В этом отношении я нашел много общего с воспоминаниями Н. И. Бухарина, младшего современника Воронского, под названием «Времена» написанными им в тюрьме.
Россия начала 20 в. показана глазами молодого революционера, увлекшегося левыми идеями в семинарии, где он учился как сын священника (обычный путь для многих тогдашних эсдеков и эсеров). Был арестован, полгода провел в тюрьме, где было, в принципе, нормально. Воровский, в отличие от Бухарина, не мажет «проклятый царский режим» исключительно черной краской. Он, скорее, даже показывает его как слабый и неспособный, кроме как грубой силой, бороться с революцией. Полицейские и жандармы в массе своей не злые и недалекие. Сыщики из охранки глупы, в тюрьмах администрация идет политическим на уступки. В общем, жить можно.
Освобожденный из тюрьмы, Воронский через три месяца опять попался и был оправлен в ссылку в Архангельскую губернию. Пересыльный этап – из тюрьмы в ссылку – выглядит в его описании комедией. Постоянно пившие и блудившие с гулящими бабами конвойные растратили свои и казенные деньги, и не способные решать даже простые вопросы, попросили следить за ними… своих поднадзорных, которые запирали от греха их же винтовки на ночь и сами оформляли по пути документы на себя. Солдаты побирались, один из осужденных (уголовник) воровал. Короче, было весело.
Тем не менее, именно годы ссылки и встреченных там товарищей Воровский вспоминает как лучшие в своей жизни. Правда, там же была грустная история с влюбившейся в него дочерью исправника, помогшей разоблачить одну из ссыльных, оказавшуюся сотрудницей полиции – история, из которой никто не вышел без потерь…
После ссылки Воронский продолжил жить как профессиональный революционер, съездил в 1911 г. на Пражскую конференцию, где видел Ленина и общался с ним, о чем подробно написал – с уважением перед вождем, но без преклонения перед ним (видел недостатки Ленина, но считал их много меньшими его достоинств). По возвращению в Россию был в очередной раз арестован, на чем его повествование прерывается. Текст наполнен множеством замечательных портретов, нередко проходных, но выписанных сочно и ярко.
«За живой и мертвой водой» — это средняя часть мемуарной трилогии Воронского, где первой является роман «Бурса», а завершающей – повесть «Глаз урагана» и ряд рассказов. Их бы я прочитал, пожалуй.
Хорошее оформление (твердый переплет, офсетная бумага). Иллюстраций нет. Много огрехов по части пунктуации. Тираж 400 экз.
Охотно рекомендую всем интересующимся историей нашей страны в начале 20 в. как вещь талантливую по форме и интересную по содержанию.
© Как много писателей, как мало читателей…
О книгах Л. В. Ланника уже писал, повторяться не буду. Его основная тема – история Германии и ее вооруженных сил в конце 19 – начале 20 в.
Рассматриваемая книга посвящена т. н. операции «Фаустшлаг» (1918 г.) или «первой оккупации» бывших территорий Российской империи и Румынии, являвшихся частью Восточного театра военных действий. Этот период рассматривается здесь главным образом через призму представлений, решений и действий германских элит, в первую очередь военных. Другими словами, автор...
Рассматриваемая книга посвящена т. н. операции «Фаустшлаг» (1918 г.) или «первой оккупации» бывших территорий Российской империи и Румынии, являвшихся частью Восточного театра военных действий. Этот период рассматривается здесь главным образом через призму представлений, решений и действий германских элит, в первую очередь военных. Другими словами, автор предпринял попытку анализировать ход и особенности оккупации постимперских территорий на Востоке с точки зрения в основном оккупирующих, а не оккупируемых.
Работа состоит из введения/заключения и 10 глав (объемом от 15 до 95 стр.). Соответственно, Л. В. Ланник сосредоточил свой рассказ на Брестской системе, численности и структуре германских войск на Восточном фронте после Бреста, оккупации Финляндии, Прибалтики, Белоруссии, Польши, Румынии, Украины (в частности, Крыма), а также Кавказа и Закавказья.
Л. В. Ланник пишет, что история «первой оккупации» очень политизирована, как у нас, так и в других странах, и по сегодняшний день полноценных исследований по этой теме нет ни в Германии, ни в странах, где располагались ее войска. В отношении советской/российской историографии с этим вполне соглашусь, в отношении всего остального – доверюсь автору. В развитии этого утверждения он же добавляет в заключении, что немцы мало интересовались местными жителями и их культурным укладом, так что, покинув в конце 1918 г. отошедшие им по Брестскому миру территории, они так же мало разбирались в жизни народов, с которыми бок о бок (и очень по-разному) провели много месяцев. При этом, когда пришло время «второй оккупации» (в период с 1941 по 1944 гг.), то и немцы (многие из высших офицеров вермахта были участниками первой оккупации), и жители бывших советских областей были в плену иллюзий, которые быстро (и нередко весьма кроваво – напр., в отношении гуманности немецких войск по отношению к местному населению, в частности, евреям) оказались развеяны.
В последней главе интересен рассказ о действиях немцев на Кавказе, которые в значительной своей степени сводились к противостоянию с турками, пытавшимися различными способами захватить максимальную территорию – где опираясь на поддержку мусульманского населения, где силой (и тогда дело доходило до резни армян). Немцы неоднократно отправляли в такие районы свои вооруженные отряды и прогоняли турок.
Л. В. Ланник приводит очень много информации из различных источников, включая архивные, на разных языках, которые обильно цитирует – это безусловное достоинство его книги. Но написано это академично, т. е. достаточно тяжело – и это ограничивает возможную аудиторию данного исследования.
Хорошее оформление (твердый переплет, тонкая офсетная бумага). Есть вклейка с ч/б иллюстрациями и отдельная вкладка с картами формата А2. Представлены список источников и литературы (где значительную часть занимают иноязычные тексты), а также список сокращений на русском и немецком языках. Тираж 1000 экз.
Уверенно рекомендую данный труд всем интересующимся историей завершающего периода Первой мировой и начала Гражданской войны как ценное, хоть и требующее определенных знаний и усидчивости чтение.
© Как много писателей, как мало читателей…
Книга В. Голдман и Д. Фильцера вышла в 2021 г. и была оперативно (и качественно) переведена на русский язык. Ее авторы – два авторитетных ученых из Великобритании и США, из-под их пера вышло около десятка полноценных монографий, посвященных истории СССР в 1920-50-е гг.
Рассматриваемая работа состоит из введения/заключения и 10 глав. Голдман и Фильцер провели серьезную исследовательскую работу, использовали в своем труде архивные данные, воспоминания участников тех событий, научные работы....
Рассматриваемая работа состоит из введения/заключения и 10 глав. Голдман и Фильцер провели серьезную исследовательскую работу, использовали в своем труде архивные данные, воспоминания участников тех событий, научные работы. Западные ученые сочетают многочисленные статистические данные с рассказами от первого лица, извлеченными из воспоминаний участников Великой Отечественной войны. Авторы приводят очень много разнообразной информации, из которой извлекают различные ценные и малоизвестные факты и целые темы. Написано не сухо\скучно академично, но вполне читабельно без ущерба для основательности.
Хронологически Голдман и Фильцер рассматривают отношения между государством и обществом от вторжения нацистов до освобождения страны, от начала эвакуации до восстановления. С одной стороны, они анализируют мероприятия советского государства по мобилизации экономики, эвакуации предприятий на восток, снабжения армии и населения продовольствием. С другой стороны, в книге изучается повседневный опыт простых советских граждан, их реакция на решения властей, стратегии выживания и проч.
Опираясь на архивные документы, авторы исследуют политику государства, но едва ли не в большей степени препятствия, на которые она наталкивалась, и ее последствия: хаос и панику на фронте, нехватку товарных вагонов для эвакуации, вспышки эпидемий в пути, голод в тылу, распространение черного рынка и других нелегальных видов товарообмена, хищения, коррупцию, случаи ухода с рабочего места, массовую реакцию на пропаганду, использование принудительного труда и кризис системы организации труда.
Большая часть материала посвящена промышленности и рабочим, но проблемы сельского хозяйства также затронуты: трудности, сопряженные с эвакуацией в сельской местности, реакция колхозов на трудовую мобилизацию, их участие в восстановлении страны и отношение к беглецам с трудового фронта.
Голдман и Фильцер указывают на высокую эффективность действий сталинского руководства (от Политбюро до местных советов и директоров тех или иных заводов) именно на внутреннем фронте, причем в первые полтора года боевых действий, когда поражение страны в войне казалось вполне реальным. При этом они неоднократно подчеркивают, что успешность всех этих мер была бы много меньше, если бы не действительно самоотверженный труд всех, кто был задействован тогда, всех, кто преодолевал поистине страшные лишения. Важно отметить, что, по их мнению, списать это только на меры принудительного характера было бы поверхностно. Интересно, что суровость трудового законодательства военного времени отчасти компенсировалась отсутствием у местной администрации необходимых ресурсов, а зачастую и желания применять эти законы по всей строгости (из 700 000 осужденных в 1941–42 гг. за трудовое дезертирство реально наказано было около 20%), поэтому рабочие нередко рассматривали возможное наказание как меньшее из зол.
Фактически, это первый полноценный западный труд, посвященный истории тотально войны за линией фронта в 1941–45 гг. Последняя работа на эту тему (John Barber and Mark Harrison The Soviet Home Front, 1941–1945) вышла в 1991 г. и не учитывает новые отечественные источники. Завершающие разделы (в частности, о пропаганде во время Великой Отечественной) мне читать было менее интересно (на эту тему у нас есть свои, и вполне добротные, работы), но для общей картины этот сюжет не менее значим. В целом, Голдман и Фильцером дана широкая картина разных сторон жизни советского общества в тылу, позволяющая во многом по-новому оценить этот период, за что авторам большое спасибо.
Отмечу, что авторы очень высоко оценивают роль СССР в разгроме Третьего рейха, равно как и масштаб и успешность эвакуации, легшей в основу экономической базы победы над нацистами.
Голдман и Фильцер пишут, что планы по эвакуации промышленных объектов составлялись с конца 1920-х гг. и постоянно совершенствовались, но оказались нерабочими, так что эвакуация пошла по другому сценарию. В начале войны удалось оперативно вывезти людей и отчасти технику из Латвии, и этот опыт оказался образцом для дальнейшей работы в этом направлении.
Хорошее типовое оформление. Есть четыре карты. Имеется список наркоматов, перечень городов (старые/новые названия). Есть список литературы и источников, именной/географический/понятийный указатель. В тексте представлено небольшое количество фото хорошего качества. Тираж 1000 экз.
Весьма и весьма рекомендую всем интересующимся историей Великой Отечественной как непредвзятый и хорошо документированный труд, показывающий историю этого периода со новой стороны.
© Как много писателей, как мало читателей…
Автор этого любопытного издания, Эмилия Орестовна Кислинская-Вахтерова (1861–1957?) – деятельница народного образования России, писательница и публицистка. Дочь царского генерала, она принадлежала к либеральному (т. е. не террористическому) крылу народничества – культурничеству, выступавшему за образование и просвещение народа, прежде всего крестьянства. Ее литературная, общественная и педагогическая деятельность пришлась в основном на три десятилетия – с 1890-х до конца 1910-х гг.
В пору...
В пору своего расцвета Э. О. Кислинская-Вахтерова организовывала народные воскресные школы и преподавала в них, активно публиковалась в педагогической периодике тех лет, участвовала в учительских съездах и объединениях. Ее муж, В. П. Вахтеров (1953-1924), известный учитель и ученый, последователь идей Ушинского, был ее соратником на ниве народного образования. Созданный им в самом конце XIX в. «Русский букварь» выдержал более 120 изданий. Большое распространение получила и его хрестоматия «Мир в рассказах для детей», написанная в соавторстве с супругой.
После революции они оба пытались сотрудничать с новой властью (Вахтеров даже преподавал в педуниверситете, его жена работал в педагогической библиотеке), но масштаб их деятельности постепенно угасал. Не соглашаясь с большевиками, но и не противоборствуя им, Кислинская-Вахтерова лишилась возможности продолжать свою общественную деятельность и была забыта. Ее судьба после середины 1920-х гг. прослеживается плохо, даже дата ее смерти точно не известна.
Издание состоит из двух частей: тексты самой Эмилии Осиповны (11 произведений от шести до 135 стр., общим объемом в 420 стр.) и приложение на 50 стр. (пять статей других авторов о работе и работах Э. О.). Есть вводная статья на 3,5 стр., где автору уделена одна страница. Имеется достаточное количество постраничных комментариев. Авторы предисловия и примечаний (тщательно скрытые от глаз читателя на странице с выходными данными) – Тимур Селиванов и Анна Слащева. Принцип отбора текста и его редактирования (есть купюры) не ясен. Почему были выбраны работы именно Кислинской-Вахтеровой – тоже не вполне понятно, она была не единственной пишущей учительницей и педработником рубежа 19-20 вв.
Чтобы было понятно, воскресные школы – это не приходские учебные заведения при храмах, а школы выходного дня, основанные земствами и городскими думами для неграмотных и малограмотных, преимущественно взрослых, хотя брали и детей. Возникли они в конце 1850-х гг., создавались энтузиастами на волне подъема первых лет правления Александра II. Но скоро были поставлены под строгий контроль государства (об этой стороне существования воскресных школ Кислинская-Вахтерова много пишет) и работали по шаблону.
Первая работа сборника – ранее не издававшийся дневник Кислинской-Вахтеровой, извлеченный составителями из архива, вторая – написанный на его основе и изданный текст, более качественно отредактированный, с анализом и обобщениями. Написано хорошо, без претензий, читается достаточно легко и местами весьма интересно, особенно когда автор описывает живых людей, а не рассуждает о разных отвлеченных идеях.
Здесь много любопытных наблюдений за подопечными воскресных школ. Напр., дети и взрослые с удовольствием читают (многие идут школу прежде всего как в библиотеку), пишут стихи. Но отнюдь не только - они также много дерутся и воруют – книги, перья, чужие вещи.
Много оригинальных интересных портретов учащихся. Об учителях говорится на удивление мало, возможно, потому что был большой их дефицит и текучка кадров.
Учителя жалуются на начальство (совсем как сейчас) и нехватку книг и пособий для себя и детей. Нередко деньги на соответствующие расходы думами и земствами выделяются, а вот чиновники пользоваться ими не давали, даже в виде благотворительности книги остерегались принимать, дабы не развратить по неосторожности народную нравственность…
Любопытен (хоть и более академичен) материал о детской литературе – что читали дети на рубеже веков. Он хорошо коррелируется с указаниями в записках и дневниках Кислинской-Вахтеровой о том, что дети (особенно городские) предпочитают приключенческую литературу классической.
Оформление среднее – мягкий переплет, толстая бумага, мелкий шрифт. Читать этот объемный том неудобно. Иллюстраций нет (фото Э. О. Кислинской-Вахтеровой есть в интернете, можно было бы разместить в книге). Тираж 300 экз. уже разошелся.
Сложно сказать, кому эта публикация будет интересна, скорее всего, историкам педагогики в нашей стране.
© Как много писателей, как мало читателей…
Еще один дуплет в серии моих летних рецензий: купив какое-то время назад два сборника работ Л. Гинзбург, наконец прочел их и делюсь впечатлениями.
Два слова об авторе. Лидия Яковлевна Гинзбург (1902–1990) известна, прежде всего, как литературовед. Получила образование в 1920-е гг. у основателей формалистической школы, с которыми потом дружила (Шкловский, Тынянов, Эйхебаум и др.). Была специалистом по русской литературе 19 в., мало востребованной сегодня (Вяземский, Герцен и др.)....
Два слова об авторе. Лидия Яковлевна Гинзбург (1902–1990) известна, прежде всего, как литературовед. Получила образование в 1920-е гг. у основателей формалистической школы, с которыми потом дружила (Шкловский, Тынянов, Эйхебаум и др.). Была специалистом по русской литературе 19 в., мало востребованной сегодня (Вяземский, Герцен и др.). По-настоящему широкая известность пришла к ней, уже совсем немолодой женщине, пережившей почти всех своих знаменитых современников, в начале 80-х гг., с публикацией «Записок блокадного человека». Позже, уже с перестройкой стали выходить ее воспоминания и записные книжки. Примером такого издания (во фрагменте «дешевое») является рассматриваемая публикация.
Содержание выглядит следующим образом: введение А. Кушнера, хранителя архива Гинзбург (на 7 стр.), раздел «Записные книжки» (объемом в 480 стр.), раздел «Воспоминания и эссе» (девять текстов объемом в 195 стр.), раздел «Три повествования» (беллетристические работы конца 1920 – начала 1930-х гг., объемом в 100 стр.). Все представленные здесь работы издавались ранее. Составитель не указано. Логика отбора текстов не очевидна и спорна. Примечаний к текстам нет вообще, а их нужно много. Соответственно, их отсутствие переводит данный труд в категорию «мы очень экономили и вот что получилось».
Теперь о стиле Гинзбург, характерном для большинства представленных в данном сборнике трудов. Еще в 1920-е гг. она выделила, как особенный, жанр, названный ею «промежуточной литературой». Это эссе, дневники, записные книжки, мемуары, автобиографии и проч. В нем-то, во многом из-за запрета на публикацию основных – литературоведческих – работ, Гинзбург и воплотила (но реализовала ли?) себя как автор. За пределами этого стиля представить сегодня Гинзбург уже трудно.
Разберем содержание сборника по порядку. Начнем с записных книжек. Самый интересный, ценный и свободный по наполнению документ – это дневник 1920-30-х гг. Записные книжки 40-х гг. – это разные заметки с рассуждениями о психологии и литературе, без привязки ко времени. Не особо интересно. На 1950-60-е гг. приходится передышка: возникают надежды, разговоры о современности, много уделено внимания теме социального неравенства в СССР. 70-80-е гг. – это время подведения итогов, современности здесь нет совсем.
По всему тексту записных книжек (особенно ранних) есть описание и портреты многих интересных людей, множество замечательных афоризмов.
Раздел «Эссе» содержит чисто литературоведческие работы с элементами мемуаров. В них много повторов (в том числе и с записными книжками). Это специфические материалы, точно не для широкого читателя.
Последняя часть содержит, фактически, образцы художественных текстов Гинзбург довоенного периода, совсем не увлекшие меня.
В целом, любопытной мне показалась лишь половина книги.
Среднее оформление (твердый переплет с суперобложкой (которая нужна, как бантик на заплатке), пухлая бумага), иллюстраций нет. Есть именной указатель и список работ Гинзбург. Тираж 2000 экз.
Издание, в целом, неплохое, но не вполне понятное по целевой аудитории. Может быть, студентам-филологам и подойдет.
© Как много писателей, как мало читателей…
Данная рецензия является продолжением рецензии на первый том воспоминаний Т. Петкевич https://www.labirint.ru/reviews/show/2663090/
Рассказ начинается с 1952 г. После освобождения, похищения ее сына его отцом и любовницей и конфликта с местным чекистом, активно вербовавшим ее, Петкевич уезжает в Москву, где нанимается актрисой в маленький уральский театр. Рассказ об этой стороне ее жизни очень любопытен. Потом были Чебоксары, Кишинев. Из последнего Т. Петкевич уволили из-за конфликта с местным...
Рассказ начинается с 1952 г. После освобождения, похищения ее сына его отцом и любовницей и конфликта с местным чекистом, активно вербовавшим ее, Петкевич уезжает в Москву, где нанимается актрисой в маленький уральский театр. Рассказ об этой стороне ее жизни очень любопытен. Потом были Чебоксары, Кишинев. Из последнего Т. Петкевич уволили из-за конфликта с местным парткомом. На этом ее театральная карьера завершилась – возраст, да и желание осесть где-то, в комфорте, требовали смену жизненного пути. Поступает (в свой совсем не студенческий возраст) на театроведческий факультет Театрального института, где с огромным удовольствием учится, а окончив, идет работать по новой специальности.
Разные роли, разные мужчины. Влюбчивая, гордая, Тамара Владиславовна кипит страстями. Как результат, повторяющийся сюжет: ее любит двое мужчин, красавица Петкевич выбирает одного, другой страдает – и так не однажды... И обо всем этом она много и с подробностями пишет.
Пишет искренне – и художественно. Много психологизма, местами даже надрыва. Это и понятно, и простительно, но отмечу как особенность стиля автора. Правда, много мудрых мыслей, так что за этой увлекательной внешностью был думающий и внимательный человек.
За мемуары села в 69 г., побывав в очередной раз в больнице и задумавшись о том, какую память оставит после себя родным. К этому – спокойному и вдумчивому подведению итогов – подталкивал факт сложившейся (наконец-то!) личной жизни. Последний и вполне счастливый брак длился 36 лет, правда, детей не было. Но Тамара Владиславовна нашла себя в общении с племянниками, детьми мужа и даже внуками (сын с ней так и не воссоединился, однако некое общение возникло). Тамара с мужем-режиссером и преподавателем были очень близки духовно, жили открытым домом, много путешествовали. После выхода на пенсию Т. Петкевич стала работать заведующей ДК Всесоюзного общества слепых (интересный сюжет).
Душевное спокойствие, богатый культурный мир, семейное счастье – антирецепт для воспоминаний. Поэтому рассказ о 1960-70-х гг. менее насыщен и интересен, а о 80-90-х представляет из себя травелог, вообще малоценный, в моих глазах.
В конце жизни (всё по схеме «в России жить надо долго») получила многое: большую семью, поездки по миру, известность. Но пережила всех своих мужей…Последняя глава – письма читателей ее воспоминаний.
Интересный и совершенно не раскрытый вопрос – почему она не познакомилась со своим делом, делом отца, первого мужа? А если познакомилась, то почему ничего об этом не сказала?..
Никакой информации о книге и авторе (в виде, скажем, послесловия к двухтомнику), равно как и комментариев, нет.
Неплохое оформление (твердый переплет, пухлая и просвечивающаяся бумага, вклейка с ч/б иллюстрациями). Тираж 4000 экз.
Очень рекомендую всем интересующимся историей нашей страны в 1950-70-е гг.
© Как много писателей, как мало читателей…
Давно хотел прочитать эту книгу, но вышедшие ранее издания разошлись. Нынешняя публикация подоспела очень вовремя.
Тамара Владиславовна Петкевич (1920–2017) – банально выражаясь, человек с большой и непростой биографией. Да и какая еще может быть, если ты прожил большую часть 20 века…
Мать героини, Ефросинья Мочаловская – вчерашняя гимназистка. Отец – поляк, большевик, комиссар дивизии, где машинисткой служила Ефросинья. В 1920 г. они перебрались в Петроград. Отец был избыточно суров со...
Тамара Владиславовна Петкевич (1920–2017) – банально выражаясь, человек с большой и непростой биографией. Да и какая еще может быть, если ты прожил большую часть 20 века…
Мать героини, Ефросинья Мочаловская – вчерашняя гимназистка. Отец – поляк, большевик, комиссар дивизии, где машинисткой служила Ефросинья. В 1920 г. они перебрались в Петроград. Отец был избыточно суров со старшей дочерью, даже жесток, беспощадно лупил ее плеткой. Выпивал, тогда поднимал руку и на жену. Очень принципиальный человек – из тех, кто в 20-е гг. не смог приспособиться к новым реалиям и постепенно спустился по служебной лестнице, занимая разные технические должности.
Тамара с детства отличалась редкой красотой, при этом хорошо училась в школе, была активисткой.
Ее отца (ожидаемо) арестовали в 37 г. От их семьи, которую, удивительно, не тронули, все отвернулись, кроме одного знакомого отца и завуча в школе, убедившую Тамару доучиться, что та и сделала. По официальной версии, Петкевич-старший был отправлен на Магадан, во что семейные верили (к ним даже оттуда приезжал его якобы лагерный товарищ, привез письмо от него). На самом деле, конечно, расстреляли сразу же после приговора.
Тамара поступила (и ее взяли) в институт иностранных языков. Мать стала пить, помощи от нее было немного. Работала, чтобы кормить семью (у нее было две младших сестры). В 20 лет вышла замуж за мужчину, влюбленного в нее еще в школе. Он был со всей семье сослан в 35 г. во Фрунзе, куда Тамара и уехала. Научившись еще в Ленинграде разрисовывать на продажу ткани, занималась этим на новом месте, работала в театре. Там и встретила войну.
Мать Тамары осталась в блокадном Ленинграде, где умерла от голода вместе с младшей дочерью. Старшую забрали в детдом, откуда, с опозданием узнав об этом, Тамара не успела вызволить ее, что на всю жизнь стало ее (и сестры) болью и причиной отчуждения последней. В начала 43 г. Тамару вместе с мужем арестовали, поставив в вину юношеские разговоры. Муж и его семья Тамару предали. Следователь влюбился в нее и пытался помочь. Здесь возникает неубедительная линия о слежке за Тамарой НКВД еще якобы с 38 г.
Она получила семь лет лагерей, муж – 11. Сначала попала в Киргизию, потом на север. Работала то на тяжелых работах, то нормировщицей. Внешность периодически подводила ее – в нее влюблялись разные негодные люди, обманщики. Кому-то верила, кого-то сразу отвергала (не всегда к своей выгоде). С одним таким (врачом, спасшим ей жизнь) нажила сына, которого тот потом похитил, увезя его с подделанными документами. Тамара долгое время искала его, но тот искусно скрывался. Еще одна трагедия на всю жизнь – своих детей у Тамары больше не было.
Случайно стала играть в лагерном театре. Получилось.
Нормальные отношения с мужчинами складывались тяжело: муж в лагере завел себе любовницу, один любимый человек умер, с другим рассталась, третий ушел от нее (могу ошибаться – мужей у Тамары было много). В общем, искалеченный человек, испорченная жизнь. Но она устояла, выжила. Получила освобождение. В 56 г. была реабилитирована, в 59 г. вернулась в Ленинград.
История в первом томе доведена до 52 г.
Многовато, на мой вкус, надрыва, в описаниях (особенно любовных, а этого у Тамары было много) чувствуется некая театральность. Порой кажется, что читаешь не воспоминания, а художественное произведение. При этом ужасные картины лагерей и пересыльных тюрем, где были и хорошие, и отвратительные люди. Много ценных деталей прошлого.
Писать воспоминания начала в 60-е гг., закончила в 73-м. Изначально был лишь один том. Вторую часть под названием «На фоне звезд и страха» стала писать только в 2000 г. Первое издание вышло в 1993 г., потом в 2004 и 2008 гг.
Есть небольшое предисловие от автора на две страницы. Ноль примечаний, что зря, не всё в тексте будет понятно неподготовленному читателю.
Неплохое оформление (твердый переплет, пухлая и просвечивающаяся бумага, вклейка с ч/б иллюстрациями). Тираж 6000 экз.
Очень рекомендую всем интересующимся историей нашей страны в 1930-50-е гг.
© Как много писателей, как мало читателей…
Никак не ожидал найти столько рецензий на такую, прямо скажем, специфическую книгу. Лидия Яковлевна Гинзбург (1902–1990) известна, прежде всего, как литературовед. Причем специалист по русской литературе 19 в., отчасти уже мало интересной сегодня (Герцен и др.). По-настоящему широкая известность пришла к ней, 82-летней, в начале 80-х гг., с публикацией «Записок блокадного человека» (ЗБЧ) (сокращенных и отредактированных из-за цензуры). Позже, уже с перестройкой стали выходить ее воспоминания и...
Рассматриваемое издание предыдущие рецензенты справедливо оценили как сугубо академическое, рассчитанное либо на поклонников блокадных записок Гинзбург, либо на специалистов-текстологов. Тем не менее, полностью распроданный тираж (в выходных данных он не указан, наверное, несколько сот экземпляров) за почти четыре года разошелся.
Текст состоит из введения на пять страниц от составителей, двух частей и приложения. Первая часть (объемом в 300 стр.) посвящена различной прозе Гинзбург военных лет, вторая (объемом в 200 стр.) – «Запискам блокадного человека». Приложения (объемом в 55 стр.) содержат несколько архивных документов и три статьи от составителей о творчестве Гинзбург в целом и о ее работе над ЗБЧ.
Психологически очень силен и задает тон всей книге самый первый набросок Гинзбург к ЗБЧ, названный по одной из формулировок Гинзбург «Рассказ о жалости и жестокости». Здесь появляется Оттер, альтер эго самой Гинзбург, блокадник, общающийся со своей теткой (под которой скрывается мать Гинзбург, с которой, не перенесшей блокады, та жила в Ленинграде в 1941-42 гг.).
В центре внимания автора – психологизм различных ситуаций во время блокады, которые Гинзбург детально препарирует, буквально копаясь в них. Интересна оценка разных людей, известных и не очень (напр., О. Берггольц). Очень хорошо показан блокадный быт, внутренний мир голодающего человека (и уже не голодающего, но навсегда травмированного голодом и холодом). Местами это литературно очень точные и красочные описания. Но тут же много рассуждений о литературе, а также по психологии человека и человеческих отношений, не очень интересных и ценных. Я их местами просто просматривал.
Как результат опубликования различных вариантов текстов ЗБЧ образовалось много повторов, интересных только специалистам по творчеству Гинзбург, но из-за хаотичности черновиков, на что жалуются составителя, не всегда понятных даже им… Да, хорошо виден процесс работы над ЗБЧ в 1940-60-80-е гг., но я вполне бы удовлетворился неким каноничным (или близким к нему) текстом с хорошими комментариями.
Оформление – среднее. Увеличенный формат, мягкая обложка и мелковатый шрифт сделали чтение этой книги делом неудобным. Офсетная бумага хорошего качества. Иллюстраций нет. Есть именной указатель и список сокращений.
Думаю, что широкому читателю это издание будет излишне академично, а настоящие литературоведы его уже нашли.
© Как много писателей, как мало читателей…
Брал эту книгу по рекомендации других читателей. Увы, работы Леонтия Владимировича Ланника, выпускника истфака Саратовского госуниверситета 2006 г., д. и. н., доцента Института всеобщей истории РАН, мне были ранее неизвестны. Буду стараться заполнить этот пробел. Начало знакомства положу этой рецензией.
Первое издание вышло в 2012 г. в Саратове под названием «Германская военная элита периода Великой войны и «русский след» в ее развитии». Рассматриваемая книга – дополненный и переработанный...
Первое издание вышло в 2012 г. в Саратове под названием «Германская военная элита периода Великой войны и «русский след» в ее развитии». Рассматриваемая книга – дополненный и переработанный вариант.
Как пишет Л. В. Ланник, эта книга о том, «что такое война для тех, кто жил ради нее или ради того, чтобы однажды хотя бы не проиграть в ней, о мелочах быта и психологии, которые… кажутся важными для определения миллионов жизней, о том, как переживают крушение империй и армий те, кто привык к безграничной власти, наконец о том, как выглядел и каким мог быть короткий XX век, сумей военная элита Германии иначе распорядиться собою и своими возможностями» (с. 10). Под германской военной элитой в данном исследовании понимается «узкая прослойка генералитета и старшего офицерства, а также военного чиновничества, обладавших огромными полномочиями и влиянием на развитие германской военной машины и зачастую всей германской внешней политики» (с. 50).
Автор пишет, что он сознательно отказался от излишнего академизма, но данная книга – сугубо научное исследование, требующее от читателя не просто вдумчивого чтения, но и хорошего знания темы. Правда, и наградой служит много интересных и малоизвестных фактов, приводимых автором. В частности, для меня был неожиданным портрет Вильгельма II, чья роль в принятии военных решений еще до войны, как выяснилось, была очень незначительной и реально находилась в руках военных, которых император мало контролировал.
Л. В. Ланник использовал огромное количество современной отечественной и зарубежной литературы, а также источников, прежде всего на немецком языке. Эти материалы он активно цитирует в своем труде.
Книга состоит из обстоятельного введения на 40 стр., четырех глав и заключения. Глава первая (объемом в 120 стр.) анализирует элиту германской армии накануне Первой мировой войны. Автор представляет в деталях то, каким был командный механизм германской военной машины, этого полагавшегося идеальным военного инструмента к моменту выступления на фронт. Глава вторая (почти 200 стр. объемом) посвящена взлетам и падениям германского офицерства и генералитета в 1914–17 гг., глава третья (объемом в 50 стр.) – событиям на полях сражений 1918 г. (преимущественно на Западном фронте). Глава четвертая (объемом в 70 стр.) рассматривает политику немецкого государства в отношении армии, и армии в отношении государства в 1919–21 гг.
Хорошее оформление (твердый переплет, офсетная бумага). Иллюстраций нет. Есть список литературы и источников. Тираж 300 экз.
Очень рекомендую всем интересующимся историей Первой мировой войны как непростое, но ценное чтение, много дающее для понимания тогдашних событий.
© Как много писателей, как мало читателей…
Сергей Беляков – автор трех отличных (и весьма обстоятельных) монографий. Все три я с огромным удовольствием прочитал, рекомендовал всем и продолжаю рекомендовать сейчас. Поэтому рассматриваемую книгу брал с надеждой на такое же увлекательное и полезное чтение.
Надежды мои по большей части оправдались, отчасти – нет.
Последнее связано с тем, что в отличие от других рецензентов, я и про семью Цветаевой – Сергея Эфрона знал достаточно, и дневники Георгия Эфрона читал много лет назад (и даже...
Надежды мои по большей части оправдались, отчасти – нет.
Последнее связано с тем, что в отличие от других рецензентов, я и про семью Цветаевой – Сергея Эфрона знал достаточно, и дневники Георгия Эфрона читал много лет назад (и даже рецензию на них написал – весьма и весьма ценный документ времени), и об истории СССР 30-40-х гг. был вполне в курсе, и об эвакуации писателей в Поволжье и Среднюю Азию и их жизни там не одну книгу прочитал, так что с этой стороны принципиально нового из книги С. Белякова я узнал мало.
Но пытливый исследователь и талантливый писатель (это я о последнем пишу) смог создать труд, который увлек и просветил, и наполнил чувствами, погрузил в забытые детали и очаровательные частности.
Это больше чем история двух мальчиков (9/10 история Георгия, конечно). Это еще и история СССР и Европы на рубеже 30-40-х гг. Собственно жизнь Георгия Эфрона, или Мура в СССР и есть основное содержание данной книги. Жизнь, поданная взвешенно и спокойно, с разных сторон, без упреков и оправданий. Здесь сразу оговорюсь, что верный выбранной им теме «Парижские мальчики в Москве»), С. Беляков очень мало пишет о жизни Мура в эвакуации, особенно в Ташкенте, где тому было совсем плохо, и откуда он с трудом выбрался в Москву.
Мур – центр этой книги, но вокруг него вращается на ближних и дальних орбитах множество разнообразных людей: от его матери М. Цветаевой, его ближайшего друга, второго «парижского мальчика» Дмитрия Сеземана (ведшего дневники, но, к сожалению, уничтожившего их, а воспоминаний не оставившего), до одноклассников и случайных знакомых. Всех их точно и красочно выписывает С. Беляков, создавая (воссоздавая) целый мир Москвы конца 1930 – начала 1940-х гг.
Мур под пером С. Белякова – образованный, сложный, талантливый, эгоистичный, в целом не особенно симпатичный человек, который надеялся жить долго, успешно и счастливо (этот план в целом смог осуществить Д. Сеземан). Но вместо этого он попал на фронт, достойно воевал и был убит, да так, что ни точного места, ни времени его гибели мы не знаем.
Книга вышла интересная и познавательная, хорошо написанная, но требующая внимательного и пытливого читателя, хорошо знакомого с реалиями тех лет.
Автор проделал огромную работу и поднял очень большой массив разнообразных источников. Своими находками он щедро делится с читателями, обильно цитируя воспоминания, СМИ того времени, разные документы. При этом все цитаты снабжены отсылками к источникам (более 2000 ссылок!).
Качественное оформление: твердый переплет, офсетная бумага, три вклейки с ч\б фото. Есть обстоятельный список литературы и источников, а также именной указатель. Тираж 5000 экз.
Очень рекомендую всем интересующимся историей нашей страны на рубеже 1930-40-х гг.
© Как много писателей, как мало читателей…
Данная рецензия является продолжением рассказа о двухтомнике воспоминаний М. С. Качана, начатого здесь: https://www.labirint.ru/reviews/show/2662881/
Весь этот относительно небольшой том (300 стр., включая приложения на 40 стр. с разными документами, упоминаемыми в тексте) посвящен событиям 1968 г., имевшими место в Академгородке. Всё это было бы даже здорово, если бы автор не сосредоточился исключительно на одной теме – «протестном движении», как он его называет, в Академгородке.
Начинает...
Весь этот относительно небольшой том (300 стр., включая приложения на 40 стр. с разными документами, упоминаемыми в тексте) посвящен событиям 1968 г., имевшими место в Академгородке. Всё это было бы даже здорово, если бы автор не сосредоточился исключительно на одной теме – «протестном движении», как он его называет, в Академгородке.
Начинает М. С. Качан свой рассказ с того, что, лишившись поста председателя объединенного профсоюза Сибирского отделения АН СССР, он ушел в науку, став главным инженером в Институте прикладной физики, а потом и заместителем директора. Далее автор к этому сюжету вообще не возвращается, что печально, потому что мне было интересно узнать о жизни советских ученых в 60-80-е гг., особенно в таком необычном месте, как Академгородок. Качан был человек знающий и наблюдательный, он мог бы поведать достаточно об этом, но он выбрал абсолютно иную тему.
Издание состоит из 21 главы, и все они повествуют о различных событиях, пришедшихся на 68 г. Это и «письмо 46-ти» против наметившейся реабилитации Сталина, и фестиваль бардов в Академгородке с участием А. Галича, и борьба за Картинную галерею, и самодеятельный театр, и проч. Автор, кроме собственных воспоминаний, привлек большое количество разнообразных документов, которые обильно цитирует. Кроме того, М. С. Качан много пишет о В. Делоне и других диссидентах, посвящая им целые главы. На мой взгляд, к истории Академгородка это имеет лишь косвенное отношение и уж точно не должно занимать столько места в этой книге. Но получилось так, что Академгородка в данном томе просто нет и за пределами нескольких знаковых, но единичных событий автор больше ни о чем в его истории не упомянул.
Фактически вся книга – это история правозащитного движения в СССР и в Академгородке. Мне читать всё это было, честно, совсем неинтересно, тем более что об этом имеется специальная литература.
Хорошее оформление (расширенный формат, твердый переплет, офсетная бумага), есть вклейка с ч/б фото. Имеется именной указатель. Крупный шрифт. Тираж 500 экз.
Не знаю, кому и посоветовать этот специфический труд. Для меня он оказался разочарованием…
© Как много писателей, как мало читателей…
Михаил Самуилович Качан (1934–2018), автор воспоминаний, на основе которых был сделан этот двухтомник, прожил, банально выражаясь, большую и богатую жизнь. Застав войну, он получил хорошее образование, был (не без приключений – из-за пятого пункта) распределен в Новосибирский академгородок (Сибирское отделение АН СССР), где прожил, став профессором и доктором технических наук, автором многочисленных статей и изобретений, до 1992 г. Потом, уехав в США, он сумел сделать карьеру и в мире...
Выжимкой из этих воспоминаний, посвященных первому десятилетию своего пребывания в Академгородке (1959–1967 гг.), сделанной после смерти автора, является данная публикация. Двухтомник получился очень, на мой взгляд, неравноценный, и если первый том я обязательно оставлю в своей библиотеке, то второй туда не попадет…
Рассказ начинается с того момента, как молодой выпускник Ленинградского политеха уезжает в Новосибирск, где попадает в совершенно непривычную обстановку, погружается в научную (в меньшей степени) и общественную (в большей степени) деятельность.
Автор встретил здесь множество выдающихся и интересных людей, с которыми более или менее плотно общался (с кем-то по общественной линии, с кем-то – по преподавательской). Повествует о внутренней кухне Академгородка, которую как профсоюзный деятель близко наблюдал, и здесь говорит о разных сложных отношениях, настоящих интригах, существовавших между учеными, между Академгородком и местными властями.
Став со временем руководителем профсоюза СО АН СССР, М. С. Качан играл очень большую роль в создании многих культурных, спортивных и бытовых учреждений Академгородка. При Качане (по его словам) профсоюз был весьма влиятелен, заставляя считаться с собой и местные власти (включая партийные), и руководство СО АН. Эта самостоятельность и упрямство стоили Качану должности – по его словам, с подачи начальства Академгородка его заставили уйти с должности, подчинив профсоюз обычной бюрократии и сделав его ручным. После этого Качан погрузился исключительно в научную работу, став главным инженером Института прикладной физики, который помог создать.
Кроме собственной памяти, автор опирался на многочисленные публикации об Академгородке, а также личное общение с жившими там и тогда людьми. Эти документы М. С. Качан активно цитирует (порой излишне активно).
Хорошо написано, но много повторов. Много и избыточной (для меня) информации – разные лишние детали, углубление в побочные темы. Скажем, жена Качана играла в самодеятельном театре, и поэтому он очень подробно вещает об этой странице истории Академгородка. Я бы смело сократил общий текст процентов на 20.
Рассматриваемое издание состоит из двух частей: часть первая посвящена 1959–66 гг. (объемом в 470 стр.), часть вторая – 1967 г. (объемом в 120 стр.).
Хорошее оформление (расширенный формат, твердый переплет, офсетная бумага), есть три вклейки с ч/б фото. Имеется именной указатель. Крупный шрифт. Тираж 500 экз.
Рекомендую всем интересующимся историей нашей страны и науки в середине 20 в.
© Как много писателей, как мало читателей…
Не читал ранее ни одной книги у Захара Прилепина, но соблазнился героем этой его работы, поскольку весьма интересуюсь биографиями советских писателей. О Леониде Леонове я знал почти что ничего (как ничего, думается, и не читал у него), а узнать об этом непростом персонаже отечественного литературного Олимпа хотелось.
И, признаюсь, я остался очень и очень доволен знакомством и с Леоновым, и с книгой Прилепина о нем.
Идея написать книгу о Леонове возникла у Прилепина в 2005 г. Он поднял...
И, признаюсь, я остался очень и очень доволен знакомством и с Леоновым, и с книгой Прилепина о нем.
Идея написать книгу о Леонове возникла у Прилепина в 2005 г. Он поднял огромное количество различных источников, что делает ему честь, а нам дает огромный массив ценных данных и наблюдений.
Итак, что я узнал о Леонове. Его отец был продавцом (сидельцем) в отцовской лавке в Замоскворечье, но увлекся революционной литературой и сам стал писать – стихи, слабые. За свое творчество ссылался, в конце концов бросил жену с пятью детьми и уехал в Архангельск, где и умер уже после революции.
О детстве Лени Леонова известно мало – учился, писал стихи. В 1918 г. закончил гимназию с серебряной медалью (его позже было модно упрекать в невежестве, а Леонов даже латынь знал). После этого переезжает к отцу, где работает в редакции издаваемой тем газеты – пишет рецензии на книги и спектакли, а потом рассказы и очерки, в том числе антибольшевистские. Был призван в армию и летом 19 г. окончил артиллерийскую школу и стал прапорщиком в Северной армии белых. Оба эти факта: очерки в отцовской газете и служба у белых – висели дамокловым мечом над ним и преследовали его несколько десятилетий. Второй факт, правда, реально не имел места: фронт развалился и повоевать против красных Леонов не успел. Власть взяли беки и он пошел к ним, работать в красной прессе. Затем отправился на Южный фронт, где работал в дивизионной газете, выпуская многочисленные тексты «сомнительной искренности», как пишет Прилепин.
Летом 21 г. Леонов переехал в Москву, где продолжил карьеру красного военкора, «лепя бодрую халтуру» в газете для красноармейцев (ЗП). Когда ее закрыли (пришло время нэпа), начал писать для себя, подрабатывая слесарем. Его рассказы стали известны московским издателям, литераторам и ценителям прекрасного, высоко отзывавшимся о них. Вскоре женился (по любви и на всю жизнь) на дочери М. В. Сабашникова, который первый издал его.
В 1920-е гг. Леонов на подъеме: много печатается и переводится, но отношение к нему у правоверных литературных большевиков как к попутчику. И это понятно: положительных персонажей у Леонова нет, революция и коммунисты: разрушительная сила, город ему не симпатичен, рабочего класса не видит. Ортодоксальным советским писателем Леонов становится, по мысли ЗП, после повести «Белая ночь» о разложении Белой армии.
Его всячески хвалит и продвигает Горький (очень интересная линия, о которой у Прилепина много написано). В 29 лет у Леонова выходит собрание сочинений, его именуют «великим», а эмигрантская критика видит в нем едва ли не единственное оправдание существования советской литературы. Леонова делают большим литературным начальником, но он строптив и себе на уме. В конце 30-х гг. он чуть не погиб, как многие другие собратья по перу – возможно, спасло вмешательство Сталина.
После начала Великой Отечественной становится военным корреспондентом, много пишет о войне.
Пик известности популярности Леонова навсегда остался в прошлом, хотя авторитет он себе вернул, а после смерти Шолохова стал последним живым классиком, получив от государства почти все мыслимые награды.
С середины 50-х гг. почти ничего не пишет и не издает. Его уважительно читают и изучают, он сановник и «генерал» от литературы. Но книги его издавали выборочно, и произведения 20-х, да и 30-х гг. не выходили. Интересно, что Леонова очень ценили, переводили и ставили в соцлагере.
В годы оттепели занялся лесоохранительным делом и много сделал как общественник. Огромную роль сыграл в сохранении памятников русской культуры, за что у части современников получил репутацию русофила и консерватора. К 70-м гг. отошел практически от всего, работал над своим итоговым трудом – «Пирамидой», изданным незадолго до смерти. Великолепно разбирался в растениях, имел прекрасный сад, которым занимался всю жизнь.
В начале книги З. Прилепин ставит вопрос, предлагая два варианта оценки жизни и деятельности Леонова, успешной или неуспешной была его судьба, и рисует две схемы. Очевидного ответа и сейчас нет. Прилепин много пишет о последователях Леонова, его влиянии на литературу 60-90-х гг., но справедливо говорит о том, что Леонова до сих пор до конца не прочитали не поняли…
Хорошее оформление (твердый переплет, офсетная бумага, есть вклейка с ч/б фото). Имеется именной указатель. Тираж 3000 экз.
Однозначно рекомендую всем интересующимся историей нашей страны и литературы в 20 в.
© Как много писателей, как мало читателей…
Когда я брал эту во всех отношениях (и по содержанию, и по оформлению) замечательную книгу, я рассчитывал (и это моя ошибка) на нечто, близкое к традиционным воспоминаниям. Воспоминаниями эта работа является, но лишь в малой своей части.
Эраст Давыдович Кузнецов (1933-) – известный отечественный искусствовед и историк живописи и графики. Много лет работал редактором и художественным редактором. О книгах стал писать еще во время учебы в университете. Много печатался. Автор нескольких биографий...
Эраст Давыдович Кузнецов (1933-) – известный отечественный искусствовед и историк живописи и графики. Много лет работал редактором и художественным редактором. О книгах стал писать еще во время учебы в университете. Много печатался. Автор нескольких биографий дореволюционных и современных художников (Пиросмани, П. Федотов, А. Чарушин и др.). Как он пишет в рассматриваемой работе, увлекался книгами и книжной графикой с детства, и поэтому о многих своих героях и их творениях узнал еще совсем ребенком, полюбив их задолго до того, как лично познакомился и проведал много больше об их биографиях.
В своих «Записках…» Э. Д. Кузнецов выстраивает последовательную историю иллюстрирования детских книг – начиная со второй половины 19 в., когда соответствующей литературы практически еще и не было (так, разные образовательные тексты) до Великой Отечественной войны.
Первые полноценные детские книги с качественными оригинальными рисунками появились в России на рубеже веков. Это были работы В. Васнецова, Е. Поленовой, С. Милютина, мирискусников. Затем были любопытные эксперименты в первые революционные годы. Всему этому Э. Д. Кузнецов первые 90 стр. своего исследования. Основная часть книги посвящена 1920-30-м гг. В ней автор временами опирается на свои детские воспоминания, а также на общение (в 60-70-е гг.) с теми из художников, с которыми ему удалось поработать. Но в основном это искусствоведческая, а не мемуарная работа, где дается, помимо краткого биографического очерка, достаточно подробный анализ творчества художников и особенностей их работы над теми или иными детскими книгами. Правда, на мой взгляд, мемуарная часть написана гораздо живее и лучше.
В общей сложности книга содержит 20 очерков, посвященных различным ленинградским детским художникам, а также рассказ о работе тех издательств, где выходили эти издания.
Автор убедительно показывает, что взлет детской графики продолжался до середины 1930-х гг., когда на нее обрушилась грубая и незаслуженная критика, направленная на выстраивание единообразной политики и стилистики советского искусства в целом. Как результат, многие художники или просто испугались случившегося и стали мимикрировать, кто-то ушел в другие жанры, несколько человек были репрессированы. После этого наступает двадцатилетняя работа по заданному сверху шаблону, а когда приходит оттепель, то часть художников утратила оригинальный голос и не смогла вписаться в новые подходы…
Отличное оформление (чуть увеличенный формат в половину листа А4) – офсетная бумага, твердый переплет множество цветных иллюстраций и ч/б фотографий. Тираж 2000 экз.
Рекомендую любителям отечественной культуры как интересный и ценный источник информации о замечательном, но подзабытом периоде ее истории.
© Как много писателей, как мало читателей…
Я люблю воспоминания, но мне с ними не всегда везет. Писать о своей жизни (как и проживать ее) – это особое искусство, и не все состоявшиеся в своем деле люди способны интересно и полноценно рассказать о ней…
Рассматриваемая работа – пример последнего утверждения.
Автор этой книги – Юрий Антонович Борко (1929-) – советский и российский экономист, специалист по европейской интеграции. Профессор, д. э. н.
Вел дневник в 1941–48 гг., но тот не сохранился. Воспоминания стал писать во второй...
Рассматриваемая работа – пример последнего утверждения.
Автор этой книги – Юрий Антонович Борко (1929-) – советский и российский экономист, специалист по европейской интеграции. Профессор, д. э. н.
Вел дневник в 1941–48 гг., но тот не сохранился. Воспоминания стал писать во второй половине 80-х гг. Первый вариант его записок вышел в свет к 80-летию автора, потом он нашел неизвестные семейные документы и дополнил свою книгу главой о родственниках (интересной исторически). О бабушке и дедушке знает совсем мало. Оба родом из Бердичева. Дед – мелкий ремесленник, человек небогатый, но давший своим детям образование. В 1915 г. семья переехала в Ростов-на-Дону. Старшая дочь ушла в революцию, в 1919 г. погибла во время Гражданской войны. Это, после победы красных, вознесло деда на социальный верх – он стал госслужащим, депутатом горсовета, уважаемым человеком. В 1941 г. его семья эвакуировалась в Казань, где дед и умер.
Сам автор вместе с родителями перебрался в 1936 г. в Москву, где, с кратким перерывом на эвакуацию, прожил всю жизнь. Мать его подорвала свое здоровье, работая в 1930-е гг. в деревне как управленец – сначала физическое, а потом и душевное, и умерла в начале 50-х гг. в психлечебнице.
О детстве рассказ вышел совсем скупой. Воспоминания о юности получились интересные, но обрезанные. Автор поступил на истфак МГУ, но о своей учебе вообще ничего не рассказывает! После этого из-за пятого пункта (как еврей) долго не мог устроиться на профильную работу в Москве – не брали даже учителем, но неожиданно в одной из школ подвернулось место пионервожатого. Отработал там 10 лет, в основном учителем истории. Тогда же встретил свою жену, с которой прожил в счастливом браке свыше 60 лет.
Впоследствии возможности изменились и Ю. А. Борко много лет плодотворно работал в ИМЭМО АН СССР, журнале «Мировая экономика и международные отношения», потом в ИНИОНе (где возглавлял сектор Западной Европы, США и Канады) и Институте Европы.
Подробно и интересно рассказывает о шестидесятниках (писателях, диссидентах) – но не по причине знакомства с ними, так что это не воспоминания. 50 страниц книги посвящены близкому другу автора, Тому Петрову, опять же – это любопытно, но не то, ради чего я покупал эту книгу. В целом, я бы сократил книгу вдвое, оставив лишь то, что имеет прямое отношение к воспоминаниям автора о его жизни.
Книга включает в себя два предисловия, три части и приложение со стихами автора на 40 стр. (последнее – совсем не мое). В тексте много публицистики, оценок событий прошлого с современных позиций. А поскольку автор пишет, что разочаровался в ленинизме в 1968 г., то и оценки его носят соответствующий характер.
Первая часть (о семье) занимает 80 стр., вторая («Рассказ о жизни») повествует на первых 85 из 200 стр. о жизни автора, остальное – разное другое, честно, не очень интересное. Часть третья («Мой путь в науке») - это три интервью 2017 г. и четыре статьи (в том числе об одном из коллег). 105 стр., и почти всё мимо. Фактически, это рассказ только событиях второй половины 80-х гг. и последних лет. Мне было бы гораздо ценнее узнать о жизни советских ученых в 60-80-е гг., но по какой-то причине автор этого практически не освещает.
Хорошее оформление (твердый переплет, офсетная бумага). Есть две вклейки с ч/б фото, несколько иллюстраций в тексте. Много опечаток. Тирад 500 экз.
В целом, данный труд будет полезен, на мой взгляд, отчасти историкам науки, отчасти знакомым и родственникам автора. Широкому читателя он дает, увы, мало, хотя мог бы много больше…
© Как много писателей, как мало читателей…
«Ныне закончил я труд многолетний, нелегкий…» - пропел бы Гомер, живи он в наше время. Сегодня я чувствую себя именно так. Написав свою первую рецензию на первый том воспоминаний Н. Н. Муравьева-Карсского, изданный в 2015 г. «Кучковым полем», я почти девять лет спустя завершаю знакомство с ними – и серию рецензий по ним.
Рассматриваемый текст состоит из двух неравных частей: «Возвращение с Кавказа» объемом в 480 стр. и «Две поездки в Петербург» на 20 стр. Данный текст никогда не издавался и...
Рассматриваемый текст состоит из двух неравных частей: «Возвращение с Кавказа» объемом в 480 стр. и «Две поездки в Петербург» на 20 стр. Данный текст никогда не издавался и печатается по рукописи. Имеется предисловие на четыре стр. от составителя Г. И. Зубенко, именной указатель. Есть постраничные примечания редактора и обстоятельные комментарии от составителя.
Автор писал свои записки по памяти, на которую жалуется, поэтому дневниковым этот текст назвать нельзя. Однако цитирует целыми страницами разные документы, причем довольно избыточно (ему очень много присылали разнообразных записок от царя и военного министра на рассмотрение).
Первая (основная) часть охватывает период с конца 1855 и до августа 1856 г., т. е. с момента взятия крепости Карс и до отставки Муравьева (уже Карсского) с поста наместника на Кавказе. Генералу, которому исполнилось 60 с лишним лет, и который провел большую часть жизни на службе, в новой, александровской, России места не нашлось. Не удивительно, что всё его повествование окрашено горечью и обидой. Муравьев много рассказывает о воровстве на Кавказе разных официальных лиц, с которым он пытался (в основном безуспешно) бороться. Он также пишет, что в России был огромный дефицит боевых генералов и вообще толковых и ответственных людей.
Муравьев обстоятельно и пристрастно разбирает и (в целом) осуждает деятельность своего предшественника и преемника на посту Кавказского наместника. Сам он к этой должности шел долго, а потом был смещен легко, без смущения и сожаления. Автор подводит итоги своей жизни и более чем 30-летнего пребывания на Кавказе – добиться толку и навести порядка он не смог. Читать всё это грустно.
Интересен малоизвестный эпизод с попыткой организовать оборону С.-Петербурга с помощью т. н. «Северной армии» (вручаемой, но не врученной Муравьеву, который и брать ее не хотел) от наступления англичан во время польского восстания. В целом довольно необычно (и не симпатично) показан Александр II, о котором Муравьев ранее, в бытность того наследником, отзывался как о человеке, который относился к нему хорошо, даже во время опалы.
Типовое оформление. Есть вклейка с ч/б и цветными иллюстрациями и фото. Тираж 1000 экз. Много опечаток, особенно по части пунктуации.
Рекомендую как интересное и полезное чтение всем интересующимся историей Российской империи и ее кавказской политикой в середине 19 в.
© Как много писателей, как мало читателей…
Данный труд – наименее «дневниковое», личное произведение М. Н. Муравьева-Карсского. Это рассказ о военных действиях на Кавказе во время Крымской войны, ведшихся более успешно, чем основные в Крыму, где Россия проиграла. Николай I назначил главнокомандующим Кавказским корпусом именно Муравьева, и не случайно. Последний на протяжении многих лет был связан с этим регионом, попав сюда еще в 1820-е гг., при Милорадовиче. Повоевав и на Кавказе, и в Польше, и в Венгрии, Муравьев был одним из немногих...
Это уникальный документ – история военной кампании, написанная командующим войсками, принимавшим в ней непосредственное участие (и оставшимся почти незаметным в книге). «Война на Кавказе» - действительно лучшее описание кампании 1855 г. на Кавказе, что сыграло в известной степени злую шутку с Муравьевым – другие об этих событиях не писали, не надеясь равняться с автором, а его оригинальный труд на долгое время был забыт.
Муравьев начинает свой рассказ с подробного описания ТВД, разбирая географические условия Карса и окружающей местности. Он подробно описывает состояние турецкой армии и показывает, как много было сделано для ее усовершенствования англичанами.
Книга напечатана по двухтомному изданию 1877 г. Сам текст занимает 650 стр., кроме того, есть приложения на 75 стр., содержащее различные документы, дополняющие повествование Муравьева. Воспоминания Муравьева (фактически – история осады Карса) состоит из небольших глав объемом в 1-3 стр. Здесь ОЧЕНЬ много фактического материала, различных деталей, даже с избытком, поэтому читается с усилием. Это делает текст в целом довольно сухим и практически обезличенным. Дело спасает весьма живое и эмоциональное описание неудачного штурма Карса на многих десятках страниц, отлично выстроенное и наполненное настоящими людьми и эмоциями. Здесь достигается почти полное погружение в происходящее. Хорошо показано, какое это было упорное и кровопролитное сражение, с огромными потерями среди русских офицеров.
Ожидавшие нашего отступления турки и англичане (фактически командовавшие в Карсе) ошиблись – через два месяца планомерной осады голод с болезнями заставили турецкий гарнизон сдаться.
Завершающая часть посвящена боевым действиям после сдачи Карса и малоинтересна.
Интересная деталь: казаки и пешие пикеты задерживали пытавшихся попасть в Карс гонцов с письмами. Так вот – частная корреспонденция (малозначимая по содержанию), перехваченная нашими, доставлялась по назначению в крепость.
Тексту предшествует введение объемом в девять страниц редактора издания К. Залесского. Ему же принадлежат постраничные примечания, но их недостаточно. Текст плохо отредактирован - много огрехов по части пунктуации (лишние и недостающие запятые режут глаз).
Типовое оформление. Есть вклейка с ч/б иллюстрациями. Имеется именной указатель. Тираж 1000 экз.
Рекомендую всем интересующимся историей Кавказской и Крымской войн как ценное, хоть и тяжеловатое чтение.
© Как много писателей, как мало читателей…
Очередной том из серии воспоминаний Н. Н. Муравьева (еще не Карсского) прочитан и оценён. Труд вполне достоен внимания.
Здесь под одной обложкой отложились события почти 14 лет из жизни генерала, причем не самые светлые и успешные. Точнее будет сказать, что на это время пришёлся самые мрачный период биографии Муравьева. Его вполне поступательное движение вверх по служебной лестнице, казалось, неоднократно демонстрируемое расположение Николая I внезапно, без видимых причин прервалось в 1837...
Здесь под одной обложкой отложились события почти 14 лет из жизни генерала, причем не самые светлые и успешные. Точнее будет сказать, что на это время пришёлся самые мрачный период биографии Муравьева. Его вполне поступательное движение вверх по служебной лестнице, казалось, неоднократно демонстрируемое расположение Николая I внезапно, без видимых причин прервалось в 1837 г., когда император во время инспекционного смотра 5-го корпуса, которым командовал Муравьев, публично и демонстративно отчитал его и его подчиненных за низкую выучку войск, дисциплину и слабое командование. Муравьев подал в отставку, до 48 г. живя как помещик в своем имении, где ему было скучно и бедно. Всё это время он вспоминает прошедшее и проигрывает в голове случившееся с ним.
А в прошлом были сплошные и крайне неприятные интриги и грызня на самом верху и ниже, подковерная борьба за влияние на императора, слушающего всех, но вспыльчивого и субъективного. Как результат, получился нелицеприятный портрет царя, к которому Муравьев был лоялен и чье право на любое решение принимал как данность, оставляя за собой право подать в отставку и не служить.
Как всегда, со страниц Муравьева встает без прикрас николаевская армия, где много бестолковщины, вечное подсиживание, генералы по малейшей мелочи, лишь бы отвести вину от себя и очернить конкурента, пишут рапорты военному министру и царю. Последний во всё вникает и вмешивается. На маневрах и смотрах сплошная показуха, а именно ими отчитываются командиры перед начальством. При этом ежегодно, без всяких войн, от болезней и плохого обращения калечатся и гибнут тысячи и тысячи солдат и матросов.
Данный том печатается по единственному изданию «Русского архива» 1894–95 гг. Отмечу значительные пробелы в воспоминаниях: отсутствуют январь-март и июнь-декабрь в записях 1836 г., так что весь год уместился на 36 стр., 38 г. уместился на 20 стр., 40-й – на 3,5 стр., 41-й – на 5,5 стр., 43-й – на одной. Но то, что попало в дневник Муравьева, интереснее других его же воспоминаний, потому что показаны не только и не столько бои-походы, но живые люди (чаще не симпатичные) в разных житейских обстоятельствах. Часть воспоминаний посвящена жизни после отставки, не простой и не веселой, с постоянными размышлениями о причинах царской немилости и думами о возвращении на службу. Это менее интересная часть книги. В конце концов опала была снята и в 1848 г. Муравьев вновь зачислен на службу и быстро возвращает утраченное, даже поднимается наверх, но в этом томе 48-му году посвящено всего пять страниц.
Из сопроводительных материалов есть предисловие на 12 стр. от составителя к. и. н. Д. Д. Зелова и его же комментарии на девяти стр. Кроме того, даны постраничные примечания от редактора.
Типовое оформление. Иллюстраций нет. Крупный рифт. Имеется именной указатель. Тираж 1000 экз.
Рекомендую всем интересующимся историей нашей страны в 1830-1840-е гг.
© Как много писателей, как мало читателей…
Продолжаю обзор воспоминаний Муравьева-Карсского, выпущенных «Кучковым полем». ЕБЖ, как писал Толстой, напишу рецензии на все мемуары Муравьева, начиная с 1811 г.
Данный том посвящен событиям, имевшим место в январе-июне 1829 г. и с октября 1832 по декабрь 1834 г. Публикация данных материалов была осуществлена в журнале «Русский архив» в 1894 г. и более они не переиздавались.
В начале 1830 г. из-за тянувшегося конфликта Муравьева с преемником наместника на Кавказе генерала Ермолова...
Данный том посвящен событиям, имевшим место в январе-июне 1829 г. и с октября 1832 по декабрь 1834 г. Публикация данных материалов была осуществлена в журнале «Русский архив» в 1894 г. и более они не переиздавались.
В начале 1830 г. из-за тянувшегося конфликта Муравьева с преемником наместника на Кавказе генерала Ермолова фельдмаршалом Паскевичем Муравьев уезжает в Россию. Однако подневных записей событий, предшествующих этому, как и последующих, он не вел, вернулся к дневнику только в 1832 г., поэтому правильнее будет назвать эти записи воспоминаниями. К сожалению, и здесь последовательность изложения не сохранилась – рассказ Муравьева обрывается буквально на полуслове, что жаль, поскольку написано интересно.
Итак, живо и любопытно рассказав о своем участии в завершающем этапе русско-турецкой войны (первая половина 1829 г.), Муравьев ничего не написал о том, что было после: об отъезде с Кавказа, о командовании гренадерской бригадой в Литовском корпусе, успешном участии в подавлении Польского восстания в 1831 г., за что он был произведен в генерал-лейтенанты и назначен начальником 24-й пехотной дивизии.
Осенью 1832 г. вполне традиционная военная карьера Муравьева делает неожиданный скачок. В это время египетский паша Мухаммед-Али поднял мятеж против турецкого султана, разбив его войско. Дело шло к разгрому Османской империи. В этой ситуации император назначил Муравьева своим представителем и отправил в Египет и Турцию вести переговоры, целью которых было оказание помощи туркам и прекращение военных действий. Дипломатическое искусство и такт Муравьева привели его к успеху, который был закреплен Ункяр-Исклесийским русско-турецким мирным договором 1833 г., что долгое время считался чуть ли не вершиной отечественной дипломатии, но одновременно способствовал объединению европейских держав против России, закончившемуся Крымской войной.
По возвращению на родину Николай оценил заслуги Муравьева, пожаловав его летом 1833 г. в генерал-адъютанты, а весной следующего года, после непростых переговоров, назначил его и. о. начальника штаба 1-й армии (с дислокацией в Киеве). На рассказе о первых своих шагах на новом месте и обрывает повествование Муравьев.
Здесь есть ценный материал об общении с Николаем I (к которому Муравьев относился критично). Интересно читать об интригах при дворе, в которые Муравье, оказавшись в фаворе у царя, оказался погружен на несколько месяцев. Любопытны материалы, посвященные подготовке русской армии – Муравьев полагал (и описал это в докладной записке царю), что рекруты у нас слишком молоды, их быстро и усиленно готовят, отчего немалая часть их болеет, умирает, совершает побеги (Николай с этими оценками согласился, хотя, по мнению Муравьева, ему было в целом неприятно читать об этом).
Есть предисловие на семь страниц от составителя, к. и. н., Д. Д. Зелова, плюс его же комментарии на 20 стр., а также именной указатель (с ошибками).
Типовое оформление. Иллюстраций нет. Тираж 1000 экз.
Рекомендую всем интересующимся историей нашей страны и ее внешней политикой во второй четверти 19 в.
© Как много писателей, как мало читателей…
За последние годы мне несколько раз попадались воспоминания современных дипломатов, т. е. дипломатов 20 в. Это специфический вид мемуарной литературы: знают явно много, рассказывают скупо, что-то и не проверишь, но в целом интересно и полезно. Вот и рассматриваемый мною труд подпадает под эту категорию.
Рассказ об этом массивном томе (без малого 950 стр.) коротким не получится.
Николай Михайлович Владимир, автор этой интересной книги, появился на свет в 1947 г., в Закарпатье. По...
Рассказ об этом массивном томе (без малого 950 стр.) коротким не получится.
Николай Михайлович Владимир, автор этой интересной книги, появился на свет в 1947 г., в Закарпатье. По национальности – русин. Отец был коммунистом, работал переводчиком, потом стал замом главреда областной газеты, мать была директором школы.
Рассказ о детстве, хоть и занимает немного места, но по-настоящему интересен. Коля свободно говорил по-венгерски, правильно и чисто (но с небольшим акцентом) по-русски. Семья его жила на перекрестке четырех государств: кроме СССР, это были Венгрия, Румыния и Чехословакия. С детства интересовался внешней политикой (этому способствовало наличие радиоприемника, который давал более разнообразную и менее политизированную информацию от соседей, а также доступную без глушилок БиБиСи).
Это привело к выбору вуза: Николай подал документы в МГИМО – и сам, несмотря на сопротивление приемной комиссии – успешно попал туда. Ожидаемо выбрал венгерский язык, которым владел настолько хорошо, что еще студентом переводил различным венгерским делегациям в Москве. По окончанию поступил в Институт экономики мировой социалистический системы АН СССР. Однако закончив аспирантуру, диссертацию не защитил, срочно уехав в наше посольство в Будапеште. Так, с 1974 г., началась его карьера в МИДе. Отработав шесть лет в столице на Дунае, во второй половине 80-х был завсектором Венгрии в центральном аппарате МИДа, а потом еще пять лет трубил в Будапеште, до 1994 г., советником посольства.
Кроме венгерского направления, в карьере Н. М. Владимира было еще два – центральноамериканское (провел там 16 лет, в том числе побывал послом в восьми странах) и североамериканское (восемь лет, в том числе в качестве замдиректора Департамента Северной Америки; закончил профессиональный путь генконсулом в Сан-Франциско).
Сразу скажу – это не традиционные воспоминания с последовательно-хронологическим стилем изложения, автор постоянно переходит с темы на тему, перескакивает с континента на континент, перемежает свои мемуары анализом политической и социально-экономической ситуации в нашей стране и за рубежом, а также в международных отношениях. Анализ любопытный, часто ценный, но нередко избыточный. Скажем, не всем нужен и интересен рассказ об истории Венгрии в 1945–56 гг., многовато, на мой вкус, и информации о «пражской весне» 1968 г., которую Владимир наблюдал из Москвы.
Много оценок дано событиям в нашей стране, особенно в 1980-90-е гг., очевидцем которых Владимир был. Много интересного сообщает о событиях этого времени в Восточной Европе, наблюдаемых им изнутри.
Сдержанно говоря о Горбачеве, Владимир весьма отрицательно оценивает Ельцина и его первого министра иностранных дел Козырева. Высоко отзывается о Черномырдине, с которым несколько лет работал в Комиссии Черномырдин – Гор). Автор очень критично относится к внешней политике США и в 1960-е гг., и сейчас, полагая, что всё решают только насущные интересы американцев, которых он считает недобросовестными партнерами.
Познавательно, но менее увлекательно повествование о пребывании в качестве посла в Центральной Америке и на Ямайке.
Автор рассказывает (на мой взгляд, маловато) о структуре посольств и сути их деятельности в разных странах. Здесь хотелось бы больше частностей, скажем, как строится обычный день советника или посла.
Есть приложение с различными документами на 70 с лишним стр. (касаются некоторых сюжетом, упомянутых в тексте), без которых книга не обеднела бы.
Написано в 2018–21 гг., но автор успел прокомментировать и события 2022 г.
У автора хороший слог, его не сложно читать, но я бы сократил текст процентов на 10–15. Есть повторы текста и сюжетов.
Хорошее оформление (твердый переплет, офсетная бумага, есть подборка с цветными и ч/б фото). Многовато опечаток. Тираж 1000 экз.
Рекомендую всем интересующимся историей социалистической Европы в 1960-80-е гг., а также внешней политики СССР/РФ в 1960 – 2010-е гг.
© Как много писателей, как мало читателей…
Автор рассматриваемых мемуаров, Георгий Николаевич Сатиров (1904–1981), родился в семье священника. По национальности грек. Мать умерла во время Гражданской войны. Хотел стать горным инженером, но не позволило происхождение. Всю жизнь занимался самообразованием, учил живые и мертвые языки. В 1922 г. переехал в Москву, где в 1926 г. закончил Институт физкультуры. Экстерном кончил педфак 2-го МГУ (литературно-лингвистическое отделение). Вообще, Г. Н. Сатиров был человек высокой духовной культуры,...
Отслужив год в армии, преподавал литературу в школах Москвы и Московской губернии, потом уехал работать на рабфаке Дальневосточного отделения. После этого Сатиров перебирается в Крым, работает экскурсоводом, особенно увлекает его пушкинская тема. По его инициативе в Гурзуфе был открыт Дом-музей Пушкина.
В начале войны, заставшей Сатирова в Гурзуфе, он как младший лейтенант запаса уходит добровольцем в народное ополчение. В конце октября его бригада оказывается в окружении, а в ноябре Сатиров, будучи раненым, попадает в плен. До конца марта 1945 г. он находился в лагерях для советских военнопленных в Германии. После освобождения прошел проверку, был восстановлен в звании и уволен в запас.
Тяжелая травма, полученная в шахте, сделала Сатирова инвалидом до конца жизни. Клеймо бывшего военнопленного долго не давало устроиться по специальности, и лишь в 1958 г. он стал замом главного редактора журнала «Физическая культура в школе». В 1970 г. вышел на пенсию и продолжал литературные труды.
Свои воспоминания Сатиров писал долгие годы, занявшись ими сразу после возвращения из плена, но потом, разочаровавшись, уничтожил их. Однако осталась одна (и неполная) копия, сохранившаяся у племянницы, от которой она и попала в ГИМ в 1994 г. Рукопись, начинающая изложение с лета 1942 г., обрывается на отъезде их Германии в СССР. В полном объеме воспоминания Сатирова не печатались, выходили лишь отдельные фрагменты.
Мемуаров военнопленных вышло не так уж мало, но на их фоне записки Сатирова выделяются качеством наблюдений и стиля. Особенно любопытны его описания немецких рабочих, инженеров, охранников, медсестер, а также солагерников, включая иностранцев (Сатиров владел немецким и французским языками). Оценки автора в целом сдержанны и объективны: он пишет о хорошем отношении к себе некоторых немцев, американских солдат, швейцарских пограничников.
Хорошо показаны настроения пленных. Некоторые из них, в основной массе украинцы-селяне, рассчитывали после окончания войны (победой Германии, естественно) освободиться и стать «на Германщине» крестьянами. Герою воспоминаний пришлось потрудиться, чтобы объяснить всю нелепость таких мечтаний унтерменшей.
Начал работу на немцев Сатиров на заводе, где выпускали принадлежности для пивных заводов. Там было голодно, но работали мало, в основном прятались. Часть немецких рабочих покрывала этот саботаж и даже понемногу помогала остарбайтерам. Интересно, что попытки хозяина завода, терявшего на этом прибыль, привлечь для наказания злостных саботажников гестапо провалились – местный чиновник посчитал, что это не его сфера деятельности, разбирайтесь, де, со своими работниками сами. Хозяин, в целом злобный господин, так и делал, но ограничивался карцером.
Тем не менее, даже с такого не особо тяжкого для жизни объекта наш герой дважды сбегал. Первый раз поймали на границе со Швейцарией, и немцы заставили швейцарских пограничников выдать беглецов, которых сильно избили, но вернули на прежнее место. Второй побег был также неудачен по результатам, но закончился переводом в штрафной лагерь, где было совсем плохо. Сильно били, мало кормили, а один надзиратель особенно невзлюбил Г. Н. Сатирова и сбросил в шахту с многометровой высоты, от чего тот получил тяжелую травму головы, но чудом выжил.
Правда, в воспоминаниях Сатирова много психологизма, философских рассуждений – это на любителя, мне не особенно понравилось.
Издание начинается с обстоятельного введения от составителя, М. Г. Николаева, на 35 стр. Текст воспоминаний занимает 285 стр. плюс качественные комментарии на 45 стр. (того же М. Г. Николаева). В конце издание размещено приложение с перечнем воспоминаний советских военнопленных, выходивших в 1995–2022 гг.
Типовое оформление. Иллюстраций нет. Мелкий шрифт. Тираж 1000 экз.
Безусловно рекомендую всем интересующимся историей Великой Отечественной как ценный источник информации по жизни военнопленных.
© Как много писателей, как мало читателей…
Давно я не писал рецензий на книги Николая Николаевича Муравьева-Карсского (1794–1866). Да и не читал я их давно, покупал и откладывал, пока не накопилось всё, что было выпущено из его воспоминаний в издательстве «Кучково поле».
Данный объемный том (почти 800 стр.) печатается по изданию «Русского архива» в 1877, 1888–89, 1891 и 1893 гг. Эти материалы с тех пор не переиздавались. Состоит из предисловия к. и. н. Д. Зелова (на 12 стр.), его же примечаний (на 20 стр., их маловато) и самих...
Данный объемный том (почти 800 стр.) печатается по изданию «Русского архива» в 1877, 1888–89, 1891 и 1893 гг. Эти материалы с тех пор не переиздавались. Состоит из предисловия к. и. н. Д. Зелова (на 12 стр.), его же примечаний (на 20 стр., их маловато) и самих воспоминаний на 740 с лишним страниц.
Две трети тома посвящены русско-персидской войне, и читать это скучновато. Автор был начальником штаба командира Кавказского корпуса, находился, как бы мы сегодня сказали, в состоянии постоянного стресса из-за сложных отношений с командующим Паскевичем, человеком сложным и противоречивым. Последняя треть – это рассказ о русско-турецкой войне, показанной живо и увлекательно глазами уже не замученного штабника, а командира гренадерской бригады, имеющего гораздо больше свободы действий и добившегося значительного успеха. Здесь есть несколько хороших описаний боев.
Сразу скажу — это не дневник (хотя явно опирается на подневные записи). События излагаются сплошным текстом, с разбивкой на 2-3-4 месяца, с более поздними добавлениями, с января 1826 г. по конец 1828 г., т. е. описывают период с начала русско-персидской по завершение русско-турецкой войны.
Полковник (а потом генерал-майор) Муравьев сыграл большую роль в обеих войнах, причем как военачальник. Но воспоминания его ценны и любопытны не только как история войн. Он описывает эти события с самых разных точек зрения: как военный, этнограф, географ, историк. Обилие информации и различных фактов поражает, как и интерес Муравьева ко всему, что они видит и знает. В книги цитируется большое количество оригинальных документов, вероятно, отложившихся в архиве автора.
Но всё же военная составляющая этого текста - самое в нем ценное. Что становится ясно по прочтении воспоминаний Муравьева? Начало русско-персидской войны было для нас неуспешным: плохое командование, недисциплинированные солдаты, большие потери людей и скота, в том числе из-за дурной организации и климата. Общее впечатление – воевали плохо, неумело, солдат теряли больше от природных условий (в персидской войне), от чумы (в турецкой войне), плохого лечения. Вообще очень хорошо показана война изнутри, глазами высокопоставленного офицера. В частности, с точки зрения Муравьева, на Кавказе было много бестолковщины по сравнению с войнами против Наполеона. Главный ответственный за это (и антигерой Муравьева) – Паскевич, преемник Ермолова, который не вполне соответствовал своей должности, по мнению Муравьева.
Дан интересный и необычный портрет генерал Ермолова, смещения которого был очевидцем Муравьев. Без симпатий описывает он Грибоедова, Дибича и многих других генералов и офицеров. Почти никого не хвалит, правда, и себя не возносит. Не очень хорошо отзывается и о местных жителях (армянах, грузинах, персах). Но все свои антипатии признает и старается аргументировать, равно как и видеть всё положительное в других.
Оформление – серийное. Имеется две вклейки с цветными иллюстрациями и картами. Есть развернутый именной указатель. Тираж 1000 экз.
Однозначно рекомендую всем, интересующимся историей внешней политики России в начале правления Николая I от информированного, наблюдательного и пристрастного современника.
© Как много писателей, как мало читателей…
О Татьяне Владимировне Москвиной (1958–2022) я до знакомства с этой книгой не знал ничего. Поскольку я не знаю много чего (и еще больше не знаю, чего я не знаю), это сердце мне не терзает. Но я рад, что причитал эту незаурядную работу этого незаурядного человека. Жаль, что его больше нет с нами.
Рассказывать о Татьяне Владимировне не буду, можно почитать о ней в интернете, да и внешних событий в ее жизни было не так уж и много – обычный творческий человек, правда, с 1990-х гг. смогла...
Рассказывать о Татьяне Владимировне не буду, можно почитать о ней в интернете, да и внешних событий в ее жизни было не так уж и много – обычный творческий человек, правда, с 1990-х гг. смогла раскрыться в разных ипостасях, не только как театральный критик.
О чем ее книга? Впервые изданная в 2014., она выборочно повествует о первой четверти жизни «советской девушки», обрываясь на 1983-м г., когда Татьяне исполнилось 25 лет и, по-хорошему, всё еще было впереди.
Откровенно, с множеством подробностей, одновременно эмоционально и отстраненно, с иронией и сожалением (верный признак интеллигентного человека), она повествует о судьбе одной, в общем, ничем не выдающейся советской девочки в 1960-70-е гг. Лучшие страницы, с точной передачей чувств и слов, посвящены детству. Школа, конфликты в семье, отец, отчим, отношения с подругами, любовь, институт, преподаватели, большая (и не очень чистая) любовь, рождение ребенка, замужество. Всё это, казалось, будет всегда и только лучше, пока всё не кончилось.
Эти страницы я читал с огромным удовольствием. Те же, где шла публицистика о советской жизни, порой заставляли меня морщиться своей категоричностью – я сам тогда жил и всё об этом знаю.
Оформление - среднее (твердый переплет, пухлая офсетная бумага, иллюстраций нет). Тираж 2000 экз.
Рекомендую эту литературную автобиографию всем интересующимся историей нашей страны в брежневское время, написанную отлично, хоть и пристрастно. «Печаль моя светла», лучше, пожалуй, о ней и не скажешь.
© Как много писателей, как мало читателей…
Много читал и читаю по истории Холокоста. Брал рассматриваемую книгу как источник первичной информации по этой теме. Результатом скорее доволен, но осталось много вопросов…
Автор данного труда – Джуди Баталион. Выросла она в Канаде, потом уехала в Лондон, затем перебралась в США, где живет в настоящий момент. Чем только не занималась, ища себя и свою дорогу в жизни. Театральная карьера у нее не задалась, как она пишет в предисловии, во многом из-за ее отчетливо семитской внешности. Решив...
Автор данного труда – Джуди Баталион. Выросла она в Канаде, потом уехала в Лондон, затем перебралась в США, где живет в настоящий момент. Чем только не занималась, ища себя и свою дорогу в жизни. Театральная карьера у нее не задалась, как она пишет в предисловии, во многом из-за ее отчетливо семитской внешности. Решив создать пьесу с героиней из еврейской истории, Джуди наткнулась на воспоминания одной из участниц еврейского сопротивления в Польше в годы Второй мировой войны. Заинтересовавшись ими, вышла на целую подборку аналогичных (и забытых) историй, и стала копать уже вполне целенаправленно. В итоге в 2020 г. вышла книга (под оригинальным названием «Свет дней»), очень хорошо встреченная на Западе. В 2022 г. она была переведена у нас, однако в Лабиринте прошла незаметно.
Д. Баталион объясняет, почему она решила написать целое (и немалое исследование) о еврейском сопротивлении в Польше. По ее словам, она выросла в среде, где рассказы о Холокосте были посвящены тому, как евреи безропотно шли на убой, даже не пытаясь что-то сделать, когда их хватали нацисты. Она же узнала, что польские евреи, хоть и не одержали громких побед (с точки зрения количества убитых немцев), но боролись и их усилия были значительны и хорошо организованы. Число их вооруженных групп шло на многие десятки, а активных бойцов – на сотни и тысячи. Так что всё было не так однозначно, как принято считать.
Я благодарен Д. Баталион за то, что раскрыла мне практически неизвестный мир, о котором (точнее, ее источники, в том числе оставшиеся в живых участники тех событий и их родственники) она рассказала подробно и откровенно.
Книга состоит из четырех частей. Есть комментарии (на 110 стр.), имеется небольшое количество постраничных примечаний переводчика. Последняя (самая маленькая по объему, но очень интересная и ценная) часть повествует о послевоенных судьбах героев книги. Оставшись в живых, они не всегда смогли устроиться в новом - без нацистов - мире. Увы, историй со счастливым концом здесь мало – кто-то уезжал в Израиль из-за польского антисемитизма, кто кончал с собой из-за груза прошлого, кто-то просто прожил совсем недолго. Как писала одна из узниц Освенцима. «мы освободились от страха смерти, но не от страха жизни». Здесь же дан хороший анализ литературы о Холокосте.
Удивительно, но были человечные немцы (всё же как исключение), помогавшие евреям поляки (в массе сдававшие их немцам и занимавшиеся вымогательством) и некая безликая масса украинцев-убийц.
Из книги Баталион я впервые узнал о восстании в варшавском гетто (не путать с восстанием в Варшаве). Якобы неплохо подготовленное, оно оказалось полным сюрпризом для немцев и вызвало заметные потери у последних. Правда, местами рассказ Баталион звучит несколько фантастично: за первые пять дней боев с немцами Еврейской боевой организации последняя, нанеся большой урон немецким солдатам (десятки убитых), сама почти не понесла никаких потерь (с. 231). При этом немцы применяют против повстанцев танки и бомбардировщики, «разрывные пули дум-дум» (с. 267). Во дворе дома собираются «сотни бойцов и тысячи гражданских лиц» (с. 237) – как они все там могли поместиться, и незаметно для немцев? Одна из участниц восстания убила высокопоставленного гестаповца прямо у него в кабинете, другого – у него в доме. Убив еще двух агентов, а третьего ранив, она спокойно проникла в госпиталь, и добила его (вместе с охранником). И во всех трех случаях спокойно ушла. Зато в другой ситуации «оружие намокло и стало бесполезным» (с. 251). Для чего, интересно?
В Вильно у участников Сопротивления «был один пистолет и из него стреляли в подвале по земляной насыпи, чтобы можно было снова использовать пули» (с. 258), которые, надо понимать, вообще не деформировались. Одна связная «крала пули» (с. 261). В английском языке bullets означает и пули, и патроны. Первые, конечно, никто не крадет, а вот последние – запросто.
Вообще, у меня сложилось впечатление, что автор в военных вопросах совсем не смыслит, а в издательстве, выпустившим ее книгу, не нашлось кому это заметить и поправить. Напр., одна из повстанцев «швыряла с крыши взрывчатку» (по-англ. explosives означает и взрывчатку, и начиненные взрывчаткой заряды; последние взрываются, если их бросить, первые – нет). Думаю, во многом дело в переводе. Вот еще примеры: «она чувствовала себя как «один из тех мальчиков»». В оригинальном варианте было, я думаю, one of the boys - один из парней/ребят. В концлагере одна из девушек не может «найти своих ног» - по-русски говорят «ног не чувствую».
Требуют уточнения некоторые цифры: польские семьи получали за то, что брали на воспитание к себе еврейских детей, 2500 злотых в месяц, хотя не все соглашались. Автор пишет (с. 298), что это по курсу 1940–41 гг. составляло $8000. С суммой явно что-то не так. За такие деньги тогда сами немцы пошли бы на многое (и шли – о том, как их подкупали, Баталион неоднократно пишет).
Есть очевидные фактические неточности. На с. 371 утверждается, что надзирательницы в концлагерях получали нашивку за убийство узниц. Это точно не так. После уничтожения нацистами Варшавы в 1944 г. последовали какие-то «полтора месяца смертельных советских бомбардировок» (с. 456). На с. 528 повторяются старые мифы об атаке польской кавалерии немецких танков. А распад (раздел) Польши случился у автора в конце 17, а не 18 в. (с. 39).
Хорошо написано и – в целом, с литературной точки зрения – хорошо переведено. Однако для переводчицы И. Я. Дорониной, похоже, стали непреодолимым препятствием военные термины.
Добротное оформление. Есть список литературы и источников, на все цитаты даны отсылки. Имеется вклейка с ч/б фотографиями. Мелкий шрифт, краска смазывается. Тираж 3000 экз.
Рекомендую всем интересующимся историей Холокоста как источник малоизвестной и разнообразной информации.
© Как много писателей, как мало читателей…
Борис Анатольевич Старков (1948–2023) – советский/российский историк, д. и. н., с конца 1990-х гг. один из ведущих специалистов, занимающихся историей отечественных спецслужб. Автор многочисленных статей, монографий и публикаций архивных документов.
Данная работа – одна из его последних (возможно, последняя, что отчасти объясняет некоторые ее особенности). Состоит из введения и трех частей (заключения нет). Охватывает события с самого начала 20 в. по конец 1917 г. Последняя глава (объемом в 75...
Данная работа – одна из его последних (возможно, последняя, что отчасти объясняет некоторые ее особенности). Состоит из введения и трех частей (заключения нет). Охватывает события с самого начала 20 в. по конец 1917 г. Последняя глава (объемом в 75 стр.) вообще не о контрразведке, а о «борьбе с немецким засилием» в годы Первой мировой. Это, впрочем, интересно.
Автор начинает разбор деятельности контрразведывательных органов (КРО) Российской империи накануне и в годы русско-японской войны. Эта тема уже хорошо изучена, но Б. А. Старков хорошо обобщил известный материал и добавил новый. В целом, можно сказать, что здесь нас японцы переиграли в чистую, добившись не всего, чего хотели, но основного, а наши контрразведчики противопоставить им смогли совсем немногое. Ценен этот раздел, среди прочего, подробным освещением активного участия в антиправительственных акциях в России различных левых националистических организаций и партий. Финны, поляки, грузины охотно брали (а чаще выпрашивали) у японцев оружие, боеприпасы и взрывчатку для терактов против полиции, чиновников, военных перевозок и проч. Любопытно, что японцы были прагматиками и, как только война закончилась, всё это финансирование моментально прекратили.
Полученный опыт не пошел, увы, нам на пользу. К началу Первой мировой войны наши КРО были слабыми – по функционалу, численности и авторитету. Они заметно отставали, в том числе и по эффективности, от аналогичных КРО наших основных союзников и противников. Во время войны разные сильные личности в контрразведке пытались что-то изменить, но против были и военные (Генштаб), и полиция, поэтому ничего не вышло.
Автор хорошо показывает, как, несмотря на очевидность изменений в системе КРО, власти решали этот вопрос медленно и нерешительно. Так что с 1903 по 1917 г. все попытки свести воедино усилия множества ведомств для противодействия иностранному шпионажу так в итоге и не привели к приемлемому для государства результату. Бюрократия и конфликты интересов различных ведомств (военного и внутренних дел) оказались сильнее инстинкта государственного выживания.
Всё свое повествование Б. А. Старков строит на различных документальных материалах. Но на чем основаны те или иные приводимые в книге данные – неизвестно, нет ни списка литературы, ни отсылок к многочисленным цитатам, приводимым в тексте. В такой серьезной работе, где дано множество ранее не опубликованных архивных документов, это выглядит несолидно и портит общее впечатление.
В целом книга написана хорошо, не скучно, с должным балансом научности/популярности. Очень много фактического материала, возможно, среднестатистическому читателю его будет с избытком. Рассказывается о многих интересных людях (Б. А. Стариков старается дать как можно больше сведений обо всех своих героях, что очень правильно и здорово). К сожалению, много фактических повторов (иногда по два-три раза), как если бы книга не редактировалась.
Есть фактические огрехи: в 1912 г. столицей был Петроград (с. 33), у револьвера обойма, а не барабан (с. 139) и др.
Хорошее оформление (твердый перелет, офсетная бумага). Мелкий шрифт. Есть вклейка с ч/б фото. Тираж 1000 экз. Много опечаток.
Рекомендую это основательное и обстоятельное исследование всем интересующимся историей нашей страны, правда, с вышесказанными оговорками.
© Как много писателей, как мало читателей…
Константин Алексеевич Коровин (1861–1939) – не только замечательный художник, новатор (считается первым импрессионистом России), но и поистине одаренный писатель. Можно спокойно относиться к его живописному наследству, но ценить его воспоминания. Коровину, который родился в год отмены крепостного права, а умер через 10 дней после начала Второй мировой войны, было что вспомнить, хотя он, оставив множество мемуарных очерков, не обо всем нам поведал.
Я покупал эту книгу, не познакомившись как...
Я покупал эту книгу, не познакомившись как следует с его литературными трудами. А их много — несколько полноценных мемуарных повестей и сотни рассказов. Канонического текста (того, что можно назвать «Воспоминания К. Коровина») нет, поэтому выходят разные сборники различной насыщенности, в т. ч. основательные двухтомники.
Рассматриваемый сборник непонятно кем и по какому принципу составлен: здесь много никак не оговариваемых сокращений как в основном тексте («Моя жизнь» - в основном воспоминания о детстве и об учебе/общении с художниками), так и в 29 рассказах.
Лучше всего то, что связано с детством (очень сильно описана смерть отца) и с природой. Коровин любил и хорошо знал природу и животных, и прекрасно писал и рисовал на эти темы. Есть несколько замечательных рассказов о художниках (напр., о Саврасове)
Типовое оформление. Есть именной указатель. Нет комментариев. Тираж 3000 экз.
В общем, для первоначального знакомства с Коровиным – хороший эконом-вариант.
© Как много писателей, как мало читателей…
Скажу сразу – этот сборник можно (и очень стоит) читать из-за одного только текста. Правда, самого большого по объему (100 стр.), но и самого классного.
Но обо всем по порядку.
В данном сборнике представлено 25 интервью объемом от одной до 100 стр. Никакой информации о людях, вообще никакой. В них рассказывается о двух войнах между СССР и Финляндией: в 1939–40 и в 1941–44 гг. О своем участии в них говорят пулеметчики, минометчики, связисты, летчики, военврач, танкисты и др. Все пишут о наших...
Но обо всем по порядку.
В данном сборнике представлено 25 интервью объемом от одной до 100 стр. Никакой информации о людях, вообще никакой. В них рассказывается о двух войнах между СССР и Финляндией: в 1939–40 и в 1941–44 гг. О своем участии в них говорят пулеметчики, минометчики, связисты, летчики, военврач, танкисты и др. Все пишут о наших больших потерях, о том, что финны были хорошими солдатами, что «кукушки» (снайперы) были, в том числе женщины-снайперы.
Видно, что где-то эти воспоминания были вырезаны из большего контекста, когда участие в военных действиях против финнов было лишь частью боевого пути того или иного бойца или командира.
Но, как я уже сказал, лучшие воспоминания принадлежат Александру Минеевичу Шапкайцу (1921–2021; да-да, именно так). Ленинградец, после окончания школы он был призван в 1039 г. в ряды РККА и зачислен был в автороту Военно-транспортной академии им. Кагановича. После начала войны с финнами Шапкайца направили в 8-ю армию, инструктором по подготовке солдат из пополнения лыжному мастерству. Подготовил он, по его словам, около 2000 чел. По окончании войны с Финляндией Александр Минеевич вернулся в автороту. В начале 1941 г. он прошёл обучение на четырёхмесячных курсах, и получил звание младшего лейтенанта запаса. В июне 1941 г. Шапкайц отправился в летние лагеря, откуда думал вскоре демобилизоваться. Но этому не суждено было сбыться: 22 июня началась война — вторая для Александра Минеевича (после финской). Первый бой он принял уже 10 июля, на Лужском рубеже.
Прошел всю войну в пехоте и оказался отличным офицером, искренне и как-то даже весело рассказав о том, что запомнилось (а запомнилось многое, несмотря на возраст). Не поленюсь повторить еще раз – отличный был он человек, и воспоминания его надо издать в полном объеме. А пока прочитать хотя бы то, что издали.
Типовое, т. е. небогатое оформление. Есть (но не везде) ч/б фото (3 на 4), не очень хорошего качества. Тираж 800 экз.
Рекомендую этот сборник, с виду не отличающийся от других публикаций в этой серии, как еще одну замечательную возможность услышать голос наших прадедов, вынесших ту войну, сломавших врага и вернувших (но не все) домой с победой.
© Как много писателей, как мало читателей…
Геннадий Васильевич Корнюхин –историк, автор нескольких работ, посвященных ВВС в годы Второй мировой войны. Это моя первая книга, прочитанная у него. Впечатление – смешанное.
Восточноафриканский ТВД изучен мало – бои между итальянскими и британскими соединениями привлекли к себе меньше внимания, чем события на севере материка. Обе стороны активно использовали ВВС в Африке, где не было особых проблем с устройством аэродромов, противник достаточно легко обнаруживался с воздуха, не имел...
Восточноафриканский ТВД изучен мало – бои между итальянскими и британскими соединениями привлекли к себе меньше внимания, чем события на севере материка. Обе стороны активно использовали ВВС в Африке, где не было особых проблем с устройством аэродромов, противник достаточно легко обнаруживался с воздуха, не имел достаточного ПВО и зависел от сухопутных перевозок по растянутым коммуникациям. Здесь я с удивлением обнаружил, что итальянцы в начале весьма активно трепали английских летчиков, воевавших по преимуществу на самолетах, не пригодившихся в Европе (в том числе по вооружению и бронированию). При этом британцы (а потом и немцы) отчасти соблюдают рыцарские правила ведения воздушных боев (прыгнувших с парашютом летчиков не расстреливают, убитого противника хоронят с почестями и проч.).
Работа состоит из введения на две страницы и двух частей: воздушные бои в Восточной Африке на 105 стр. и воздушные бои в Северной Африке на 200 стр.
Это сплошной текст, идущий без какого-либо деления на главы или разделы сплошной колбасой. Идет бесконечное описание боев – интересно, но читать это несколько утомительно. В книге много таблиц, но в первой части в самом начале возникает таблица под №27, как если бы весь предыдущий текст с предшествующими 26 таблицами был обрезан. К тому же это один фактический материал – никакого анализа и сопоставления (планы сторон, расстановка сил, причины поражения/успехов, итоги, сравнение с другими ТВД). Правда, воздушные сражения вписаны в общую картину военных действий в Африке.
Типовое оформление. В конце книги дана подборка ч/б фотографий. Имеется список литературы и источников, включая современные англоязычные работы. Что именно и как использовал автор – неизвестно, никаких отсылок на источники в тексте не дается. Нет карт, что не хорошо. Тираж 800 экз.
В целом, наверное, это неплохое добавление к другим работам по истории военных действий в Африке, но как самостоятельный труд вызывает вопросы и сложности в усвоении.
© Как много писателей, как мало читателей…
Сразу предупрежу: это не оригинальный сборник, а репринт издания 1930 г. Его составитель – личность любопытная, есть смысл познакомится с ним. Николай Арсеньевич Корнатовский (1902–1977) — забытый сегодня советский историк, д.и.н., профессор истфака ЛГУ. Вступив в 1919 г. в Красную армию и партию большевиков, будущий профессор воюет на Западном фронте, сражается с белополяками. В боях с басмачами потерял ногу. После войны оканчивает т. н. красноармейский университет, затем военно-политический...
По отзывам современников, личностью Корнатовский был несимпатичной: историю досоветской России не знал и знать не хотел, лекции читал скучно, по конспекту, за другими преподавателями внимательно следил, писал на них доносы.
Из лагерей он вернулся другим человеком — разоблачал Сталина и сталинизм. С 1963 по 1969 г. Корнатовский заведовал кафедрой истории КПСС, преподавал историю советского общества почти до самой смерти.
Подготовленный Корнатовским сборник состоит из пяти частей: краткая справка от составителя – на уровне советской историографии конца 1920-х гг., трех авторских мемуаров и сборника документов (объемом от 35 до 100 стр.). Все они освещают период с конца 1918 по начало 1920 г. К каждому тексту дан крохотная сопроводительная справка об авторах, есть небольшое количество постраничных примечаний (не ко всем материалам).
По содержанию эти документы очень разной ценности, в том числе потому, что даны с произвольными, нигде не оговоренными сокращениями. Скажем, воспоминания Г. К. Гинса занимают в этом сборнике 100 стр., а в полном их издании – около 600. Вот и судите, что это за товар…
Ценность же всего сборника – практически нулевая. Про Гинса уже сказал. Генерал М Жанена, чью деятельность в России критиковали и сами французы, и другие союзники, оставил очень предвзятые мемуары. Любопытен лишь стенографический отчет «Переговоры о сдаче власти Омским правительством Политическому центру», не переиздававшийся с начала 1020-х гг., но у меня оставивший привкус фальшивки.
Зачем было переиздавать эту тухлятину столетней давности, даже предположить не могу. Видно, место в издательском плане было, вот и заполнили.
Серийное оформление. Тираж 800 экз. В конце книги – подборка ч/б фото разного качества.
Не рекомендую никому эту странную поделку – знающим людям она не нужна, пока еще не знающим лучше читать солидные издания.
© Как много писателей, как мало читателей…
Алексей Юрьевич Лашков – полковник запаса, старший научный сотрудник Научно-исследовательского института (военной истории) Военной академии Генерального Штаба ВС РФ, д. и. н., доцент. Обе его диссертации были посвящены развитию отечественной ПВО в 1914–1941 гг.
Данное издание состоит из пяти глав (объемом от 10 до 55 стр.), без введения и заключения. Безусловный плюс в том, что текст не содержит никакой воды, один фактический материал. Минус – в том же: кроме фактажа, нет больше ничего. Нет...
Данное издание состоит из пяти глав (объемом от 10 до 55 стр.), без введения и заключения. Безусловный плюс в том, что текст не содержит никакой воды, один фактический материал. Минус – в том же: кроме фактажа, нет больше ничего. Нет рассказа о подготовке и обучении наших/немецких/австрийских летчиков, нет характеристики состоящих на вооружении у них самолетов, нет оценки структуры летных и проч. формирований (ПВО и др.). Из-за этого повествование превратилось в простое перечисление боев и операций, поданных довольно сухо. Тут же - было удивительно, что, фиксируя потери противника, автор не пишет о наших потерях.
Что интересного можно было почерпнуть в этой информационно насыщенной работы? Напр., что для противовоздушной обороны наши части использовали (и довольно успешно) скорострельную артиллерию, а не пулеметы. Немцы постоянно применяли свои аэропланы и дирижабли для бомбежки и разведки на линии фронта и в нашем тылу, в том числе и с потерями среди мирного населения. В общем, хорошо видно, что авиация стала активным элементом военных действий. При этом на Юго-Западном фронте наши летчики сражались с врагом почти до самого конца 1917 г.
Отмечу, что автор активно использовал отечественные материалы (архивы, публикации СМИ и проч.), а вот аналогичные источники с другой стороны фронта оказались им невостребованными, что жаль – нет сопоставления.
Очень любопытная часть книги (фактически – приложение) – это биографический справочник российских военлётов объемом в 30 стр., дающий жизнеописание нескольких десятков отечественных летчиков, участвовавших в Первой мировой с их последующей судьбой, извлеченной из архивов. Очевидна неполнота его, как и то, что автор, можно предположить, работает над ним.
Серийное оформление. Есть вклейка с ч/б иллюстрациями. Имеется список литературы и источников, а также список сокращений. Тираж 2000 экз.
Рекомендую данную работу как некий черновик будущего, более обстоятельного труда на эту же тему, но и сейчас безусловно ценный обилием фактического материала.
© Как много писателей, как мало читателей…
Николай Николаевич Мотовилов (1937-), автор этой книги, был родом из Ленинграда. Проживал там с мамой и бабушкой, отец с ними не жил (почему – неизвестно). Войну встретил в Стрельне. О своем военном детстве рассказал в другой книге, поэтому здесь уделили ей немного места, а жаль.
Семья Мотовиловых смогла уехать в эвакуацию и избежать блокады. Находились они под Ульяновском, но тягот и потерь избежать не удалось: в начале войны погибает на фронте отец, в конце – умирает бабушка. В 1944 г....
Семья Мотовиловых смогла уехать в эвакуацию и избежать блокады. Находились они под Ульяновском, но тягот и потерь избежать не удалось: в начале войны погибает на фронте отец, в конце – умирает бабушка. В 1944 г. возвращаются в Ленинград. Там мать, преподавательница, работала в разных школах, где ей, честному человеку, было непросто.
С детства Коля любил читать. Это сильно помогло ему в жизни, потому что в школе было совсем плохо. Честно, даже не совсем верится, что могло быть так тяжело – ему доставалось и от одноклассников, и от учителей. Вообще отмечу, что написано книга хорошо, не без брюзжания и жалоб, местами пристрастно и даже озлобленно. Возможно, это связано с тем, что автор с юности не любил советскую власть, а прожил при ней 50 с лишним лет.
После школы поступил в ЛГУ, где изучал германскую литературу. Об учебе в университете и военных сборах Н. Н. Мотовилов тоже написал отдельную книгу, поэтому и эта любопытная часть жизни автора дана лишь общими штрихами. Поступил в аспирантуру при ЛГУ, но не закончил ее – полноценный ученый из Николая Николаевича не вышел. Тем не менее он серьезно занимался творчеством Лермонтова, став автором статей в «Лермонтовской энциклопедии» и книг о нем.
После окончания вуза пошел работать продавцом в магазин книг на иностранных языках «Мир», где и провел всю свою профессиональную жизнь, о чем нисколько не жалел. Практически половина воспоминаний Н. Н. Мотовилова (140 стр.) посвящена зрелости и «третьему возрасту», как он назвал старость. Справедлива ли эта пропорция в отношении ценности всей его жизни, не берусь сказать.
Пишет о себе честно, хотя периодически встречаются странные умолчания. О личной жизни практически ничего, что отчасти понятно – автор долгие годы жил с матерью. Немалая часть текста посвящена хобби Николая Николаевича – он ездил туристом по СССР и объездил его почти весь, кроме Средней Азии и Дальнего Востока.
Воспоминания писал почти 20 лет, начиная с 2001 г. До глубокой старости сохранил ясность ума и интерес к знаниям.
Оформление среднее: мягкая обложка, офсетная бумага, иллюстраций нет. Тираж 50 экз.
Издание получилось любопытное и ценное разнообразным фактическим материалом, но сильно неровное – полноценной автобиографией она не стала, хотя потенциальна могла.
© Как много писателей, как мало читателей…
Автор этих интересных и содержательных воспоминаний, Валерий Михайлович Левитский (1886–1946), окончил юрфак Киевского университета, готовился преподавать там, но вмешалась революция. Кроме юриспруденции, автор занимался благотворительностью, писал статьи в либеральные СМИ. Был кадетом, пробовал себя в политике, но неудачно. В 1918 г. примкнул к В. В. Шульгину и, будучи противником существования автономной Украины, посвятил себя организации русского движения на Украине. Из Киева перебрался в...
Затем на пути Левитского были Ростов-на-Дону, Новороссийск, Севастополь, наконец, Константинополь. Оттуда он уезжает в Чехословакию, где живет бедно, зарабатывая преподаванием. В 1927 г. Левиткий перебирается в Париж. По-прежнему много пишет. Активно сотрудничает с РОВС.
Свои воспоминания Левитский написал в 1922 г. Издать их не смог и продал рукопись в Русский заграничный архив, откуда она после войны и попала со всеми прочими чешскими трофеями в СССР. Ранее из мемуаров Левитского публиковались лишь отдельные главы.
Это хорошо и страстно написанная книга. Автор ее, естественно, субъективен, его текст содержит высокий градус публицистичности, местами напоминая газетные статьи (возможно, где-то он их и использовал при работе над воспоминаниями), которые (свои и чужие) Левитский активно цитирует. Но зато здесь отлично передано настроения юга России конца 1917–1919 гг.
Есть очень толковое введение от составителя, А. А. Чемакина, на 30 стр. об авторе и его книге и любопытное послесловие от В. Шульгина. Текст воспоминаний занимает в общей сложности 150 стр. В приложении (объемом в 40 стр.) представлена переписка Врангеля и Деникина (малоизвестная на момент написания В. Левитским его мемуаров) и два очерка последнего (включая попытку реконструкции бредового состояния больного тифом).
Типовое оформление. Иллюстраций нет. Есть примечания на 12 стр. и именной указатель. Тираж 1000 экз.
Рекомендую как ценный документ времен Гражданской войны, достойно (хоть и не идеально) изданный.
© Как много писателей, как мало читателей…
Бывает такое: знакомишься с каким-то неизвестным тебе писателем, получаешь удовольствие от его первой работы, ждешь следующую – с тем же удовлетворением от прочтения, и так дальше.
А бывает иначе: прочитал первую работу, увидел очевидные достоинства, заметил и немаленькие недостатки, похвалили первые, посетовал на последние, но очередную книгу взял, поскольку в целом тебя изначальное знакомство удовлетворило, а недостатки – дело обычное, да и изживаемое. Но когда всё остается как есть, и ты...
А бывает иначе: прочитал первую работу, увидел очевидные достоинства, заметил и немаленькие недостатки, похвалили первые, посетовал на последние, но очередную книгу взял, поскольку в целом тебя изначальное знакомство удовлетворило, а недостатки – дело обычное, да и изживаемое. Но когда всё остается как есть, и ты начинаешь понимать, что изживаться ничего не будет, поскольку это органически присуще автору, то достоинства начинают уходить на второй план, а недостатки раздражать.
Вот именно такой случай и произошел с моим восприятием творчества С. Н. Бирюка. Как и уважаемый MaXX, я покупал и читал почти все исследования С. Н. Бирюка (рассматриваемое издание будет восьмым), поэтому полагаю, что могу делать информированные выводы о них.
Прибегну к самоцитированию. Где-то на четвертой или пятой книге у меня отчетливо сформировалось вот такое впечатление от научного стиля С. Н. Бирюка: «Однако в этой работе С. Бирюка видно, как количественный подход (наличие множества архивных данных) не всегда переходит в качественный, а именно - постоянное сопоставление советско-немецких данных (напр., по потерям - у С. Бирюка этого как системы нет, есть общая глава в целом по операции), а также планов сторон и их взаимной реализации (задумывали - сделали - получилось - оценили) отсутствует. Хочется теперь в очень ценных трудах С. Бирюка, кроме огромного объема фактических данных, видеть их обработку. Возможно, автор, выдавая сейчас отчасти сырой материал, планирует позже выпустить исследование, где во главу угла будет поставлена их аналитика по рассмотренным им темам.»
В общем, последний для меня труд С. Н. Бирюка стал последней же соломинкой. Больше его книг я покупать не буду, поскольку общее неудовлетворение от них превышает удовольствие, а я в том возрасте и положении, когда приходится (и есть возможность) выбирать, что будешь читать ради приятности и саморазвития, а не для галочки.
Поделившись наболевшим, перейду к общей характеристике книги. Она состоит из введения/заключения и 11 глав. Есть приложения с различной статистикой по теме в виде таблиц на 15 стр.
Операция, запланированная и реализованная советским командованием в районе Севска, Новогорода-Севского, Нежина, Чернигова, Гомеля, на Днепровских плацдармах, шла с конца августа по конец сентября 1943 г. Как утверждает автор, отдельной работы в нашей историографии о ней не было. События изложены С. Н. Бирюком подневно, с разбивкой по частям. Кому-то это нравится, для меня это означало потерю общей картины. Предложенная автором структура не дает ни анализа, ни живых людей, наконец, нет самого автора – в хорошем смысле этого слова, автора, комментирующего какие-то детали, но не заслоняющего собой суть. Аналитика (но не авторская) появляется в последних трех разделах. Но и здесь С. Н. Бирюк просто отражает архивные данные, никак не оценивая их точность и актуальность, исходя из нашего современного знания о теме.
Месяц, подробно описанный С. Н. Бирюком, шли тяжелые ежедневные бои. Местность там была болотистая и лесная, более пригодная для обороны, которой немцы основательно занимались, нежели наступления. О последнем противник знал, но время и точное направление удара угадать не смог.
Наши части местами продавливали, местами прорывали немецкие позиции, где противнику не хватало войск для удержания их (да и качество последних было невысоким). Каждый день приносил большие потери обеим сторонам, но немцы почти всё время (правда, по большей части организованно) отступали.
Автор активно привлек отечественные и немецкие архивные материалы, цитируя множество документов (не всегда внимательно вычитывая их; напр., на стр. 340 «с направления АЛЕКСАНДРОВСКИЙ на рубеже крахм., пар. мук.», на стр. 341 «с направления АЛЕКСАНДРОВСКИЙ на рубеже крахм., пар. Мук.» - я так и не понял, о чем идет речь). Очень много информации, знакомство с которой рассчитано на информированного и заинтересованного читателя.
Типовое оформление. Есть вклейка с цветными картами. Имеется список сокращений (увы, неполный). Очень много таблиц. Иллюстраций нет. Тираж 1200 экз.
На мой взгляд, данный обстоятельный труд, за которым стоит основательная работа автора, напоминает скорее некий черновик, подготовительный материал для будущей книги, а не готовый продукт. Интересен ли он вам, решайте сами.
© Как много писателей, как мало читателей…
Что мы знаем/помним про бои подо Ржевом? Что там завязли на долгое время наши и немецкие части – наши в беспрестанных кровавых и неудачных атаках, немцы – в отражении их. Эту тему подробно, с позиции фронтовика-окопника, раскрывает рассматриваемая книга, подготовленная А. Драбкиным и его коллегами.
Что в ней? Огромные потери, масса не похороненных трупов, перемешанных с землей. Атаки в лоб на немецкие пулеметы. Постоянная сырость: весной-летом 42 г. было много дождей, так что всё вокруг...
Что в ней? Огромные потери, масса не похороненных трупов, перемешанных с землей. Атаки в лоб на немецкие пулеметы. Постоянная сырость: весной-летом 42 г. было много дождей, так что всё вокруг превратилось в болота, где нельзя было нормально заглубиться в землю. Вода была на дорогах, в окопах, в блиндажах, везде. Из этой жидкой грязи поднимались в атаку, в неё же и падали – многие навсегда.
Материалы в книге сгруппированы по армиям, а внутри их – по подразделениям. О каждом рассказчике дана достаточно подробная справка, для большинства нашлось фото. Вспоминают танкисты, артиллеристы, пулеметчики, пехотинцы, связисты, даже летчик. Это в основном офицеры, но есть и рядовые. Есть обстоятельные и крайне любопытные записи человека, жившего во Ржеве во время оккупации. По большей части воспоминания извлечены из архива Ржева, частично взяты с сайта «Я помню». Некоторые носят отредактированный характер (скорее всего, работал «внутренний» редактор), но большинство - нет. Какие-то воспоминания читаются как официальные отчеты. Чаще, особенно у младшего командного состава, изложение простое, очень непосредственное и даже бесхитростное. Много описаний боев, нередко с весьма графическими подробностями. Вот пара примеров. «…когда наступали, я упал среди убитых у сосны и вижу, на меня смотрит боец, у него разорван живот, он меня спрашивает: автоматчики пришли, это хорошо, а как тебя зовут? Говорю: Вася, он мне говорит: Вася, пристрели меня, я уже вторые сутки мучаюсь. Я вздрогнул от его слов и соврал: да там сзади нас санитары, они тебя заберут, и снова побежал вперед. Не знаю, какая его судьба, но сила воли у него огромная, наверное, это русская сила» (с. 134–135). Вот еще: «Ранним утром, еще прохладно было, часов шесть с чем-нибудь, немцы пошли в контратаку. Я тогда в первый и последний раз видел, как шла густая цепь немцев, одетых с ночи в шинели нараспашку, с автоматами и карабинами. Я косил их из пулемета, а за спинами у них летели клочья шинелей. Потом только они падали… Это было похоже на расстрел. Я смог, я продержался» (с. 355).
Всего 46 воспоминаний, от трети страницы до 55 страниц. Читать их было очень ценно и интересно. Рекомендую всем интересующимся историей Великой Отечественной.
Типовое оформление. Есть ч/б фото. Тираж 1000 экз. Нет списка сокращений, а он был бы нужен.
© Как много писателей, как мало читателей…
Автор этих воспоминаний, Виктор Михайлович Есипов (1939-), сейчас представляется как литературовед и поэт, хотя трудовая его карьера долгие годы (30 лет) была связана с работой инженером в учреждениях Минэнерго СССР. Писать и печататься стал с конца 1980-х гг. Скажу сразу – приведенные в книги стихи самого Виктора Михайловича мне не особо понравились.
Мемуарные труды он запустил в свет еще в 2012 г. книгой «Об утраченном времени», вошедшей в рассматриваемый сборник.
Всего под данной...
Мемуарные труды он запустил в свет еще в 2012 г. книгой «Об утраченном времени», вошедшей в рассматриваемый сборник.
Всего под данной обложкой собрано 20 очерков разного объема (от двух до 50 стр.). Центральные лица воспоминаний В. М. Есипова – это писатели (Б. Балтер, В. Войнович, В. Аксенов). На мой вкус, люди, безусловно, талантливые, но не гении, каждый в своей обойме был творцом второго ряда. В повествовании о них много откровенно проходного, каких-то неинтересных мелочей и ненужных частностей, как в дневнике (напр., в очерке об Аксенове).
Книга интересна (отчасти) как срез жизни интеллигента технической специальности с гуманитарной жилкой в 1960-80-е гг. Но поскольку бОльшая часть текста - о современных событиях (1990-2010-е гг.), то мне читать это было местами откровенно скучно.
К тому же, каждый очерк – не всегда завершенный сюжет. В рассказах много недосказанности (где-то что-то с кем-то случилось, а что именно – не говорит). Есть текстовые повторы.
Хорошее оформление (твердый переплет, добротная офсетная бумага). Есть вклейка с ч/б и цветными фото. Тираж 500 экз.
В общем, не знаю, кому порекомендовать сей труд: как воспоминания о прожитой жизни он отрывочен и неровен, как рассказ о знакомых литераторах – демонстрирует лишь отчасти интересный и ценный материал.
© Как много писателей, как мало читателей…
Автор этого исследования – Виктор Владимирович Изонов (1960-) – человек вполне авторитетный. Он главный научный сотрудник Научно-исследовательского института (военной истории) Военной академии Генерального штаба ВС РФ, д. и. н., профессор, полковник. Автор многочисленных работ по истории военного образования в России (обе его диссертации посвящены этой теме), а также руководитель различных трудов и учебников.
За последние годы у В. В. Изотова вышло две монографии по истории Великой...
За последние годы у В. В. Изотова вышло две монографии по истории Великой Отечественной – одна посвящена артиллерии Красной армии в Сталинградской, другая - в Курской битве. Сделаны они, если я не ошибаюсь, по одной схеме. Первую я купил и прочитал, но, подозреваю, моя оценка была бы схожей, прочитай я обе.
Рассматриваемая мною книга состоит из введения/заключения и четырех глав объемом в 245 стр. плюс приложения почти на 100 стр. Весь рассказ по теме содержится в 1-й главе (объемом в 80 стр.). 2-я глава (на 60 стр.) описывает артиллерийские системы, использовавшиеся (на самом деле – нет) в Сталинградской битве. Это очевидно справочный материал, которому месту в приложении. То же можно сказать и о 3-й главе (на 7 стр.) об обеспеченности наших войск боеприпасами и вооружением. 4-я глава (объемом в 90 стр.) существенно интереснее, она посвящена персоналиям: командующим артиллерией РККА в рассматриваемый период, и дает много любопытной и ценной информации о военной кадровой политике в 1920-40-е гг. Но и она не может претендовать на место в основной части полноценной исторической работы.
На мой взгляд, монография В. В. Изотова – это хорошее вспомогательное издание, где лишь малая часть может претендовать на некую академичность и оригинальность. Я не военный историк, но несколько десятилетий активно читаю различные труды по истории Великой Отечественной войны. Исходя из моих представлений о настоящей исторической работе, я эту книгу в своей библиотеке не оставлю. Фактически две трети текста я пролистал - не прочитал, а просмотрел.
Вторым, с моей точки зрения, недостатком этой публикации является недостаточная источниковая база. Автор привлек многочисленные архивные данные, но только наши, немецкие материалы он не использовал. Как результат, нам предложена только одна точка зрения на описываемые события – оценки советской артиллерии противником не дано.
Есть и странные фактические ошибки. На стр. 69 автор ошибочно приписывает известное выражение «Если враг не сдается, его уничтожают» Сталину. На самом деле это название статьи М. Горького, которая была опубликована 15 ноября 1930 г. одновременно в двух газетах — «Правда» и «Известия». Человеку советского культурного багажа слова Горького были известны еще со школы.
Типовое серийное оформление. Просвечивающаяся бумага. Много таблиц. В конце книги – подборка ч/б иллюстраций. Есть список литературы и источников и список сокращений. Карт нет. Тираж 800 экз.
Осторожно рекомендую данное исследование как источник разнообразных фактических данных о Сталинградской битве. Полноценное исследование роли артиллерии в последней всё еще ждет нас.
© Как много писателей, как мало читателей…
Автор данного труд - Александр Полищук (1982-). По образованию он юрист, серьезно занимается военной историей. Научный сотрудник Мегионского городского музея (г. Мегион, ХМАО-Югра). Это его вторая монография (первая была посвящена освобождению Донбасса).
В своей новой работе А. Полищук рассматривает первую летнюю попытку 1943 г. советского командования овладеть Донбассом, которая, с его точки зрения, имеет важное значение для понимания более широких замыслов Ставки ВГК и Генштаба РККА на...
В своей новой работе А. Полищук рассматривает первую летнюю попытку 1943 г. советского командования овладеть Донбассом, которая, с его точки зрения, имеет важное значение для понимания более широких замыслов Ставки ВГК и Генштаба РККА на летнюю кампанию 43 г. Данная операция не нашла должного отражения в научной (да и мемуарной) литературе, ни на уровне целей, ни на уровне хода и итогов, ни на уровне общей оценки (что получилось/не получилось и почему). Именно эту задачу и поставил перед собой автор в своей почти 280-страничной книге.
По мнению А. Полищука, основной замысел этого периода состоял в разгроме 1-й немецкой танковой армии силами Юго-Западного фронта и 6-й немецкой полевой армии силами Южного фронта с последующим освобождением Донбасса силами двух этих фронтов. Соответственно, Изюм-Барвенковская операция была лишь частью общего плана, который не ограничивался рамками операции «Цитадель», а предполагал расширение ее по направлению к Донбассу. Однако история не дала осуществить этот план в силу прочно выстроенной обороны противника и недостатка наших сил.
Рассматриваемая работа состоит из шести глав и введения с послесловием. Автор активно использует различные источники, в том числе наши и немецкие архивы, что делает его аргументацию более разнообразной и доказательной. Правда, ссылок на источники нигде не дано.
В тексте очень много избыточной информации, чисто технической и статистической (какие части входили в те или иные соединения, напр.). Наличие этих чрезмерных данных делает восприятие книги более сложным. Я бы вывел это в комментарии или приложение.
Изложение дано в строго хронлогической последовательности. Боевые действия описаны буквально поденно. Очень большой плюс изложения в том, что бои показаны как крайне тяжелая и кровавая работа, где ни у одной из сторон нет постоянного и очевидного перевеса – это осыпание друг друга более или менее продуманные и скоордированными ударами, успешность которых не всегда очевидна. Видно, что немцы упорно и умело бились за занимаемые ими позиции, местами отступали и несли тяжелые потери (а наступавшие наши – еще, увы, бОльшие).
К сожалению, общее положительное впечатление от книги сильно портит т. н. «авторская редакция». Корректора у текста, очевидно, не было, редактор его не вычитывал, а жаль, потому что в тексте просто БЕДА с запятыми (есть там, где не нужны, нет там, где требуются). Конечно, такие вещи легко корректируются еще при работе на компьютере, но это в идеале…
Оформление среднее (желтоватая просвечивающаяся бумага), твердый переплет. Чуть уменьшенный формат. Имеется список литературы и источников. Есть цветные карты на вклейке и ч/б иллюстрации в тексте (в том числе, много фотографий военачальников). Тираж 1000 экз.
Рекомендую эту познавательную работу всем интересующимся историей Великой Отечественной как добротное исследование одной не первостепенной, но интересной кампании.
© Как много писателей, как мало читателей…
Авторы этого отличного исследования – Марина Александровна Витухновская-Кауппала, доктор философии, доцент Хельсинкского университета (более 30 лет живет и работает в Финляндии), и Александр Юрьевич Осипов, к. и. н., исследователь, Университет Восточной Финляндии.
В центре их повествования - населенный карелам регион, который располагался на северо-западном пограничье империи и с конца 1917 г., после получения независимости Финляндией, был встроен последней в национальный миф о «Великой...
В центре их повествования - населенный карелам регион, который располагался на северо-западном пограничье империи и с конца 1917 г., после получения независимости Финляндией, был встроен последней в национальный миф о «Великой Финляндии», куда
должны были войти и карельские регионы России. «Калевала», большая часть рун которой был напета финским собирателям эпоса карельскими сказителями, воспринималась как мифическая прародина финнов и карелов. Карелы, отметим, к этой идее относились скорее равнодушно, предпочитая вхождению в состав Финляндии автономный вариант развития своего региона. Как результат, в конце 1910 – начале 1920-х гг. Карелия и карелы стали частью внешней и (едва ли не больше) внутренней политики Финляндии. Поэтому последней в книге уделено много места. Это особое отношение к Карелии и обусловило неоднократные, последовательно неудачные попытки финского правительства присоединить Карелию.
Данный труд состоит из 10 глав, введения/заключения общим объемом в 275 стр. и приложений на 55 стр. (включает различные документы). В начале своей книги авторы подробно разбирают историографию темы, а затем в хронологической последовательности рассматривают походы финских добровольческих частей в Олонецкую и Беломорскую Карелию в 1918 и 1919 гг., а также помощь финских бойцов в Карельском восстании 1921–22 гг.
Витухновской-Кауппала и Осиповым были привлечены различные источники: финские и отечественные архивы, исторические исследования, воспоминания участников тех событий и СМИ того времени.
Авторы справедливо пишут, что по устоявшейся традиции, в Гражданской войне друг другу противостояли две силы, красные и белые, или три - красные, белые и зеленые, но на примере Карелии видно, что это было как минимум шесть разнообразных сил: интервенты Антанты, финские добровольческие белые части, красные финны, вооруженные карельские отряды, белое Северное правительство, конечно же, большевики и т. д. Шла настоящая борьба всех против всех.
Инициативы войны была у финнов, беки со стороны Карелии наступать не собирались, местные жители финнов туда не звали. В войну против финнов, бывших в 1918 г. на стороне Германии, вмешалась Антанта в лице англичан и сербов и выиграла. Немцы хотели помочь Финляндии, но развитие ситуации на Западном фронте оказалось для них важнее. Как результат, возникло уникальное явление: красные финны под руководством английских интервентов отражали атаки финских добровольцев. Однако скоро англичане стали видеть более важного врага в красных (русских и карелах, поддерживавших их) и стали действовать против них.
Как показали события, массового профинского движения среди карел на оккупированной финнами территории не возникло. Тем не менее, восстание карелов 1921–22 гг. было спровоцировано финнами, всё искавшими повод забрать себе Карелию. При этом официальные Хельсинки всё время отказывались признать свое участие в этих конфликтах, но это им не помогло. Как итог, финны – агрессоры и за это были дважды биты, но к своей идее «Великой Финляндии» всё-таки вернулись во время Великой Отечественной войны.
Однако, по мысли авторов, эта работа в первую очередь не о военных действиях, а о том, как маленький человек вынужден был выживать на этой войне. Витухновская-Кауппала и Осипов показывают, как карельское крестьянство лавировало между различными противоборствующими сторонами в течение четырех лет, с 1917 по 1921 г., в окружении враждебных друг другу сил и под угрозой крайне неблагоприятных обстоятельств: надвигающийся голод (хлеб был привозной, а продразверстка, введенная большевиками, выкачивала из без того нищей карельской деревни все ресурсы), необходимость кормить размещенных здесь солдат, в том числе красноармейцев, о поведении которых карелы отзывались очень неодобрительно, а также мобилизация в Красную Армию. С точки зрения авторов, поведение карельских крестьян в основных чертах близко к поведению крестьян в разных регионах России (хоть и облекались в форму национальных вступлений) – они были отнюдь не пассивным объектом воздействия внешних ил, а самостоятельным участником происходивших событий. Именно с осени 18 г. начинаются массовые выступления крестьян в десятках центральных губерний страны против хлебной монополии большевиков и мобилизации.
Книга чуть сложновата в восприятии – много информации.
Очень хорошее оформление (твердый переплет, качественная офсетная бумага). Есть список литературы и источников и список сокращений. Есть вклейка с цветными картами и ч/б фото. Тираж 500 экз.
Очень рекомендую всем интересующимся историей Гражданской войны как добротное исследование, показывающее, насколько гораздо более сложным, чем это принято считать, явлением была Гражданская война.
© Как много писателей, как мало читателей…
Вот (увы, увы) еще одна книга, от которой ждал много больше…
Автор этой работы, Робер Владимирович Очкур, подполковник полиции в отставке, бывший сотрудник криминальной полиции северной столицы, в аннотации к рассматриваемой книге назван «самым известным специалистом по истории сыскной полиции». Не ясно, на основании чего ему вручено столь высокое звание. Уверен, что в своем первом профессиональном качестве Робер Владимирович заслуживал самых высоких похвал, но вот как историк он пока не на...
Автор этой работы, Робер Владимирович Очкур, подполковник полиции в отставке, бывший сотрудник криминальной полиции северной столицы, в аннотации к рассматриваемой книге назван «самым известным специалистом по истории сыскной полиции». Не ясно, на основании чего ему вручено столь высокое звание. Уверен, что в своем первом профессиональном качестве Робер Владимирович заслуживал самых высоких похвал, но вот как историк он пока не на высоте.
Жесткий вывод, скажете вы? Вот мои аргументы. На протяжении первых девяти (!) страниц говорится о становлении полиции в Российской империи в 18 в., а потом рассказ сразу переходит к середине 19 в. (общее повествование доведено до июля 1917 г.). 155 страниц книги (или почти половина) посвящена одному из руководителей сыскной полиции столицы - И. Д. Путилину. При этом бОльшая часть повествования – это цитаты из его воспоминаний. И не просто цитаты, а огромные цитаты - целыми главами (напр., стр. 20–54). Кроме того, приведено много документов из его личного дела (такое впечатление, что автор перенес едва ли не все их в свою книгу). Конечно, цитировать надо сдержаннее – фрагментами, а не очерками из воспоминания Путилина. Или тогда назвать свою книгу «Хрестоматией по истории…».
Активно используются и цитируются и другие архивные документы, рассказывающие о различных эпизодах истории сыскной полиции империи. Но некоторые истории, разобранные автором, остались без конца.
Тем менее, это всё частности. Принципиально другое. К сожалению, анализа становления сыскной полиции нет, внятной истории ее развития тоже. На мой взгляд, получилась неплохая заготовка – именно в качестве такого полуфабриката, сырого материала по истории сыскной полиции России и рекомендую это издание читателю.
Хорошее оформление (твердый переплет, офсетная бумага). Небольшое количество иллюстраций. Тираж не указан.
© Как много писателей, как мало читателей…
Последнее время мне стали чаще попадаться книги, которые, будучи изданными относительно недавно, набрали довольно много рецензий. С чем эта «мода» бывает связана, не всегда понятно – иной раз модной становится работа не очевидно популярная. Может, срабатывает удачная реклама – официальная или через сарафанное радио, не знаю.
«Разрушенный дом» - пример такой популярности. Шесть рецензий на книгу о немецком юноше, выросшем ри Гитлере и рефлексирующем об этом – это не мало. Но большинству...
«Разрушенный дом» - пример такой популярности. Шесть рецензий на книгу о немецком юноше, выросшем ри Гитлере и рефлексирующем об этом – это не мало. Но большинству прочитавших ее книга не понравилась. Единственный, кому понравилась, ее, судя по всему, не читал (глав там шесть, даже семь, а не четыре, глава про сестру Урсула – вторая, а не первая, и проч.). И ни в одной из них – толком ничего ни об авторе, ни о его труде. Конечно, здесь есть вина издателей – надо было дать толковое преди/послесловие, чтобы читатель воспринимал повесть Х. Крюгера не просто как литературное произведение, а как работу, отражающую конкретный исторический контекст, без чего ее появление и содержание сейчас не вполне понятны.
Книга вышла в 1966 г. К этому времени немцы изжили, как они считали, «грех нацизма», вновь заняли ведущее положение в Европе и не хотели больше вспоминать о прошлом, в котором, как было уверено общество, виноваты Гитлер, наци и СС. Простые немцы были ими обмануты, мало что знали и вообще, отстаньте уже от нас – старые немцы за всё заплатили, а молодые ни при чем. Но периодически устраиваемые процессы, подобно тому, на котором Крюгер побывал как журналист в 1965 г., показывали другое лицо Германии – и прошлой, и нынешней. Оба Крюгеру не нравились. Попыткой понять и, если получится (не получилось) изжить Гитлера, который «в каждом из нас», как полагал писатель, и стала рассматриваемая книга.
Она состоит из шести очерков и послесловия, написанного десять лет после выхода книги в свет. Это не вполне воспоминания, где есть последовательность событий и сюжетов, это скорее эссе на тему взросления в нацистской Германии. Автор пишет о жизни до войны, опыте сотрудничества с Сопротивлением, задевшим его по касательной, службе в армии во время войны (сначала Франция, Россия, потом Германия), откуда он дезертировал к американцам весной 45-го.
Крюгер пишет, что за 12 лет правления Гитлера не встретил на своей родине, в берлинском пригороде Эйхкампе, ни одного настоящего нациста. Это общее место, служившее немцам самооправданием, но вызывавшее постоянные вопросы у всего остального мира, стало отправной точкой для его размышлений. Я не был нацистом, моя семья не была за нацистов, наши соседи, друзья, знакомые, знакомые знакомых тоже не были. А кто же голосовал за Гитлера, кто поддерживал его 12 лет? Мы, отвечает на это Крюгер. Я, моя семья, наши соседи, друзья, знакомые, знакомые знакомых.
Для 1966 г. это был прорыв. Сейчас, после многих и многих работ художественных и научных, немцы Третьего рейха – активные и пассивные пособники Гитлера, простые обыватели, участники Сопротивления – изучены и понятны гораздо больше. Пора самокопания прошла, ее место занял холодный анализ. Но ценность книги Крюгера именно в том, что она была первой, кто показал немцам самих себя (на английский она была переведена, как ни странно, только через много лет). Именно психологическая сторона жизни в Третьем рейхе вызывает особый интерес в работе Крюгера. На мой взгляд, последняя глава, о его посещении процесса против служащих Освенцима, вышла сильнее всего.
Пусть и в самом конце, но два слова об авторе. Хорст Крюгер (1919–1999) работал литературным редактором на радио, после выхода в свет «Разрушенного дома» стал писателем, публикуя в основном статьи о своих путешествиях.
Это хорошо написанная и переведенная книга, но скромно оформленная. Есть несколько примечаний редактора, наверное, их нужно больше.
Полиграфия ниже среднего (пухлый офсет, иллюстраций нет). Тираж 3000 экз.
Рекомендую всем интересующимся историей Третьего рейха как не новое, но вполне оригинальное погружение в душу среднестатистического немца тех лет.
© Как много писателей, как мало читателей…
Нелли Александровна Морозова, редактор и киносценарист, родилась в 1924 г. в Челябинске, в семье журналиста Александра Платоновича Моррисона, расстрелянного в 1937 г., и скульптора Веры Георгиевны Морозовой. Отца, молодого коммуниста с подмоченной, но тщательно скрываемой биографией (отец был дворянин и жандарм), «бросили», как тогда говорили, на «культуру», и перевели в 1931 г. в Таганрог заведовать местной газетой («Таганрогская правда»). Моррисон отнесся к местной культуре серьезно и к 1936...
Мать, которой очень повезло – вместо расстрела она, жена покушавшегося на Сталина, получила лишь ссылку (деревня под Уфой), после ареста Моррисона не затаилась. Отправив дочь к бабушке и братьям (весьма колоритные персонажи), она упорно боролась за освобождение расстрелянного (что стало известно лишь после реабилитации) мужа.
Нелли Александровна прожила долгую жизнь, успев, до своей кончины в 2015 г., увидеть напечатанной свою книгу воспоминаний, написанную ею, без надежды на публикацию, в 1970-е гг. Первый раз ее книга была издана еще в СССР, в 1990 г., и переиздана в 2011 г.
Воспоминания написаны человеком, знавшим толк в построении композиции: начинаются они в начале 1953 г., требованием ее начальника написать о своем отце (пришел донос – от сослуживицы Морозовой, как потом выяснилось). Это стало толчком для вспоминания о родителях и детстве – и завершается книга сообщением об отмене «дела врачей», сделавшей ненужной объяснения и оправдания.
Хорошо даны крупные планы, общие планы, флэшбэки, как бы мы сегодня сказали. Есть подлецы-доносчики, есть просто трусы, а есть глубоко порядочные люди, вроде Туркина, одноклассника Чехова, вместе с Моррисоном создавшего музей своего великого земляка. Когда знакомые на улицах Таганрога шарахались от Веры, жены врага народа, как от прокаженной, и переходили на другую сторону улицы, Туркин тоже переходил, но только для того, чтобы снять шляпу и через всю улицу громко спросить: «Как там наши в тюрьме?».
Есть учителя – милые и сладкие, но воспевавшие Павлика Морозова, есть строгие и замкнутые, но дававшие своим ученикам знания и пример стойкости характера. Есть много книг, Диккенс, конечно, и Толстой – мать Нелли, получившей от дяди четыре тома «Войны и мира», говорит дочери: «Неделю можешь не ходить в школу. Важнее без помех прочитать „Войну и мир“, чем сидеть на уроках».
Есть школа – точнее, школы – простые, деревенские, и крутые, городские, есть сценарный факультет ВГИКа (начав образование в нем в Ашхабаде, закончила после эвакуации в Москве). Есть «большое кино» рубежа 1940-1950-х гг. (хотя рассказ об этом менее интересен). Есть друзья и сослуживцы, которые остались в памяти Нелли Морозовой, воскресившей их для нас, есть (дополнением) воспоминания об общении с Е. С. Гинзбург. Есть, что очень ценно, «фотопослесловие» сына Нелли Александровны Л. В. Бахнова – о маме и всех ее родственниках, рассказ о которых оборвался на начале 1950-х гг.
Стильное оформление делает общение с этой книгой еще более приятным.
Рекомендую всем интересующимся историей нашей страны в 1930-50-е гг.
© Как много писателей, как мало читателей…
Автор этой интересной книги, Михаил Сергеевич Этцель (1937-), был главным инженером проектно-конструкторского института "Гипролесхим", работал в Министерстве лесной, бумажной и деревообрабатывающей промышленности СССР. Много ездил по Советскому Союзу, участвуя в наладке и пуске лесохимических предприятий.
С детства писал стихи (на мой вкус, так себе). Это вторая мемуарная книга автора (первую я не читал). Написана в 2015 г.
М. С. Этцель был из семьи ссыльных советских немцев....
С детства писал стихи (на мой вкус, так себе). Это вторая мемуарная книга автора (первую я не читал). Написана в 2015 г.
М. С. Этцель был из семьи ссыльных советских немцев. Попали под высылку немцев Поволжья, оказались в 1941 г. под Абаканом, где повезло – семья Этцель (муж с женой, дочь и сын) оказались под покровительством директора местного асбестового завода, человека грубого, но честного и справедливого, сумевшего защитить их от попыток чекистов придумать дело на ссыльных. Когда сын подрос, перебрались в Абакан, чтобы тот мог учиться в средней школе.
Рассматриваемый сборник состоит из двух частей: три повести общим объемом в 150 стр. (одна из которых занимает 12 стр., а другая - 25) и 10 рассказов еще на 150 стр.
«Повести» рассказывают об учебе главного героя, Миши Этцель, в 5–10 классах Абакана. Описаны, и очень интересно, события с конца 1940-х до конца 1950-х гг., включая учебу в институте в Красноярске. В рассказах говорится о более раннем (арест дяди в конце 1930-х, начало ссылки родителей) и более позднем времени (своя жизнь в конце 1960-х).
Написано хорошо, но тексту не помешал бы редактор. Вот пример формулировок: «Апофеоз преступлений Советской коммунистической Власти» (стр. 5). Всё понимаю по поводу «авторского видения», но правила русского языка никто не отменял.
Хорошее оформление (твердый переплет, офсетная бумага). Немного фотографий хорошего качества. Тираж 300 экз.
Очень рекомендую всем интересующимся историей нашей страны в 1940-50-е гг. как ценное редким и хорошо изложенным содержанием чтение.
© Как много писателей, как мало читателей…
Вот издание, которое вызвало большой интерес читателей – и заслуженный. Было любопытно почитать многочисленные рецензии на труд Дж. Бойд. Кто-то смело проецирует свои «иллюзии» от прочитанного на сегодняшний день, кто-то – чтобы не пропустили, выкладывает свою рецензию дважды (и модератор не возражает), все отмечают богатство и разнообразие содержания.
Но наши рецензенты – люди нежадные, оставили и мне маленькую полянку, чтобы поделиться своим впечатлением от прочитанного. Воспользуюсь этой...
Но наши рецензенты – люди нежадные, оставили и мне маленькую полянку, чтобы поделиться своим впечатлением от прочитанного. Воспользуюсь этой возможностью.
Джулия Бойд (1948-) – автор шести монографий. Сюжеты – самые разные: от истории мебели до жизни европейцев на Дальнем Востоке (с мужем-дипломатом она провела много лет в Азии). Карьера мужа привела ее, среди прочего, в Германию, где она жила на рубеже 1970-80-х гг. и, возможно, чувствовала себя «путешественницей по Германии» (оригинальное название рассматриваемой книги – «Путешественники по Третьему рейху»). Вслед за успехом ее работы 2017 г. подготовила (в соавторстве) «Историю деревни в Третьем рейхе» (2022). Активное творчество в таком возрасте – предмет моей личной зависти...
О содержании повторяться не стану, тут уже все сказано. Укажу лишь, что название «Жизнь накануне войны» не вполне точно – первые 70 стр. книги повествуют о событиях с конца Первой мировой до прихода Гитлера к власти, а последняя глава говорит о жизни иностранцев в Третьем рейхе во время Второй мировой. На мой взгляд, такое расширение хронологии только пошло книге на пользу, дав сюжету бОльшую глубину.
Ценно, кроме наличия большого количества редкой и весьма интересной информации, то, что автором дан вполне серьезный анализ тех или иных особенностей восприятия нацизма европейцами (игнорирование антисемитизма, увлеченность Гитлером, готовность поддержать его внутреннюю, да и внешнюю политику многими британскими офицерами и генералами, ветеранами Первой мировой, и проч.).
Отмечу, как безусловный плюс, наличие большого количества постраничных примечаний научного редактора Олега Пленкова, д. и. н., профессора СПбГУ, специалиста по нацистской Германии (плюс несколько комментариев от переводчика). Профессор Пленков деликатно (и часто) поправляет Дж. Бойд, ошибающуюся по разным частностям. Эти фактические ошибки не портят общего – высокого - впечатления от ее труда. Правда, профессор нашел не все ошибки. На стр. 77 сказано: «американский писатель и композитор Пол Боулз (который в книге Ишервуда Прощай, Берлин» фигурирует под именем Сэлли Боулз». Это не так: Сэлли Боулз у Ишервуда – это танцовщица кабаре (ее в экранизации Б. Фоссе книги Ишервуда блестяще сыграла Лайза Минелли). На стр. 233 Труман Смит берет интервью у Гитлера в... 1905 г. («тридцатью годами ранее», вероятно – тринадцатью). Уважаемый О. Пленков мог бы выправить, наверное, и разнобой в переводе – известный архитектурный стиль переводчиком А. Андреевым именуется то Баухаусом, то Бахаусом. Добавлю, что издательство немного, на мой взгляд, неэтично поместило на обложку отредактированной О. Пленковым книги его похвалу последней, ну да ладно – она и правда того стоит.
Оформление – так себе, об этом уже писали. Иллюстраций нет, но есть карта, что лучше, чем ничего. Книжка вышла толстая и мягкая, держать ее в руках неудобно.
Очень рекомендую эту добротную публикацию всем интересующимся историей международных отношений и жизнью Германии в 1920-40-е гг.
© Как много писателей, как мало читателей…
Анна Юрьевна Белорусова, автор рассматриваемого труда – внучка героя книги Петра Ивановича Колесникова, лично его не заставшая, но сохранившая воспоминания о нем родных. Это второе издание данной книги, выпущенной в год 100-летнего юбилея Гражданской авиации России.
В ней интересно и обстоятельно рассказано о мало известной, но ценной и достойной внимания странице нашей истории – деятельности Московской авиагруппы особого назначения ГВФ (с конца 1942 г. – 1-ая авиационная транспортная дивизия...
В ней интересно и обстоятельно рассказано о мало известной, но ценной и достойной внимания странице нашей истории – деятельности Московской авиагруппы особого назначения ГВФ (с конца 1942 г. – 1-ая авиационная транспортная дивизия ГВФ, позже – 10-ая гвардейская). В ней были сосредоточены тяжелые самолеты Аэрофлота и транспортные самолеты гражданской авиации. Использовать транспортные самолеты в военной обстановке наши летчики не умели, учились этому прямо во время войны, с неизбежными потерями. Со временем летчики (все асы своего дела) овладели соответствующими маневрами, на транспортники поставили пулеметы и посадили стрелков, превратив медленные и безоружные самолеты в достойного противника даже для немецких истребителей. Последнему помогло и то, что летать на свои задания (то с десантниками на борту, то к партизанам) пилоты МАОН предпочитали по ночам. Правда, большие, тяжелые самолеты было сложно сажать на неподготовленных площадках, поэтому часто случались аварии.
Но летать приходилось тогда, когда приходил приказ – то с десантниками на борту, то с блокадниками, ранеными, разведчиками и диверсантами, а также продуктами, боеприпасами и оружием, топливом – в общим, со всем и всеми, что было нужно. Груз порой бывал неожиданный – напр., в 1942 г. в Шотландию и обратно возили предсовнаркома Молотова на переговоры с Черчиллем.
Одна глава посвящена пребыванию советских летчиков в Англии (для чего их там готовили, автор пыталась выяснить, но не преуспела – обучение пилотированию британских самолетов было лишь одной из причин) и английскому опыту бомбардировок Германии.
Книга состоит из 14 глав и списка использованной литературы и источников. Автор много работала с архивными документами, которые обильно цитируются в книге. В ее исследовании содержится большое количество информации (включая техническую), но изложена она совсем нескучно. Главные герои, конечно, не самолеты, а люди – смелые и незаурядные (и в книге много их фотографий, что здорово). Каждый полет был испытанием на прочность, где проигрыш – это жизнь экипажа и того, кого он везет.
Хорошее оформление (твердый переплет, офсетная бумага). ОЧЕНЬ много иллюстраций – и хорошего качества. Я вот даже не припомню книгу не люксового исполнения, где обычные ч/б фотографии были столь замечательно переданы. Оказывается, так тоже можно… Тираж 2000 экз.
С удовольствие рекомендую эту богатую необычным содержанием и весьма добротно оформленную работу всем интересующимся историей Великой Отечественной войны.
© Как много писателей, как мало читателей…
Про Тэффи много слышал, представлял ее в основном по репутации остроумной женщины и писательницы. Причем остроумной не только в публичной, но и во вполне себе частной жизни. Вот она в переписке (уже в эмиграции) с Буниным. Бунин: «А засим, сударыня, целую Ваши ручки, штучки, дрючки». Тэффи: «Дорогой Иван Алексеевич! Если ручки мне иногда еще целуют, то штучки и тем более дрючки никто уже лет сорок не целовал». Женщина с чувством собственного достоинства, сразу видно.
Покупая этот сборник,...
Покупая этот сборник, рассчитывал познакомиться с неизвестной мне Тэффи. В общем, познакомился, хотя рассчитывал на большее.
Сделаю шаг назад – к автору. Надежда Александровна Лохвицкая (1872–1952) была до революции очень известна. Она оставила огромное наследие: рассказы, пьесы, фельетоны, стихи, даже песни. Всех их объединяли зоркий взгляд автора и непревзойденный стиль. Ее песенки пели, стихи декламировали, ее пьесам аплодировали, ее фельетоны расходились на цитаты. Но в 1918 г., узнав об аресте артистки, исполнявшей со сцены ее произведения, она уезжает – из Петрограда в Москву, оттуда на гастроли в Киев и далее в Одессу, Новороссийск, Константинополь. В 1920 г. Тэффи уже в Париже, где в 1931 г. выйдут отдельной книгой ее «Воспоминания», до этого публиковавшиеся в виде отдельных очерков в эмигрантской газете «Возрождение». Эти «Воспоминания» - повествование от пути из Москвы до Новороссийска по России, охваченной Гражданской войной.
«Моя летопись» появилась схожим образом. От случая к случаю, как правило, печальному (смерть), Тэффи создавала заметки о встретившихся ей в жизни людей. Кого-то знала лучше и долгое время, с кем-то пересекалась разово. Обо всех писала искренне, хоть нередко сглаживала что-то. При этом она всё время подчеркивала – важно сохранить память о человеке, причем любую. Хорошо видно (и ценно), что Тэффи может быть очень наблюдательной и точной в характеристиках. В 1905 г. в редакции одной из левых газет Тэффи общалась с Лениным. Он ей очень не понравился, хотя будущего диктатора она в нем не увидела. Хорошо – без оговорок, как о других – отзывается о Гумилеве и Репине. Недобро – об А. Толстом. Совсем плохо – о собратьях-интеллигентах в Киеве и Одессе. Но там ей пришлось пережить откровенное предательство (в отличии от дороги из Москвы в Киев). Правда, и это не помешало ей сохранить трезвую голову, чуткое сердце и готовность посмеяться (в том числе над собой) даже в самой безвыходной ситуации.
В книге есть небольшая, но хорошая вводная статья А. Бабушкиной (она же составитель и автор комментариев). Тексты Тэффи состоят из двух частей: «Моя летопись» занимает 225 стр., а «Воспоминания» - 175 стр. Заметки разные – от трех до 30 стр.
Данное собрание мемуарных очерков Тэффи неоднократно издавалось ранее. Рассматриваемая публикация – не просто не лучше других, но заметно хуже. Во-первых, часть очерков («Василиска», «Шаляпин») по непонятной причине не вошла в данный сборник. Во-вторых, примечаний мало, для неподготовленного читателя их будет недостаточно.
Стильное оформление, твердый переплет, хорошая офсетная бумага, иллюстраций нет. Тираж 4000 экз. Есть немного постраничных комментариев. Некоторые из последних носят странный характер, напр. «Стихотворение И. Северянина цитируется неточно» (с. 96). А как – точно, не написано, хотя это общепринятая практика.
В общем, с некой осторожностью рекомендую данное издание всем интересующимся отечественной культурой (и историей) первой четверти 20 в. Тэффи, как бы не были не полны представленные здесь ее тексты и тексты о ней, всегда неповторима и оригинальна, а эти качества никогда не стареют.
© Как много писателей, как мало читателей…
Константин Николаевич Соколов (1882–1927) вырос в семье высокопоставленного царского бюрократа. Окончив юрфак столичного университета, остался там преподавать – читал курс госправа (это ему потом пригодилось – и припомнилось, смотря с чьей позиции смотреть на его деятельность). Вступив в партию кадетов, стал с временем членом ее ЦК, был завотделом иностранной политики кадетской газеты «Речь». Всё было хорошо до Октябрьского переворота. С периодическими поездками на юг продержался в Петрограде...
У Деникина стал начальником известного (и не с лучшей стороны) ОСВАГа – осведомительного агентства белых. Параллельно редактировал местную кадетскую газету. В 1920 г. эмигрировал в Болгарию, преподавал право в Софийском университете.
В своей книги Соколов рассказывает о своей жизни с конца 1917 г. по весну 1920 г. (т. е. порядка 2,5 лет). Предстает как достаточно влиятельный и информированный участник описываемых событий (при этом не переоценивает себя). Показывает в своих воспоминаниях внутреннюю кухню деникинского правительства, что особенно ценно. Симпатизирует Деникину, но в свое время поддержал Врангеля. Мнение главы ОСВАГа много значит, хотя степень его объективности может быть оспорена.
Со страниц книги Соколова перед нами предстает довольно неприглядная картина деникинского тыла, неустройство которого стало одной из главных причин конечного разгрома Вооруженных сил Юга России красными. А неустройство прямо проистекало из неспособности наладить гражданское управление на контролируемых белыми территориях. Особое совещание при главкоме Деникине, часто называемое правительством, настоящим правительством не было, являясь лишь совещательным органом при Деникине, для которого его решения были только рекомендациями, чаще всего не выполнявшиеся последним. Реальная власть на местах была у военных губернаторов и командиров воинскими соединениями, без особых затей игнорировавшими Особое совещание.
ОСВАГ, что признает сам Соколов, на подконтрольной белым территории был абсолютно неэффективен, воспроизводя лишь тезисы Деникина, а программа последнего отличалась простотой (или примитивность, как кому больше нравится) и малопривлекательностью для основных слоев населения. Идея непредрешенчества (откладывание всех важнейших вопрос до будущего Учредительного собрания) отталкивала от добровольцев все национальные и автономные образования, включая казачьи. Большинство ОСВАГовцев было кадетами, как и Соколов, и разделяли взгляды Деникина на «единую и неделимую Россию», воспроизводя их в свой пропаганде. Отсюда непрекращающиеся конфликты Деникина с донцами и кубанцами, кончившиеся вооруженным конфликтом последних с добровольцами.
Есть небольшое введение об авторе и его труде (объемом в пять стр.), непонятно кем написанное (вероятно, редактором Н. В. Кондратьевым). Обстоятельные комментарии на 110 стр. – в абсолютном большинстве биографические справки. Уточню сказанное рецензентом В. Петрищевым в его обстоятельной заметке о рассматриваемой книге. Он сетует, что иностранные слова, встречающиеся в книге, не переведены. Это не так – их перевод дан именно в комментариях. Хотя было бы удобнее сделать это в постраничных примечаниях.
Впервые книга Соколова была издана в 1921 г. в Софии, и с той поры остается одним из важнейших свидетельств о правлении генерала Деникина.
Типовое серийное оформление. Мелкий шрифт. В конце подборка ч/б иллюстраций традиционно среднего качества, где представлена лишь одна, и та плохая, фотография Соколова. Тираж 800 экз.
Рекомендую это хорошо написанную и в целом добротно изданную работу всем интересующимся историей Гражданской войной в России.
© Как много писателей, как мало читателей…
Автор этого дневника, барон Модест Андреевич Корф (1800–1876), известен (или, точнее, малоизвестен) в разных ипостасях. Он соученик Пушкина по Лицею (о котором (Пушкине) Корф не вспоминает), просвещенный бюрократ-интеллектуал, занимавший должности управляющего делами Комитета министров, секретаря Госсовета, директора Публичной библиотеки. С 1831 г., когда Корф поднялся на самый верх служебной лестницы, как он сам пишет, «все реформы, все движения государственной мысли совершались по большей...
Корф работал рядом и вместе (в разное время и на разных уровнях) с такими выдающимися государственными деятелями первой половины 19 в., как Сперанский и Канкрин (о первом, кстати, как о человеке Корф пишет весьма нелицеприятно).
Барон вел дневник в 1838–67 гг., правда, с 1850-х гг. записи стали редкими и нерегулярными. Текст дневника был давно известен историкам, но выходил в печать лишь во фрагментах, полностью никогда не издавался.
А жаль - трудно найти государственного, общественного деятеля, а также деятеля культуры того времени, которому Корф не уделил внимания на страницах своего дневника. При этом описание и людей, и событий отличается у него высокой достоверностью.
В частности, из дневников Корфа складывается очень любопытный портрет Николая I, которого Корф лично хорошо знал на протяжении многих лет. При этом император, хоть и считал последнего своим «творением», но относился к нему, по мнению Корфа, хоть и весьма милостиво, однако порой пристрастно, не жалея, впрочем, для него и его родных различных наград и поощрений.
На страницах записок Корфа встают не только образы его современников, но, что не менее ценно, выявляется психологический портрет (сознание, модели поведения, «символ веры») целого слоя высших чиновников, сформировавшихся еще при Александре I, занявших высокие посты в николаевское царствование и активно участвовавших в процессе переустройства страны в середине века.
Написано хорошо и интересно. Лишь изредка автор увлекается какими-то сюжетами, напр., в истории с подготовкой министерских отчетов. А так подробное изложение фактов и (местами) обильное цитирование документов бывает вполне уместно.
Хоть рассматриваемый дневник описывает события 1838 г., автор в нескольких случаях обращается воспоминаниями к более ранним событиям: началу своей служебной карьеры, холере 1831 г. и проч.
Есть введение на 15 стр. с характеристикой автора и его трудов. Сам дневник занимает 200 стр. Комментарии к нему – всего три страницы (скупенько, тем более что есть термины, события и люди, о которых можно и нужно было бы написать отдельно).
Хорошее оформление (твердый переплет, офсетная бумага). Тираж 500 экз. Иллюстраций нет. Мелкий шрифт. Имеется именной указатель. Любопытно, что на предпоследней странице книги (с выходными данными) указано, что дневник относится к 1840 г.
Очень рекомендую это добротное издание, подготовленное сотрудниками Института российской истории РАН, всем интересующимся историей нашей страны в николаевскую эпоху, как весьма ценный источник.
© Как много писателей, как мало читателей…
Достаточно нетипичный случай. Покупал книгу, думая, что бОльшая ее часть будет содержать воспоминания адмирала Кедрова – человека не самого известного, но от этого не менее любопытного. По факту автобиография Кедрова занимает всего 45 стр. без примечаний, а остальное – различные приложения (общим числом в 37 документов). Но эти самые приложения оказались не менее интересными, так что приобретением я вполне доволен.
Михаил Александрович Кедров (1878–1945) – пример того, как можно сделать...
Михаил Александрович Кедров (1878–1945) – пример того, как можно сделать блестящую карьеру, не будучи аристократического происхождения. Окончил первым по списку Морской кадетский корпус, а также (большая редкость для морского офицера) Михайловскую артиллерийскую академию. Принял участие в русско-японской войне, побывав и в Порт-Артуре (под начальством С. О. Макарова), и в Цусимском сражении. Считался авторитетом среди морских артиллеристов, активно выступал за обновление ВМФ империи. В 34 г. был удостоен свитского звания флигель-адъютанта, в 36 стал командиром одного из новейших линкоров, в 37 – контр-адмиралом, а в 38 (после Февральской революции) – фактическим управляющим Морским министерством. Все чины получал досрочно, что сильно раздражало многих и многих как выше, так и ниже его по служебной лестнице. Но даже его противники, видя в Кедрове беззастенчивого карьериста, воздавали должное его личной храбрости, выдающимся способностям, боевому и служебному опыту, инициативе и добросовестности.
В годы Гражданской войны отметился в последней крупной операции белого флота – именно он руководил окончательной подготовкой и проведением грандиозной эвакуации Русской армии Врангеля и многочисленных беженцев из Крыма в ноябре 1920 г., а затем возглавил переход русской эскадры в Бизерту. Примеров столь масштабной и сложной операции, осуществленной в сроки и успешно, найти сложно.
Кедров, будучи человеком незаурядным, и в эмиграции, где ничего прежнее – флигель-адъютантские аксельбанты, адмиральские погоны, высокие должности – роли не играла, себя не потерял. Имея высшее технические образование и свободно владея французским, сдал во Франции соответствующие экзамены и стал полноценным инженером. Общественную деятельность не оставил, возглавив военно-морской отдел РОВС. Интересно, что, будучи до Великой Отечественной из числа сторонников нацизма, после нападения Гитлера на СССР поддержал Советскую Россию.
Написал автобиографию в 1933 г. по заказу Русского заграничного исторического архива в Праге. Писал по памяти, не имея на руках каких-либо официальных документов или дневников. Текст очень субъективен, как по понятным причинам (ошибки памяти), так и сознательно, когда автору было выгоднее показать себя в более симпатичном свете (это хорошо показано в приложениях и примечаниях).
Есть вводная статья на 10 стр. с краткой информацией о Кедрове. До последнего времени о нем писали в основном заграницей, в отечественной литературе он был забыт.
Автобиография с примечаниями занимает 80 стр., остальное – приложения (в основном различные архивные документы) на 100 с небольшим страниц.
В принципе, здесь интересно всё: и автобиография, и дополнительные документы, и рассказы о русско-японской войне, и о Первой мировой, и о Гражданской.
Хорошее оформление (твердый переплет, офсетная бумага). Есть вклейка с ч/б фотографиями хорошего качества. Тираж 600 экз. Много указателей: в т. ч. развернутый именной. Вообще, очень солидное издание, почти образцовое. Рекомендую его всем, интересующимся историей нашей страны в первой четверти 20 в.
© Как много писателей, как мало читателей…
Недавно я прочитал книгу одной американской исследовательницы, рассказавшей об «красных американках» - женщинах, приехавших в Советскую Россию в поисках мечты (Джулия Микенберг: Американки в Красной России. В погоне за советской мечтой, https://www.labirint.ru/books/924424/). Мечты о свободе, равенстве, возможности творить без ограничений. И о том, с чем эти американки столкнулись в СССР в 1920-30-е гг., реализуя свои надежды.
Своеобразным продолжением труда Микенберг стала рассматриваемая...
Своеобразным продолжением труда Микенберг стала рассматриваемая книга, которая повествует еще об одном любопытном человеческом опыте – истории посещения СССР в конце 1920-х гг. одним американским журналистом.
Этого журналиста, Джорджа Сильвестра Вирека (1884–1962), можно было смело сделать героем отдельной книги. Он родился в Берлине, в семье депутата рейхстага от социал-демократической партии. Причем Вирек-старший был внебрачным сыном очень красивой театральной актрисы от… императора Вильгельма I! А шафером на его свадьбе был Энгельс. В общем, «всё смешалось в доме Виреков». Отсидев год в тюрьме за нелегальную политическую деятельность (папаша не вмешался, надо понимать), стал журналистом. В конце 19 в. Виреки уехали в США, где глава семьи стал заметной фигурой среди германо-американцев.
Сын продолжил дело отца, пойдя по журналистской стезе. В годы Первой мировой активно агитировал против Антанты и вступления США на ее стороне в войну. Считался мастером интервью, встречался и беседовал с Муссолини и Гитлером. При этом был умеренно левых взглядов, что привело его к идее поездки в СССР.
Побывав в июле 1929 г. в Москве, и не встретившись с лидерами первого плана, Вирек собрал достаточный материал для трех больших очерков, появившихся в Saturday Evening Post, перевод которых и составил основу этой книги. Хотя дальше Москвы и Ленинграда он не попал, но, получив гору статистических материалов, попытался описать и развитие советского государства, и то, как живут простые люди. Впечатления от последнего оказались безрадостными: очереди, дефицит простых бытовых вещей, полуголодное существование большинства населения даже в крупных городах, «квартирный вопрос», бюрократическая неразбериха и тотальная пропаганда.
Но в очерках Вирека, не стеснявшегося в формулировках, нет ни высокомерия над «азиатами», ни насмешек над бедной и неустроенной жизнью. Зато есть сочувствие к людям, которых политика властей поставила в такие тяжелые условия. Статьи Вирека хорошо написаны (и хорошо переведены). Автор демонстрирует точный и уверенный анализ ситуации в СССР, без эмоциональных и пропагандистских лозунгов и штампов.
Часть его материалов и материалов его коллег было любопытно прочитать, часть – нет. Пообщавшись с большевиками второго эшелона (Чичерин, Раковский, Красин), Вирек достаточно подробно рассказал о них, но не всё здесь было интересно. Я бы оставил половину текстов как действительно ценных, но издание в том виде, в каком оно представлено, имеет право на существование.
Поездка Вирека в СССР укрепила его в антикоммунистических взглядах, которых он придерживался всю оставшуюся жизнь. Однако с 1932 г., после победы на выборах Рузвельта, антикоммунизм стал в США немодным, поэтому журналистская карьера Вирека пошла на спад.
Пронемецкую пропаганду, которой он отдал дань в годы Первой мировой, Вирек не оставил и позже, всячески расхваливая Гитлера и Третий Рейх, за что отсидел в 1943–47 гг. почти четыре года в тюрьме, о чем выпустил впоследствии откровенные воспоминания. Последние годы доживал тихо, издавая стихи, не получившие высокой оценки критиков.
Издание начинается с обстоятельной вводной статьи об авторе и его работах (почти на 30 стр.) составителя и одного из переводчиков В. Э. Молодякова. Имеется небольшое количество примечаний составителя – от сколь-либо подробного комментирования он сознательно оказался.
В книге впервые опубликованы архивные материалы о предыстории вояжа Вирека в Москву, а также представлены несколько текстов авторов из ближайшего окружения Вирека о Советской России.
Данная публикация состоит из двух частей: статьи самого Вирека и документы о его поездке в СССР (объемом в 120 стр.) и материалы о России его коллег (объемом в 85 стр.).
Хорошее оформление (твердый переплет, офсетная бумага). Есть расширенный именной указатель, список литературы о Виреке. Иллюстраций нет. Тираж 1000 экз.
Рекомендую как любопытный второго плана материал по истории нашей страны в 1920-е гг.
© Как много писателей, как мало читателей…
Александр Александрович Савинский (1868–1934), чье происхождение не вполне ясно, окончив юрфак столичного университета, поступил в 1892 г. на службу в МИД и провел там, в разном качестве, всю свою профессиональную жизнь. Ответственный и исполнительный сотрудник, он служил при трех министрах (Ламздорф, Извольский, Сазонов) начальником их канцелярии, был посвящен во все государственные секреты (в частности, шифровал и расшифровывал личную переписку русского и немецкого императоров), неоднократно...
Воспоминания Савинского интересно читать как для понимания международных отношений того времени, так и внутренней политики России глазами просвещенного, высокопоставленного бюрократа, к тому же хорошо владеющего пером (ну, здесь еще и переводчик помог). Однако ценность сообщаемой в этой книге информации неравнозначна. Во-первых, это не автобиография, где есть начало и конец (пусть и промежуточный) жизненного пути. Повествование, начатое на событиях 1900 г., оборвано почти на полуслове – рассказ доведен до середины 1916 г., до разрыва Болгарией отношений с Россией и возвращения автора в С.-Петербург. Во-вторых, информация здесь дана неравномерно – где-то очень подробно, где-то широкими мазками. Треть книги (110 стр.) посвящено Болгарии, где Савинский был послом в 1914–15 гг., и сообщаемого здесь, почти с дневниковой точностью, избыточно много, представляя ценность прежде всего для историка дипломатии. Любопытно было читать о пребывании Савинского послом в Швеции (1912–13 гг.). Некоторые главы, рассказывающие о заграничных поездках автора, напоминают скорее записки туриста (эдакий травелог), а не дипломата. Много говорится о приемах, торжественных встречах и проводах, охоте и др. мероприятиях.
Задача Савинского, когда он брался за перо, было, судя по всему, в осмыслении недавнего прошлого, объяснении того, что привело к Первой мировой войне (и своему месту в ней). В войне автор винит только Вильгельма II и Австрию. По мысли Савинского, первый долгое время пытался увлечь Николая в свои сети и выстроить с ним антибританский союз, а когда не вышло – обратился против России.
Писал свои воспоминания Савинский в эмиграции, в первой половине 1920-х гг. В печати они вышли в 1927 г. в Лондоне на английском языке. При написании книги автор пользовался некоторыми сохранившимися у него дневниками разных лет, различными записями и копиями дипломатических документов. Все они обильно цитируются в тексте.
Воспоминаниям А. А. Савинского предпослано небольшое предисловие (объемом в пять стр.), где говорится об авторе и его труде. Текст сопровождают примечания на 40 стр., подготовленные А. Ю. Лошаковым (он же составитель и переводчик).
Хорошее оформление – твердый переплет, офсетная бумага. Чуть уменьшенный формат. Неудобная странность – узкие поля справа и слева и широкие внутри листа. Есть вклейка с качественными архивными фото. Имеется именной указатель. Тираж 1000 экз.
Безусловно рекомендую это симпатичное издание всем интересующимся историей нашей страны в начале 20 в., особенно ее внешней политикой. Хорошим добавлением к воспоминаниям Савинского будут «Записки бывшего директора департамента Министерства иностранных дел» Вл. Лопухина (https://www.labirint.ru/books/396212/).
© Как много писателей, как мало читателей…
Много раз бывал в Калининграде и области, история этой бывшей восточно-прусской провинции всегда привлекала меня. Думал, что один из самых значимых эпизодов – штурм Кенигсберга – эта работа закроет. Увы, мои ожидания она не реализовала…
Книга Г. В. Кретинина состоит из введения/заключения, трех основных частей и приложения на 30 стр., где дана историография темы. Автор активно использовал различные документы, включая отечественные архивы. Немецкая литература представлена меньше, а зарубежные...
Книга Г. В. Кретинина состоит из введения/заключения, трех основных частей и приложения на 30 стр., где дана историография темы. Автор активно использовал различные документы, включая отечественные архивы. Немецкая литература представлена меньше, а зарубежные архивные данные, судя по всему, вообще не привлекались. Подобный подход делает рассматриваемую работу несколько односторонней и лишает ее необходимых глубины и масштаба.
Посмотрев на список литературы, я первоначально подумал, что это перепечатка гораздо более раннего издания – начала 2000-х гг., но нет – это современное исследование, которое, к сожалению, остановилось на уровне исторической науки рубежа 1990-2000-х гг., не добавив, пожалуй, ничего своего…
При этом автор данной публикации – не новичок в своём деле. Геннадий Викторович Кретинин (1948-) вырос в семье не просто ветеранов Великой Отечественной, а непосредственных участников боев за Восточную Пруссию. Кадровый военный, много лет отслужил в армии в военно-инженерных частях, полковник в отставке. Кандидат военных и доктор исторических наук. Долгие годы преподавал в военном училище, а позже – в Калининградском (Балтийском) университете. Профессор. Автор многочисленных монографий, учебников, статей, в том числе по истории балтийского региона.
Тему для изучения выбрал соответствующую – интересную и актуальную.
В конце лета – начале осени 1944 г. советские войска, после тяжелых и кровопролитных боев, нуждались в отдыхе. Впереди их ждало новое наступление – по территории Восточной Пруссии. Во введении автор дает хорошую оценку природным условиям этого региона. Г. В. Кретинин обстоятельно показывает, как еще со второй половины 19 в. данная территория готовилась немцами как военный плацдарм против России и была весьма хороша укреплена последними. Немцы во время Второй мировой войны потратили дополнительные и немалые усилия на подготовку к будущим боям в Восточной Пруссии – и не ошиблись, война в конце концов пришла и на их землю.
Исходя из своих представлений о боях на территории Восточной Пруссии, автор рассматривает битву за Кенигсберг как составную часть Восточно-Прусской кампании 1944–45 гг., поэтому рассказ о штурме будущего Калининграда начинается с середины книги и посвящено ему скупых 40 страниц. Так что в названии книги честнее было бы сменить последовательность событий, поставив бои за Кенигсберг на последнее место…
Немецкие солдаты, и без того очень хорошие бойцы, к защите своей территории были особо мотивированы и поэтому, как пишет Г. В. Кретинин, действовали яростно и изобретательно, активно маневрировали, заставляя наши части пробивать себе дорогу дорогой ценой.
Описание событий, которые мы найдем под обложкой этой книги, носит чисто военный характер: здесь нет ни политики, ни людей, ни идеологии. Написано сухо, автор всё время говорит о подвигах наших бойцов и командиров, но никакой конкретики не предлагает, что выглядит просто странно.
Типовое оформление. Иллюстраций нет. Есть вклейка с цветными картами. Имеется список литературы и источников, а также географических названий. Тираж 1000 экз.
Готов порекомендовать этот труд всем интересующимся историей завершающего периода Великой Отечественной войны, но труд, темы не закрывший, да и вообще местами довольно неинтересный и поверхностный.
© Как много писателей, как мало читателей…
Данная работа впервые вышла в США в 2017 г. Ее автор, Джулия Л. Микенберг (1968-), выросла, как она сама пишет, с любовью к русской культуре, сформировавшейся во многом под влиянием дедушки. Интерес к детским книгам американской писательницы Р. Э. Кеннел привел Микенберг к открытию, что миссис Кеннел провела несколько лет в Сибири, а дальше – к знакомству с забытой, но заметной когда-то группой американских реформаторов, интеллектуалов и представителей творческого авангарда, восхищавшихся...
Рассматриваемое издание состоит из четырёх частей. Первая часть рассказывает об американках, помогавшим русским революционерам до 1917 г. (и покоренных Россией). Вторая – об американках, работавших в России и для России во время Гражданской войны и голода. Следующие главы рисуют разнообразные (как правило малоизвестные) страницы истории нашей страны в 1920-30-е гг. Напр., очень интересен опыт создания детской колонии им. Дж. Рида как пример столкновения идеалистических представлений и реальности жизни в СССР в 1920-е гг. Американская колония «Кузбасс» (в Кемерово) – еще один образец интересной судьбы различных людей, приехавших в Советскую Россию строить здесь новую жизнь (в том числе и свою). Отдельная глава показывает историю А. Дункан в России (до и после революции, до и после ее брака с Есениным). А еще здесь повествуется о журналистах, киноактерах, танцовщицах и других американцах (и русских), ставивших различные (удачные и не совсем) опыты на советской почве. В целом в книге Микенберг можно найти много портретов обычных и не очень людей, наших и иностранцев – с их надеждами и разочарованиями, достижениями и провалами.
Автор с симпатией описывает СССР того времени, пытаясь объяснить, что притягивало к «красному Иерусалиму» (Москве) разных независимых, образованных и отважных «новых женщин» из далекой Америки. С ее точки зрения, «страна, которая хотя бы на словах ставила во главу угла не извлечение личной выгоды, а общественное благо, уже внушала огромную надежду многим американцам (и вообще жителям Запада) – из тех, кто задумывался о пагубности социума, основа которого – промышленный капитализм» (стр. 9). Микенберг полагает, что американки, которых влекло в «красную Россию», «надеялись на то, что наступит новая эпоха возможностей: женщины обретут не просто политические права и экономическую независимость, но и равенство в любовных союзах, будут наравне с мужчинами строить новый мир и бесклассовое общество, где культура, образование и общественное благополучие будут цениться выше, чем барыши и нажива» (стр. 11). Впоследствии, когда реалии сталинской эпохи затмили пропагандистские плакаты, романтика революционной России и утопические фантазии, оживлявшие эту романтику, объявили наивными, неразумными и даже опасными. В ситуации, когда для большинства американцев с конца 1940-х гг. СССР стал «империей зла», сторонники восторженных высказываний о советском эксперименте или брали свои слова назад или предпочитали помалкивать. Так и закрылась одна из любопытных страниц истории советско-американских отношений, которую смогла, пусть и отчасти, открыть Дж. Микенбург в своем обстоятельном труде.
С отечественными архивами автор, похоже, не работала, но подняла множество американских первоисточников, что делает ее исследование и насыщенном разнообразными фактами, и просто увлекательным. Конечно, это настоящая академическая работа, но написанная отнюдь не сухо.
Хорошее оформление (твердый переплет, офсетная бумага). Иллюстраций нет. Мелкий шрифт. Есть список сокращений и именной указатель. Хороший перевод. Имеются примечаний переводчика. Тираж 1000 экз.
Рекомендую данную публикацию всем интересующимся историей нашей страны в 1920-30-е гг. Уверен, вы найдете в нем много любопытных деталей.
© Как много писателей, как мало читателей…
Два специалиста по истории отечественных спецслужб – Артем Борисович Гуларян (1966-), к. и. н., доцент кафедры философии и истории Орловского государственного аграрного университета, и Александр Юрьевич Саран (1958-), д. и. н., профессор кафедры истории, политологии и государственной политики Президентской академии, выпустили капитальное исследование, оказавшееся несколько на периферии ученого мира.
Цели своего исследования они обозначили следующим образом. Взяв для сравнения два не схожих,...
Цели своего исследования они обозначили следующим образом. Взяв для сравнения два не схожих, но типичных для своего региона района – Омское Прииртышье и Орловское Поочье – рассмотреть внутри 1922–34 гг. (период развития спецслужб между ВЧК и НКВД) оргструктуру и кадровое обеспечение соответствующих органов, изучить их участие в борьбе с политической и религиозной оппозицией, проанализировать деятельность ГПУ/ОГПУ по противодействию «исторической контрреволюции» и изоляции «социально чуждых элементов и групп», установить роль омских чекистов в противостоянию внешним угрозам безопасности советского государства.
Получилась очень основательная, чисто академическая работа. Авторы используют разнообразные источники – в основном открытые материалы, но также много привлекали архивы. Как результат, книга содержит огромное количество разнообразной информации, знакомство с которой требует внимательной работы от читателя.
Авторы отмечают, что «еще далеко до выработки непротиворечивой модели функционирования политической системы нашей страны, в которой объективно и всесторонне определялись бы место и роль органов госбезопасности» (стр. 57). Причем единства нет ни среди специалистов по данной теме, ни среди простых граждан и политиков. При этом, по мнению Гуляряна и Сарана, особенно неравномерно раскрыта история органов госбезопасности на региональном уровне.
То, чем занималось тогда ГПУ/ОГПУ, называлось «политический контроль за населением» или «обеспечение лояльности населения». Авторы, не становясь ни одну сторону (однозначно осуждающих или оправдывающих тогдашнее государство и его спецслужбы), показывают деятельность последних по реализации генеральной линии партии, как тогда говорили. Особенно интересно было читать о событиях 1920-х и начала 1930-х гг., поскольку этот период обычно западает между «красным террором» времен Гражданской войны и массовым террором второй половины 30-х. В частности, здесь можно найти много редких и ценных сведений об участии ОГПУ в реализации политики коллективизации.
Рассматриваемый труд состоит из пяти глав (объемом от 50 до 180 стр.), введения и заключения, а также приложения почти на 100 стр. Во введении дана постановка проблемы, проведен анализ источников и литературы по теме. Авторы жалуются на скудость источниковой базы (многие архивы закрыты или малодоступны для исследователей). В конце предложен весьма любопытный список сотрудников ВЧК/ОГПУ, но структура его носит несколько хаотичный характер.
Хорошее оформление (твердый переплет, офсетная бумага). Иллюстраций нет. Много опечаток. Есть повторы текста.
Уверенно рекомендую этот основательный том всем интересующимся историей нашей страны в 1920-30-е гг.
© Как много писателей, как мало читателей…
Свою библиотеку я начал собирать более или менее сознательно 40 лет назад. За эти годы собрал несколько тысяч томов (ну, не томов-томов, а книг, хотя «томов» звучит лучше). Покупается, понятно, то, что собираюсь прочесть сам, а поскольку читаю я для собственного удовольствия, а не по службе, то отбор ведется достаточно строгий – процент неудачных покупок невелик. Но всё же он присутствует, и на рубеже ушедшего/пришедшего годов мне довелось прочитать несколько неудачных работ. Вт еще одна из...
Воспоминания Александрины де Эшероль (1779–1850) вышли в 1843 г. на ее родине, в небольшом французском г. Мулен, под названием «Несколько лет моей жизни» и прошли довольно незаметно, хотя были довольно быстро переведены на английский и изданы в Лондоне, а в 1879 г. – в Париже под названием «Благородная семья во времена террора». Последняя публикация была замечена, вновь издана на английском и переведена на русский язык известным нашим историком Вл. Герье для «Исторического вестника» (№№7-8, 1882 г.). Рассматриваемое издание – это неряшливый репринт с той давней публикации с небольшими и странными добавлениями.
Оригинальный текст был сокращен Герье – ушли «повторения и лирические места», плюс в пересказ на одну страницу сведены заключительные главы. За это, прочитав книгу, я г-ну Герье только признателен.
Основное содержание книги укладывается в несколько лет, пришедшихся на начало 1790-х гг., когда у власти находились якобинцы. Героиня воспоминаний – дочь генерала, родом из провинциального дворянства. Начав свою службу в 13 лет, он к моменту революции был в отставке и проживал вместе с семьей в своем поместье под г. Мулен. Мать Александрины рано умерла, и ее воспитывала сестра отца. Два старших брата были военными, в 1791 г. эмигрировавшими в Швейцарию.
Де Эшероль-старший был в начале революции сделан командиром местной Национальной гвардии, но вскоре, помешав самосуду своих земляков над одним хлеботорговцем, летом 1792 г. был обвинен в измене и отправлен в тюрьму. Будучи оправдан, он бежал и на протяжении нескольких лет скрывался под видом крестьянина.
Александрина с теткой жила в Лионе, где стала свидетельницей восстания горожан против якобинского террора, поражения последних и массовых казней, организованных революционерами (среди их жертв была и тетя Александрины). После этого она несколько лет жила у разных своих родственников, пока эмигранты не получили право вернуться на родину, а жертвы преследований – право на утраченную собственность.
Повествование доведено до возвращения Наполеона из Египта и прихода его к власти в 1799 г.
В целом изложение мадемуазель де Эшероль носит отпечаток своего времени – много красивых, эмоциональных описаний людей и состояний, занимающих большое место в книге. Вызывает вопрос огромное количество деталей всех описанных автором событий, а также точный пересказ разговоров, имевших место в тот или иной момент её воспоминаний. Как юная особа, которой было 12–14 лет, так точно всё поняла, запомнила и впоследствии (ближе к концу жизни, для чтения племянниками) воспроизвела всё это, мне не вполне понятно. Отсюда подозрение, что немалая часть текста носит характер художественного домысла, основанного, возможно, и на чужих рассказах.
Не понравилось мне и то, что автор продвигает понятную психологически, но ложную идею о том, что главными жертвами террора были представители привилегированных сословий (духовенство и дворянство), хотя историки с цифрами в руках давно доказали, что основная масса казненных (на гильотине ли по приговору трибунала или вообще без суда) была из низших классов – простыми крестьянами и горожанами, недовольными сложившимися порядками, но отнюдь не противниками революции.
Это хорошо видно на примере самой де Эшероль: она лишилась лишь одной своей родственницы, пусть и очень близкой, все остальные, хотя и страдали, но остались живы. А ведь складывается впечатление, будто всех ее родственников для пятого колена вырезали… Та же самая Александрина всегда имела крышу над головой, не умирала с голоду, имела деньги на взятки тюремщикам и разным чиновникам, на ее пути постоянно попадались разные добрые люди, да и имущество ее отец, пусть и не всё, но получил впоследствии.
В конце – две статьи (объемом в 50 стр.): специально написанная к публикации в «Историческом вестнике» работа Вл. Герье, представляющая из себя пересказ книги де Эшероль с небольшими теоретическими вставками, а также выдержка из «Великой Французской революции» П. Кропоткина. Кроме того, есть небольшой список рекомендованный литературы, включающий даже одну из работ Сталина (!). Вероятно, за последние два текста отвечает В. Л. Телицын, указанный как составитель данного издания. Если этот тот Вадим Леонидович Телицын, который много чего написал, в т. ч. и для издательства «Т8», выпустившего рассматриваемую книгу, то тогда многие вопросы снимаются (см. мою рецензию на его «исследование» «Ушкуйники»).
Нет никаких примечаний (кроме довольно частых автора и редких – переводчика).
Хорошее оформление (твердый переплет, добротная офсетная бумага). Иллюстраций нет. Текст при оцифровке не был выверен, содержит колоссальное количество опечаток. Так, слова с ятем на конце везде получили мягкий знак: «был» - «быль», «брат» - «брат» - «сон» - «сонь» и проч. Этих опечаток (включая лишние и отсутствующие пробелы и знаки препинания) можно найти множество, практически на каждой странице, включая приложения.
С осторожностью рекомендую это издание всем интересующимся историей Французской революции как любопытное свидетельство о событиях тех лет из первых рук, правда, затянутое и не вполне, на мой взгляд, достоверное.
© Как много писателей, как мало читателей…
Если бы я знал, кто написал эту книгу, покупать бы ее не стал. Но издательство «Родина» скромно удержало эту информацию от читателей. Зато я не премину ею поделиться. А выводы вы уж делайте сами...
Итак, Палибин Николай Владимирович (1890–1970). Юрист по образованию. До революции был присяжным поверенным Московской судебной палаты. В Первую мировую войну — поручик 2-й Гренадерской артиллерийской бригады. В августе 1918 г. вступил в Добровольческую армию, воевал, не эмигрировал. В СССР жил по...
Итак, Палибин Николай Владимирович (1890–1970). Юрист по образованию. До революции был присяжным поверенным Московской судебной палаты. В Первую мировую войну — поручик 2-й Гренадерской артиллерийской бригады. В августе 1918 г. вступил в Добровольческую армию, воевал, не эмигрировал. В СССР жил по подложным документам, став Лопатиным. С 1923 г. — член коллегии защитников Кубанской области. В 1935 г. — «вычищен» и лишен возможности работать адвокатом. В 1942 г., после занятия немцами Северного Кавказа, стал бургомистром Майкопа. Ушел с отступающей германской армией. Позже эмигрировал в США, где и умер. Воспоминания свои закончил в 1955 г. В 1988 г. они вышли в Париже, в основанной Солженицыным серии «Всероссийская эмигрантская библиотека». Сколь либо подробной информации о Палибине как о бургомистре я не нашел, увы.
Из выше сказанного очевидно, что автор – человек ангажированный, от которого едва ли можно ждать объективности. Так и есть.
Автор свою книгу назвал «Записки советского юриста», и именно советская юстиция стала центром его воспоминаний. Палибин подробно анализирует советское законодательство (на примере кодексов 1920-х гг.) и делает это для того, чтобы доказать полное расхождение теории и практики советской юстиции. С его точки зрения, абсолютное большинство народных судей того времени – взяточники, а адвокаты - посредники между судьей и стороной процесса при передаче взятки. По его рассказам, народные судьи судили вкривь и вкось и сами писали за вознаграждение жалобы на свои же приговоры. Судьи пьянствовали, уничтожали вещдоки и документы, адвокаты грызлись из-за клиентов, покупалось и продавалось всё, вплоть до Верховного суда. По мысли Палибина, советская юстиция была полностью гнилой и исключительно карательной: "Бесправие, судебный произвол и безумная жестокость советской судебной политики".
Ни одного положительного персонажа (кроме себя) Палибин в этой системе не встретил, упирая на свой богатый опыт работы адвокатом и известные ему факты. Можно ли ему верить? Знающему человеку видно, где и как он передергивает те или иные факты, предлагая вместо них ложь или полуложь. Напр., он пишет, что за крещение ребенка в церкви полагался расстрел – стр. 53; что после ж/д катастроф на место крушения первыми прибывают чекисты и добивают «тех, кто по их мнению, безнадежен или слишком сильно кричит» - стр. 160; что в здании ОГПУ в Краснодаре стояла электрическая мясорубка, в которую проваливался приговоренный к смерти, а фрагменты его тела смывали в Кубань-реку – стр. 184; что до революции побег из тюрьмы не наказывался, потому что это не считалось преступлением – стр. 258, и многое, многое другое.
Нет ни примечаний, ни вводной статьи. Текст плохо оцифрован, повсеместно встречаются странные опечатки: «столичный» вместо «станичный» и проч. Иногда даже непонятно, о чем идет речь. В общем, издательство денег вкладывать в эту публикацию не стало вообще.
Твердый переплет, плотная офсетная бумага. Иллюстраций нет. Тираж 200 экз.
Рекомендую этот «труд» лишь тем, кто хорошо ориентируется в истории нашей страны и изучает различные источники по 1920-30-м гг.
© Как много писателей, как мало читателей…
Брал данную книгу ради интересной темы. В целом мои ожидания были оправданы. Хотя для себя я понял, что на уровне академических исследований такой материал мне, наверное, избыточен…
Александр Геннадьевич Зорихин (1977-) – дальневосточник, живет и работает в г. Комсомольск-на-Амуре. Рассматриваемая книга – кандидатская диссертация автора, защищенная им в 2021 г. Состоит из введения, заключения и четырёх глав. Много различных таблиц.
Автор пишет, что, несмотря на наличие многочисленных...
Александр Геннадьевич Зорихин (1977-) – дальневосточник, живет и работает в г. Комсомольск-на-Амуре. Рассматриваемая книга – кандидатская диссертация автора, защищенная им в 2021 г. Состоит из введения, заключения и четырёх глав. Много различных таблиц.
Автор пишет, что, несмотря на наличие многочисленных частных изысканий, комплексного исследования по рассматриваемому периоду с использованием отечественных и японских материалов еще не было. Судя по прочитанному мной тексту, действительно получился добротный сплав, основанный на открытых и архивных данных.
Временные рамки связаны с двумя основными событиями: началом деятельности первого резидента японской разведки в С.-Петербурге и выводом японского контингента с территории советского Дальнего Востока.
Первая глава посвящена события становления японских разведорганов и обслуживанием ими задач японской армии, включая русско-японскую войну. Японцы работали очень грамотно и разносторонне, сочетая и легальную, и нелегальную деятельность. Как результат, оценка японцами группировки российских войск и ее реальная численность на 1902 г. дает почти 100% совпадение. Выделю заинтересовавшие меня частности. До русско-японской войны японская разведка сотрудничала с британской, а во время войны – со шведской разведкой.
Вторая глава описывает военную разведку Японии против России в 1906–18 гг. Здесь японские разведчики, по-прежнему воспринимая Россию как противника №1, были нацелены скорее на сотрудничество, тем более что и российская контрразведка вела себя более изощренно.
Третья и четвертая главы посвящены периоду Гражданской войны и интервенции. В этот период японцам приходилось решать много задач: и отслеживать поведение России как участника Первой мировой, и готовиться к интервенции на ее территорию, и помогать новым союзникам (атаман Семенов и Калмыков, генералы Хорват и Унгерн), и вести нужную пропаганду в подконтрольных СМИ. В целом, это, наверное, самый неудачный для японской разведки эпизод. По Гражданской войне информации, на мой взгляд, даже слишком много.
Уже вышло продолжение данной работы, посвященное противостоянию советской и японской разведок в 1922–45 гг. В планах, по утверждению автора, работа над трудом, посвященным японскому ВМФ.
Типовое оформление. Есть вклейка с ч/б иллюстрациями. Имеется список сокращений, использованной литературы и источников.
Рекомендую всем интересующимся данной темой как обстоятельное исследование со множеством любопытных примеров.
© Как много писателей, как мало читателей…
Первый раз эта книга вышла в 2010 г. в издательстве «Эксмо» в серии «Великая Отечественная: Неизвестная война» и с той поры, похоже, не обновлялась. Правда, и ценности своей не потеряла.
Ржевская операция, с точки зрения авторов, рассмотрена достаточно подробно. «Но сражение на южном фасе гигантского выступа немецкой обороны, разгоревшееся в полосе главного удара Западного фронта у Юхнова, имевшее не менее важное стратегическое значение, до сих пор не получило достойного освещения. А ведь...
Ржевская операция, с точки зрения авторов, рассмотрена достаточно подробно. «Но сражение на южном фасе гигантского выступа немецкой обороны, разгоревшееся в полосе главного удара Западного фронта у Юхнова, имевшее не менее важное стратегическое значение, до сих пор не получило достойного освещения. А ведь именно здесь, на рубеже Варшавского шоссе, и завязла рвавшаяся к Вязьме советская ударная группировка» (с. 10). Именно этому, небольшому, но значимому эпизоду, и посвящена рассматриваемая книга.
Условия для ведения наступательных действий советскими частями были здесь очень неудобные: немцы хорошо укрепили населенные пункты, а поскольку они занимали возвышенности, то перед ними находились хорошо просматриваемые на километры и простреливаемые поля, где в глубоком снегу вязли и танки, и пехота с кавалерией. Для танков дополнительные трудности создавали многочисленные торфяные болота и речки – как только началась весна (в апреле, в самый разгар боев), танкисты, лишенные маневра, становились легкой мишенью для немецких артиллеристов. К тому же и без того малочисленные танковые подразделения раздергивались, несмотря на запрет, пехотными командирами на маленькие группы для решения различных тактических задач. Аналогичной была и ситуация с нашей авиацией: снежные аэродромы и площадки раскисли, а аэродромы с укрепленной ВПП находились глубоко в тылу, так что у советских летчиков было не больше 20 мин для действия над полем боя, дабы успеть вернуться к себе на остатках топлива.
Как результат - бесконечные сражения за каждый населенный пункт, тяжелые кровопролитные бои с незначительным успехом, медленное выдавливание немцев, нередко организованно отходящих. Всё это хорошо и подробно описано в книге М. Северина и А. Ильюшечкина.
Данное исследование состоит из введения/заключения и четырех глав. Есть список использованной литературы и перечень сокращений.
Не как недостаток, а как планку для достижения отмечу тот факт, что М С. Северин и А. А. Ильюшечкин привлекали преимущественно отечественные открытые источники, архивных материалов мало.
Оформление среднее: твердый переплет, быстро пожелтевшая газетная бумага, есть ч/б иллюстрации в тексте разного качества. Имеются карты, но не все читаемые. Тираж 1000 экз.
Рекомендую эту хорошо написанную и документированную книгу всем интересующимся историей Великой Отечественной войны.
© Как много писателей, как мало читателей…
В 1930-50-е гг. социология в СССР была фактически под запретом. Ее возрождение пришлось на рубеж 1950-60-х гг. Именно в это время в социологию приходит автор этой небольшой, не очень интересной и не особенно ценной – естественно, с моей точки зрения – книги.
Самуил Аронович Кугель (1924–2015) родился в Минске. В 1928 г. его родители переехали в Ленинград и вскоре развелись. Мать Кугеля была медработником, отец в 1920-е гг. был кем-то вроде предпринимателя. Сын о нем ничего не пишет, кроме...
Самуил Аронович Кугель (1924–2015) родился в Минске. В 1928 г. его родители переехали в Ленинград и вскоре развелись. Мать Кугеля была медработником, отец в 1920-е гг. был кем-то вроде предпринимателя. Сын о нем ничего не пишет, кроме того, что тот погиб во время блокады.
О детстве и школьных годах говорится на трех страницах, о Великой Отечественной – на восьми. Потенциально самый интересный период, который обычно достаточно подробно освещают все мемуаристы – детство и юность (особенно пришедшееся на военную пору) – оказался обозначенным практически пунктиром. А жаль – это точно было бы любопытнее, чем рассказ о сугубо научной деятельности уважаемого доктора социологии.
Закончив в эвакуации 10 классов, Сережа Кугель был призван в армию и окончил какое-то военное училище (какое – не пишет). В конце 43 г. получил звание мл. лейтенанта и отправился на Степной фронт. Служил непонятно на какой должности в одной из стрелковых дивизий (что-то связанное со знанием немецкого языка). Участвовал в форсировании Днепра, прошел Румынию, Югославию и Венгрию, затем Австрию и Чехословакию. Служил в Вене (старшим инструктором по работе среди войск и населения противника), потом в Эстонии и Ленинграде инструктором по работе среди военнопленных в отдельных рабочих батальонах. В общем, был политработником.
В 1951 г. поступил в Высший военно-педагогический институт, по окончанию истфака которого (с отличием) получил назначение в стрелковую дивизию под Читой. При каких-то обстоятельствах (никаких деталей) обморозил ноги и был комиссован из армии в звании майора.
После этого С. А. Кугель поступил в аспирантуру ЛГПИ им. Герцена, закончив которую стал (и опять не по адресу) директором книжного магазина в Ленинграде. Через несколько лет нашел себе работу по специальности в педвузе во Пскове, где начал заниматься социологическими исследованиями. Оттуда перевелся в Текстильный институт в Ленинграде же, где уже полноценно посвятил себя социологии, о чем и рассказывает основная (и наименее интересная) часть его труда. Хотя отдельными крупинками здесь вкраплены некоторые любопытные частности, о собственной жизни, как и о жизни общества тех лет, он пишет мало. Есть необычные зарисовки разных международных мероприятий, встречаются ценные заметки об особенностях научного процесса того времени, но в целом – очень на любителя.
Направление, которое выбрал С. А. Кугель (1924-), именуется социологией науки. Ленинградская школа социологии, достойным представителем которой был автор этой книги, в 1960-80-е гг. внесла весомый вклад в развитие отечественной социологии. С. А. Кугель, в частности, проводил различные эмпирические исследования частного и общего характера, ценные и сегодня.
Интересно, что предложение написать воспоминания стало своего рода заказом от руководства Президиума РАН в 2003 г., а не неким внутренним решением. Это, кстати, объясняет и характер его труда. Похоже, С. А. Кугель писал не столько воспоминания, сколько очерк жизни научного работника. Я ждал иного, честно, был разочарован, хотя это далеко не первые «академические» воспоминания, прочитанные мной.
Тексту С. А. Кугеля предшествует предисловие на пять стр. с информацией об авторе и его научной работе. Сами воспоминания занимают около 130 стр. Еще 60 стр. – это приложения.
Твердый переплет, плотная офсетная бумага, есть вклейка с ч/б и цветными фотографиями. Тираж 300 экз.
Не вполне уверен, кому можно рекомендовать эту книгу – вероятнее всего, историкам социологии в нашей стране.
© Как много писателей, как мало читателей…
Не знаете, что почитать?