"Бердичев" Горенштейна

"БЕРДИЧЕВ". Пьеса Фридриха Горенштейна "Величайшее благо человека – это возможность личного обособления от того, что ему неприятно... Но личное обособление возможно только тогда, когда нация скреплена внутренними связями, а не внешними загородками. Русский может лично обособиться от неприятных ему русских, англичанин – от неприятных ему англичан... Но для евреев это вопрос будущего. До тех пор, покуда мы скреплены внешними загородками, а не внутренними связями, я не смогу внутренне обособиться от Макзаника... од[ного] бердичевск[ого] дурак[а]". "Бердичев", Ф. Горенштейн Истории о городе, рассказанные в духе еврейской "балагурной" книги. Смешные, по-своему абсурдные диалоги героев перемежаются с серьезными размышлениями о жизни времен послевоенных, вплоть до 70-х. СССР в книге мало. Намного больше национального колорита, фольклора. Исследователи литературного таланта Горенштейна отмечают в "Бердичеве" своего рода достоевщину за "благородную затрудненность восприятия". "Народ ничему научить не может, но у народа научиться можно. То есть, только с позиции культуры можно понять жизнь. Без понимания жизни культура мертва. Без понимания культуры жизнь необъяснима… Между фактом и вымыслом всегда прямая связь. Только вымысел, опирающийся на факт, представляет из себя подлинное явления культуры". Из беседы Ф. Горенштейна с В. Амурским Прочесть отрывок Рецензия на книгу МАРГИНАЛ РУССКОЙ КЛАССИКИ 2 марта в Берлине чуть-чуть не дожив до 70-летия умер Фридрих Горенштейн. В Россию сообщение о его смерти запоздало и внимания не привлекло: Горенштейн, хоть и напечатанный практически весь в 90-е, не стал модным (или хотя бы популярным) писателем. Это, впрочем, больше характеризует не его, а российских читателей и критиков. Горенштейн, судя по всему, был тяжелым человеком. Андрей Тарковский вспоминал, как всячески пытался помешать встрече сценариста своего "Соляриса" Горенштейна с автором экранизируемого романа Лемом: реакция Горенштейна на возможные замечания "папы Станислава" была непредсказуемой. Тем не менее главная причина "непроходимости" текстов Горенштейна в советской печати не дурной характер автора, даже не "антисоветизм" (скажем, в великолепной повести 1965 года "Зима 1953 года" никакого явного "диссидентства" нет). Неприемлем для советской цензуры был жесткий, часто жестокий реализм горенштейновской прозы; неприемлем был крайне пессимистический взгляд автора на социум, да и на природу человека. Читать далее НЕМЕЦКАЯ ЖИЗНЬ ФРИДРИХА ГОРЕНШТЕЙНА Март для Фридриха Горенштейна является мистическим: в этом месяце был расстрелян отец писателя, в марте произошло рождение и смерть мастера. К большому сожалению, имя Фридриха Горенштейна не слишком популярно, а известно, скорее, лишь узкому кругу ценителей и критиков литературы, чем широким массам. Парадоксально, но факт: фильмы по его сценариям, такие как "Солярис" Андрея Тарковского или "Раба любви" Никиты Михалкова, любимы и обожаемы публикой, но его авторство осталось в тени, а вся слава досталась только режиссерам этих замечательных кинолент. До отъезда за границу в СССР в журнале "Юность" был опубликован лишь один рассказ "Дом с башенкой", да и то после личного вмешательства драматурга Виктора Розова. Прогрессивный "Новый мир", который в то время возглавлял Александр Твардовский, не осмелился напечатать это произведение, скорей всего, считая, что "Одного дня Ивана Денисовича" Солженицына вполне достаточно. Читать далее СЦЕНАРИСТ "СОЛЯРИСА" И НАСЛЕДНИК ДОСТОЕВСКОГО Может быть, кто знает… Горенштейн был "неудобным" человеком с трудным характером, довольно нестандартными и при этом глубоко продуманными взглядами (лютый антикоммунист и антифашист — но не либерал, глубокий религиозный мыслитель, писавший и о Христе, и о ветхозаветном Б-ге такое, что не всякий верующий выдержит). Жил он неуютно: в Москве скитался по чужим углам, ощущая себя гениальным бердичевским провинциалом среди столичных посредственностей ("Мне не давали жить два врага — правительство и либеральная интеллигенция", — говорил он); в Берлине крутился в узкой эмигрантской компании, печатался в эфемерных журналах и жаловался, что "Берлин — не литературный город". Читать далее   В "ДРУГОМ ИЗМЕРЕНИИ". ГОРЕНШТЕЙН И БАБЕЛЬ В книге о Фридрихе Горенштейне Мина Полянская упоминает об отмеченном критиками сходстве между пьесой Горенштейна "Бердичев" и рассказами Исаака Бабеля. Полянская пишет, что Горенштейн открещивался от этого сравнения, утверждая, что "его еврейская идея находится в "другом измерении"". Почему? Ведь и для и Бабеля, и для Горенштейна еврейская тема являлась в творчестве центральной. Ведь, как утверждал Шимон Маркиш , оба писателя принадлежали к так называемой русско-еврейской литературе. Понятно и то, что Горенштейн не просто обронил фразу о "другом измерении" своей еврейской темы. Более того, создается впечатление, что именно в этом разграничении между бабелевским и горенштейновым понятиями о еврействе таится сама сущность еврейского творчества на русском языке и феномен "русско-еврейского" писателя. Читать далее